КУПИТЬ АМУЛЕТ	КУПИТЬ АРТЕФАКТ	КУПИТЬ АТРИБУТИКУ	КУПИТЬ КНИГИ	КУПИТЬ ЛАМЕН	КУПИТЬ ОБЕРЕГ	КУПИТЬ ПАНТАКЛЬ	КУПИТЬ КОЛЬЦО	КУПИТЬ ТАЛИСМАН

ОБСУДИТЬ ТЕМУ НА ФОРУМЕ

Джон Гриндер

Ричард Бэндлер

 

СТРУКТУРА МАГИИ

ТОМ 1

 

 

 

 

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Из глубины веков доходят до нас песни и леген­ды о чудесной власти магов и кудесников. Обычного чело­века всегда захватывала мысль о существовании колдунов, ведьм, чародеев, шаманов и гуру, вызывая в нем чувство благоговения и ужаса. Эти наделенные властью и облачен­ные покровом таинственности люди поразительным обра­зом противостояли традиционным способам взаимодейст­вия с миром. Заклинания и заговоры этих людей вызывали в других неимоверный страх и одновременно привлекали к себе обещанием помощи и избавлением от бед. Совершая свои чудеса при большом скоплении народа, эти люди од­новременно умели поколебать представления об обычной реальности времени и пространства и представить себя но­сителями качеств, не поддающихся научению и усвоению.

В наши дни мантия чародея чаще всего обнаруживает­ся на плечах динамичных по своей природе практиков пси­хотерапии, которые поразительно превосходят своими умениями других специалистов в этой области. Наблюдая за их работой, испытываешь поразительные чувства удив­ления, неверия и полного недоумения, тем не менее, магия этих психотерапевтических колдунов и чародеев, подобно магии колдунов и чародеев всех времен и народов, сведе­ния о которых, передаваемые из поколения в поколение, дошли до наших дней, — обладает определенной структу­рой.

Принц и маг

Жил однажды на свете один принц, который верил во все, кроме трех вещей, в которые он не верил. Он не верил в принцесс, он не верил в острова, и он не верил в Бога. Отец принца, король, сказал ему, .что таких вещей на све­те не существует. Так, во владениях отца не было ни прин­цесс, ни островов и никаких признаков Бога; и принц ве­рил своему отцу.

Но вот однажды принц сбежал из дворца и оказался в другой стране. И в этой стране он с любого места побережья мог видеть острова, а на этих островах странные, вызыва­ющие волнение в крови, существа, называть которые у не­го не хватило духу. В то время, как он был занят поисками лодки, к нему подошел человек в вечернем наряде.

— Это настоящие острова? — спросил юный принц.

— Разумеется, это настоящие острова, — ответил ему человек в вечернем платье.

— А эти странные волнующие существа?

— Это самые настоящие, самые подлинные принцессы.

— Тогда Бог тоже должен существовать! — восклик­нул принц.

— Я и есть Бог, — ответил ему человек в вечернем наряде и поклонился.

Юный принц изо всех сил поспешил к себе домой.

— Итак, ты вернулся, — приветствовал его король-отец.

— И я видел острова, видел принцесс, и я видел Бога, — заметил ему принц с упреком. Король отвечал непреклонно:

— На самом деле не существует ни островов, ни прин­цесс, ни Бога.

— Но я видел их!

— Скажи мне, во что был одет Бог?

— Он был в вечернем наряде.

— Были ли закатаны рукава его пиджака? Принц вспомнил, что рукава были закатаны. Король улыбнулся.

— Это обычная одежда мага, тебя обманули. Тогда принц вернулся в другую страну, пошел на тот же берег и снова встретил человека в вечернем наряде.

— Король, мой отец, рассказал мне, кто вы такой, — заявил ему принц с возмущением. — Прошлый раз вы об­манули меня, но на этот раз это не пройдет. Теперь я знаю, что это ненастоящие острова и ненастоящие принцессы, потому что вы сами — всего лишь маг.

Человек на берегу улыбнулся в ответ.

— Ты сам обманут, мальчик мой. В королевстве твоего отца множество островов и принцесс. Но отец подчинил тебя своим чарам, и ты не можешь увидеть их.

В раздумье принц вернулся к себе домой. Увидев отца, он взглянул ему прямо в глаза.

— Отец, правда ли, что ты не настоящий король, а всего лишь маг?

— Да, сын мой, я всего лишь маг.

— Значит, человек на берегу был богом?

— Человек на берегу — другой маг.

—Я должен знать истину, истину, которая лежит за магией!

— За магией нет никакой истины, — заявил король. Принцу стало очень грустно. Он сказал: “Я убью себя”. С помощью магии король вызвал смерть. Смерть стала в дверях и знаками подзывала к себе принца.

Принц содрогнулся. Он вспомнил о прекрасных, но ненастоящих принцессах и о ненастоящих, но прекрасных островах.

— Что же делать, — сказал он. — Я смогу выдержать ЭТО.

— Вот, сын мой, — сказал король, — вот и ты начина­ешь становиться магом.

(Джон Фаулз)

 

 

Глава  I

СТРУКТУРА ВЫБОРА

...операции почти непостижимого характера, парадоксальные и противоположные общепринятым про­цедурам. На наблюдателя, если он не посвящен в дело и не владеет этой техникой с таким же мастерством, эти мето­ды производят впечатление магических.

В современной психотерапии на передний план вышел целый ряд харизматических суперзвезд. Возникает впе­чатление, что эти люди решают задачу клинической психологии с чудесной легкостью психотерапевтического ма­га. Вторгаясь в страдание, боль и мертвенное безразличие своих пациентов, они превращают их безнадежность в но­вую радость жизни, возвращают им надежды. Хотя их под­ходы к решению задачи отличаются один от другого, как день и ночь, одно качество, по-видимому, свойственно им всем: уникальная чудодейственность присущей им силы. Шелдон Коп описал свой опыт общения с одним из таких людей s книге “Гуру” (стр. 146):

“Перлс обладает чрезвычайно сильным личным обая­нием, независимостью духа, готовностью рисковать и идти в любом направлении, которое подсказывает ему его инту­иция, а также высокоразвитой способностью вызывать чувство интимной близости у любого, кто внутренне готов к работе с ним...

Наблюдая за тем, как он ведет за собой другое сущест­во, открывая ему новый опыт, нередко чувствуешь слезы на собственном лице, чувствуешь себя то совершенно опу­стошенным, то заполненным радостной энергией. Интуи­ция Перлса настолько тонка, а его методы настолько дей­ственны, что иногда сну достаточно несколько минут, что­бы отыскать у пациента “горячую точку”. Пусть вы немы, лишены гибкости, ваши чувства омертвели, вы нуждаетесь в помощи и одновременно боитесь, что она придет и изме­нит привычное. Перлс прикасается к “горячей точке” и совершает чудо. Если вы готовы сотрудничать с ним, возникает такое впечатление, будто он просто протягивает вам руку, сжимает пальцами замок-молнию и стремитель­ным движением вниз распахивает ваше нутро, так что из­мученная наша душа падает на пол между ним и вами”.

Перлс, разумеется, не единственный из психотерапевтов, кто обладает магической силой подобного рода. Вирджиния Сатир и некоторые другие известные нам психоте­рапевты, владеют этой способностью к чуду. Отрицать су­ществование этой способности или называть ее просто талантом, интуицией или гениальностью — значит зара­нее налагать ограничения на собственные возможности оказывать людям действенную помощь. А это значит, что вы теряете возможность предложить приходящим к вам за помощью людям, опыт, который они могут применить, чтобы изменить собственную жизнь и начать жить более полно и радостно. Наша задача в этой книге состоит не в том, чтобы подвергнуть сомнению магические свойства де­ятельности этих психотерапевтических чародеев, которые мы ощутили в полной мере на самих себе: напротив, мы хотим сказать, что их магия похожа на другие сложные формы человеческой деятельности, вроде живописи, сочи­нения музыки или запуска ракеты с человеком на борту на Луну, и обладает структурой.

А это значит, что ее можно усвоить, при наличии, ко­нечно, соответствующих данных. Мы не собираемся убеж­дать вас, будто наличие этих данных и чтение этой книги гарантирует вам обладание этими динамическими качест­вами. Мы стремимся лишь предоставить в ваше распоря­жение конкретный комплекс инструментов, проявляю­щихся, как мы думаем, в неявной форме в действиях психотерапевтов, о которых говорилось выше, чтобы вы могли начать или продолжить бесконечный процесс совершенст­вования, обогащения и роста диапазона умений, необходи­мых в вашей практике психотерапевта.

Так как для обоснования этого комплекса инструмен­тов мы не можем сослаться на какую-либо известную уже психологическую теорию или указать на существующий психотерапевтический подход, необходимо, как нам кажется, дать краткое описание процессов, свойственных че­ловеку, исходя из которых, мы создавали описываемые ни­же инструменты. Мы называем этот процесс моделирова­нием.

 

СТРУКТУРА ВЫБОРА

ЧЕРЕЗ СТЕКЛО, ТУСКЛО

Вмешательство логической функции в тех случаях, когда оно имеет место, изменяет данность, уводит ее от реальности. Мы не можем описать даже элементарных психических процессов, не наталкиваясь на каждом шагу на этот возмущающий — а, может, правильно сказать “по­могающий” — фактор. Войдя в сферу психического, ощу­щение вовлекается в круговорот логических процессов. По своему произволу психика изменяет данное, представлен­ное ей. В этом процессе следует различать две вещи: во-первых, действительные формы, в которых происходит это изменение: во-вторых, продукты, полученные из исходно­го материала в результате этого изменения.

“Организованная деятельность логической функции втягивает в себя все ощущения и строит свой собственный внутренний мир, который последовательно отходит от ре­альности, сохраняя с ней в некоторых точках такую тесную связь, что происходят непрерывные переходы от одно­го к другому, и мы едва замечаем, что действуем на двой­ной сцене — в нашем собственном внутреннем мире (который мы, разумеется, объективируем, как мир чувст­венного восприятия) и, одновременно, в совершенно ином, внешнем мире”.

(Н. Vaihmder. The Philosophy of As If. pp. 159-160).

Мысль в том, что между миром и нашим опытом этого мира существует неустранимое различие, высказывали мно­гие мыслители, известные нам из истории цивилизации.

Будучи людьми, мы не имеем дела непосредственно с миром. Каждый из нас создает некоторую репрезентацию мира, в котором мы все живем. То есть все мы создаем для себя карту или модель, которой пользуемся для порожде­ния собственного поведения, В значительной степени именно наша репрезентация мира задает наш будущий опыт в этом мире: то, как именно мы воспринимаем этот мир, с какими выборами сталкиваемся в своей жизни.

“Не следует забывать, что назначение мира идей в це­лом (карты или модели — авт.) не состоит в изображении мира, — такая задача была бы совершенно невыполнима, — а в том, чтобы у нас был инструмент, позволяющий нам легче отыскивать свой путь в мире”.

(Н. Vaihinger. The philosophy of As If. p. 15).

В мире нет и двух людей, опыт которых полностью совпадал бы между собой. Модель, создаваемая нами для ориентировки в мире, основывается отчасти на нашем опыте. Поэтому каждый из нас создает отличную от других модель общего для нас мира и живет, таким образом, в несколько иной реальности.

“...следует отметить важные характеристики карт. Карта — не территория, которую она представляет: но ес­ли это правильная карта, ее структура подобна структуре территории, что и служит объяснением ее полезности…” (Л. Korzybski, Science I Sanity, 4th ed. 1958. p. 58-60).

Нам хотелось бы отметить здесь две вещи. Во-первых, между миром и любой конкретной моделью или репрезен­тацией мира неизбежно имеется различие. Во-вторых, мо­дели мира, создаваемые каждым из нас, также отличаются одна от другой. Показать это можно множеством различ­ных способов. Для наших целей мы выделили три катего­рии:² нейрофизиологические ограничения, социальные ог­раничения и индивидуальные ограничения.

Опыт и восприятие как активный процесс (нейрофизиологические ограничения)

Рассмотрим системы рецепторов у человека: зрение, слух, осязание, обоняние и вкус. Существуют физические явления, которые лежат за пределами, доступными восп­риятию через эти пять общеизвестных сенсорных канала. Например, звуковые волны, частота которых либо меньше 20 колебаний в секунду, либо, наоборот, больше 20000 ко­лебаний в секунду, человеческим ухом не воспринимают­ся. Однако в структурном отношении эти физические яв­ления не отличаются от тех, которые укладываются в оз­наченные рамки: это физические волны, которые мы называем звуком. Зрительная система человека способна улавливать волны, располагающиеся в интервале от 380 до 680 миллимикрон. Волны, отклоняющиеся от этих вели­чин в большую или меньшую сторону, человеческим гла­зом не воспринимаются. В данном случае мы в соответст­вии с генетически детерминированными нейрофизическими ограничениями также воспринимаем лишь часть непрерывного физического явления.

Человеческое тело чувствительно к прикосновению — к контакту с поверхностью кожи. Тактильное чувство представляет собой прекрасный пример того, насколько сильно наша нейрофизическая система может влиять на наш опыт. В серии экспериментов, проведенных еще в про­шлом веке (Boring, I957. стр. 110-III), Вебер установил, что одна и та же действительная ситуация, имеющая место в мире, может восприниматься человеком как два совер­шенно различных тактильных ощущения. В своих опытах Вебер обнаружил, что присущая нам способность ощущать прикосновения к поверхности кожи, резко различается в зависимости от того, в каком месте человеческого тела рас­положены точки контакта. Для того, чтобы две точки на предплечье воспринимались отдельно друг от друга, необ­ходимо в тридцать раз увеличить наименьшее расстояние между двумя точками, воспринимаемыми в качестве двух отдельных точек, — на мизинце. Таким образом, целая область идентичных, реально присутствующих в мире си­туаций стимулирования воспринимаются как два совер­шенно различных опыта исключительно из-за особенно­стей нашей нервной системы. При прикосновении к мизин­цу мы воспринимаем одну и ту же ситуацию, как прикосновение в двух различных местах, а при прикосно­вении к предплечью — как прикосновение к одному месту. Физический мир остается неизменным, а наши пережива­ния под воздействием этого мира в этих двух случаях рез­ко отличаются одно от другого, как функция нашей нерв­ной системы.

Подобные различия между миром и нашим восприяти­ем мира можно продемонстрировать и на примере других чувств. Ограниченность нашего восприятия хорошо осоз­нается учеными, осуществляющими в исследовании физи­ческого мира различные эксперименты и стремящимися с помощью приборов раздвинуть эти границы. Приборы вос­принимают явления, не воспринимаемые нашими чувства­ми или не различаемые ими, и дают их нам в форме сигна­лов, воспринимаемых нашим сенсорным аппаратом; с этой целью применяются фотографии, датчики давления, термометры, осциллоскопы, счетчики Гейгера, датчики аль­фа-излучения и т.д. Таким образом, одно из неизбежных отличий наших моделей мира от самого мира объясняется тем, что наша нервная система постоянно искажает или опускает целые части действительного мира.

В итоге круг возможного человеческого опыта сужает­ся, и возникают различия между тем, что происходит в мире на самом деле, и тем, что представляет собой наш опыт второго мира. То наша нервная система, которая изна­чально детерминирована генетическими факторами, пред­ставляет собой первый комплекс фильтров, обусловливаю­щих отличие мира — территории — от нашей репрезента­ции мира — его карты,

Через стекло тускло: в очках с социальным предписанием (социальные ограничения)

“...Мысль состоит здесь в том, что функцией мозга, нервной системы, органов чувств является, главным обра­зом, устранение, а не производство. Каждый человек в лю­бой момент своей жизни способен вспомнить всё, что когда-либо с ним случилось, воспринять всё, что происходит на всём пространстве вселенной. Функция мозга и нервной системы заключается в том, чтобы защитить нас от угрозы испытывать потрясение и замешательство перед этой мас­сой в значительной мере бесполезного знания, не имеюще­го отношения к делу, заслонить нас от большей части того, что в любой момент могло бы быть воспринято нами или возникнуть в памяти, оставив нам лишь чрезвычайно ма­лую и тщательно отобранную часть материала, возможно­го материала, которая, по всей вероятности, может быть практически полезной. При таком понимании каждый из нас представляет собой потенциально Вольный Разум... Чтобы обеспечить выживание, Вольный Разум должен проходить через редукционные клапаны мозга и нервной системы. В результате на выходе мы имеем лишь тонкую струйку того вида сознания, которое помогает нам выжить на поверхности разнообразных содержаний этого редуци­рованного сознании, человек придумал и до деталей разра­ботал системы символов и неявные философии, которые мы называем языками. Каждый индивид одновременно пользуется благами той конкретной языковом традиции, которой он принадлежит от рождения, и испытывает на себе ее тяготы — пользуется благами, поскольку язык дает доступ к накопленному опыту других людей; испытывает тяготы, поскольку язык укрепляет в нем мнение, будто это урезанное сознание представляет собой единственное осознание и вводит в обман его чувство реальности, так что человек слишком легко начинает принимать свои по­нятия за ложные, а слова — за действительные вещи”, (Aldous Huxly. The Doors of Perception. New York. Harper I Raw. 1954 pp. 22-23).

Второе отличие нашего опыта мира от самого мира воз­никает благодаря множеству социальных ограничений или фильтров (очков предписаний), которые мы называем социально-генетическими факторами. Под социальной гене­тикой мы имеем в виду всевозможные фильтры или катего­рии, действию которых мы подвержены в качестве членов той или иной социальной системы: язык, общепринятые способы восприятия и разнообразнейшие функции, отно­сительно которых в данном обществе существует относи­тельное согласие.

Наиболее общепринятым социально-генетическим фильтром является, очевидно, наша языковая система. В рамках любой конкретной языковой системы, к примеру, богатство нашего опыта связано отчасти с числом разли­чии, проводимых в какой-либо области наших ощущений. В языке майду североамериканских индейцев Северной Калифорнии для описания всего цветового спектра имеет­ся только три слова. Они делят цветовой спектр следую­щим образом (в скобках приведены наиболее близкие анг­лийские эквиваленты обозначений языка майду):

тит (сине-зеленый)

лак (красный)

ту лак (желто-оранжево-коричневый)

В то время, как человеческие существа способны раз­личать в видимом цветовом спектре 750000 различных от­тенков (Boring, 1957), носители языка майду распределя­ют свой цветовой опыт, как правило, по трем категориям, которыми они располагают, благодаря родному языку. Три вышеназванных цветовых термина охватывают тот же ди­апазон ощущения действительного мира, что и восемь цве­товых терминов английского языка. Суть сказанного заключается в том, что человек, говорящий на языке майду, как правило, осознает только три категории опыта цвето­вого ощущения; носители английского языка обладают в данном случае большим числом категорий, а значит, и большим числом первичных перцептуальных различении. Это значит, что в то время, как говорящий на английском языке будет описывать собственный опыт ощущения двух объектов, как два различных опыта (скажем, желтая книга и оранжевая книга), для говорящих на языке майду описа­ния, сделанные в идентичной ситуации действительного мира, в этих двух случаях не будут друг от друга отличать­ся (две книги цвета тулак).

В отличие от нейрофизиолого-генетических ограниче­ний, социально-генетические ограничения легко преодо­лимы. Самым убедительным образом об этом свидетельст­вует наша способность разговаривать на разных языках — то есть для организации собственного опыта и репрезенти-рования мира мы способны применять несколько комплек­сов социально-генетических категорий или фильтров. Возьмем, к примеру, предложение “Книга голубая*. — Слово “голубая” представляет собой имя, которое мы, но­сители английского языка, научились применять для опи­сания собственного опыта восприятия определенной части континуума видимого света. Введенные в заблуждение структурой нашего языка, мы начинаем думать, будто “го­лубая” — представляет собой некое свойство объекта, на­зываемого нами книгой, а не имя, которым мы назвали собственное ощущение.

“В восприятии комплекс ощущении “сладко-белый” постоянно встречается в связи с веществом “сахар”. По отношению к этой комбинации ощущении психика приме­няет категории вещи и ее атрибуте “сахар — сладкий”. “Белый” здесь также выступает в роли объекта, а “слад­кий” в роли атрибута. Психике известны и другие случаи ощущения “белый”, когда оно выступает в роли атрибута, так что и в этом случае хорошо известное нам “белое” берется в качестве атрибута. Однако категорию “вещь — атрибут” невозможно применить, если “сладкое” и “белое” — это атрибуты, и никакого другого ощущения не дано. И тут нам на помощь приходит язык и, соединяя имя “сахар” с цельным ощущением, позволяет нам рассматривать единичное ощущение в качестве атрибутов... Кто ^ал мысли власть полагать, что “белое” — это вещь, а “сладкое” — атрибут? Какое право имел он предполагать, что оба ощу­щения представляют собой атрибуты, а затем мысленно добавить какой-то объект в качестве носителя этих атри­бутов? Обоснование этого невозможно отыскать ни в самих ощущениях, ни в том, что мы рассматриваем в качестве реальности... Созданию дано только ощущение. Добавляя вещь к тем ощущениям, которые по предположению пред­ставляют собой атрибуты, мышление впадает в серьезное заблуждение. Оно гипостазирует ощущение, которое, в ко­нечном счете, представляет собой всего лишь некоторый процесс, в качестве обладающего самостоятельным быти­ем атрибута, и приписывает этот атрибут вещи, которая либо существует, как некоторый комплекс ощущений, ли­бо была прибавлена к тому, что ощущалось... Где находит­ся “сладкое” приписываемое сахару? Оно существует лишь в акте ощущения... Мышление, тем самым, не просто из­меняет некоторое ощущение, непосредственное ощуще­ние, но всё более и более отходит от действительности, и всё больше увязывает и запутывается в своих собственных формах. С помощью творческой способности — говоря на­учным языком — оно придумало Вещь, которая, как пред­полагается, обладает Атрибутом. Эта Вещь — фикция. Ат­рибут, как таковой — тоже фикция, а отношение между ними также фиктивное.

Категории опыта, применяемые нами и другими члена­ми социальной ситуации, в которой мы живем, представляют собой отличие наших моделей мира от самого мира.

Отметим, что в случае нейрофизиологических фильт­ров действие последних в нормальных условиях сказыва­ется одним и тем же для всех человеческих существ — это общее основание опыта, которое объединяет нас в качестве членов особого вида. Социально-генетические фильтры одинаковы для всех членов одной и той же социально-лингвистической общности, однако имеется большое число различных социально-лингвистических общностей. Таким образом, второе множество фильтров различает нас друг от друга уже в качестве человеческих существ. Возникают более радикальные различия между опытами различных людей, порождающие еще более резкие различия между их репрезентациями мира.

Третье множество ограничений — индивидуальные ог­раничения — представляют собой основание наиболее зна­чимых различий между нами, как представителями чело­веческого рода.

Через темное стекло тускло: в очках с индивидуальными предписаниями (индивидуальные ограничения)

Третье отличие нашего опыта мира от самого мира со­здается множеством фильтров, которые мы называем ин­дивидуальными ограничениями. Под индивидуальными ограничениями мы имеем в виду все ограничения, которые мы создаем в качестве людей, опираясь на собственный уникальный жизненный опыт. Каждый человек располага­ет некоторым множеством переживаний, которые склады­ваются в его личностную историю и уникальны в такой же мере, как и отпечатки пальцев.

Подобно тому, как каждый человек располагает выбо­ром отпечатков пальцев, отличных от отпечатков пальцев любого другого человека, он располагает и неповторимым опытом личного развития и роста, так что нет и двух лю­дей, чьи жизненные истории были бы идентичны друг дру­гу. Хотя жизненные истории людей могут быть в чем-то подобны одна другой, по крайней мере, некоторые их ас­пекты у каждого человека уникальны и неповторимы. Мо­дели иди карты, создаваемые нами в ходе жизни, основаны на нашем индивидуальном опыте, и так как некоторые ас­пекты нашего опыта уникальны для каждого из нас, как личности, то и некоторые части нашей модели мира также будут принадлежать только нам. Эти специфические для каждого из нас способы представления мира образуют ком­плекс интересов, привычек, симпатий и антипатий, пра­вил поведения, отличающих нас от других людей. Все эти различия опыта неизбежно ведут к тому, что у каждого из нас модель опыта несколько отличается от модели мира любого другого человека.

Возьмем, к примеру, двух внешне неотличимых друг от друга близнецов, которых в одном и том же доме воспитывают одни и те же родители и опыт которых совпадает почти во всех деталях. Даже в этих условиях каждый из близнецов, наблюдая, как родители откосятся друг к другу и к остальным членам семьи, может по-разному моделиро­вать собственный опыт. Один из них может думать: мои родители никогда не любили друг друга, они всегда ссори­лись, спорили между собой и предпочитали мне мою сестру.

Другой, напротив, может думать так: мои родители действительно любили друг друга, обо всем они говорили подробно и подолгу, и очень любили мою сестру, таким образом, даже в предельном случае с близнецами различия личностного опыта могут приводить к различиям в том, как они создают свои модели восприятия мира. Если же речь идет о людях, никак не связанных между собой, раз­личие личностных моделей будет гораздо значительнее, распространяясь на большое число аспектов этик моделей.

Этот третий комплекс фильтров — индивидуальные ограничения — лежит в основе глубоких различий между людьми и их способами создания моделей мира. Различия между нашими моделями могут быть либо различиями, из­меняющими предписания (заданные нам обществом) та­ким образом, что наш опыт становится богаче, а число воз­можных выборов больше; либо различиями, обедняющими наш опыт, и ограничивающими нашу способность действо­вать эффективно.

МОДЕЛИ И ПСИХОТЕРАПИЯ

Согласно нашему личному опыту люди приходят за по­мощью к психотерапевту обычно, когда они страдают, чув­ствуют в себе скованность, отсутствие выбора и свободы действий.

Мы обнаружили, что дело, как правило, не в том, что мир слишком ограничен и что нет выбора: просто эти люди не способны увидеть существующие возможности, потому что те не представлены в моделях этих людей.

В жизненном цикле почти любого человека в нашей культуре имеется ряд переходных периодов, связанных с изменением, которое он должен, так или иначе, преодолеть. В различных формах психотерапии разработаны различ­ные категории работы с этими пациентами в эти важные переходные периоды. Интересно то, что некоторые люди преодолевают эти периоды без особых трудностей, причем время перехода насыщенно у них энергичной творческой деятельностью. Другие люди, столкнувшись с теми же тре­бованиями, переживают эти периоды, как время, сплошь пронизанное страданиями и болью. Для них важно высто­ять эти периоды: главная забота, стоящая перед ними в этом случае — просто выжить. Различие между этими группами людей состоит, как нам кажется, в том, что лю­ди, которые реагируют на этот стресс и успешно справля­ются с ним, творчески справляются с ним, располагают богатой репрезентацией или моделью ситуации, в которой они находятся, такой моделью, которая позволяет им раз­личать широкий набор возможностей в выборе собствен­ных действий. Другие люди, напротив, чувствуют, что на­бор возможных выборов у них ограничен, причем ни один из имеющихся выборов не представляет для них ценности

— они являются как бы участниками игры “прирожденный неудачник”. В связи с этим возникает вопрос: “Как пол­учается, что, сталкиваясь с одним и тем же миром, различ­ные люди переживают его столь различным способом?” По нашим представлениям, это различие вытекает, в первую очередь, из различий их моделей. Вопрос тогда можно по­ставить иначе: “Как получается, что люди, сталкиваясь с многозначным, богатым и сложным миром, приходят к со­зданию убогой модели мира, причиняющей им страдание?”

Стремясь понять, почему же некоторые люди не пере­стают причинять себе страдание и боль, важно осознать для себя, что они не испорчены, не больны и не сумасшед­шие, на самом деле они выбирают лучшие из осознавае­мых ими возможностей, то есть лучшие выборы из тех, что присутствуют в их собственной конкретной модели мира. Другими словами, поведение людей, каким бы странным и причудливым оно ни казалось, на первый взгляд, — стано­вится осмысленным в наших глазах, если его рассматри­вать в контексте выборов, порождаемых моделями мира этих людей. Трудность не в том, что они делают неверный выбор, а в том, что их выбор ограничен — у них нет богато­го четкого образа мира. Всеобъемлющий парадокс челове­ческого существования заключается в том, что те же про­цессы, которые помогают нам выжить, расти и изменяться

— обусловливают одновременно возможность создания и сохранения скудной, выхолощенной модели мира. Суть этих процессов заключается в умении манипулировать символами, то есть создавать модели. Таким образом, про­цессы, позволяющие нам осуществлять самые необычные и поразительные виды человеческой деятельности, совпа­дают с процессами, блокирующими путь к дальнейшему росту, если мы вдруг по ошибке примем за действитель­ность собственную модель. Важно назвать три общих меха­низма, обусловливающих это: генерализацию, опущение и искажение.

Генерализация — это процесс, в котором элементы или части модели, принадлежащей тому или иному инди­виду, отрываются от исходного опыта, породившего эти модели, и начинают репрезентировать в целом категорию, по отношению к которой данный опыт является всего лишь частным случаем. Способность к обобщению, генерализа­ции играет в нашем взаимодействии с миром важную роль. Полезно, например, основываясь на опыте ожога от при­косновения к горячей плите, придти путем обобщения к правилу, что к горячим плитам прикасаться нельзя. Одна­ко, если мы обобщим этот опыт в утверждении, что плиты опасны, и будем на этом основании избегать комнат, в ко­торых они имеются, мы без всякой к тому необходимости ограничим свою свободу действия в мире.

Предположим, что ребенок, впервые усевшись в крес­ло-качалку, опрокинул его, резко опрокинувшись на спин­ку кресла. В результате он, возможно, придет к выводу, что кресла-качалки неустойчивы, и не захочет даже попы­таться снова сесть в него. Если в модели мира этого ребен­ка кресла-качалки не отличаются от кресел и стульев во­обще, тогда все стулья подпадают под правило: не откиды­вайся на спинку кресла (стула)! У другого ребенка, который создал модель, включающую в себя различение кресел-качалок от прочих предметов для сидения, больше возможностей для выбора того или иного поведения. Осно­вываясь на собственном опыте, он вырабатывает новое правило или обобщение, относящееся только к креслам-качалкам: не откидывайся на спинку кресла! — в итоге у него более богатая модель и больше возможностей выбора.

Процесс обобщения может привести, например, того или иного индивида к формулированию такого правила, как “Не выражай открыто собственных чувств!” В контексте концентрационного лагеря это правило может обладать большой ценностью для выживания, так как оно позволяет избегать ситуаций, влекущих за собой возможность нака­зания. Но, применяя это правило в семье, человек, отка­зываясь от экспрессивности и в общении, которая в этом случае полезна, ограничивает свои возможности достиже­ния близости. В результате у него может возникнуть чув­ство одиночества и ненужности, он чувствует, что выбора у него нет, поскольку возможность выражения чувств в его модели не предусмотрена.

Суть сказанного в том, что одно и то же правило, в зависимости от контекста, может быть полезным, или, на­против, вредным, то есть, что верных на все случаи жизни обобщений не существует, и каждая модель должна оцени­ваться в конкретном контексте ее употребления.

Более того, все это дает нам ключ к пониманию пове­дения, которое может показаться нам странным или неу­местным, то есть мы поймем его, если сможем увидеть по­ведение человека в контексте его зарождения.

Второй механизм, который может использоваться на­ми либо для того, чтобы эффективно справляться с жиз­ненными ситуациями, либо для того, чтобы заведомо обре­кать себя на поражение, — это опущение.

Опущение — это процесс, позволяющий нам избира­тельно обращать внимание на одни размерности нашего опыта, исключая рассмотрение других. Возьмем, к приме­ру, способность людей отсеивать или отфильтровывать множество звуков в комнате, заполненной разговариваю­щими между собой людьми, и слышать голос конкретного человека. С помощью этого же процесса люди могут бло­кировать восприятие знаков внимания и заботы от других, значимых для них людей. Например, один человек, убеж­денный в том, что он не заслуживает внимания других людей, пожаловался нам, что его жена не проявляет к не­му никаких знаков внимания и заботы. Побывав у него дома, мы убедились, что жена напротив, относилась к не­му с вниманием и заботой и определенным образом, прояв­ляла их. Но так как эти проявления противоречили гене­рализации, выработанной этим человеком и касающейся его собственной ценности, он в буквальном смысле слова не слышал слов жены. Это предположение подтвердилось, когда мы привлекли внимание человека к некоторым из ее высказываний, и он заявил нам, что не слышал, чтобы она говорила ему этого.

Опущение уменьшает мир до размеров, подвластных, согласно нашему представлению, нашей способности к действиям. В некоторых контекстах это уменьшение мо­жет оказаться полезным, в других оно служит источником боли и страдания.

Третий процесс моделирования — это искажение. Ис­кажение — это процесс, позволяющий нам определенным образом смещать восприятие чувственных данных.

Фантазия, например, позволяет нам приготовиться к таким переживаниям, которые мы можем испытывать прежде, чем они случаются на самом деле. Люди искажают сиюминутную действительность, когда они, например, ре­петируют речь, которую собираются произнести позже. В результате именно этого процесса появились на свет все те произведения искусства, которые когда-либо были созда­ны людьми. Небо, как оно представлено на картине Ван Гога, возможно лишь потому, что Ван Гог сумел исказить собственное восприятие пространства—времени, в кото­ром он находился в момент создания картины. Точно так же все великие произведения литературы, вес революци­онные научные открытия предполагают способность иска­жать, представлять наличную реальность смещенным об­разом, Эти же приемы люди могут применять, чтобы огра­ничить богатство собственного опыта. Например, наш знакомый, построивший генерализацию, что он не стоит ничьего внимания и заботы, вынужден был заметить под нашим воздействием знаки внимания своей жены, однако он тотчас же исказил их. А именно, когда он всякий раз слышал слова жены, в которых проявлялось ее внимание к нему, он поворачивался к нам с улыбкой, и говорил: “Она говорит так, потому что ей что-то нужно от меня”. Таким образом, он избегал столкновения собственного опыта с созданной моделью мира: все, что мешало ему придти к более богатым представлениям о мире, и препятствовало возникновению более близких отношений с женой, с собст­венной женой.

Человек, которого в какой-то момент жизни отвергли, приходит к генерализации, что он не достоин чьего-либо внимания. Поскольку эта генерализация входит в его модель мира, он либо опускает знаки внимания, либо считает их неискренними. Не замечая знаков внимания со стороны других людей, он может легко держаться мнения, выра­женного в генерализации, что он не стоит ничьего внима­ния. Это описание представляет собой классический при­мер контура положительной обратной связи: самореализующегося пророчества, или опережающей обратной связи (Pribram, I967). Обобщения индивида или его ожидания отфильтровывают и искажают его опыт таким образом, чтобы привести его в соответствие с ожидаемым результа­том. Так как опыт, способный поставить сомнение его ге­нерализации, отсутствует, ожидания подтверждаются, и описанный цикл постоянно возобновляется.

Так люди обеспечивают неприкосновенность своих убогих моделей мира.

Рассмотрим классический психологический экспери­мент по изучению эффекта ожиданий, осуществленный Постменом и Брунером.

“...В психологическом эксперименте, результаты ко­торого, по праву, должны быть известны далеко за преде­лами психологической науки, Брунер и Постмен обраща­лись к испытуемым с просьбой идентифицировать играль­ные карты, которые можно было видеть в течение очень короткого, тщательно отмеренного интервала времени. В основном это были обычные карты, но некоторые из них были аномальны, например, имелись: красная шестерка пик или черная четверка червей. В каждом отдельном экс­перименте одна и та же карта предъявлялась одному и то­му же испытуемому несколько раз в течение интервала времени, длительность которых постепенно увеличива­лась. После каждого предъявления у испытуемого спраши­вали, что он видел. Эксперимент считался законченным после двух правильных идентификаций, следующих непосредственно одна за другой.

Даже при самом кратковременном предъявлении боль­шинство испытуемых правильно идентифицировали боль­шинство карт, а при незначительном увеличении времени предъявления все испытуемые идентифицировали все предъявленные карты. Нормальные карты, как правило, идентифицировались правильно, что же касается аномаль­ных карт, то они почти всегда без видимого колебания или недоумения идентифицировались как нормальные. Чер­ную четверку червей могли принять, например, за четвер­ку либо пик, либо червей. Совершенно не осознавая наличия отклонения, ее относили к одной из понятийных кате­горий, подготовленных предыдущим опытом. Трудно было даже утверждать, что испытуемые видели нечто отличное от того, за что они принимали видимое. По мере увеличе­ния длительности предъявления аномальных карт испыту­емые начинали колебаться, выдавая тем самым некоторое осознание аномалии. При предъявлении им, например, красной шестерки пик, они обычно говорили: “Это шестер­ка пик, но что-то в ней не так — у черного изображения края красные”. При дальнейшем увеличении времени предъявления, колебания и замешательство испытуемых начинали возрастать до тех пор, пока, наконец, совершен­но внезапно несколько испытуемых без всяких колебаний не начинали правильно идентифицировать аномальные карты. Более того, сумев сделать это с тремя-четырьмя аномальными картами, они без особого труда начинали справляться и с другими картами. Небольшому числу ис­пытуемых, однако, так и не удалось осуществить требуе­мую адаптацию используемых ими категорий. Даже в слу­чае, когда аномальные карты предъявлялись им в течение времени, — в 40 раз превышающего время, необходимое для опознания аномальных карт, более 10% аномальных карт так и остались неопознанными. Именно у этих испы­туемых, не сумевших справиться с поставленной перед ни­ми задачей, существовали различные трудности личност­ного характера. Один из них в ходе эксперимента отчаянно воскликнул: “Я не могу разобрать, что это такое! Оно даже не похоже на карту. Я не знаю, ни какого оно цвета, и не понятно, то ли это пики, то ли черви. Я сейчас не уверен даже, как выглядят пики. Боже мой!” В следующем разде­ле мы сможем убедиться, что подобным образом ведут себя иногда и ученые.

Этот психологический эксперимент, который можно воспринимать либо как метафору, либо как отражение природы сознания, удивительно просто и убедительно дает схематическое представление о процессе научного откры­тия. В науке, как и в эксперименте с игральными картами, новое возникает с трудом, преодолевая сопротивление, со­здаваемое ожиданиями, порожденными фоновым знанием. Даже в обстоятельствах, в которых позднее удастся обна­ружить аномалию, ученые обычно сначала воспринимают лишь нечто известное и предугадываемое.

Генерализация, из которой исходили люди, участво­вавшие в эксперименте, состояла в том, что возможные парные сочетания цвета и формы будут совпадать с извест­ными им по предыдущему опыту: черный цвет ассоцииру­ется с трефовой и пиковой мастями, а красный — с бубно­вой и червонной. Сохранность этого обобщения они обес­печивали, искажая либо форму, либо цвет аномальных карт. Суть сказанного в том, что даже в этом простом зада­нии механизм генерализации и процесс искажения, обес­печивающий поддержание этой генерализации, мешали людям правильно идентифицировать то, что они могли в действительности увидеть. Идентификация обычных карт, изображение которых мелькает на экране, не представля­ет для нас большой значимости. Тем не менее, описанный эксперимент полезен для нас тем, что он с убедительной простотой выявляет механизмы, способные наделить нас потенциалом обогащения или обеднения нашего опыта, того, что происходит с нами в качестве людей, касается ли это вождения автомобиля или достижения близости в че­ловеческих отношениях, — короче, всего, что мы можем испытывать в каждом из измерений нашей жизни.

ЧТО ЖЕ ИЗ ЭТОГО СЛЕДУЕТ?

Психотерапевтические чародеи, о которых речь шла выше, подходят к психотерапии с различных сторон и при­меняют методики, которые резко отличаются одна от дру­гой. Описывая совершаемые ими чудеса, они пользуются столь различными терминологиями, что их представления о том, чем собственно они занимаются, казалось бы, не имеют между собой ничего общего. Мы много раз видели, как эти люди работают со своими пациентами, и слышали слова других наблюдателей, из которых следовало, что эти чародеи психотерапии совершают столь фантастические скачки интуиции, что их работу совершенно невозможно понять. Однако, хотя магические приёмы различны, всем им свойственна одна особенность: все они вносят измене­ния в модели своих пациентов, а это даст последним более богатые возможности выбора в своем поведении. Мы ви­дим, что у каждого из магов или чародеев имеется карта или модель изменения моделей мира пациентов, — то есть МЕТАМОДЕЛЬ — которая позволяет им эффективно достраивать и обогащать модели своих пациентов таким об­разом, чтобы их жизнь становилась богаче и интереснее.

Наша цель в данной книге состоит в том, чтобы пред­ложить вашему вниманию эксплицитную Метамодель, то есть Метамодель, которую можно строить. Мы хотим пре­доставить эту Метамодель в распоряжение тех, кто желает усовершенствовать свои психотерапевтические навыки и умения. Поскольку один из основных способов познания и понимания пациента связан с языком, и поскольку язык к тому же — одно из главных средств, с помощью которых пациенты моделируют свой опыт, мы сосредоточили свои усилия на языке психотерапии. К счастью, в рамках транс­формационной грамматики, независимо от психологии и психотерапии, выработана эксплицитная модель структу­ры языка. Адаптировав для применения к психотерапии, мы получаем эксплицитную модель, позволяющую осуще­ствлять обогащение и расширение психотерапевтических умений и навыков; мы получаем, кроме того, ценный ком­плекс инструментов, позволяющих нам увеличить эффек­тивность психотерапевтического вмешательства, а значит, и его магическое свойство.

Если вы хотите глубже понять процесс языкового об­щения в ходе психотерапевтического сеанса или повысить эффективность собственной психотерапевтической дея­тельности, “Структура магии” позволит вам успешно дви­гаться в этом направлении. Магия скрыта в языке, на кото­ром все мы разговариваем. Магические сети, которые вы можете сплетать и расплетать, в вашем распоряжении, стоит только обратить внимание на то, чем вы располагае­те (язык), и структуру заклинаний роста, о чем и пойдет речь в остальной части книги.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 1

1. Фактически часть предполагаемого содержания этой книги представляет собой доказательство того, что такие выражения, как “правильный подход” или “самый эффек­тивный” подход, — неполны. Вопросы, которые непремен­но приходят на ум и которые необходимо поставить, чтобы сделать эти выражения полными, таковы: подход к чему.

Правильный по отношению к кому? Самый эффективный по сравнению с чем? По отношению к какой именно цели? В конце книги мы даем небольшой словарь терминов, к которому рекомендуем обращаться всякий раз, когда встретите новый или незнакомый термин.

2. Мы хотели бы подчеркнуть, что это выделение трех категорий (того, каким образом модель мира, создаваемая каждым из нас, неизбежно будет отличаться от самого ми­ра) удобно для обсуждения вопроса о том, как люди моде­лируют действительность. Мы не считаем, что три катего­риальных различения являются единственно правильными и исчерпывающими для анализа и понимания процесса мо­делирования. Более того, мы не утверждаем даже, что три указанные категории целесообразно отличать одну от дру­гой во всех случаях. Скорее, в полном соответствии с пред­ставляемыми нами принципами моделирования мы пола­гаем, что это разделение на три категории полезно для понимания самого процесса моделирования.

3. Эту обычную терминологию — социальная генетика — мы применяем, чтобы напомнить читателю, что соци­альные ограничения, налагаемые на членов общества, воз­действуют на формирование восприятия также глубоко, как и нейрофизиологические ограничения. Кроме того — нейрофизиологические ограничения, детерминированные генетическими факторами, способны под действием неко­торых факторов изменять, подобно ограничениям, кото­рые детерминированы социальными факторами. Так, на­пример, значительные достижения исследователей, каса­ющиеся возможности управлять так называемыми непроизвольными нервными процессами у человека (на­пример, волной альфа-возбуждения) и у других видов, свидетельствуют о том, что нейрофизиологические огра­ничения не являются абсолютно незыблемыми.

4. Это всего лишь один из наиболее очевидных спосо­бов, посредством которых языки формируют привычные восприятия носителей языка (см. Grinder and Elgin, стр. 6, 7. 1972), а также труды Бенджамина Уорфа, Эдварда Се­пира. В конце книги приводится аннотированный список литературы на эту тему.

5. На самом деле, если исходить строго лингвистиче­ски, то в языке майду для описания цветового спектра имеется только два слова: лак и тит. Третье слово, представ­ленное в тексте, — сложное, оно состоит из двух составных частей или морфемы:

Ту — моча и лак — красное.

Однако в данном случае нас интересует не результат лингвистического анализа, а привычное восприятие носи­теля языка майду. Данные по языку майду сообщил нам Уильям Шерпли из Калифорнийского университета.

6. Те из вас, кто умеет бегло говорить не только на родном языке, смогут отметить для себя некоторые смеще­ния в восприятии мира и самих себя при переходе от родно­го языка к другому-

7. Это четко признавалось Грегори Бейтсоном или Р.Д.Лейнгом в его работе о семье шизофреников. Поклон­ники Шерлока Холмса также согласятся с тем, что это один из его принципов.

8. Мы бы хотели еще раз подчеркнуть, что наши категории никоим образом не навязываются структуре реаль­ности. Просто это удобные, на наш взгляд, категории для организации мышления и действий, как при изложении данного материала, так и в терапевтической практике, то есть для разработки нашей модели психотерапии. Думает­ся, что большинство читателей, размышляя над привыч­ным смыслом терминов, согласятся, что генерализация и ощущения — это частные случаи искажения.

 

 

 

Глава 2

СТРУКТУРА ЯЗЫКА

Одно из отличий человека от животных состоит в создавании и употреблении языка. Невозможно переоценить значимость языка для понимания как прошлого, так и насто­ящего человеческой расы. Как об этом сказал Эдвард Сепир:

“Дар речи и обладающий упорядоченностью язык характер­ны для каждой известной в настоящее время группы людей. Не было обнаружено ни одного племени без языка, и всякие заявления, в которых утверждается обратное, можно проиг­норировать как простой вымысел. Нет никаких оснований для встречающихся изредка заявлений, будто у некоторых народов словарный запас настолько ограничен, что они не могут договориться друг с другим без жестов, так что разум­ное общение между членами такой группы в темноте стано­вится невозможным. Истина состоит в том, что любой язык, по сути своей, в совершенстве соответствует нуждам выра­жения и общения народа, применяющего этот язык. Вполне оправдано предложить, что из всех аспектов культуры язык первым был доведен до совершенства, и что совершенство языка представляет собой необходимое предварительное ус­ловие развития культуры в целом” (Eduard Sapir. Culture. Language and personalie by D.Mandelboum ).

Все достижения человеческого рода, как положитель­ные, так и отрицательные, предполагают использование языка. Мы, люди, применяем язык двумя способами. Во-первых, мы применяем его для репрезентации или пред­ставления собственного опыта; деятельность подобного ро­да мы называем рассуждением, мышлением, фантазированием, репетицией. Применяя язык в качестве репрезентации, мы создаем модель собственного опыта, Модель мира, которую мы создаем, применяя язык в каче­стве репрезентации, основана на нашем восприятии мира. В свою очередь, наше восприятие определяется, отчасти, нашей моделью или репрезентацией, как это описано в главе 1 логическом или физиологическом смысле”. {Siobin Psicho Ciguistics. Scoll. Foreman I CO. 197I, cmp.55).

Задача лингвиста состоит в том, чтобы сформулиро­вать грамматику — множество правил, определяющих, ка­кие последовательности слов в том или ином языке явля­ются правильными. Трансформационная грамматика ос­нована на замечательных результатах, полученных Ноамом Хомским, который разработал специальную мето­дологию и построил ряд формальных моделей естественно­го языка. Основываясь на результатах. Хомского и его по­следователен, можно построить формальную модель опи­сания паттернов того, как мы сообщаем другим модель нашего опыта. Мы применяем язык для репрезентации и коммуникации нашего опыта — язык представляет собой модель нашего мира. Конечный итог исследований в обла­сти трансформационной грамматики состоит в разработке формальной модели нашего языка, модели нашего мира, или, говоря проще, некой метамодели.

МЕТАМОДЕЛЬ ЯЗЫКА

Язык выступает в функции системы представления, или репрезентации, нашего опыта. Человеческий опыт мо­жет отличаться поразительным богатством и сложностью. Для того, чтобы язык мог справляться со своей функцией системы репрезентации, он сам должен располагать бога­тым набором выражений, представляющих опыт людей. Лингвисты, работающие в области трансформационной грамматики, пришли к заключению, что исследовать сис­темы естественного языка, изучая непосредственно этот богатый и сложный комплекс выражений, — практически неосуществимая задача. Поэтому они предпочли изучать не сами выражения, а правила их построения (синтаксис). При этом они исходят из допущения, принятого в целях облегчения задачи, что правила этого множества выраже­ний можно исследовать независимо от содержания.⁴ Так, например, люди, дли которых английский язык является родным, стабильно проводят различие между:

(1) Colorless green ideas sleep furiously

(2) Furiously sleep ideas green colorless

(Бесцветные зеленые идеи яростно спят)

Несмотря на то, что первая группа слив достаточно необычна, люди признают, что она грамматична, или в определенном смысле правильна, чего нельзя сказать о второй группе слов. Этот пример свидетельствует о том, что у людей есть устойчивые интуиции по отношению к языку, на котором они разговаривают. Говоря об устойчи­вости интуиции, мы имеем в виду то, что один и тот же индивид, столкнувшись с одной и той же последовательно­стью слов сегодня и год спустя, оценит ее с точки зрения грамматичности одинаково в том и другом случае. Более того, различные люди, для которых язык, на котором дана последовательность слов, является родным, также одина­ково оценят ее в качестве грамматичной или неграмматич­ной. Эта способность различных людей представляет собой классический пример человеческого поведения, подчиня­ющегося правилам. Хотя мы и не осознаем того, каким образом мы способны вести себя последовательно и непро­тиворечиво, тем не менее, мы ведем себя именно так, а не иначе.

Лингвисты-трансформацонисты создали модель, опи­сывающую поведение, подчиняющееся правилам, устой­чивые интуиции, имеющие отношение к предложениям. Их формальная модель в каждом случае позволяет отве­тить на вопрос, является ли конкретная группа слов пред­ложением или не является им. В трансформационной мо­дели представлены и другие разновидности языковых интуиций. Так как эта модель является описанием поведения людей, подчиняющегося правилам, определение того, со­ответствует ли данное слово действительному положению дел или нет, осуществляется сверкой с интуицией людей, для которых данный язык является родным, то есть с интуициями, характерными для любого прирожденного носите­ля данного языка.

НЕКОТОРЫЕ УНИВЕРСАЛИИ ЯЗЫКОВОГО ПРОЦЕССА У ЛЮДЕЙ

В главе 1 мы описали три основных процесса, свойст­венных процессу моделирования у людей: генерализацию, опущение и искажение — три способа, с помощью которых достигается отличие создаваемой нами модели от реальности, представляемой этой моделью. Очевидно, все эти про­цессы в полной мере применены и по отношению к языко­вым репрезентациям. С этой точки зрения значительная часть работы, проделанной трансформационистами, состо­ит в выявлении и четком описании того, каким образом три этих универсалии репрезентирования, или представ­ления, реализуются в языковых системах. Наши способно­сти применять языковую систему для репрезентации, ком­муникации и опыт, связанный с этой деятельностью, на­столько обширны, что мы можем размышлять о самом процессе в той мере, в какой располагаем относительно него устойчивыми интуициями.

Назначение трансформационной модели языка состо­ит в том, что состоит в репрезентации паттернов, образов, интуиции, относящихся к нашей языковой системе. Лю­бой, говорящий на том или ином языке, обладает такими интуициями, если этот язык является "для него родным. Три основные категории, которые на наш взгляд, релеван­тны для наших целей, — это: правильность, структура со­ставляющих и логико-семантические отношения.

I. Правильность. Устойчивые и непротиворечивые суждения носителей языка о том, является ли данная груп­па слов предложением, или не является им. Рассмотрим три группы слов:

(3) Даже у президента есть глисты. (4) Даже у президента есть зеленые идеи.

(5) Даже президент иметь глисты.

Первая группа слов правильная: то есть она передаст носителям языка некоторое значение и является, с их точ­ки зрения, синтаксически правильной; (4) неправильная в семантическом отношении, она сообщает такое значение, которое ни один носитель языка не признает возможным;

(5) неправильная в синтаксическом отношении, хотя мы и можем приписать ей некоторое значение.

Структура составляющих. Устойчивые суждения носителей языка о том, какие слова могут объединяться, образуя единицу или составляющую предложения данного языка. Например, в предложении

(6) The Guru of Ben Lomod thought Posemary was It the controls Слова The и Guru.

объединяются определенным образом в отдельную едини­цу, а слова Guru и of — нет. Эти составляющие низшего уровня объединяются в более крупные единицы. Напри­мер, The guru и of Ben Lomond образуют единицу подобного рода, a of Ben Lomond и was не образуют.

III. Логика семантические отношения. Устойчивые суждения носителей языка о логических отношениях отражение в предложениях их языка.

 

     1. Полнота. Имея дело с глаголом родного языка, носители языка способны определить число и разновидности объ­ектов, между которыми глагол устанавливает связь или опи­сывает отношение. Например, глагол “целовать” в англий­ском языке предполагает целующего человека и человека или вещь, которую целуют. Глагол “ударить” предполагает человека или вещь, наносящую удар, человека или вещь, испытывающую удар, а также орудие для нанесения удара.

2. Неоднозначность. Носители языка осознают, что такое, каждое из таких предложений, как:

      (7) Investigating FBI agents can be dangerous.

      (Расследование агентов ФБР может быть опасным)

(8)Maxme took Max's shirt off.

       (Максина сняла рубашку Макса)

сообщает два различных значения. Предложение (7) мож­но понимать либо как: (9) Агенты ФБР, проводящие рас­следование, могут быть опасны, либо (10) Расследовать действия агентов ФБР может быть опасным. В предложе­нии (8) неясно, носит ли Максина рубашку Макса и сняла ее с самой себя, или же она сняла рубашку Макса с самого Макса.

3. Синонимия. Носители английского языка согласятся с тем, что оба следующих предложения обладают одним и тем же значением или передают одно и то же сообщение.

(11) Sandy looked up the number

(12)Sandy looked the number up

(Сэнди отыскал в справочнике нужный номер)

4. Референтные индексы. Носители языка могут опре­делить, выделяет ли то или иное слово или словосочетание какой-нибудь конкретный объект, входящий в их опыт, например, “мой автомобили”, или идентифицирует некий класс объектов: “автомобили”. Более того, они надежно судят о том, относятся ли два или более слова, например, слова “а и б” в предложении

(13)Jimksor changed himself  к одному и тому же объекту или классу объектов.

5. Пресуппозиции. Основываясь на факте высказыва­ния индивидом того или иного предложения, носители языка могут определить, что именно должно входить в опыт этого индивида, чтобы он имел основания для данно­го высказывания.

Если, например, я произнесу предложение

(14) Мой кот сбежал от меня, у вас есть все основания полагать, что в моем опыте мира истинно то, что

(15)У меня есть кот.

Три общих категории интуиции, которыми люди рас­полагают по отношению к собственному языку, в явном виде описаны в трансформационной модели.

ТРАНСФОРМАЦИОННАЯ МОДЕЛЬ

Ниже мы описываем то, как указанные нами устойчи­вые интуиции, относящиеся к нашему языку, представле­ны в метамодели, то есть в модели трансформационной грамматики.

Лингвисты, применяющие эту модель, стремятся пред­ставить в явном виде интуиции, которыми располагает лю­бой носитель языка. У носителей языка имеется два вида устойчивых интуиции, относящихся к каждому из предло­жений их родного языка.

Они способны интуитивно определить, как происходит объединение единиц меньшего размера, таких как слова, в единицы большего размера, вплоть до предложений (инту­иции относительно структуры составляющих), и, кроме того, какой будет полная репрезентация предложения (полнота логической репрезентации). Например, имея де­ло с предложением

(16)The woman bought a truck. (Женщина купила грузовик)

носитель языка может объединить в составляющие более высоких уровней, такие, например, как

The woman и bought и a truck. (женщина) (купила) (грузовик)

Эти единицы в свою очередь объединяются в

The woman и bought a truck.

(женщина) (купила грузовик)

Эти интуиции относительно того, что внутри предло­жения объединена с чем, лингвист представляет, распола­гая слова, образующие составляющую (такие, например, слова как the “woman”) в так называемой структуре дерева, которая выглядит следующим образом:

Согласно правилу, слова, объединенные носителями языка в одной составляющей, привязаны к структуре дере­ва к одной точке или узлу. Предложение (б), представленное структурно в виде дерева, выглядит следующим об­разом:

The Ionian bough woman

Все это называется поверхностной структурой. Вторая разновидность устойчивых интуиции, которы­ми носители языка располагают относительно, например, такого предложения, как Об), подсказывает им, как долж­на выглядеть полная репрезентация значения этого пред­ложения и его логико-семантических отношений. Один из способов представления этих интуиции таков:

Рисунок 1

Это называется глубинной структурой.

Мы хотим показать, как в рамках трансформационной модели анализ каждого предложения проводится на двух структурных уровнях, соответствующих двум разновидно­стям устойчивых интуиций, которыми говорящие на языке располагают по отношению к родному языку: на уровне поверхностной структуры, где их интуиции о структуре составляющих представлены в виде дерева, и на уровне глубинной структуры, где даны их интуиции о полной ре­презентации логико-семантических отношении. Так как в трансформационной модели для каждого предложения имеется две репрезентации (глубинная структура и повер­хностная структура), лингвисты должны четко сказать о том, как эти два уровня связаны между собой. Эту связь они описывают как некоторый процесс или вывод, пред­ставленный серией трансформаций.

Что такое трансформации?

Трансформация — это эксплицитная (модель) форму­лировка какой-либо разновидности паттерна (образца или модели), распознаваемого носителями языка в предложе­ниях этого языка. Сравним, к примеру, два предложения:

(17)The woman bought a truck.

(Женщина купила грузовик) и

(l8)The truck was bought by the woman.

(Грузовик был куплен женщиной)

Носители языка чувствуют, что хотя поверхностные структуры в данном случае различны, сообщения, заклю­ченные в них, или глубинные структуры этих предложе­ний, совпадают между собой. Процесс, посредством кото­рого два этих предложения получены из общей для них обоих глубинной структуры, называется выводом или де­ривацией. Вывод — это серия трансформации, связываю­щих глубинную и поверхностную структуру. Вывод одной из двух рассмотренных поверхностных структур включает в себя трансформацию, которая называется пассивной трансформацией. Сравнив (17) и (18), вы заметите, что порядок слов в этих двух предложениях различен. Конк­ретно, словосочетание The woman и the truck поменялись местами. Трансформационисты описывают это регулярное соответствие следующим образом:

Пассивная Т Именное словосочетание 1 Глагольно-именное словосочетание 2

(the woman) (bought the truck)

Именное словосочетание 2 + глагол + именное сочета­ние 1 the truck was bought (by the woman)

где символ () значит “может трансформироваться в”.

Отметим, что констатация этого образца, или паттер­на, не только касается предложений (17) и (18), но и явля­ется общей закономерностью английского языка.

(19)а. Susan followed Sam

(Сьюзен преследовала Сэма)

б. Sam was followed by Susan.

(Сэм был преследуем Сьюзен)

(20)а. The lapewonn ate the president

(Глисты мучили президента)

б. The president was eaten by the tapeworm

Президент был мучаем глистами.

(21)а. The bee touched the flower.

6. The flower was touched by the bcc.

Все это простой пример того, как образуются поверх­ностные структуры, вывод которых различается только од­ной трансформацией, а именно: пассивной трансформа­цией, которая применяется при выводе предложений груп­пы (6), но не применяется при выводе предложений группы (а). Выводы могут отличаться гораздо большей сложностью, например:

(22)a, Timothy thought that Rosemary was guiding the spaceship.

6. The spaceship was thought Timothy to been guided by Rosemary

(Тимоти думал, что космическим аппаратом уп­равляла Розмари)

Приведенные выше примеры пар предложений свиде­тельствуют о том, что глубинные структуры могут отли­чаться от связанных с ними поверхностных структур по­рядком слов. Отметим при этом, что в каждой из пар пред­ложений значение не изменяется, несмотря на различный порядок слов. По отношению к каждой паре предложений, имеющих одно значение, но различный порядок слов, лин­гвист формирует некоторую трансформацию, точно опре­деляющую паттерн — способ, каким может различаться порядок слов этих двух предложений.

Таким образом, способ представления интуиции носи­теля языка относительно синонимии заключается в фор­мулировании трансформации, связывающей между собой две или более синонимичных поверхностных структур, то есть структур, имеющих одно и то же значение. Таким образом, для каждого множества из двух и более синони­мичных поверхностных структур трансформационист опи­сывает некую трансформацию — формальный паттерн, то есть определенный шаблон, или образец. Интуитивную проверку на синонимичность можно провести, попытав­шись ответить на вопрос: возможно ли, чтобы в нашем (или в любом воображаемом) непротиворечивом мире одна из поверхностных структур, проверяемых на синонимич­ность, была истинной (ложной). Если истинное значение обеих структур во всех случаях одно и то же (обе структу­ры либо ложны, либо истинны), это значит, что они сино­нимичны. Такой способ проверки известен как проверка парафразой. Целый ряд выявленных лингвистами транс­формаций связан с изменениями порядка слов. В предлага­емых ниже парах предложений продемонстрированы неко­торые из паттернов, или образцов:

(23)а. I want Borsch. б. Borch, I want.

а. Я хочу борща. 6. Борща я хочу.

(24)a. It is easy to scare Barry.

6. Barry is easy to scare.

а. Легко напугать Барри.

б. Барри легко напугать (25)а. George gave Martha an apple.

б. George gave an apple to Martha.

а. Джордж дал Марте яблоко.

б. Джордж дал яблоко Марте. (26)а. Writing this sentence is easy.

6. It easy to write this sentence.

а. Писать это предложение легко.

б. Легко писать это предложение.

Каждая из этих трансформаций задает способ, каким может различаться порядок слов в предложении. Эти трансформации объединяются в особую группу трансфор­маций перестановки.

Трансформация перестановки — это один из важнейших классов трансформации: трансформации другого класса на­зываются трансформациями опущении. Например:

(28)а. Elene talked to someone a great deal. 6. Elene talked a great deal.

а. Елена разговаривала с кем-то довольно долго. б. Елена разговаривала довольно долго.

В варианте (б) предложения (28) опушена или удалена одна из именных составляющих (то есть to someone). В общем виде трансформация, описывающая этот образец, называется опущением неопределенной именной состав­ляющей.

Опущение именной составляющей:

X Глагол Именная составляющая Y Elene talked to someone a great deal X Глагол О Y Elene talked a great deal

где X и Y — это охватывающие символы или переменные, замещающие в указанных позициях любое слово или лю­бые слова. В данном случае также имеется целый ряд вы­явленных лингвистами трансформаций опущения:

(29)а. Флюффо пошел в магазин и Тоб пошел в магазин. б. Флюффо пошел в магазин и Тоб туда же.

(30)Треногий что-то ел.

б. Треногий ел. (31)а. Кретин стучал чем-то по стене.

б. Кретин стучал по стене.

В каждой из этих пар предложений процесс вывода второго варианта включает в себя трансформацию, в ре­зультате которой опускается часть полной логико-семан­тической репрезентации и в данном случае значение, по-видимому, остается прежним, несмотря на опущение неко­торых элементов глубинной структуры.

Лингвисты различают два типа трансформации опуще­ния — свободное опущение, или опущение неопределен­ных элементов, и опущение известного. В уже приводя­щихся примерах:

Елена разговаривала с кем-то довольно долго. Елена разговаривала довольно долго. Треногий что-то ел. Треногий ел.

Кретин стучал чем-то по стене. Кретин стучал по стене

опущенный элемент представляет собой неопределенную составляющую (с кем-то, что-то, чем-то), в то время как в примере:

Флюффо пошел в магазин и Тоб пошел в магазин. Флюффо пошел в магазин и Тоб туда же.

опущена составляющая, представляющая нечто неопреде­ленное (to the store). Согласно общему правилу неопреде­ленные элементы могут опускаться в любом предложении. В случае же определенного элемента необходимо соблюде­ние ряда особых условий. Отметим, к примеру, что опреде­ленный элемент to the store, который в последней паре предложений опущен вполне законно, встречается в пред­ложении один раз, он все же представлен в предложения, и утраты информации не происходит.

Итак, поверхностные структуры могут отличаться от глубинной структуры, с которой они связаны, в основном двумя способами:

— Слова в предложении могут располагаться в различ­ном порядке — трансформация перестановки;

— Части полной логико-семантической репрезентации могут быть не представлены в поверхностной структуре — трансформация опущения.

есть еще один дополнительный способ, обусловливающий отличие поверхностных структур от репрезентации глубинной структуры, — процесс номинализации. О про­цессе номинализации мы говорим в случае, когда в резуль­тате языковых трансформаций то, что в репрезентации глубинной структуры представлено словом, обозначаю­щим процесс, — глаголом или предикатом, — в поверхно­стной структуре становится словом, обозначающим собы­тие, — именем или аргументом. Сравним, например, вари­анты (а) и (б) следующих пар предложений:

(32)а. Сьюзен знает, что она боится родителей.

б. Сьюзен знает о своем страхе перед родителями.

(33)а. Джеффри признается себе в том, что он ненави­дит свою работу.

б. Джеффри признается себе в своей ненависти по отношению к своей работе.

(34)а. Дебби понимает то, что она решает о своей соб­ственной жизни.

б. Дебби понимает свое решение о собственной жизни.

Во всех трех ларах предложений то, что в первом пред­ложении было глаголом или словом, обозначающим про­цесс, во втором предложении становится именем или сло­вом, обозначающим событие.

Конкретно:

боится — страх; ненавидит — ненависть; решает — решение

В этом сложном процессе преобразования могут проис­ходить как трансформация опущения, так и трансформа­ция перестановки. Если, например, в вышеприведенных номинализациях произвести трансформации перестанов­ки, получаем:

(32)в. Сьюзен знает о своем страхе перед родителями. .(33) в. Джеффри признается себе в своей ненависти к работе.

(34)в. Дебби понимает свое решение о собственной ЖИЗНИ.

Однако, если по отношению к вышеприведенным номинализациям применить трансформации опущения,⁵ то пол­учим следующие репрезентации поверхностных структур:

(32)г. Сьгозен знает о страхе.

(33)г. Джеффри признается себе в ненависти.

(34)г. Дсбби принимает решение.

Независимо от того, реализуется ли номинализация с трансформациями опущения или перестановки или без них, ее результат заключается в том, что в глубинной структуре представлено как процесс, в поверхностной структуре представлено как событие. В нашем изложении основ трансформационной грамматики важны не техниче­ские детали, не терминология, разработанная лингвиста­ми, а тот факт, что она дает возможность представлять интуиции, которыми располагает каждый, говорящий на своем родном языке. Таким образом, представления, или репрезентации, сами оказываются репрезентированными. К примеру, то, что мы считаем правильным предложени­ем, может отличаться от своей исходной полной репрезен­тации, семантической репрезентации благодаря двум ос­новным процессам: искажение (трансформация переста­новки или номинализации) или удаление материала (трансформация опущения). Например, каждый, для кого английский язык родной, способен безошибочно решить, какие группы английских слов являются правильными предложениями, а какие — нет. Любой из нас обладает этой информацией.

Трансформационная модель репрезентирует, или пред­ставляет, эту информацию. Согласно этой модели, группа слов считается правильной, если имеется серия трансформа­ций, преобразующих полную репрезентацию глубинной структуры в ту или иную поверхностную структуру.

Трансформационная модель существенным для наших целей образом связана с референтными индексами. Транс­формации, например, опущения, весьма значимы по отно­шению к референтным индексам. Как уже было сказано, слова или именные составляющие не могут быть законно опущены в результате трансформации свободного опуще­ния, если в этих словах или именных составляющих содер­жится референтный индекс, отсылающий к какому-либо лицу или вещи. Если же в этих условиях трансформация все же имеет место, значение предложения изменяется. Обратите внимание на разницу между:

(35)а. Катлин над кем-то смеялась.

б. Катлин смеялась. (36)а. Катлин смеялась над своей сестрой.

б. Кзтлин смеялась,

В предложении (35) вариант (6) имеет, грубо говоря, то же значение, что и вариант (а); в предложении же (36) вариант (б) передает меньше информации, и следователь­но, имеет другое значение. На этом примере легко увидеть общее условие, которому должна удовлетворять трансфор­мация свободного опущения, если мы хотим применить се законно: опускаемый элемент не должен содержать в себе референтного индекса, устанавливающего связь с какой-либо конкретной частью модели опыта, принадлежащей говорящему.

Фактически, это значит, что всякий раз, когда приме­няется трансформация свободного опущения, необходимо, чтобы у опускаемого элемента не было референтного ин­декса в репрезентации глубинной структуры, то есть это должен быть такой элемент, который не связан ни с чем таким, что дано в опыте говорящего.

Будучи людьми, для которых английский язык являет­ся родным, мы располагаем интуициями не только о том, как референтные индексы взаимодействуют i: комплексом трансформаций опущения, но и вообще об особенностях их употребления. Конкретно каждый из нас способен безоши­бочно провозить различие между такими словами и слово­сочетаниями, как “эта страница”, “Эйфелева башня”, “Вьетнамская война”, “Бруклинский мост”.... обладающи­ми референтными индексами, и такими словами и сочета­ниями, как “кто-то”, “что-то”, “везде, где что-то происхо­дит” (“где бы то ни было”), “все люди, которым я изве­стен”. В первом множестве слов и сочетаний, словосочетаний идентифици­руются конкретные части модели опыта, принадлежащей говорящему, а во втором множестве этого не происходит. Посредством этой второй группы слов и словосочетаний без референтных индексов в системах языка и осуществляется главным образом моделирующий про­цесс — Генерализация.

В последних работах по трансформационной грамма­тике исследуется проблема того, как в естественном языке работают пресуппозиции. Некоторые предложения естественного языка таковы, что для их осмысленности надо, чтобы некоторые другие предложения были истинными. Если, например, я услышал, как вы говорите:

(37)На столе лежит кошка,

— то я по своему выбору могу поверить вам, что на столе действительно находится кошка, либо не поверить, но в любом случае я пойму сказанное вами. Однако, если я ус­лышу от вас:

(38)Сэм попал, что на столе лежит кошка,

мне придется допустить, что действительно на столе лежит кошка, ибо иначе сказанное вами будет непонятно. Это различие проступает особенно ясно, если я введу в предло­жение частицу “не”.

(39)Сэм не понимает, что на столе лежит кошка.

Тут очевидно, что и при произношении предложения, имеющего совершенно противоположное значение, то есть предложения, отрицающего то, что в первом предложении утверждается как истина, для того, чтобы это второе пред­ложение было осмыслено, необходимо допустить, что на столе лежит кошка. Предложение, которое должно быть истинным для того, чтобы какое-нибудь другое предложе­ние было осмысленным, называется пресуппозицией этого предложения.

ОБЗOP СКАЗАННОГО

Выше мы представили некоторые значимые для наших целей части трансформационной модели. Взятые в сово­купности, они дают описание процесса, в котором участву­ют люди, когда они репрезентируют свой опыт и сообщают собственную репрезентацию другим. Когда люди хотят со­общить другим свою репрезентацию, свои опыт окружаю­щего мира, они строят полную языковую репрезентацию собственного опыта, так называемую глубинную структу­ру. Начиная говорить, они совершают серию выборов (трансформации), имеющих отношение к форме, в кото­рой они хотели бы сообщить свой опыт. Эти выборы, как правило, не осознаются.

Структуру предложений можно считать результатом последовательности синтаксических выборов, совершае­мых при порождении предложения. Говорящий кодирует значение, строя предложение посредством выборочного применения определенных синтаксических характери­стик, отобранных из ограниченного множества.”

(Winogrud, Undestanding Natural Language, p.16 in Cognitive Psichology, Vei. 3, V/, Jan. 1972)

Наше поведение, когда мы делаем эти выборы, отлича­ется регулярностью, оно подчиняется правилам. Процесс совершения серии выборов (вывод) завершается проявле­нием поверхностной структуры — предложения или после­довательности слов, которые мы, согласно нормам нашего языка, признаем правильными.

Поверхностную структуру можно считать репрезента­цией полной языковой репрезентации глубинной структу­ры. В результате трансформации структуры глубинной структуры изменяется либо путем опущения отдельных элементов, либо путем изменения порядка слов, но семан­тическое значение предложения при этом не изменяется. В графической форме весь процесс можно представить сле­дующим образом:

 

мир

ПОЛНАЯ ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ. ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА ТРАНСФОРМАЦИИ ПОВЕРХНОСТНАЯ СТРУКТУРА

РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ПОЛНОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ

 

Модель этого процесса — это модель того, что мы дела­ем, когда репрезентируем и коммуницируем, то есть сооб­щаем нашу модель другим, таким образом, это модель мо­дели, или МЕТАМОДЕЛЬ. В метамодели, представлены интуиции, относящиеся к нашему опыту. Например, наша интуиция синонимии, то есть случая, когда две или более поверхностные структуры облазают одним и тем же семан­тическим значением, то есть одной и той же глубинной структурой — представлена следующим образом:

 

глубинная структура

Выносы (серии трансформации)

Поверхностная структура I

Поверхностная Поверхностная структура 2   структура 3

На конкретном примере:

ПОВЕРХНОСТНАЯ СТРУКТУРА 1

Джон говорит, что Мэри ударила Сэма

 

ПОВЕРХНОСТНАЯ С1РУКТУРА 2

Джон говорит, что Сэм был ударен Мэри

 

ПОВЕРХНОСТНАЯ СТРУКТУРА 3

Сэм сказал Джон, что он был ударен Мэри

Наличие синонимии в метамодели указывает на то, что одна и та же глубинная структура связана более чем с одной поверхностной структурой.

Противоположная ситуация имеет место в случае неоднозначности. Неоднозначность — это интуиция, к кото­рой говорящие на родном языке, обращаются в тех случа­ях, когда одна и та же поверхностная структура располагает более чем одним четко выделяемым семантическим зна­чением и представить ее можно следующим образом:

На конкретном примере:

 

Глубинная структура 1          Глубинная структура 2

 

Агенты ФБР, которые                        Для кого-нибудь расслсдо-

проводят расследования,       вание агентов ФБР может

могут быть опасны для         быть опасно, кого-нибудь.

Поверхностная структура:

Расследование агентов ФБР может быть опасным.

 

Интуиция правильности репрезентирована в метамодели тем, что любая последовательность слов правильна лишь в том случае, когда имеется серия трансформаций (вывод), переводящая определенную глубинную структу­ру в рассматриваемую последовательность слов — поверх­ностную структуру. Таким образом, метамодель пред­ставляет собой эксплицитную репрезентацию или описа­ние нашего несознаваемого подчиняющегося правилам поведения.

РЕЗЮМЕ

Человеческий язык представляет собой один из спосо­бов репрезентации, или представления, мира. Трансфор­мационная грамматика представляет собой эксплицитную модель процесса репрезентации и коммуникации другим этой репрезентации мира. Механизмы, описываемые в трансформационной грамматике, универсальны для всех человеческих существ и для способа представления этими нами нашего опыта. Семантическое значение, репрезентируемое процессами, — это экзистенциональное, бесконеч­но богатое и разнообразное значение. Способ репрезента­ции и коммуникации этих экзистенциальных значении подчиняется правилам. Трансформационная грамматика моделирует не само это экзистенциональное значение, а способ, посредством которого образуется бесконечное мно­жество экзистенциальных значений, то есть правила обра­зования репрезентаций. Нервная система, ответственная за производство язы­ковой репрезентации системы, — это та же нервная систе­ма, с помощью которой люди создают любую другую мо­дель мира — мыслительную, визуальную, кинестетическую и т.д. В каждой из этих систем действуют одни и те же структурные принципы. Таким образом, формальные принципы, выделенные лингвистами в качестве части репрезентативной системы “язык”, обеспечивают экспли­цитный подход к пониманию любой системы человеческо­го моделирования.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 2

1. Это применение языка для коммуникации представ­ляет собой в действительности частный случай примене­ния языка для репрезентации. При таком подходе комму­никация представляет собой репрезентацию другим людям нашей репрезентации самим себе. Другими слонами, мы применяем язык для того, чтобы репрезентировать собст­венный опыт, — и это частный процесс. Затем мы приме­няем язык, чтобы репрезентировать нашу репрезентацию нашего опыта, — а это уже социальный процесс.

2. Символом * в данной книге обозначаются предложе­ния, которые являются неправильными предложениями английского языка.

3. В книге имеется предложение, в котором трансфор­мационная модель представлена более подробно; а кроме того, содержится аннотированная библиография, предназ­наченная для тех, кто хотел бы продолжить изучение трансформационной модели языка.

4. Это касается не всех лингвистов, которые относят себя к трансформационистам. Обозначившееся в настоя­щее время разделение между сторонниками расширенной стандартной модели и порождающей семантики не важно для наших целей, состоящих в адаптации некоторых час­тей трансформационной модели для применения их в ка­честве метамодели психотерапии. Последние работы, принадлежащие в особенности специалистам по порожда­ющей семантике, могут, как нам кажется, с пользой при­меняться для дальнейшей работы над описываемой здесь метамоделью. См. список источников.

5. Строго говоря, с чисто языковой точки зрения, опу­щение элементов, опущенных в нашем тексте, не оправда­но, поскольку в них имеются референтные индексы. Тем не менее, такой процесс типичен для многих пациентов, с которыми психотерапевт сталкивается в своей работе.

 

Г л а в а  3

 

СТРУКТУРА МАГИИ

Одна из тайн психотерапии состоит в том, что разные школы психотерапии, хотя сильно отличаются одна от другой своими формальными характеристиками, все они в той или иной степени добиваются успеха. Эта загадка будет решена, когда эффективные методы различных психотера­певтических подходов удается описать средствами одного комплекса терминов, что позволит выявить черты сходства, существующие между ними, и даст возможность усваивать эти методы терапевту, принадлежащему любой школе.¹

“...этот список сходств (между различными формами психотерапии — Р.Б. и Дж. Г.) вряд ли полон: существуют достаточные основания полагать, что плодотворным было бы более тщательное изучение всех форм психотерапии в терминах, характерных для них сходных формальных пат­тернов. Более строгая наука психотерапии возникнет тог­да, когда процедуры различных методов удастся синтези­ровать, приведя их к наиболее эффективной из возможных стратегий, позволяющей вызвать у человека спонтанные изменения манеры поведения”.

(Т. Haley, Strategies of Psicholherapy, 1967, р.85)

Имеется одна особенность, характеризующая все фор­ма успешной психотерапии, и заключается она в том, что люди в ходе психотерапии так или иначе изменяются. В различных школах психотерапии это изменение обознача­ется различными словами, такими как: 1. фиксация, 2. из­лечение, 3. рост, 4. просветление, 5. модификация поведе­ния и т.д. Но, каким бы словом не называлось это явление, оно так или иначе обогащает опыт человека и совершенст­вует его. Это неудивительно, так как каждая разновид­ность психотерапии претендует на то, чтобы помочь лю­дям более успешно действовать в мире. Когда люди изме­няются, изменяется их опыт и модели мира. Независимо от применяемых техник и методов, различные разновидности

психотерапии дают людям возможность изменить свою мо­дель мира; в некоторых психотерапевтических подходах, кроме того, происходит обновление части этой модели.

В предлагаемой книге мы описываем не новую школу психотерапии. Мы, скорее, предлагаем конкретный комп­лекс инструментов, представляющих собой четкое и ясное описание того, что в той или иной степени уже присутству­ет в каждой из форм психотерапии. Уникальными аспекта­ми, представляемой нами метамодели, является следую­щее: во-первых, оно основывается на интуициях, которые уже характерны для любого, говорящего на своем родном языке, а во-вторых, это эксплицитная модель в том смыс­ле, что ее можно изучить.

МЕТАМОДЕЛЬ

Представляемая нами Метамодель в значительной ча­сти подсказана нам формальной моделью, разработанной в трансформационной грамматике. Поскольку трансформа­ционная модель должна была ответить на некоторые воп­росы, которые прямо не связаны с вопросом о способах изменения людей, поскольку все ее части одинаково по­лезны для разработки Метамодели, предназначенной для применения в психотерапии. Поэтому мы переработали эту модель, заимствовав из нее лишь те части, которые как-то связаны с нашими целями, и организовав их в сис­тему, соответствующую целям, которые мы ставим перед собой в психотерапии.

В данной главе мы даем описание нашей Метамодели для психотерапии, наша цель состоит в том, чтобы позна­комить вас с тем, что именно в Метамодели имеется и как она работает.

В двух последующих главах мы переходим к более кон­кретному изложению: в них мы покажем поэтапно, как следует применять техники, предполагаемые нашей Метамоделью. При работе с данной главой вам следует прочи­тать ее целиком и попытаться представить себе общую картину, предлагаемую нами. Уточнение и детализация этой картины — задача последующих глав.

ОПУЩЕНИЯ: ОТСУТСТВУЮЩИЕ ЧАСТИ МОДЕЛИ

В большинстве известных вариантов психотерапии (за исключением, возможно, некоторых ее физических разно­видностей) между пациентом и психотерапевтом имеет место, как правило, серия вербальных взаимодействии. Одна из характеристик психотерапевтического сеанса за­ключается в том, что психотерапевт стремится опреде­лить, зачем конкретно пациент пришел к нему, к психоте­рапевту, хочет понять, что именно пациент хочет изме­нить. Другими словами, психотерапевт стремится понять, какая у пациента модель мира. Сообщая о своей модели мира, пациенты осуществляют это посредством Поверхно­стных Структур. В этих Поверхностных Структурах будут встречаться опущения, подобные тем, что описаны в пред­ыдущей главе. Способ применения языка для сообщения своей модели испытывает на себе влияние универсальных процессов человеческого моделирования, таких, напри­мер, как опущения, сама поверхностная структура пред­ставляет собой репрезентацию полной языковой репрезен­тации, из которой она выведена, — Глубинной Структуры. В случае, когда имел место языковый процесс опущения, психотерапевт чувствует, что в конечном вербальном опи­сании — Поверхностной Структуре — недостает некото­рых элементов. Эти элементы могут отсутствовать и в осознаваемой пациентом модели мира. Если в модели опы­та пациента отсутствуют некоторые части этого опыта, это значит, что модель обеднена. Обедненные модели, как го­ворилось, предполагают ограниченный выбор возможных способов поведения. По мере восстановления отсутствую­щих частей в пациенте начинается процесс изменения.

На первом этапе психотерапевт должен определить, является ли Поверхностная Структура пациента полной репрезентацией той полной языковой репрезентации, из которой она выделена, — Глубинной Структуры. На этом этапе психотерапевт, стремясь выявить отсутствующие части, может основываться либо на хорошо развитом в ре­зультате предыдущего опыта чувстве интуиции, либо на эксплицитной Метамодели. В Метамодели в игру вступа­ют интуиции по отношению к родному языку, которыми располагает каждый, говорящий на нем. Пациент говорит:

Я боюсь. Психотерапевт сверяется с собственным чувством интуиции и определяет, является ли Поверхностная Структура пациента полной. Один из способов сделать это (более подробно это будет описано в следующих главах) заключается в том, чтобы спросить себя: нельзя ли приду­мать другое правильное предложение на английском язы­ке, в котором для обозначении процесса “бояться” приме­нялось бы то же слово, но имелось бы большее число имен­ных аргументов, чем в Поверхностной Структуре пациента с тем же глаголом “бояться”. Если вы сумели придумать такую Поверхностную Структуру, значит По­верхностная Структура пациента не полная,

Теперь психотерапевт стоит перед необходимостью выбрать один из трех возможных ходов.³ Он сможет согла­ситься с обедненной моделью, применять ее, может спро­сить пациента об отсутствующей части или догадаться о том, что именно отсутствует. Первый выбор, предполагаю­щий согласие с обедненной моделью, плох тем, что процесс психотерапии в этом случае становится медленным и уто­мительным, поскольку вся ответственность за восстанов­ление отсутствующих частей полностью возлагается на па­циента, в то время, как именно в этом процессе ему боль­ше всего и нужна помощь со стороны психотерапевта. Мы не утверждаем, что изменение в этом случае невозможно, но на него уйдет гораздо больше времени, чем необходимо;

в случае второго выбора психотерапевт ставит вопрос та­ким образом, чтобы восстановить ту часть, которая была опущена в языковом процессе:

Пациент: Я боюсь. Врач: Чего?

Здесь пациент либо сообщит психотерапевту матери­ал, присутствующий в его модели и пропущенный в ходе языкового процесса, и тогда психотерапевт получит более полное представление о модели своего пациента, либо ста­нет ясно, что часть, отсутствующая в словесном выраже­нии пациента, отсутствует также и в его модели. Присту­пая к работе по восстановлению отсутствующих частей, пациенты начинают участвовать в процессе самопознания и изменения, постепенно вовлекаясь в этот процесс само­познания — расширения самих себя путем расширения собственной модели мира все более и более.

У психотерапевта имеется и третий выбор — основыва­ясь на своем богатом опыте, он может интуитивно почувст­вовать, что именно отсутствует в высказывании пациента. Возможно, он предпочтет основываться на своей интерпре­тации или догадке об отсутствующей части. Мы не имеем ничего против такого выбора, тем не менее, опасность, что та или иная форма интерпретации и догадки окажется неточ­ной, существует. На этот случай в нашей Метамодели для пациента предусмотрена определенная мера предосторожно­сти. Проверяя интерпретацию или догадку, высказанную психотерапевтом, пациент порождает предложение, в кото­рое включен этот материал, и проверяет с помощью интуи­ции, подходит ли ему предложение интерпретации, осмыс­ленна ли она для него, является ли она точной репрезента­цией его модели мира. Пусть, например, интуиция настойчиво подсказывает психотерапевту, что пациент боит­ся своего отца. Его интуиция может основываться на уже имеющемся у него терапевтическом опыте или же на узнава­нии какой-либо конкретной позы или движения, замечен­ных у пациента, когда речь шла об отце, или чем-либо, с ним связанного. В этом случае обмен репликами может прохо­дить следующим образом:

П.: Я боюсь.

В.: Попробуйте, пожалуйста, повторить за мной и по­смотрите, подходит ли это вам: “Мой отец вызывает во мне страх”.

В данном случае психотерапевт просит пациента про­изнести Поверхностную структуру, заключающую в себе его догадки или интерпретацию, и посмотреть, вписывает­ся ли она в полную языковую репрезентацию пациента, его Глубинную Структуру.³ Если эта новая поверхностная структура, заключающая в себе интуицию психотерапевта относительно того, что именно представляет собой опу­щенная часть исходной поверхностной структуры, вписы­вается в модель пациента, последний обычно испытывает определенное ощущение конгруэнтности или узнавания. Если этого не происходит, в распоряжении психотерапевта имеются техники, предусмотренные метамоделью и пред­назначенные для восстановления отсутствующего матери­ала, согласующегося с моделью пациента. Предосторож­ность, обеспечивающая сохранение целостности пациента, состоит в том, что давая пациенту возможность самому судить о точности догадки психотерапевта, произнося вслух с этой целью предложение, подсказанное психотера­певтом, и пытаясь почувствовать, согласуется ли оно с ос­тальными частями его модели мира, психотерапевт в момент произнесения пациентом этого предложения, прояв­ляет острую восприимчивость по отношению к интуициям своего пациента.

Общепризнанное мнение о необходимости для психо­терапевта принимать во внимание целостность своих па­циентов. Полстер и Полстер, (Polsler and Poster, 1973, стр. 68) комментирует: “Нет точной меры, которая позво­ляла бы определять те пределы, в которых вид индивида достаточен для того, чтобы вбирать в себя или выражать чувства, обладающие взрывным потенциалом; существует, однако, одна общая мера предосторожности — не сле­дует ни принуждением, ни искушением вызывать у паци­ента такие способы поведения, которые не являются для него приемлемыми”.

В общем, эффективность той или иной конкретной формы психотерапии связана с ее способностью восстанав­ливать подавленные или отсутствующие части модели па­циента. Поэтому первый шаг к усвоению описываемого комплекса инструментов заключается в том, чтобы нау­читься идентифицировать отсутствующие модели — конк­ретно говоря, обнаруживать тот факт, что произошло язы­ковое опущение. Части, отсутствующие в поверхностной структуре, — это материал, удаленный посредством транс­формации Опущения. Для восстановления отсутствующе­го материала необходимо двинуться в сторону более пол­ной репрезентации — Глубинной Структуры.

 

ИСКАЖЕНИЯ:

ПРОЦЕСС — СОБЫТИЕ

Один из способов приобретения скованности у людей заключается в том, что непрекращающийся процесс у них превращается в событие. События представляют собой не­что, происходившее в какой-то момент времени и завер­шенное. После того, как они произошли, их результаты зафиксированы, и ничего нельзя сделать, чтобы изменить их.⁴ Такой способ репрезентации своего опыта обедняет в том смысле, что пациенты, представляя непрерывающиеся процессы в форме событий, утрачивают над ними конт­роль. Лингвисты выявили языковый механизм, посредст­вом которого процесс превращается в событие. Он называ­ется номинализацией, и о нем уже говорилось в предыду­щей главе. Способность психотерапевта изменить иска­женные части модели пациента, связанные с тем, что про­цессы репрезентированы, как события, предполагает у не­го способность распознавать номинализации, присутству­ющие в поверхностных структурах пациента. Сделать это можно, рассмотрев поверхностные структуры пациента, проверив каждый не-глагол в предложении и подумав, нельзя ли придумать какой-либо глагол или прилагатель­ное, которое тесно связано с ним, как по виду, так и по значению (Более подробно это будет описано в главе 4). Пусть, например, пациент начинает рассуждать о каком-либо развивающемся процессе — о непрекращающемся процессе, суть которого в том, что он решает избегать столкновения с кем-то по какому-то поводу, и представля­ет этот процесс в своей поверхностной структуре словосо­четанием “мое решение”: Я действительно жалею о моем решении. Проверяя предложение пациента на наличие ис­кажения, психотерапевт устанавливает, что имя “реше­ния” похоже своим видом, звучанием и значением на слово “решать”, обозначающее процесс, откуда следует, что а данном случае имеет место номинализация.

Задача психотерапевта состоит в том, чтобы помочь пациенту увидеть то, что в его модели репрезентировано, как замкнутое законченное событие, представляет собой, на самом деле, непрерывный процесс, на который он мо­жет влиять. Это можно сделать различными способами. Когда пациент заявляет, что он не удовлетворен своим ре­шением, психотерапевт спрашивает, что мешает ему пере­смотреть собственное решение. Пациент отвечает, психо­терапевт же продолжает задавать вопросы в соответствии с Метамоделью. Усилия психотерапевта направлены на то, чтобы восстановить связь данного события с непрерываю­щимся процессом.

Еще один прием, который психотерапевт мог бы упот­ребить, состоит в следующем:

“Вы приняли решение и уже не можете представить себе ничего, что могло бы изменить его”.

В этом случае пациент реагирует посредством какой-либо поверхностной структуры, которую психотерапевт наряду с Метамоделью может использовать в качестве ру­ководства для своего следующего шага, вызывающего в па­циенте изменения,

Вследствие системного применения этих двух приемов:

 

(A) Восстановление частей, изъятых из Глубинной структуры в результате трансформаций опущения.

(B) Обратного превращения номинализации в процес­суальные слова, из которых они были получены — в Глу­бинную структуру — появляется более полная репрезента­ция модели пациента — языковой Глубинной структуры, из которой выведены первоначальные вербальные выраже­ния пациента, или его Поверхностные структуры. Этот процесс активно включает пациента в восстановление от­сутствующих частей и превращение того, что представле­но как событие обратно в процессы, инициируя тем самым процесс изменения.

Глубинные структуры — это наиболее полные языко­вые репрезентации опыта пациента. Они могут отличаться от опыта этого человека различными способами, которые уже известны вам. Имеются черты, свойственные любым процессам моделирования у людей: опущение, искажение и генерализация. Это универсальные процессы человече­ского моделирования — то есть способа, посредством кото­рого люди создают представления или репрезентации соб­ственного опыта.

Интуиции, представленные в трансформационной мо­дели языка, — это конкретные реализации трех этих прин­ципов. Например, предложения или поверхностные струк­туры, в которых не выражен субъект, — это примеры про­цесса Опущения. Чтобы получить образ модели, которой располагает пациент, эту отсутствующую часть необходи­мо восстановить; языковое выражение необходимо связать с источником — наиболее полной его репрезентацией. Ис­точником наиболее полной репрезентации Поверхностной Структуры является Глубинная Структура. Источником репрезентации, содержащейся в глубинной структуре, яв­ляется опыт пациента. Являясь самой полной языковой ре­презентацией, сама Глубинная Структура произведена от еще более полного и богатого источника — общей суммы всего опыта пациента.⁵ Неудивительно поэтому, что те же характерные для людей универсальные процессы модели­рования, которые позволяют нам системно помочь пациен­ту перейти от обедненной Поверхностной Структуры к полной языковой репрезентации — Глубинной Структуре, дают возможность, кроме того, системно ассоциировать языковые репрезентации этого человека со множеством его более полных переживании, от которых произведены полные языковые репрезентации.

ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА И ДАЛЕЕ

Как уже неоднократно говорилось, люди, которые при­ходят к психотерапевту, и желая, чтобы им помогли изме­нить, — приходят к нему обычно, потому что они чувству­ют, что у них отсутствует достаточно богатый выбор, что “они не способны вести себя иначе, по сравнению с тем, как они ведут себя”. Более того, каким бы странным не казалось их поведение, в их модели мира оно осмысленно.

Итак, терапевт сумел увлечь пациента в процесс вос­становления Глубинной Структуры — полной языковой репрезентации. Следующий шаг заключается в том, что­бы, изменив Глубинную структуру, сделать ее богаче. Здесь психотерапевт сталкивается с проблемой выбора од­ного из нескольких возможных путей осуществления этой задачи. Фундаментальный принцип предлагаемого подхо­да состоит в том, что люди страдают не потому, что мир недостаточно богат и не способен удовлетворить их по­требности, а потому, что их представления о мире слиш­ком бедные. Соответственно стратегия психотерапевта за­ключается в том, чтобы так или иначе связать пациента с миром, предоставляя ему более богатое множество выбо­ров. Другими словами, поскольку пациент страдает из-за того, что он создал обедненную репрезентацию мира и за­был о том, что его репрезентация — это еще не сам мир, психотерапевт поможет пациенту измениться лишь в том случае, если его пациент так или иначе вступит в противо­речие с имеющейся моделью и, тем самым обогатит ее. Добиться этого можно различными способами, многие из которых подробно описаны. Подчеркивание значимости очищенных сенсорных каналов в выявлении паттернов по­ведения в стрессовых ситуациях в системе семьи, травма­тический опыт детства, навязывание психотерапевтиче­ских двойных связей — все это примеры того, на что имен­но в различных формах психотерапии ставится основной акцент для того, чтобы изменить обедненную модель паци­ента. Независимо от принадлежности к той или иной шко­ле, от основного акцента метода психотерапии и конкрет­ной формы ее осуществления, любая успешная психотера­пия характеризуется двумя особенностями:

(1) Значительным объемом общения в языковой форме.⁶

(2) Изменением модели мира пациента.

То, что мы предлагаем в своей Метамодели, прямо связано с двумя вышеуказанными характеристиками пси­хотерапии.

Язык является одновременно как системой репрезен­тации, так и средством или процессом сообщения этой ре­презентации мира. Процессы, в которых мы участвуем, при сообщении нашего опыта, совпадают с процессами, в которых мы участвуем при его создании. При таком подхо­де восстановление полной Глубинной Структуры, основы­ваясь на имеющейся Поверхностной Структуре, соответст­вует выявлению у пациента полной языковой модели ми­ра; изменить Глубинную структуру пациента — значит прямо изменить полную языковую репрезентацию паци­ента. В обоих случаях применяются одни и те же инстру­менты.

Процессы, посредством которых люди обедняют собст­венную репрезентацию мира, совпадают с теми процесса­ми, посредством которых они обедняют выражение своей репрезентации мира. Эти процессы участвуют в порожде­нии людьми своего собственного страдания. С их помощью они создают себе обедненную модель. Наша Метамодель предлагает конкретный способ изменения этих процессов и обогащение модели пациента. Во-первых, в метамодели конкретизируется процесс перехода от поверхностной структуры к Глубинной структуре. Процесс движения от Поверхностной структуры с опущенным материалом к полной Глубинной Структуре дает в распоряжение психо­терапевта точный образ модели пациента; но, помимо это­го, уже в процессе этого движения пациент может расши­рить свою модель, стремясь восстановить опущенный ма­териал, о котором его спрашивает психотерапевт. Во-вторых, он задаст формат изменения глубинной струк­туры и установления связи с опытом пациента, что и со­здает возможность изменения.

Выявив языковую модель мира пациента, психотера­певт может выбрать любую из имеющихся техник тера­пии, или несколько таких техник, которые, по его мнению, могут быть полезны в данном конкретном контексте. Стре­мясь оказать помощь своему пациенту в процессе измене­ния, психотерапевт может, например, выбрать технику навязывания двойной психотерапевтической связи (Haley. 1973) или же технику инсценизации (Peris, 1973). Но он может и продолжить изменение модели пациента с по­мощью чисто вербальных приемов. В любом из трех на­званных случаев психотерапевт обращается к языку. Эф­фективность действий психотерапевта и богатство его воз­можностей тесно связано с богатством метамодели его са­мого — с числом выборов, которыми он располагает, и с умением составлять из них различные комбинации. В дан­ной работе мы уделяем основное внимание вербальным ди­скретным, а не аналоговым техникам по двум причинам:

(1) Вербальные трансакции представляют собой важ­ную форму общения во всех стилях психотерапии.

(2) Эксплицитная модель психотерапии разработана нами для естественного языка.

Позже мы в деталях покажем, как метамодель, со­зданная нами, из модели трансформационной грамматики в виде психотерапевтической Метамодели может быть обобщена по отношению к невербальным системам комму­никации и распространена на них.⁷

Изменить глубинную структуру

Для психотерапевта изменить глубинную структуру — значит потребовать от пациента, чтобы он мобилизовал свои ресурсы и восстановил связь между своей языковой моделью и миром своего опыта. Другими словами, психо­терапевт в этой ситуации ставит под вопрос допущение пациента, согласно которому его языковая модель — это сама действительность.

Усомниться в генерализации

Один из элементов модели пациента, ведущих, как правило, к обеднению его опыта, — это генерализация. Соответственно в Глубинной структуре, представляющей или описывающей обедненную часть модели, имеются сло­ва и словосочетания без референтных индексов и недоста­точно конкретные глаголы.

Ясность из хаоса — Имя/аргументы

По мере выявления отсутствующих деталей Глубин­ной структуры пациента модель опыта пациента может становиться полнее, оставаясь в то же время неясной н нечеткой.⁸ Пациент заявляет:

Пациент: Я боюсь. Врач: Чего? Пациент: Людей.

Здесь психотерапевт либо располагает богатым выбо­ром интуиции о том, что делать дальше, либо может руко­водствоваться нашей Метамоделью. Одно из явных спосо­бов определения того, какие части языкового выражения (и представляемой этим выражением модели) недостаточ­но четкие, состоит в том, чтобы устроить проверку на на­личие в этом выражении именных аргументов, без рефе­рентных индексов. Здесь у психотерапевта опять имеется тройной выбор: согласиться с нечеткой моделью; задать вопрос, для ответа на который пациенту необходимо сде­лать модель более четкой; или догадаться самому, что пол­учится, если модель сделать более четкой. Тот или иной выбор психотерапевта в данном случае ведет к тем же следствиям, что и в случае, когда он пытается восстано­вить части, отсутствующие в модели. Если психотерапевт предпочитает спросить о недостающем референтном ин­дексе, он просто уточняет: Кто конкретно вызывает в вас страх?

С другой стороны, если психотерапевт интуитивно по­нимает, что именно является референтом именного слово­сочетания без референтного индекса, он может предпо­честь вопросу собственную догадку. В этом случае можно применить ту же меру предосторожности от нарушения це­лостности пациента, что и в предыдущем случае.

Пациент: Я боюсь. Врач: Чего? Пациент: Людей.

Психотерапевт решает высказать догадку о том, кто конкретно вызывает страх в его пациенте. Применяя реко­мендуемые нами меры предосторожности, психотерапевт просит пациента произнести Поверхностную структуру, в которой содержится догадка психотерапевта.

Врач: Я хочу, чтобы вы попытались произнести вслед за мной и понять, чувствуете ли вы, что это вам подходит:

Мой отец вызывает во мне страх.

Пациент произносит Поверхностную Структуру, содержащую в себе догадки или интерпретации, предложенные психотерапевтом, и определяет, совпадает ли она с его моделью. В любом из описанных случаев реакция психоте­рапевта — сомнение в генерализации пациента, проявляе­мое требование связать это обобщение с конкретным опы­том пациента — заключается в том, что он требует от па­циента сообщить ему референтный индекс. Таким образом, следующий шаг психотерапевта в процессе пони­мания модели пациента состоит в том, чтобы поставить под вопрос именные аргументы, у которых отсутствует ре­ферентный индекс.

Слово “люди” не выделяет в модели пациента ни конк­ретного индивида, ни конкретной группы индивидов, па­циент может сообщить психотерапевту референтный ин­декс, отсутствующий у него в вербальном выражении, но имеющийся в его модели, в результате чего психотерапевт более четко начинает понимать модель пациента, либо ре­ферентного индекса нет также и в модели самого пациента. Если эта часть модели пациента оказывается к тому же недо­статочно четкой, вопрос психотерапевта дает возможность пациенту начать прояснять для себя собственную модель, еще более активно вовлекаться в процесс изменения.

Отметим, что пациент может дать целый ряд ответов вроде: “Люди, которые ненавидят меня”, “Люди, которых я всегда считал своими друзьями”. “Все, кого я знаю”, “Не­которые из моих родственников”, ни в одном из которых нет референтных индексов — все это интенсиональные, а не экстенсиональные описания опыта данного индивида.⁹ Они описывают генерализации, которые по-прежнему не связаны с опытом пациента. Работа с этими формулиров­ками продолжается психотерапевтом, он обращается к па­циенту с вопросом:

Кто конкретно?

до тех пор, пока пациент не произнесет вербального выра­жения с референтным индексом. В конце концов пациент отвечает: Отец вызывает во мне страх.

Требование психотерапевта, цель которого — пол­учить доступ к представлению полной Глубинной Струк­туры, содержащему только слова и словосочетания с рефе­рентными индексами, — это требование, предъявленное пациенту, чтобы тот восстановил связь своих генерализа­ций с опытом, от которого они производны. После чего психотерапевт задает себе вопрос: Является ли получен­ный им образ модели пациента ясным и четким?

Ясность из хаоса — Глагол/процессуальные слова

Оба имени в словесном выражении:

Отец вызывает во мне страх

— имеют референциальные индексы (отец и во мне). Оче­видно, процессуальное слово или глагол я этом выражении не дает нам ясного образа того, как описываемый опыт имел место. Мы уже знаем, что наш пациент боится и что страх в нем вызывает отец, но как именно отец вызывает в нем страх, сообщено не полностью; не ясно, что конкретно делает отец, вызывая страх у пациента:

Как отец вызывает в вас страх?

В данном случае, как и в предыдущих, психотерапевт просит пациента, чтобы тот связал свою генерализацию с опытом, от которого она произведена. Отвечая на этот воп­рос, пациент произносит новую поверхностную структуру, которую психотерапевт проверяет на полноту и ясность, задавая самому себе вопрос о том, все ли части репрезента­ции полной Глубинной Структуры нашли отражение в этой Поверхностной Структуре. Психотерапевт изучает поверхностную структуру, порожденную пациентом, вы­являя Глубинную Структуру и ставя под вопрос генерали­зацию Глубинной Структуры, из-за которой модель ока­зывается нечетко сфокусированной и недостаточно конк­ретной до тех пор, пока не получит достаточно ясный образ модели пациента.

КАК РАБОТАТЬ С ОПУЩЕНИЯМИ

Создавая свои языковые модели мира, люди по необхо­димости отбирают и репрезентируют одни части мира, опуская другие. Так, одно из отличий полной языковой репрезентации — Глубинной структуры — от опыта, кото­рый ее порождает, заключается в том, что она оказывается уменьшенной версией опыта пациента в его взаимодейст­вии с миром. Это уменьшение может быть, как уже говори­лось, полезным; одновременно оно может обеднять модель того или иного человека в такой степени, что это вызывает у него страдание. Существует много приемов, позволяю­щих психотерапевту помочь своему пациенту восстано­вить части его опыта, не представленные в его модели. Если, например, речь идет о сочетании вербальных и не­вербальных техник, то пациента можно попросить пред­ставить в ролях конкретную ситуацию, основываясь на ко­торой, он сформулировал для себя ту или иную генерали­зацию, описывая свои переживании по мере того, как эта ситуация заново переживается им. У пациента появляется возможность представить часть собственного опыта, кото­рый он в свое время не сумел репрезентировать языковыми средствами. У него восстанавливается связь с опытом; од­новременно в распоряжении у психотерапевта оказывает­ся ценное содержание, с одной стороны, и понимание того, какими средствами пациент обычно репрезентирует собст­венный опыт — с другой. Наше намерение в данном случае состоит в том, чтобы основное внимание уделить техни­кам, которые связаны с языком.

Задача психотерапевта состоит в том, чтобы устранить бесполезные для пациента Опущении, вызывающие боль и страдания, — это опущения, связанные с областями невоз­можного, областями, в которых пациент в буквальном смысле не способен увидеть никаких других выборов, кро­ме неудовлетворительных, то есть таких, которые вызыва­ют страдание. Обычно область, в которой происходит Опу­щение, ведущее к скудности, выхолощенности опыта, — эта та область, в которой восприятие пациентом своих воз­можностей так или иначе ограничено. В ней он ощущает свою стесненность, скованность, бессилие, обреченность.

Техника восстановления полной языковой репрезента­ции срабатывает, причем ее можно усвоить, так как суще­ствует явная и четкая репрезентация — Глубинная Струк­тура, с которой можно сравнивать поверхностную структу­ру. Эта техника и заключается главным образом в сравнении одной репрезентации Поверхностной Структу­ры с полной моделью, из которой она была выведена — Глубинной Структуры. Сами Глубинные Структуры производны от полного диапазона опыта, доступного челове­ку. Глубинная структура того или иного языка доступна любому, для кого данный язык является родным. Мир опы­та доступен любому, кто желает использовать его. Высту­пая в роли психотерапевта, мы воспринимаем в качестве опущения в модели пациента любой выбор, который мы или кто-либо из известных нам людей мог, по нашим пред­ставлениям, сделать в этой же ситуации.

Опущения частей в модели пациента могут казаться психотерапевту настолько очевидными, что он может на­чать давать своему пациенту советы о том, с помощью ка­ких других способов можно было бы справиться с трудно­стями. Скорее всего, мы согласились бы с большей частью советов психотерапевта, однако, как подсказывает прак­тический опыт, опыта психотерапии, советы, которые по­падают в пробелы, возникшие в модели пациента в резуль­тате опущений, оказываются довольно неэффективными. Опущения обеднили модель пациента, причем непредстав­ленными в модели оказались именно те части возможного опыта, которые психотерапевт подсказывает или советует пациенту. В подобных случаях пациент обычно оказывает сопротивление словам психотерапевта, либо не слышит предлагаемых выборов, не воспринимая их, потому что в его модели их нет. Поэтому мы рекомендуем психотерапев­ту воздержаться от советов до тех пор, пока модель клиента не станет достаточно богатой, чтобы вместить их в себя.

Дополнительное преимущество воздержания от сове­тов и включения пациента в процесс изменения собствен­ной модели и самостоятельной выработки решений заклю­чается в том, что психотерапевт таким способом избегает опасности увязнуть в содержании и может вместо этого полностью сосредоточиться на процессе управления дейст­виями пациента, которые позволят ему справиться с воз­никшими жизненными трудностями. Это значит, что пси­хотерапевт применяет Метамодель для непосредственно­го воздействия на обедненную модель пациента.

Мы назвали уже ряд вопросов, полезных для того, что­бы помочь пациенту расширить собственную модель. При­ближаясь к границам своих моделей, пациенты обычно го­ворят фразу вроде:

Я не могу верить людям. Я не способен верить людям.

Но мы знаем случаи либо из собственной жизни, когда мы сумели поверить другим людям, либо других людей, которые сумели поверить другим людям, и понимаем поэ­тому, что мир достаточно богат, чтобы позволить пациенту испытывать доверие по отношению к другим людям; и нам понятно, что мешает ему в этом его собственная модель. Вопрос в этом случае сводится к следующему: Как получи­лось, что одни люди могут доверять другим, а наш пациент

не может? Обращаясь к пациенту с просьбой объяснить, какая особенность его модели мира не позволяет ему ве­рить людям, мы получаем немедленный ответ на этот воп­рос. Иначе говоря, мы спрашиваем его:

Что мешает вам верить людям? или

Что случилось бы, если бы вы верили людям?

При полном ответе на этот вопрос часть опущенного материала в модели пациента восстанавливается. Пациент произносит в ответ какую-либо поверхностную структуру. Психотерапевт имеет в распоряжении инструменты, позволяющие ему оценивать эти вербальные ответы — про­цессы, посредством которых осуществляется восстановле­ние Глубинной Структуры или фокусировка недостаточно ясных и четких частей образа. Эти же инструменты ис­пользуются психотерапевтом, когда он помогает пациенту измениться путем восстановления связи между пациентом и его опытом. Цель психотерапевта состоит в том, чтобы, применяя технику метамодели, получить ясное, чётко сфокусированное представление о модели пациента, обла­дающей богатым набором выборов для пациента в обла­стях, в которых пациент испытывает страдание. Примене­ние вопроса:

Что мешает вам...?

имеет решающее значение для восстановления связи па­циента со всем опытом, дающее ему доступ к материалу, который был ранее опущен и, следовательно, не представ­лен в его модели.

Искажение

Говоря об искажении, мы говорим о вещах, которые репрезентированы в модели пациента, однако извращены таким образом, что его способность действовать становит­ся ограниченной, а его способности к страданию возраста­ют. Существует несколько способов искажения Глубинной Структуры, в сопоставлении с миром опыта, способных вызвать в человеке страдание и боль.

Семантическая правильность

Один из способов, посредством которых люди искажа­ют свои модели мира, причиняют себе страдание и боль, состоит в том, что ответственность за собственные, вполне подконтрольные им самим поступки и действия они припи­сывают внешним факторам. Лингвисты выявили ряд се­мантических неправильных выражений. Например:

Жорж заставил Мэри весить 114 футов.

Согласно их генерализации, нет никаких оснований утверждать о людях, будто они могут принудить других людей совершить те или иные действия, если эти действия недоступны произвольному контролю этих других людей. Мы обошли представление о семантической неправильно­сти таким образом, чтобы охватить им и такие предложе­ния, как:

Мой муж ужасно злит меня.

Психотерапевт может показать, что это предложение имеет форму:

Один человек заставляет другого человека испытывать некоторые чувства.

Если первый человек, тот кто воздействует, отличает­ся от второго, испытывающего злость, — это значит, что предложение семантически неправильно, и принять его нельзя. Семантическая неправильность предложений та­кого типа заключается в том, что ни один человек не мо­жет в буквальном смысле создать в другом человеке какие-либо чувства. Следовательно, мы отвергаем предложения такой формы. На самом деле предложениями такого типа описываются ситуации, в которых один человек совершает какое-либо действие или поступок, а другой реагирует, ис­пытывая те или иные чувства. Суть сказанного в том, что хотя эти два события происходят одно за другим, между поступком одного человека и реакцией другого необходи­мой связи не существует. Следовательно, предложениями подобного типа описывается модель, в которой ответствен­ность за свои эмоции пациент возлагает на людей или си­лы, находящиеся вне его контроля. Сам поступок не при­чиняет эмоций; эмоция представляет собой, скорее, реак­цию, порожденную моделью, в которой пациент не берет

на себя ответственность за переживание, которое он сам мог бы контролировать.

Задача психотерапевта в подобном случае состоит в том, чтобы так или иначе изменить модель таким образом и помочь пациенту взять ответственность за свои реакции на самих себя. Осуществить это можно различными спосо­бами. Психотерапевт может спросить женщину: злится ли она так во всех случаях, когда муж делает то, что он дела­ет. Здесь психотерапевт располагает несколькими выбора­ми. Если, например, пациентка утверждает, что она злит­ся всегда, когда муж делает это, психотерапевт может про­должить, спросив се, каким конкретно образом он ее злит. Если же, напротив, пациентка признает, что иногда муж делает то, что он делает, а она при этом не злится, психо­терапевт может попросить ее определить, чем отличаются те случаи, когда данное поведение мужа не вызывает обычного автоматического следствия. В следующих главах мы опишем подробно приемы, применяемые в подобных случаях.

И здесь также применение соответствующей техники позволит психотерапевту восстановить связь пациента с собственным опытом и устранить искажения, ограничива­ющие его возможности выбора.

Пресуппозиции

То, что вначале может произвести на нас, как на пси­хотерапевтов впечатление странного поведения, или экс­центричных высказываний, в рамках модели пациентов воспринимается в качестве осмысленного. Располагать связной картиной модели пациента — значит понимать, какой смысл заключен в том или ином поведении, в тех или иных высказываниях. Это равносильно выявлению до­пущений, на которых пациент основывается в своей моде­ли мира. Допущения модели проявляются в языковом ма­териале, как пресуппозиции предложений, высказывае­мых пациентом. Пресуппозиции — это то, что непременно должно быть истиной, чтобы утверждения пациента были осмысленными (не истинными, а просто обладающими оп­ределенным значением). Один из кратчайших путей к вы­явлению обедненных частей модели пациента ведет через развитие в себе способности выявлять пресуппозиции предложений, произносимых пациентом. Пусть, напри­мер, пациент заявляет:

Я понимаю, что жена меня не любит.

Психотерапевт в ответ может идентифицировать пресуппозицию и прямо подвергнуть ее сомнению. Выразив пресуппозицию, заключенную в поверхностной структуре в явной форме, и подвергнув се сомнению. Но чтобы вооб­ще понять цитированное предложение, психотерапевту необходимо принять пресуппозиции:

Ее муж не любит ее.

Имеется эксплицитная процедура проверки того, ка­кие пресуппозиции ИМЕЮТ место в случае того или иного предложения. Психотерапевт берет поверхностную струк­туру и строит новое предложение, которое полностью сов­падает со старым, с той реакцией, что перед первым глаго­лом в нем появляется отрицательное слово — в данном случае — это предложение:

Я не понимаю, что не люблю свою жену.

Затем психотерапевт просто задается вопросом: долж­но ли то же самое предложение быть истинным, чтобы это новое предложение было осмысленным. Любое предложе­ние, истинность которого необходима для того, чтобы как первое утверждение пациента, так и утверждение, пол­ученное из него путем прибавления отрицательного слова, было осмысленным, является пресуппозицией. Особая сложность пресуппозиции состоит в том, что они не даны восприятию явным образом. Они указывают на некоторые из фундаментальных принципов в модели пациента, нала­гающих ограничения на опыт пациента.

Выявив пресуппозицию, лежащую в основе утвержде­ния пациента, психотерапевт может приступить к прямой работе над ней, применяя техники, о которых говорилось в разделе, посвященном Опущению.

РЕЗЮМЕ

В случаях, когда психотерапия, какова бы она ни была по форме, оказывается эффективной, это связано обычно с тем, что модели пациентов так или иначе изменяются та­ким образом, что пациент начинает располагать большей свободой выбора в своём поведении. Методы, описанные нами в Метамодели, направлены на то, чтобы сделать мо­дель мира, принадлежащую пациенту, более полной — что связано с обновлением какого-либо аспекта его модели. Важно, чтобы эта обновленная часть модели была тесно связана с его опытом. Чтобы добиться этого, пациенты дол­жны упражняться в совершении своих новых выборов, осу­ществлять их на практике, знакомиться с ними на опыте. В большинстве психотерапевтических подходов для дости­жения этой цели разработаны конкретные техники, на­пример, психодрама, домашняя работа, задания и т.п. Их назначение состоит во включении этого нового аспекта мо­дели в опыт пациента.

Обзорное изложение

Эффективная психотерапия связана с изменением. Метамодель, созданная путем адаптации трансформаци­онной модели языка, даст психотерапевту эксплицитный метод понимания и изменения обедненных моделей паци­ентов. В качестве одного из способов понимания общего эффекта Метамодели ее можно рассмотреть в терминах семантической правильности. В родном языке мы всегда можем провести различия между правильными группами слов — то есть предложениями — и неправильными груп­пами слов, то есть мы, носители английского языка можем интуитивно отличить то, что в английском языке является правильным, от того, что неправильно. В Метамодели мы выделяем некоторое подмножество правильных предложе­ний английского языка, которые, с вашей точки зрения, правильны также в психотерапевтическом отношении. Это множество, то есть множество психотерапевтики правиль­ных предложений, приемлемых для нас, как для психоте­рапевтов, включает в себя предложения, в которых:

(1) Нет отклонений от грамматической правильности по нормам английского языка;

(2) Нет ни трансформационных опущений, ни неисс­ледованных опущений в тон части модели, в кото­рой пациент испытывает отсутствие выбора;

(3) Нет номинализаций (процесс—событие);

(4) Нет ни слов, ни словосочетаний без референтных индексов;

(5) Нет недостаточно конкретных глаголов;

(6) Нет неисследованных пресуппозиций в той части модели, в которой пациент испытывает отсутствие выбора;

(7) Нет предложений, в которых нарушается условие семантической правильности.

Применяя к поверхностным структурам пациента эти условия правильности, психотерапевт получает в свое рас­поряжение эксплицитную стратегию, позволяющую ему вызывать изменения в -модели пациента. Применяя эти грамматические подходящие для психотерапии условия, психотерапевты обогащают собственную модель, незави­симо от того, какую конкретную форму психотерапии они применяют в своей практике. Хотя этот комплект инстру­ментов значительно увеличивает возможности любой фор­мы психотерапии, мы понимаем, что во время психотера­певтического сеанса происходит много такого, что не явля­ется по своей природе исключительно дискретным (вербальным). Но мы считаем, что дискретная модель очень важна и предлагаем для работы с ней эксплицитную Метамодель. Нервная система, порождающая дискретную коммуникацию (например, язык). Это эта же нервная сис­тема, которая порождает все прочие формы человеческого поведения, имеющие место в ходе психиатрического сеан­са, — аналоговые системы коммуникации, сны и т.д. В остальной части книги мы стремимся сделать две вещи:

во-первых, познакомить вас с применением описанной вы­ше Метамодели и, во-вторых, показать, как общие про­цессы Метамодели для дискретного поведения можно рас­пространять на другие формы человеческого поведения.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 3

1. Мы настоятельно рекомендуем вам отличные книги таких авторов, как Джей Хейли, Грегори Бейтсон с сотруд­никами, как Пол Вацлавик, Дженит Бивин и Дон Джек­сон. Их исследования, как нам кажется, наряду с метамоделью более, чем чьи-либо другие, способствуют достиже­нию этой цели.

2. Мы понимаем, что рассматриваемая здесь тремя воз­можностями вовсе не исчерпываются все логические, да и практические возможности. Например, психотерапевт мо­жет вовсе не принимать во внимание Поверхностной Структуры, предъявленной ему пациентом. Три категории реагирования со стороны психотерапевта, которые мы здесь рассматриваем, встречаются, как нам кажется, чаще всех остальных.

3. К рассмотрению этой техники, известной под общим названием “техники достижения конгруэнтностей”, мы вернемся в главе 6. В данном же случае пациент, произно­ся Поверхностную Структуру, просто приглашает наверх Глубинную Структуру. Если Поверхностная структура со­ответствует Глубинной структуре, согласующейся с его моделью (конгруэнтна его модели), пациент испытывает чувство узнавания.

4. В главе 2 и в остальных главах этой книги мы исхо­дим из принятого в философии языка взгляда, что резуль­татом номинализации — изменения репрезентации про­цесса в репрезентацию события — являются только такие имена в Поверхностной Структуре, которым в Глубинной Структуре соответствуют глаголы. Согласно же более ра­дикальной точке зрения, репрезентацией процесса в виде события являются даже те имена Поверхностной структу­ры, которым с точки зрения обычного лингвистического анализа, в Глубинной структуре не соответствуют никакие глаголы. Согласно такому подходу, в имени “стул” в виде события представлено то, что мы в действительности испы­тываем в процессе восприятия, манипулирования, ... про­цесс, обладающего пространственно-временными коорди­натами и длительностью. В этом случае различие между частями нашего опыта, представленными в Глубинной Структуре в виде глаголов, и теми частями, которые пред­ставлены в виде имен, состоит лишь в объеме различия или изменения, испытываемого нами в том, что представлено тем или иным словом, “стулья” изменяются медленно и незаметно, а “встречи” изменяются быстрее и с более зна­чимыми последствиями.

5. К рассмотрению этого предмета суммарного опыта пациента — источника, от которого производна полная языковая репрезентация, мы вернемся в главе 6 и в разде­ле “Референтные структуры”.

6. Предельным случаем здесь являются физические методы психотерапии (например, Рольфинг, Биоэнергети­ка,.,), в которых основное внимание уделяется работе над физической репрезентационной системой О, то есть когда люди представляют собственный опыт позами, движени­ем, типичными сокращениями мышц и т.п. К этой теме мы вернемся в главе 7. Но даже в этом предельном случае

психотерапевт и пациент, как правило, разговаривают друг с другом.

7. Этому в основном посвящена глава 6 в “Структуре Магии II”.

8. фактически, из обсуждения трансформаций опуще­ния в главе 2 следует, что каждый случай Свободного Опу­щения — это опущение именно аргумента Глубинной Структуры, у которого отсутствует референтный индекс.

9. Различие между интенсиональным и экстенсиональ­ным заимствовано нами из логики. В экстенсиональном определении множества члены этого множества задаются списками (то есть перечислением) этих членов в интенси­ональном определении множества конкретизации членов этого множества осуществляется заданием правила или процедуры, позволяющей рассортировать мир на члены и не члены рассматриваемого множества. Например, множе­ство всех людей ростом выше шести футов, проживающих в городке Озона, штат Техас, можно задать экстенсиональ­но, с помощью списка людей, которые действительно про­живают в Озоне, Техас, и рост которых действительно пре­вышает шесть футов, или интенсионально, с помощью процедуры, например:

(а) Пойти в адресное бюро города Озона, Техас.

(6) Взять каждого, вошедшего в список жителей Озо-ны, и проверить, не превышает ли его рост длины двух приставленных друг к другу линеек, каждая из которых имеет длину в один ярд.

Интересные рассуждения по поводу этого различия имеются в книге А.Кожибского (1933, Глава 1). Отметим, что, в общем, множество, задаваемое экстенсионально, располагает рефсренциональными индексами, а множест­во, задаваемое интенсионально, ими не располагает.

10. Мы говорим, “по необходимости*, так как модели, по определению меньше того, что они репрезентируют. В этом уменьшении заключена одновременно как ценность, так и опасность моделей, о чем говорилось в главе 1.

11. Выслушивая и оценивая ответы пациента на эти вопросы, представленные Поверхностными Структурами, можно применять все методы Метамодели. Кроме того, мы обнаружили, что очень действенной оказывается просьба, обращенная к пациенту, чтобы он, отвечая на эти вопросы, описывал не “почему” (например, обоснование, оправдание), а “каким образом” (например, процесс).

 

Г л а в а 4

ЗАКЛИНАНИЕ РОСТА И ПОТЕНЦИАЛА

 

В последней главе мы представили вам Метамодель психотерапии. Эта Метамодель основана на интуициях, которыми вы уже располагаете по отношению к своему родному языку в качестве носителя этого языка. Однако терминология, которую мы заимствовали из линг­вистики, может оказаться для вас новой. В данной главе мы предполагаем дать вам материал, позволяющий позна­комиться с конкретным применением описанной нами Метамодели. Мы понимаем, что для того, чтобы стать компе­тентными в ней, вам необходимо будет отнестись к ней с особым вниманием, что характерно для работы по усвое­нию любого нового комплекса инструментов. Эта глава да­ет возможность практически освоить принципы и материа­лы,  заключенные  в  Метамодели,  каждому психотерапевту, который захочет включить нашу метамодель в применяемую им технику психотерапии и способ поведения в ходе психотерапевтического сеанса. Осущест­вляя эту работу, вы выработаете в себе новую восприимчи­вость, научитесь слышать структуру вербальной коммуни­кации во время психотерапевтического сеанса и, тем самым, разовьете собственную интуицию.

Различные конкретные языковые явления, которые мы вам представ им, которые вы научитесь распознавать и с ко­торыми будете работать, — все это конкретные способы реализации трех универсальных процессов моделирования у людей в языковых системах. Вводя каждое конкретное языковое явление, мы будем указывать, с каким из этих процессов — Генерализацией, Опущением или Искажени­ем — оно будет связано. Ваша цель состоит в том, чтобы научиться добиваться от своего пациента такой коммуни­кации, которая включает в себя только предложении пра­вильные в психиатрическом отношении. Являясь человеком, для которого английский язык — родной, вы легко можете определить, какие предложения в английском язы­ке являются правильными; предлагаемые же нами приме­ры должны помочь вам развить способность к обнаруже­нию психотерапевтически правильных предложении анг­лийского языка, представляющих собой подмножество грамматически правильных предложений английского языка. Описание материала дается в два этапа: сначала описывается, как опознать психотерапевтически правиль­ные предложения, а затем, что делать, когда вы встретили психотерапевтически неправильные предложения.

 

УПРАЖНЕНИЕ А

Одним из наиболее полезных навыков, в приобретении которого вы в качестве психотерапевта можете упраж­няться, — это навык, позволяющий различать то, что с помощью Поверхностной Структуры сообщают пациенты, от того, какой смысл эти Поверхностные Структуры имеют для вас самих. Вопрос о проекции собственного понимания психотерапевта на пациента далеко не нов. Однако, даже если полагаясь на собственный опыт, психотерапевт спосо­бен понять в высказывании пациента больше, чем спосо­бен осознать сейчас пациент, способность производить на­званные различия оказывается жизненно важной. Если пациент не репрезентирует что-либо, чем, согласно пони­манию психотерапевта, он располагает, то это, возможно, именно та часть информации, которую пациент оставил за пределами репрезентации, то есть такая часть информа­ции, которая может подтолкнуть психотерапевта к исполь­зованию той или иной техники вмешательства. В любом случае, способность отличить то, что дано, от того, что привносите вы сами, чрезвычайно важна.

Различие между тем, что находите вы в качестве пси­хотерапевта, и тем, что эта Поверхностная Структура ре­презентирует, в буквальном смысле — идет от вас. При­вносимые вами элементы могут вписываться в модель па­циента, но могут и не вписываться в нее. Определить, согласуется ли то, что вносите вы сами, с моделью пациен­та, можно несколькими способами. Ваша компетентность

психотерапевта тем выше, чем более развита у вас способ­ность проводить это различие. А теперь мы бы хотели, что­бы вы прочитали следующее предложение, затем закрыли глаза и создали зрительный образ того, что именно пред­ставлено этим предложением.

Пациент: I'm afraid! Я боюсь!

Рассмотрите внимательно свой образ. В него будет вхо­дить определенная визуальная репрезентация испуганности пациента. Любая подробность, не входящая в эти два образа, привнесена в них вами. Если, например, вы привнес­ли какую-либо репрезентацию того, что именно пациент бо­ится, эта репрезентация идет от вас и может оказаться точ­ной или неточной. Теперь прочитайте вторую Поверхност­ную Структуру и представьте себе зрительный образ:

Пациент: Mary hurt me.

Мэри обижает меня.

Рассмотрите свой образ. Он будет включать визуаль­ные репрезентации какого-либо лица (Мэри) и визуаль­ную репрезентацию пациента. Присмотритесь вниматель­но к тому, как вы репрезентировали процесс нанесения обиды. Глагол “обижать” очень расплывчат и неконкретен. Если вы представили себе процесс обиды, внимательно изучите свой образ. Возможно, вы представили себе, что Мэри ударила вашего пациента, или сказала ему что-ни­будь гадкое. Возможно, вы представили себе, как Мэри прошла через комнату, в которой сидел ваш пациент, и не обратила на него внимания. Все это возможные репрезен­тации Поверхностной Структуры пациента. В каждой из них к репрезентации, задаваемой глаголом, вы, конструи­руя собственный образ сказанного, прибавили что-нибудь от себя. У вас имеется несколько способов определения то­го, какая именно из этих репрезентаций подходит пациен­ту, если какая-либо из них вообще ему подходит. Вы може­те попросить пациента более полно конкретизировать гла­гол “обижать”; представить в лицах ситуацию, когда Мэри обидела его и т.д. Итак, важна ваша способность различать то, что привносите вы сами. и то, что репрезентировано в Поверхностной Структуре пациента.

ОПУЩЕНИЕ

Узнавать опущение необходимо для того, чтобы суметь помочь пациенту восстановить более полную репрезента­цию собственного опыта. Опущение — это процесс, в ре­зультате которого удаляются части первоначального опы­та (мира) или полной языковой репрезентации (Глубин­ной Структуры). Языковый процесс опущения — это трансформационный процесс — результат трансформации опущения и частный случай общего моделирующего явле­ния. Опущение, в котором создаваемая нами модель уменьшена по сравнению с моделируемой вещью. Глубин­ная Структура представляет собой полную языковую ре­презентацию. Поверхностная Структура — это репрезен­тация этой репрезентации — предложение, которое паци­ент произносит на самом деле, стремясь сообщить свою полную языковую модель или Глубинную Структуру. Бу­дучи носителями английского языка, психотерапевты об­ладают интуициями, которые позволяют им определить, представляет ли Поверхностная Структура полную Глу­бинную Структуру или нет. Сравнивая Поверхностные и Глубинные структуры, психотерапевт может определить, что именно отсутствует. Пример:

(1) I'm confused. Я стесняюсь.

Основным процессуальным словом здесь является гла­гол “стесняться”. Глагол “стесняться” может встречаться в предложениях с двумя аргументами или именными слово­сочетаниями — например,

(2) I'm confused by people. Я стесняюсь людей.

Так как глагол “стесняться” встречается в предложе­нии (2) с двумя именами (Я и люди), психотерапевт может сделать вывод, что Поверхностная Структура (1) не явля­ется полной репрезентацией Глубинной Структуры, из ко­торой она выведена. Данную процедуру можно описать по­этапно следующим образом:

Этап 1: Выслушайте предъявленную пациентом повер­хностную структуру;

Этап 2: Идентифицируйте глаголы, содержащиеся в этой Поверхностной Структуре;

Этап 3: Определите, могут ли глаголы встречаться в более полном предложении — то есть предложении, в ко­тором аргументов или именных словосочетаний больше, чем в исходном предложении.

Если во втором предложении именных аргументов больше, чем в первоначальной Поверхностной Структуре, произнесенной пациентом, это значит, что первоначальная Поверхностная Структура неполна — часть Глубин­ной Структуры опущена. Первый этап в приобретении на­выка узнавать опущения, состоит в приобретении умения выявлять предложения, в которых опущения имели место. Например, предложение (3) — это полная репрезентация соответствующей Глубинной Структуры:

(3) George broke the chair. Джордж сломал стул.

а предложение (4) — неполная репрезентация его Глубин­ной Структуры:

(4) The chair was broken. Стул был сломан.

В предлагаемых ниже предложениях есть несколько полных Поверхностных Структур — без опущений — и несколько неполных — с опущениями. Ваше задание со­стоит в том, чтобы определить, какие из Поверхностных Структур — полные, а какие — с опущениями. Помните, что задание состоит в обнаружении опущений — некото­рые из психотерапевтически неправильных предложений могут быть таковыми по другим причинам, не связанным с опущениями. Дополнительные упражнения помогут вам попрактиковаться в исправлении других отклонений этих предложении, обусловливающих психотерапевтическую неправильность.

(5) I feel happy.

Я радуюсь (неполная)

(6) I'm interested in continuing this.

Я заинтересован в том, чтобы продолжать это. (пол­ная)

(7) My father was angry.

Отец рассердился (неполная)

(8) This exercise is boring.

Это упражнение скучное (неполная)

(9) I'm irritated about that.

Меня это раздражает (полная)

Все предложения, предлагаемые ниже, — суть непол­ные Поверхностные Структуры. Задание состоит в том, чтобы для каждого из них отыскать другое предложение, в котором применялось бы то же процессуальное слово или глагол, но которое было бы полнее, то есть в нем имелось бы больше именных словосочетаний или аргументов. По­сле каждого из неполных предложений мы приводим для примера более полный вариант с использованием того же глагола. Советуем вам сначала закрыть предложенный на­ми более полный вариант бумагой и записать собственный более полный вариант, и лишь после этого взглянуть на тот, который предложен нами. Например, в случае Повер­хностной Структуры:

(10) I'm scared. Я боюсь

один из наиболее полных вариантов мог бы выглядеть как:

(11) I'm scared by people. Я боюсь людей,

а другой:

I'm scared of spiders. Я боюсь пауков.

Суть, разумеется, не в том, чтобы угадать, какой именно более полный вариант мы вам предложим, а в том, чтобы приобрести навык в нахождении для неполных По­верхностных Структур их более полных вариантов.

(13) I have a problem.                       I have a problem with people.

У меня имеются разные             У меня имеются разные сложности с людьми.

сложности

(14) You're excited.           You arc excited about being here.

Вы оживлены.          Вы оживлены свиданием с другом.

(15) I'm sad.                 I'm about my mother.

Я опечален.            Я опечален полученным известием.

(16) I'm fed up.          I'm fed up with you.

Я сыт по горло. Я сыт по горло вашими обещаниями.

(17) You are disturbing.          You are disturbing me.

Вы мешаете.                        Вы мешаете мне.

Следующая группа предложений состоит из Поверхно­стных структур, в которых имеется по два глагола; в неко­торых предложениях может быть одно или два опущения, в других опущения вовсе нет. Ваша задача состоит в опреде­лении того, имеется ли в данном предложении опущение и, если имеется, то сколько. Не забывайте проверять каждый глагол отдельно, так как опущение может быть связано с каждым из них. Например, в Поверхностной Структуре (18)

(18) I don't know what to say. Я не знаю, что сказать.

имеется одно опущение/связанное с глаголом “сказать”. (сказать кому). В Поверхностной Структуре (19)

(19) I said that I would try.

Я сказал, что постараюсь.

имеется два опущения, одно из которых связано с глаголом “сказал” (сказал кому), а другое с глаголом “стараться” (стараться сделать что).

(20) I talked to man who was bored.

Я говорил с человеком, который грустил.

Два опущения: первое опущение “говорил”, второе — “грустил”

(21) I hoped to see my parents.

Я надеялся повидаться со своими родителями.

Опущение отсутствует.

(22) I want to hear.

Я хочу послушать

Одно опущение: “послушать”.

(23) My husband clamed he was frightened. Муж мой заявил, что он напуган.

Два опущения: первое опущение “заявил”, второе — “напуган”

(24) I laughed and then I left home.

Я посмеялся, а затем вышел из дому

Одно опущение: “посмеялся”

В каждой из нижеследующих поверхностных структур имеется, по крайней мере, одно опущение, найдите для каждой из них более полный вариант.

(25) You always talk as though

Вы всегда разговариваете так, будто сердитесь,

You always talk to me as you are mad at someone.

Вы всегда разговариваете со мной, будто сердитесь на кого-нибудь.

(26) My brother swears that my parents cope.

Мой брат уверяет, что родители не могут справиться        

 

My brother swears to me my parents can't cope with him.

Мой брат уверяет меня, что родители не могут с ним справиться,

 

(27) Everybody knows that you can't win

Каждый знает, что вы не можете выиграть

Everybody knows that you can't win what win what you need.

Каждый знает, что вы не можете вы выиграть то, что вам нужно,

 

(28) Communicating is hard for My communicating to you me.                     about changing myself is

hard for me.

Мне трудно рассказывать

Мне трудно рассказывать вам о своих надеждах измениться.

 

(29) Running away doesn't help.        My running away from my

home doesn't help me.

Побег не помог.                      Мой побег никак не помог мне.

Один из способов проявления процессуальных слов, содержащихся в Глубинной Структуре, состоит в появле­нии прилагательного, выступающего в качестве определе­ния имени. Это необходимым образом связано с опущения­ми. Например, в Поверхностной Структуре

(30) I don’t like unclear people.

Я не люблю непонятных людей.

содержится прилагательное “непонятных”. Другая Повер­хностная Структура, тесно связанная с этим последним предложением,¹ — это

(31) i don't like people who are unclear.

Я не люблю людей, которые непонятны.

В обеих этих поверхностных структурах имеется опуще­ние, связанное со словом “непонятных” (непонятных кому, в чем). Так, один из более полных вариантов может быть:

(32) I don't like people who are unclear to me about what they want.

Я не люблю людей, которые непонятны мне в своих желаниях.

В следующей группе Поверхностных Структур укажите случаи опущений и приведите более полный вариант каж­дого из приведенных предложении.

(33) I laughed at the irritating I laughed at the man who man.                  irritated me. Я   рассмеялся   над Я   рассмеялся   над надоедливым человеком, человеком,  который надоедал мне.

(34) You always present stupid You always present examples,               examples to me which

stupid to me.

Ты все время приводишь  Ты все время приводишь глупые примеры,        мне примеры, которые кажутся мне глупыми.

(35) Self-righteous people burn People who are self me up.                   righteous about drugs

burn me up. Распущенные люди просто  Люди, распушенные в то бесят меня.          своих словах, просто бесят меня.

(36) The unhappy letter       The letter which made me surprised me.           unhappy surprised me. Это печальное письмо Письмо, которое меня меня удивило,          опечалило, удивило меня.

(37) The overwhelming of food The price of food which disturbs me.             overhclms me disturbs.

Меня беспокоят сумас- Цены на продукты, шедшие цены на продукты, которые сводят меня с ума, меня беспокоят.

Смысл упражнений на узнавание опущений в Поверх­ностных Структурах заключается в том, чтобы подтолк­нуть вас к осознанию интуиции, которыми вы уже распо­лагаете в качестве людей в том, чтобы суметь замечать случаи, когда опущение имеет место, В следующем разде­ле описывается, как надо упражняться в оказании помощи пациенту по восстановлению опущенного материала.

Что делать

После того, как психотерапевт обнаружил, что поверх­ностные структуры пациента неполны, его задача заклю­чается в том, чтобы помочь ему восстановить опущенный материал. Самый прямой из известных нам подходов — это взять и задать конкретный вопрос о том, чего недоста­ет. Например, пациент заявляет:

(38) I'm upset. Я расстроен.

Психотерапевт видит, что данная поверхностная структура — это неполная репрезентация Глубинной Структуры, из которой она выведена. Конкретно, она представляет собой редуцированный вариант Глубинной Структуры, более полная Поверхностная Структура кото­рой имеет форму:

(39) I'm upset about someone/something. Я расстроен кем-то/чем-то.

Поэтому, чтобы восстановить опущенный материал, психотерапевт ставит вопрос:

(40) Whom what are you about? Чем/кем вы расстроены?

или проще

(41) About whom/what? Кем/чем?

По отношению к следующей группе Поверхностных Структур ваша задача заключается в том, чтобы сформу­лировать вопросы, в которых об опущенном материале спрашивается правильно. Мы приводим для примера воз­можные вопросы, которые помогают выявлять опущенный материал. Это упражнение мы также рекомендуем выпол­нять, закрыв бумагой вопросы, предложенные нами, и под­ыскивать самостоятельно вопросы, подходящие для каж­дой из неполных Поверхностных Структур.

(42) I feel happy.             Happy about whom what?

Я рад.                 Рад кому/чему? (43) My father was angry.     Angry at whom/what?

Мой отец сердится.       Сердится на кого/на что?

(44) This exercise is boring.    Boring to whom? Это упражнение скучное. Скучное для кого?

(45) Гц) scared.              Scared of whom/what? Я боюсь.                Боюсь кого/чего?

(46) I have a problem.         A problem with whom/what? У меня возникли        Сложности с кем/чем?

СЛОЖНОСТИ.

(47) I don't know what to do.    To do about whom/what? He знаю, что и поделать. Поделать с кем/чем?

(48) I said that I would try.    Said to whom? try what? Я сказал, что постараюсь. Кому, что сделать?

(49) I talked to a man who was Talk about what,       bored, with whom/what? Я поговорил с человеком. Поговорил о чем? который грустил.        Грустил о ком/о чем?

 (50) I want to hear.           I want to hear whom/what? Я хочу послушать.       Послушать кого/чего/?

(51) My father claimed he was Claimed to whom?

frightened.              Frightened about whom/what? Мой отец заявил, что он Заявил кому? Напуган напуган,                кем/чем?

(52) You always talk as thought Talk to whom? Mad at you are mad.            whom/what? Вы всегда разговариваете   Разговариваете с кем? так, будто сердитесь.     Сердитесь на кого, на что?

(53) My brother swears that my            Swears to whom? Can't соре

parents can't cope.        parents with whom/what?

Мой брат уверяет, что            Уверяет кого'.' Не могут с

родители справиться не                      кем, с чем? могут.

(54) Communicating is hard for Communicating about me.         what?

          Разговор труден для меня. Разговор с кем, о чем'.'

(55) Running away doesn't        Whose running away? etc. help.

Побег не спасает.         Побег от кого/ чего? Не         спасает от кого/чего? Чей      побег?

(56) ! don't like unclear people. Unclear about what?

Unclear io whom? Я не люблю непонятных Непонятных в чем? Непонятных кому? Для кого?

(57) 1 laughed at the in-Haling The man who was man.    irritating to whom? Я рассмеялся над        Надоедливым для кого? надоедливым человеком.

(58) You always present stupid Examples who think are exsamples.              stupid? Ты всегда приводишь    Приводишь кому? Глупые-глупые примеры,        по чьему мнению?

(59) Self-righteous people burn Self-righteous about what? me up,

Распущенные люди бесят Распущенные в чем? меня.

(60) The unhappy letter       Whom did the letter make surprised me.            unhappy? Это грустное письмо меня Письмо грустное для кого'' удивило.

(61) The overwhelming price of Who was overwhelmed? food disturbs me.

Меня тревожат сумасшедшие. Сумасшедшие с точки цены на продукты,  зрения кого?

 

ОСОБЫЕ СЛУЧАИ ОПУЩЕНИЯ

Мы выделили три особых случая опущения. Особыми они являются в том смысле, что мы часто сталкиваемся с ними в практике психотерапии и что Поверхностные Структуры, ими образованные! доступны непосредствен­ному наблюдению.

Класс 1: Действительный по сравнению с чем?

Первый особый класс опущений, на которые мы хотим вам указать, связан со сравнительными и превосходными степенями. Конкретно говоря, опущенная часть Глубин­ной структуры представляет собой один из терминов срав­нительной или превосходной грамматической конструк­ции. Сравнительная и превосходная степень выражается в английском языке двумя способами:

(A) Прилагательное плюс окончание -er, как, например, в словах:

faster                 (быстрее)

better                (лучше)

smarter               (сообразительнее)

и прилагательное плюс окончание -est, как, например, в словах:

fastest           (быстрейший)

best              (лучший)

          smartest        (самый сообразительный)

(B) more/less (более/менее) плюс прилагательное. Например;

more interesting (более интересный)  more important (более важный)    less intelligent  (менее умный)

и most/least (наименее/наиболее) плюс прилагатель­ное, например:

most interesting    (наиболее/самый интересный) most important     (наиболее/самый важный)

Прилагательное в сравнительной степени предполага­ет, как следует из самого названия, сравнение, по крайней мере, двух отличающихся друг от друга вещей. Например, в Поверхностной Структуре

(62) She is better for me even my mother. Для меня она дороже матери.

указаны обе сравнительные вещи (она и мать). В класс Поверхностных Структур, связанных, согласно нашему подходу, с опущением одного из терминов сравнительной конструкции, входит предложение

(63) She is better for me. Для меня она дороже,

в котором один из терминов сравнения опущен. Такой же вид опущения имеет место в Поверхностных Структурах вида:

t64) She is better woman to me.

Она лучшая женщина для меня,

где прилагательное в сравнительной степени стоит перед именем, к которому оно относится.

Прилагательное в сравнительной степени, образованное с помощью слова more (более) встречается в двух примерах:

(65) She is more interesting to mе.

Для меня она более интересна. (б) She is a more interesting woman to me.

Для меня эта женщина более интересна

В этих примерах один из терминов сравнительной кон­струкции опущен. В случае превосходной степени один из членов какого-либо множества выбирается и оценивается в качестве наиболее характерного члена этого множества. либо обладающей ценностью. Например, в Поверхностной Структуре

(67) She is the best.

Она лучшая. (68) She is the most interesting.

Она самая интересная

множество, в котором “она” выбрана, не названо.

Следующее множество Поверхностных структур со­стоит из примеров опущения либо одного из терминов сравнения, либо референтного множества, либо прилага­тельного в превосходной степени.

Эти примеры предлагаются вам, чтобы вы могли развить в себе умение обнаруживать опущения данного класса.

f69) She is most difficult. Она самая трудная.

(70) Не chose the best. Он выбрал лучшую.

(71) That is least difficult.

Это наименование трудное.

(72) She always leaves harder job for me,

Более трудную работу она всегда оставляет мне.

(73) 1 resent happier people.

Я завидую более счастливым людям.

(74) More aggressive men get what they want.

Более агрессивные люди получают то, чего они котят.

(75) The best answer is more difficult to find.

Лучший ответ отыскать всегда труднее. (76) I've never seen a funnier man.

Никогда не видел человека смешнее.

Работая с опущениями данного класса, психотера­певт может восстановить опушенный материал с по­мощью двух вопросов. В случае прилагательных в срав­нительной степени:

Прилагательные в сравнительной степени плюс по сравнению с чем? (compared to what), например: более аг­рессивный по сравнению с кем? смешнее, чем кто?

В случаях прилагательных в превосходной степени плюс отношение к чему'.' например: (with respect to what? The best answer with respect to what) лучший ответ по отно­шению к чему'.' самый сложный по отношению к чему?

В поэтапном описании эта процедура выглядит следу­ющим образом:

Этап 1: Выслушайте пациента, обращая в его Поверхностной Структуре внимание на маркеры сравнительной и превосходной конструкции, то ccib прилагательное + сг. тон;/ li;-. + прилагательное: прилагательное + csl. mosi/lcasi + прилагательное.

Этап 2: В случае, если в Поверхностной Структуре па­циента встречается прилагательное в сравнительной сте­пени, установить, даны ли оба сравниваемых термина; в случае прилагательного превосходной степени определи­те, присутствует ли референтное множество.

Этап 3: Применяя указанные выше вопросы, восстано­вите отсутствующий материал каждой части.

Класс 2: Ясно и очевидно

Второй особый класс опущении можно выявить по на­личию наречий на -1у, встречающихся в Поверхностных Структурах пациента. (В русском языке такие наречия в большинстве случаев соответствуют наречиям на -но: яс­но, очевидно). Пусть, например, пациент говорит:

(77) Obviously, my parents dislike me,

Очевидно, мои родители недолюбливают меня или

(78) My parents obviously dislike me.

Мои родители, очевидно, недолюбливают меня.

Заметьте, что эти Поверхностные Структуры можно парафразировать с помощью предложения:

(79) it is that my parents dislike me.

Очевидно, что мои родители недолюбливают меня.

Имея эту форму, психотерапевт может проще опреде­лить, какая часть Глубинной Структуры опущена. Конк­ретно, в нашем примере психотерапевт спрашивает:

(80) То. whom is obvious? Кому это очевидно?

Наречия l окончанием -tу в Поверхностной Структуре часто появляются в итоге опущения в Глубинной Структу­ре именные аргументов, процессуального слова или глаго­ла. В работе по развитию своих навыков психотерапевт может обратиться к проверке парафразированием. Суть предлагаемой нами проверки состоит в том, чтобы, встре­тившись в предложении с наречием на -1у, вы попытались парафразировать это предложение:

а) Опустить в наречии Поверхностной Структуры окончание -iv и поставить его в начало новой, создаваемой вами Поверхностной структуры

б) Перед бывшим наречием поставить словосочетание -tу

в) Убедиться, что полученная в результате новая По­верхностная Структура значит то же, что исходная Повер­хностная Структура пациента.

Если новое предложение синонимично предложению пациента, это значит, что наречие на -1у получено из гла­гола Глубинной Структуры, а следовательно, восстановле­ния отсутствующего материала, можно восстановить ре­презентацию полной Глубинной Структуры.

В следующем множестве Поверхностных Структур укажите те из них, в которых содержатся наречия, произ­водимые от глагола Глубинной Структуры.

(81) Unfortunately, you forgot this unfortunately that you to call me on my birthday, forgot to call me on my

birthday.

К сожалению, вы забыли навестить меня в день рождения,

Вызывает сожаление, что вы забыли навестить меня в день рождения.

 

(82) I quickly left the argument.            It is quick that I left the argument.

Я быстро прекратил спор.          Быстро  то,  что  я прекратил спор.

 

(83) (83) Surprisingly, my father    It is surprising for my

       lied about his drinking,     father to lie about his

drinking.

Удивительно, отец лгал мне о своих выпивках

Удивительно то, что отец лгал  мне о своих выпивках.

 

(84) She slowly started to cry.                          It is how that she started to cry.

        Она медленно начала плакать.  Медленно то, что, начала она плакать

 

(85) They painfully avoided my                        If is painful that they questions, avoided my questions.

Они мучительно избегали моих вопросов.                       Мучаясь, они избегали моих вопросов,         

После того, как с помощью парафразы исходной По­верхностной структуры пациента психотерапевт выявил наречия, выведенные из глаголов Глубинной Структуры, он может применить по отношению к парафразе Поверхностной Структуры методы восстановления опущенного материала. С данным классом опущений работают, приме­няя следующую поэтапную процедуру:

Этап 1: Выслушайте Поверхностную Структуру паци­ента, обращая внимание на то, имеются ли в ней наречия на -tу.

Этап 2: Примените к каждому наречию на -tу проверку парафразой.

Этап 3: Если проверка парафразой работает, внима­тельно рассмотрите новую Поверхностную Структуру.

Этап 4: Для восстановления опущенного материала ис­пользуйте обычные методы.

Класс 3: Модальные операторы

Третий особый класс опущений особенно важен при восстановлении материала, опущенного при переходе от опыта пациента к его полной языковой репрезентации — Глубинной Структуре. Тогда в Поверхностных Структу­рах часто находят отражение правила или обобщения, вы­работанные пациентами в их моделях. Пусть, например, пациент заявляет:

(86) I have to lake other people's feelings into account.

Я должен считаться с чувствами других людей, или

(87) One must take other people's feelings into account.

Следует считаться с чувствами других людей, или

(88) It is necessary to take other people's feelings into account. Необходимо считаться с мнением других людей...

Основываясь на принципах и упражнениях, представ­ленных нами выше, вы сможете указать в каждой из этик Поверхностных Структур ряд опущений (например, с чув­ствами о ком/чем, по отношению к кому/чему). Однако опущения, к которым мы бы хотели привлечь ваше внима­ние в данном случае — это опущение более значительного масштаба. В этих Поверхностных Структурах заявляется, TO что-то должно произойти — одни прямо подталкивают вас к вопросу: “если нет, то что?” Другими словами, в качестве психотерапевтов, стремящихся придти к ясному пониманию модели пациента, мы должны знать, какие

следствия для пациента вытекают из его неудачи сделать то, что согласно его Поверхностной Структуре сделать не­обходимо. Как мы понимаем. Поверхностные Структуры этого класса обладают следующей логической формой:

Необходимо, чтобы Si, иначе S;,

где Si — Это то, что необходимо, согласно Поверхностной Структуре пациента, a S; — это то, что случается, если S, не будет выполнено — следствие или результат неудачи (неумения, неспособности) сделать Si — в таком случае и S; — это опущенный материал.

Так, психотерапевт может спросить:

(89) Or what will happen? А иначе случится что?

или в более развернутой форме:

(90) What would happen if you failed to...?

Что бы случилось, если бы вы не смогли...?

где вместо многоточия вы подставляете подходящую часть первоначальной Поверхностной Структуры пациента. Рассмотрим это конкретно на вышеописанном примере;

пациент говорит:

(91) One must lake other people's feelings into account. Надо считаться с чувствами других людей.

Психотерапевт может ответить на это:

(92) Or what will happen? Иначе произойдет что?

или в более полном варианте:

(93) What would happen if you failed to take other people's feelings into account? Что бы произошло, не сумей вы считаться с чувствами других людей?

Эти Поверхностные Структуры можно отличить по на­личию так называемых модальных операторов необходи­мости. В английском языке они представлены поверхност­ными формами:

have to

1)You have to (Я обязан/должен, Вы обязаны/должны...)

как, например, в конструкции

(быть обязанным)              One has to (следует).

It is necessary  -necessary                        (Необходимо, чтобы...)

как, например, в конструкции

(необходимо)                   Necessary

(Необходимым образом...)

should

I/you/one should

как, например, в конструкции (следует)                      (Я, вы, некто должен)

Психотерапевт может узнавать Поверхностные Струк­туры этого особого класса, обращая внимание на эти сло­ва-подсказки. Сформулируйте для предложений следую­щего множества вопрос о том, какое следствие или резуль­тат будет иметь неосуществленно того, что необходимо согласно Поверхностной Структуре. Мы применяем в этом упражнении две уже описанные формы вопроса. Заметим, что эти формы вопроса — не единственные возможные формы, что на самом деле подходит любой вопрос, позво­ляющий восстановить опущенный материал,

(94) It is necessary to behave properly in public.

На людях надо вести себя прилично.

(95) One should always lake people seriously.

К людям всегда следует относиться серьезно.

What would happen if you failed to behave properly in public?

А что случилось бы? не сумей вы вести себя на людях прилично?

What would happen if you failed to like people seriously?

А что случится? если вы

НЕ СМОЖЕТЕ ОТНЕСТИСЬ К

ним серьезно'.'

(96) I must no get involved too deeply.

He следует влезать в эти дела слишком сильно.

(97) People have to avoid conflict.

Люди должны научиться избегать конфликта.

What would happen if you got involved too deeply?

А что случится, если вы влезете в них слишком сильно?

What would happen if you failed to learn to avoid conflict?

А что случится, если вам не удастся избегать конф­ликта?

Имеется еще множество слов-подсказок, которые на­зываются в логике модальными операторами возможности. Эти операторы также указывают на правило или обобще­ние модели пациента. Пусть, например, пациент утверж­дает:³

(98) It ia not possible lo iovc more than one person at a time.

Невозможно любить одновременно более одного человека, или

(99) No one love more than one person at a time. (100) One can't love then one person at a time.

Hикто не может любить одновременно более одного человека. или

One may not love more then one person at a time. Нельзя любить одновременно более одного человека или

(102) No one may be able to love more then one person al a lime.

Никто не способен любить одновременно более одного человека.

В этом случае, также основываясь на собственной практике определения опущении, вы обнаружите в этих поверхностных структурах опущение компонентов репре­зентации Глубинной Структуры. Но мы хотим обнаружить в этих примерах опущения, происходящие при переходе от опыта практики к репрезентации Глубинной Структуры.

Говоря конкретно, мы хотим, услышав Поверхностные Структуры данного класса, спросить пациента, что обус­ловливает невозможность того, что невозможно согласно его Поверхностной Структуре. Иначе говоря, мы считаем, что общую логическую форму этих Поверхностных струк­тур можно представить следующим образом:

Si препятствует возможности Sa,

где Sa — это то, что является невозможным, согласно по­верхностной структуре пациента, a Si — недостающий ма­териал. Так, к примеру, психотерапевт может спросить:

(103) What makes ... impossible?

Что делает невозможным ...? или

(104) What prevents you from ...?

Что мешает вам ...? или

(105) What blocks you from...?

Что не лает вам ...? или

(106) What stops you from ...?

Что останавливает вас перед этим, чтобы ...?

где ... — это то, что Поверхностная Структура содержит в качестве невозможного.

Конкретно обращаясь к вышеуказанному примеру, психотерапевт может спросить:

(107) What makes your loving more then one person impossible?

Что делает невозможной для вас одновременную любовь к более, чем одному человеку?

(108) What blocks you from more then one person at a time?

Что не позволяет вам любить одновременно более одного человека?

(109) What blocks you from loving more then one person al a lime?

(110) What stops you from loving more than one person at a time?

Что останавливает вас перед тем, чтобы полюбить одновременно более одного человека?

Поверхностные Структуры данного класса легко опре­делить по следующим словам и словосочетаниям:

not possible       it's not possible

как, например, в

(невозможно)  (невозможно, чтобы...)

can

no one can (nobody can) как например, в

(может, могут, можем) may как, например, в (может, позволено)

(никто не может…) no one may (nobody may) (никто не может никому не позволено)

can't                                                I/you/one/people can't как, например, в

(не может)                              (я не могу, вы не можете, ты не можешь,      никто не может)

no one is able nobody is able

 

able

как, например, в

(может, способен)              (никто не может, не способен)

 

impossible                         it's impossible

как, например, в

(невозможно)                  (невозможно, чтобы...)

unable                          I/you/one people are unable

как, например, в

(не может не способен),                     (я не способен/никто не способен)                  

Эти слова, встречающиеся в Поверхностных Структу­рах, указывают на правила и обобщения, составляющие границы модели пациента. Эти границы часто испытыва­ются пациентами как ограниченность выбора, или нали­чие неудовлетворительного ограниченного набора альтер­натив. Для каждой яз предлагаемых ниже Поверхностных Структур сформулируйте вопрос, какой бы (при ответе на него) приводил к восстановлению опущенного материала.

(111) It's impossible to find     What prevents you from someone who's really     finding someone who's

sensitive,               really sensitive?

Невозможно отыскать                                                 Что мешает вам отыскать

действительно понимающего человека?                      действительно понимаю­щего человека. '        

 

(112) I can't understand my wife. What prevents you from

understanding your wife?

Я не могу понять своей жены.                 Что мешает вам понять свою жену?

 

( 113) I am unable to express    What prevents you from myself,                 expressing yourself?

Я не способен выразить себя.            Что   мешает   вам самого выразить самого себя?

 

( 114) No one is able to         What prevents them from understand me.          understanding you?

Никто не способен понять меня.               Что мешает им понять вас?

 

Трудно переоценить значимость выявления и восста­новления опущении такого масштаба, так как они прямо касаются тех частей модели пациента, в которых он испы­тывает ограниченность выбора реальных возможностей. В поэтапном описании:

Этап 1: Выслушайте пациента; исследуйте Поверхностную Структуру пациента на наличие наводящих слов и словосо­четаний, указанных в данном разделе.

Этап 2: а) В случае модальных операторов необходимости задайте вопрос, в котором спрашивается о следствии или ре­зультате, который имел бы место, не сумей пациент сделать то. что его Поверхностной Структуре сделать необходимо. б) В случае модальных операторов возможности обрати­тесь к пациенту с вопросом, ответ на который связан с восстановлением опущенного материала, из которого яс­но, почему невозможно то, что заявлено невозможным в Поверхностной Структуре пациента.

ИСКАЖЕНИЕ НОМИНАЛИЗАЦИИ

Языковый процесс номинализации представляет собой один из способов реализации общего моделирующего про­цесса Искажения в системах естественного языка. Цель узнавания номинализации состоит в том, чтобы помочь пациенту воссоединить свою языковую модель с продолжа­ющимися динамичными процессами жизни.

Конкретно: обратное превращение номинализации в процессуальные слова помогает пациенту понять, что то, что он считал завершенным событием, находящимся вне контроля, представляет собой на самом деле продолжаю­щийся процесс, который можно изменить. Языковый про­цесс номинализации представляет собой сложный транс­формационный процесс, посредством которого процессу­альное слово или глагол Глубинной Структуры представляет в Поверхностной Структуре в виде событий­ного слова или имени.

Первый этап на пути к обратному превращению ком­позиций в глаголы заключается в том, чтобы распознать их. Владея английским языком, с которым они работают. как с родным, психотерапевты могут основываться на сво­их интуициях, устанавливая с их помощью, какие именно элементы Поверхностной Структуры являются действи­тельно номинализациями. Например, в Поверхностной Структуре:

(115) I regret my decision to return home.

Я сожалею о своем решении вернуться домой.

Событийное слово или имя “решение” — это номинализация. Это значит, что в репрезентации Глубинной Структуры присутствовало процессуальное слово или гла­гол, в данном случае глагол “решать”,

(116) I regret that I'm deciding to return home. Я сожалею, что решил вернуться домой.

Настоящие имена, невозможно вставить в пропуск словосочетания “непрерывный” (-ная, -ное) “in ongoing, так чтобы получилось правильное словосочетание. Например, настоящие имена “стул” “воздушный змей”, “лампа”, “окно” и т.д. не вписываются в это словосочетание ни грамматически, ни семантически правильным образом — непрерывный стул, непрерывный воздушный змей и т.д. В

то же время такие имена, как решение, крушение, поведе­ние, полученные из глаголов Глубинной Структуры, под­ходят для этих словосочетаний — непрерывное/внезапное решение, непрерывное/внезапное поведение и т.д."

Психотерапевты могут развивать собственную интуи­цию с помощью простой процедуры проверки. Психотера­певт может узнать номинализации следующим образом, пользуясь следующим поэтапным описанием:

Этап 1: Выслушайте Поверхностную Структуру, про­изнесенную пациентом.

Этап 2: Применительно к каждому из элементов По­верхностной Структуры, не являющихся процессуальным словом или глаголом, попытайтесь ответить на вопрос: не описывает ли это слово какое-нибудь событие, которое на самом деле является процессом, происходящим в мире; от­ветьте также на вопрос: нет ли такого глагола, который бы своим значением или написанием напомнил это слово и одновременно был бы близок к нему по своему значению.

Этап 3: Убедитесь, что событийное слово естественно вписывается в пробел, синтаксической конструкции an ongoing (непрерывный/внезапный, длящийся).

О том, что имела место номинализация, можно утвер­ждать по наличию в Поверхностной Структуре пациента такого нет глагола, который либо описывает событие, ко­торое можно связать с каким-нибудь процессом, либо дает возможность отыскать глагол, близкий этому слову по зву­чанию/написанию и значению. Например, в предложении, приводимом ниже, имеется несколько номинализации:

О 17) Their failure to sec their own children received no recognition.

Их неумение понять собственных детей не нашло признания.

Оба событийных слова “умение” и “признанней, произ­водные от глаголов Глубинной Структуры (непрерывное умение, непрерывное признание). Напротив, в Поверхно­стной Структуре (118):

(118) I dashed on front of the car.

Я бросился наперерез автомобилю.

В отношении номинализации, индийский язык сильно отличается от русского поэтому в pvi.vKi'm варианте выглядит, скорее всею, недостаточно убедительным Сфер!,! Действия процессов nu'in}i.l.in:!iui.nn в :|н\х языка”. различаются, n.i ,

факт, ЭТОГО ЯЗЫКОВОГО ЯИ1С1["Я, ()ilS:!ill:l'!n, ОДИН И ТОТ же [1 1(Ч1МХ СЛу'1,1-НХ, — liplt-4 1||W"

Номинализации нет.

В предлагаемых ниже Поверхностных Структурах указаны предложения, в которых имеются номинализации. Мы снова рекомендуем вам сначала подумать над каждой из Поверхностных Структур самостоятельно, а лишь затем прочитать наши комментарии.

(119) My divorce is painful.                                                     1 nominalization (divorce)

         Мой развод очень болезнен.                           Первая номинализация (развод)

 

(120) Horror is blocking us.

Ужас останавливает нас.                               1 номинализация (ужас)

 

(121) My wife's laughter causes my anger.

Смех жены вызывает у меня злость.  2 номинализации (смех, злость)

(122) Your refusal to leave here forges my departure.

Ваш отказ уйти отсюда обусловливает мой уход.             2 номинализации (отказ, уход)

 

(123) Your perception is curiously wrong.

Ваше ощущение неверно.                                         1 номинализация (ощущение)

 

(124) Your projection causes me

injury.

Ваше предложение наносит мне обиду,                    2 номинализации (предложение, обида

 

(125) My confusion has a tendency to give me no relief.                       2 номинализации

Мое смущение не приносит мне облегчения,                          (смущение, облегчение)

(126) I resent your questions.

Я недоволен вашими рас-                             1 номинализация

опросами,                                                      (расспрос)

(127) I'm afraid of both your

rage and your help.

Я опасаюсь как вашего гнева,                                   2 номинализации

так и вашей помощи,                                (гнев, помощь)

 

В следующем множестве Поверхностных Структур превратите каждую из номинализации обратно в глагол, построив тесно связанную с ней Поверхностную Структу­ру, в которой номинализация переводится в непрерывный процесс. Например, из предложения:

(l29) I am surprised at her                        I am surprised that she is resistance to me.

        resisting to me.                                Я удивлен что она сопротивляется мне.

       Я удивлен её сопротивлению мне.            

Суть упражнения не в том, чтобы построенное вами новое предложение непременно совпало с нашим предло­жением, а в том, чтобы вы развили в себе умение транс­формировать застывший процесс, выраженный с помощью номинализаций, обратно в непрерывающийся процесс. Предлагаемые предложения следует воспринимать только в качестве примера. Помните, что как исходная Поверхно­стная Структура, так и Поверхностные Структуры, в кото­рых номинализаций заменены глаголами, становятся пси­хотерапевтически правильными предложениями лишь по­сле того, как они будут удовлетворять всем остальным условиям правильности.

My divorce is painful.

Мой развод очень болезнен для меня.

Our terror is blocking us.

Недоумение останавливает нас.

My wife's laugh causes my anger.

Смех жены вызывает у меня злость.

Your refusal to leave here forces my departure. Ваш отказ уйти отсюда обусловливает мой собственный уход.

Your perception are seriously wrong. Ваше ощущение страшно неверно.

My wife and I divortant is painful.

Разводились мы с женой очень болезненно для меня.

Our being terrified is blocking us.

Мы недоумеваем, и это останавливает нас.

My wife's laughing causes me to feel angry.

Я злюсь от того, что моя жена смеется.

Your refusing to leave here forces me to depart. Раз вы отказываетесь уйти отсюда, я уйду сан.

The way are/what you parceiving is seriously wrong. To, как вы все ощущаете, страшно неверно.

Your projection causes me injury.

Ваше предложение наносит мне обиду.

My confusion has a tendency no relief.

Мое смущение не приносит мне облегчения.

I resent your questions.

Я недоволен вашими расспросами.

I'm afraid of both your rage ad your help.

Я опасаюсь как вашего гнева, так и вашей помощи.

The way that you are/what projecting injures me. To, что вы предлагаете, обижает меня.

My being tends to stop to give me from feeling relievend. To, что я смущен, не позволяет мне лучше чувствовать себя.

I resent what you are asking/the way you are asking me.

Я недоволен тем, как вы меня расспрашиваете.

I'm afraid of both the your rage at me and the way you help me.

Я опасаюсь и того, как вы сердитесь на меня, и как вы помогаете мне.

Понятно, что, встретив номинализации, мы располага­ем целым рядам возможностей, выборов. Мы можем прямо поставить номинализацию под вопрос. Пусть, к примеру, мы имеем дело с Поверхностной Структурой:

(130) The decision to return home bothers me.

Меня беспокоит мое решение вернуться домой.

В этом случае мы можем прямо усомниться в том, что “решение” представляет собой необратимое и законченное событие, над которым пациент уже не властен; мы спра­шиваем пациента:

(131) Is there any way that you can imaging your decision?

Можете ли вы представить себе, что каким-то образом изменили решение?

или

(132) What is it that prevents you from changing your decision? Что мешает вам изменить собственное решение?

или

not to return home?

Что случилось бы, если бы вы передумали и решили не возвращаться домой?

В каждом из этих случаев вопросы психотерапевта вы­нуждают пациента дать ответ, связанный с принятием на себя определенной ответственности за процесс принятия решения. В любом случае вопросы психотерапевта помога­ют пациенту восстановить связь между собственной язы­ковой моделью мира и непрекращающимися в этом мире процессами.

Номинализации слов, как в психологическом, так и в лингвистическом отношениях. Опыт свидетельствует, что они редко встречаются сами по себе. Чаще мы отлича­ем их в языковых формах, для которых характерны нару­шения одного или нескольких условии психотерапевтической правильности. Упражнения на опущения мы вам уже давали, сейчас же мы предлагаем вам Поверхностные Структуры, в которых есть как номинализация, так и опу­щения. Ваше задание состоит в том, чтобы отыскать как номинализации, так и опущения, а затем сформулировать один или несколько вопросов, которые бы обусловили об­ратное превращение номинализации в процессуальную форму и восстановление опущенного материала. Напри­мер, в случае Поверхностной Структуры

The decision to return home bothers me. Решение вернуться домой беспокоит меня,

один из вопросов, который одновременно возвращает номинализацию в процессуальную форму и восстанавливает опущенный материал, это, например:

(134) Who is deciding to return home? Кто решает вернуться домой?

Мы снова советуем вам попытаться сформулировать вопрос или вопросы самостоятельно, прежде чем посмот­реть на предлагаемые нами примеры. Примерные вопросы, которые мы вам предлагаем, слишком насыщены. В собст­венной практике мы рекомендуем вам пользоваться не­сколькими последовательно сформулированными вопроса­ми, каждый из которых касается только одной какой-ни­будь части.

(135) (135) My pain is overwhelming. Мои муки поразительны.

(136) It's my fear that gets in my way.

Мой страх стоит у меня на пути.

(137) I have hope.

У меня есть надежда.

(138) My son's believes worry me.

Меня беспокоят рассуж­дения сына.

(139) Your bigoted suspicion annoys me.

Ваше навязчивое подо­зрение выводит меня из себя.

 

Your feeling pain about whom/what is overwhelming whom?

To. что вы ощущаете муки по отношению к кому/че­му, поразительны для кого?

Your being afraid of whom/what gets in your way of what?

To,что вы напуганы кем/чем, стоит на вашем пути к чему

What arc you hoping for?

На что вы надеетесь?

Your son believes what that worries you?

О чем рассуждает ваш сын, так, что это беспо­коит вас? Bigoted toward whom/what?

Навязчивое по отноше­нию к кому/чему? Что именно вы подозреваете?

УПРАЖНЕНИЕ Б

На наших семинарах по практическому усвоению метамодели мы обнаружили, что номинализации представ­ляют собой явление, узнавать которое люди научаются с большим трудом; учитывая это, мы придумали следующее упражнение. Прочитав следующие предложения, пред­ставьте себе визуально какой-нибудь образ. Проверьте, можете ли вы поместить каждый из ^процессуальных или неглагольных слов в тачку.

I want to make a chair.       I want to make a decision. Я хочу принять стул.       Я хочу принять решение.

Отметим, что вес неглагольные слова в первом предло­жении (я, стул) можно расположить в воображаемой тач­ке. Иначе со вторым предложением (я, решение). “Я мож­но расположить в тачке. Решение нельзя. Примените эту визуальную проверку к каждому из нижеследующих предложений для того, чтобы потренироваться в умении узнавать HОМИНАЛИЗАЦИИ.

I have a lot of frustration - У меня куча занятий.

I expect a letter. Я ожидаю письма.

My fear is just too big. Мое волнение слишком велико.

I lost my book. Я потерял книгу.

I need water. Мне нужна вода.

Horses frighten me. Лошади пугают меня.

The tension bothers me. Давление беспокоит меня.

I have a lot of green marbles. У меня куча деревянных кубиков.

I expect help. Я ожидаю немощи.

My coat is just too big. Мое пальто слишком велико.

I lost ту temper. Я потерял терпение.

I need love. Мне Нужна любовь.

Failure frightens me. Неуспех пугает меня.

The dragon bothers me.  Дракон беспокоит меня.

Каждая из предшествующих пар содержит, по крайней мере, одну номинализацию. Точность визуальной проверки можно подтвердить теперь, применяя чисто язы­ковую проверку, а именно, с помощью слов “непрерыв­ный/внезапный”, поставленных перед номинализацией. Слово, вписывающееся в языковую конструкцию “непре­рывный/внезапный”, впишется в воображаемую тачку.

ГЕНЕРАЛИЗАЦИЯ: как получить точный образ модели пациента

Процесс генерализации один из универсальных про­цессов, позволяющий людям создавать свои модели. Гене­рализация может обеднять модель пациента из-за утраты деталей богатства исходного опыта. Таким образом, генерализация мешает пациентам проводить различия, благо­даря которым они располагали бы более полным набором выборов, позволяющих им справиться с той или иной кон­кретной ситуацией, В то же время посредством генерали­зации опыт, связанный с неприятными переживаниями, распространяется до космического масштаба, превращаясь в совершенно непреодолимое препятствие. Например, кон­кретный болезненный опыт “Лу меня не любит” обобщает­ся до представления “Женщины меня не любят”. Цель ра­боты с генерализацией пациента состоит в том, чтобы:

(1) Восстановить связь модели пациента с его опытом.

(2) Свести непреодолимое препятствие, возникшее в результате генерализации, к чему-нибудь определенному, с чем пациент может начать справляться.

(3) Добиться того, чтобы модель пациента была насы­щена деталями, богатством и обеспечивала бы тем самым выборы, основанные на различиях, которых ранее в моде­ли не было.

С лингвистической точки зрения для идентификации генерализаций в модели пациента применяются два основ­ных способа. Они же выступают в качестве средств измене­ния этих генерализаций. Речь идет о процессах:

(1) Проверки наличия референтных индексов, имен и событийных слов;

(2) Проверки глаголов и процессуальных слов на пол­ную конкретность.

Референтные индексы

Успешность психотерапевтического вмешательства су­щественно зависит от способностей психотерапевта опре­делять, связаны ли Поверхностные структуры пациента с его опытом. Один из четких способов определения этого состоит в том, что психотерапевт выявляет в Поверхност­ной Структуре пациента слова и словосочетания без рефе­рентных индексов. Например, в Поверхностной Структуре:

(140) People push me around.

Люди всё время помыкают мной.

у имени “люди” референтный индекс отсутствует, поэтому это слово не идентифицирует ничего конкретного, связан­ного с опытом пациента. С другой стороны, в предложении

(141) My father pushes me around.

Отец все время помыкает мною

содержится два имени “отец”, “мною”), причем у обоих есть референтные индексы, идентифицирующие в модели пациента нечто конкретное. В данном случае мы предлага­ем поэтапную процедуру:

Этап 1: Выслушайте Поверхностную процедуру паци­ента и выделите в ней непроцсссуальное слово.

Этап 2: Относительно каждого из этих слов попытай­тесь ответить на вопросы: выделяет ли оно в мире какого-либо конкретного человека или конкретную вещь,

Если это слово или словосочетание не выделяет ника­кого конкретного человека или вещи, значит, психотера­певт имеет дело с генерализацией в модели пациента. По отношению к каждому слову или словосочетанию, встре­чающимся в предлагаемых Поверхностных Структурах, попытайтесь ответить на вопрос о том, располагает ли оно референтным индексом, позволяющим считать его психо­терапевтически правильным,

(142) Nobody pays any attention, to what I say.

Никто не обращает внимания                                    “Никто” и “что” не

на то, что я говорю,                            имеют референтных индексов.

(143) 1 always avoid situations I feel uncomfortable in.

Я всегда избегаю положений “Положения, в которых я чувствую себя неловко” — индекс отсутствует.

(144) I like dogs that are friendly.

Я люблю собак, которые доброжелательны ко мне. — индекс отсутствует.

(t45) I saw my mother-in-law yesterday. Вчера я встретилась со своей свекровью — Индекс имеется у всех имен.

(146) One should respect others feelings. Каждый должен уважать чувства других. “Каждый” и “другие” — без индекса.

(147) It's painful for us to see her this way, you know. Нам больно видеть такой. “Нам” и “такой” — без индекса.

(148) Let's not get bogged down in details.

He будем вникать в ме­лочи. “Мелочи” — без индекса.

 

(149) There's a certain feeling in this room.

Эта комната вызывает    “Определенные чувства”

определенные чувства.             — нет индекса.

(150) Everybody feels that way sometimes.

Каждый когда-нибудь                         “Каждый”, “когда-ни-

чувствует что-нибудь                         будь”, “что-нибудь похо-

похожее.                                              жее” — без индексов.

После того, как психотерапевт идентифицировал слова и словосочетания без референтных индексов, по отноше­нию к ним можно поставить вопрос. Требуется только два вопроса:

(151) Who, specifically? Кто именно? Кто конкретно?

(152) What, specially? Что именно? Что конкретно?

Требуя от пациента, чтобы тот, отвечая на вопросы, сообщал референтные индексы, психотерапевт добивается от него установления связи между генерализацией модели и опытом. Для каждого из предложений следующего мно­жества Поверхностных Структур сформулируйте вопрос, помогающий восстановить референтный индекс.

Nobody pays any attention to what I say.

Никто совершенно не обращает внимания на то, что я говорю.

I always avoid situation 1 feel uncomfortable in. Я всегда избегаю положе­ний, в которых чувствую себя неловко.

I like they are friendly. Я люблю собак, которые доброжелательны ко мне.

Who, specifically? what specifically, do you say? Кто конкретно? О чем конкретно вы говорите?

What situations, specifically?

Каких положений конкретно?

What dog, specifically? Какую собаку конкретно?

It's painful for us to see her this way, you know.

Нам больно видеть ее такой. Кому конкретно больно? Кому это конкретно “нам”? Какой такой конкретно?

 

Everybody feels that way    Who, specifically? What way, specifically? What time, specifically?

Каждый когда-нибудь чувствует что-нибудь похожее. Кто конкретно? Когда конкретно? Что именно чувствует?

Особое внимание мы бы хотели обратить на одну из разновидностей слов без референтного индекса. Речь конк­ретно идет о множестве слов, содержащих кванторы об­щности: а1l “все”, each, every “каждый”, any “любой” В сочетании с другими языковыми элементами форма кван­тора общности изменяется. Например, в случае сочетания с отрицательным элементом — never “никогда”, nowhere “нигде”, none “никто”, no one “ни один”, nothing “ничто”.

Кванторы общности, а также слова и словосочетания с ними референтных индексов не имеют. По отношению к квантору общности и словам и словосочетаниям, в со­став которых они входят, применяется особая техника. Например, в случае уже обсуждавшейся Поверхностной Структуры.

Nobody pays any attention to what I say.

Никто совершенно не обращает внимание на то, что я говорю.

Можно использовать либо вышеописанную процедуру, либо иной способ

(153) You to tell me that NOBODY EVER pays attention to you AT ALL?

Утверждаете ли вы, что НИКТО НИКОГДА совершенно не обращает внимание на то, что

вы говорите;

Суть приема здесь состоит в подчеркивании генерали­зации, описываемой с помощью квантора общности паци­ента путем преувеличения, достигаемого как тоном голо­са, так и с помощью введения в исходную Поверхностную Структуру пациента дополнительных кванторов общности. С помощью этого приема осуществляется идентифи­кация и подчеркивание генерализации, содержащейся в модели пациента. Этим способом пациента одновременно спрашивают о том, нет ли исключений из обобщения. Уже единственного исключения из высказанной пациентом ге­нерализации достаточно, чтобы пациент мог включиться в процесс приписывания референтных индексов словам и словосочетаниям. Это обеспечивает богатство модели па­циента, необходимое для того, чтобы располагать множе­ством выборов, позволяющих справиться с возникшими трудностями.

П.: Nobody pays any attention to what I say.

Никто не обращает внимание на то, что

я говорю. В.; Do you mean to tell me that NOBODY EVER pays attention to you AT ALL?

Утверждаете ли вы, что НИКТО НИКОГДА СОВЕРШЕННО не обращает внимание на то,

что вы говорите? П.: Well, not exactly.

Не совсем так. В.: OK, then; who, specifically, doesn't pay attention to you?

Хорошо, кто же тогда конкретно не обращает на вас внимание?

Идентифицировав генерализацию, психотерапевт мо­жет работать с ней несколькими способами.

(а) Как уже говорилось, в связи с кванторами общно­сти генерализацию можно поставить под вопрос путем .подчеркивания универсальной применяемости утвержде­ния, содержащегося в поверхностной структуре; это можно делать, введя в эту Поверхностную структуру кванторы ^Общности. После чего психотерапевт просит пациента сопоставить полученные генерализации, четко выраженные в Поверхностной Структуре, со своим опытом. Пусть, например. пациент заявляет:

П.: Ifs impossible to trust anyone. Никому нельзя верить.

В.: It's always impossible for anyone to trust anyone? Значит ли это, что никто не может и не должен верить никому и ни при каких обстоятельствах?

Цель вопроса — сомнение, сформулированное психо­терапевтом по отношению к генерализации пациента. Она состоит в том, чтобы восстановить связь генерализации па­циента с его опытом. У психотерапевта имеются и другие способы работы с генерализациями.

(б) Так как цель работы с генерализациями пациента состоит в том, чтобы воссоединить репрезентацию пациен­та с его опытом, то можно прямо усомниться в верности генерализации пациента, задав ему вопрос: не случалось ли в его жизни ситуаций, противоречащих его же собст­венной генерализации. Пусть пациент утверждает:

П: It's impossible to trust anyone.

Никому нельзя верить. В.: Have you ever had the experience of trusting someone?

А вам случалось верить кому-либо? или

Have you ever trusted anyone?

А у вас были ситуации, когда вы кому-либо поверили?

Отметим, что в языковом отношении психотерапевт делает несколько вещей. Он релятивизирует генерализа­цию по отношению к опыту пациента тем, что переходит от отсутствия референтного индекса (отсутствие косвенно­го дополнения предиката “нельзя” (нельзя для кого) и от­сутствие подлежащего глагола “верить”), к языковым фор­мам, в которых референтный индекс пациента отсутствует (например, “вам”).

(в) Третий способ работы с генерализацией такой фор­мы заключается в том, чтобы спросить у пациента: не мо­жет ли он себе представить такой опыт, который бы проти­воречил его же генерализации.

П.: It's impossible to trust anyone.

Никому нельзя верить. В.: Can you imagine any circumstance in which you could trust someone?

Можете ли вы представить себе ситуацию, в которой смогли бы поверить кому-нибудь? или

Can you fantasize a situation in which you could trust someone?

Можете ли вы придумать ситуацию, в которой смогли бы кому-нибудь поверить?

Если пациент сумел путем воспоминания или фанта­зирования представить себе ситуацию, которая противоре­чит его генерализации, психотерапевт может помочь ему снять ограничение данной части модели, спросив у него, какая разница существует между опытом пациента и тем, что он придумал в своем воображении, или: что же мешает пациенту делать воображаемое реальным. Отметим, что одна из наиболее эффективных техник состоит в том, что­бы установить связь между пациентом и его непосредст­венным опытом, то есть в том, чтобы релятивировать раз­вивающийся процесс психотерапии. Психотерапевт может спросить:

Do you trust me right now in this situation? Верите ли вы мне в данный момент и в данной ситуации?

Если пациент отвечает утвердительно, он вступает в противоречие с собственной генерализацией. Если он отве­чает отрицательно, у психотерапевта в распоряжении ос­таются все остальные техники; он может спросить, что именно мешает пациенту поверить ему в данной ситуации.

(г) В случае, если пациент не может придумать такой опыт, который бы противоречил его генерализации, психотерапевт может обратиться к собственной модели и отыскать в ней случай, противоречащий генерализации пациента. Если психотерапевт сумел отыскать какое-либо соб­ственное   переживание,   которое   настолько Распространено, что пациент, возможно, также располагает подобным опытом, он может спросить у последнего, не Противоречит ли этот опыт его генерализации.

П.: It's impossible to trust anyone. Никому нельзя верить.

В.: Have you ever gone to the doctor(or to the dentist, riden in bus or taxi or airplane…)? Did you trust the doctor + (or dentist, or bus driver, or...)? Ходили ли вы когда-нибудь к врачу (дантисту) ез­дили ли на автобусе, летали ли на самолете и т.д.? Верили ли вы тогда врачу, дантисту, водителю, лет­чику и т.д.?

Если пациент согласился, то у него имеется опыт, проти­воречащий данной генерализации, то он воссоединил свою репрезентацию со своим опытом, и психотерапевт теперь мо­жет исследовать различия, существующие между его опытом и репрезентацией этого опыта вместе с пациентом.

(д) Еще один подход к генерализации пациента состо­ит в том, чтобы определить, что именно обусловливает возможность или невозможность последней. Эта техника, описанная в данной главе, разделе, посвященном модаль­ным операторам необходимости.

П.: It's impossible to trust anyone.

Нельзя верить никому.

В.: What stops you from trusting anyone?

Что мешает вам поверить кому-нибудь?

ИЛИ

What would happen if you trusted someone? А что случилось бы, если бы вы кому-нибудь доверили?

(е) Часто пациент высказывает генерализации, вклю­ченные в его модель в виде генерализаций, относящихся к одному человеку. Например:

П.: My husband is always arguing with me.

Мой муж всегда препирается со мною.  или

My husband never smiles at me.

Мой муж никогда не улыбается мне.

Отметим, что предикаты “препираться с” или “улы­баться (кому)” описывают процессы, происходящие между двумя людьми. Форма этих предложений такова: субъект (активный агент), глагол (название процесса) и объект (неактивное лицо, включенное в процесс). В обоих приме­рах пациент представляется в качестве пассивного участ­ника процесса, в качестве объекта-предиката — уклоняясь таким образом от ответственности за процесс, или отноше­ние к нему. Генерализации, сообщенные пациентом в этих двух Поверхностных Структурах, связаны с особой разно­видностью опущении — Глубинная структура представле­на в этих Поверхностных Структурах адекватно, опуще­ние же имело место в процессе репрезентации опыта паци­ента этими Глубинными Структурами. Другими словами, пациент опустил часть опыта в процессе его представления посредством Глубинной Структуры, из которой выведены приведенные Поверхностные Структуры. Образ процесса или отношений “препирательство с” или “улыбка кому-ли­бо” не полон, поскольку в данном случае лишь один из участников отношения описан в качестве носителя актив­ной роли. Имея дело с Поверхностными Структурами это­го типа психотерапевт может спросить, каким образом участвует в данном процессе лицо, описываемое в качест­ве пассивного, имеется один конкретный и часто очень эф­фективный способ получения этой информации. Он состо­ит в сдвиге референтных индексов, содержащихся в гене­рализации пациента. В вышеприведенных примерах этот сдвиг состоит в следующем:⁴

my husband            me мой муж          и   мне те (the client) -        husband мне                  мои муж

Осуществляя эти сдвиги референтных индексов, пси­хотерапевт создает новую Поверхностную Структуру, в основе которой лежит исходная Поверхностная Структура пациента. Конкретно:

My husband always argues with me. Мой муж всегда препирается со мной. I always argue with my husband. Я всегда препираюсь со своим мужем, и  My husband never smiles at me. Мой муж никогда не улыбается мне. I never smile al my husband. H никогда не улыбаюсь своему мужу.

Произведя сдвиг референтных индексов, психотера­певт может обратиться к пациенту с вопросом, направлен­ным на подтверждение ноной Поверхностной Структуры:

В.: Have you ever gone to the doctor or to the dentist, riden in bus or taxi or airplane...)? Did you trust the doctor + (or dentist, or bus driver, or...)? Ходили ли вы когда-нибудь к врачу (дантисту), ез­дили ли на автобусе, летали ли на самолете и т.д.? Верили ли вы тогда врачу, дантисту, водителю, лет­чику и т.д.?

Если пациент согласился, то у него имеется опыт, проти­воречащий данной генерализации, то он воссоединил свою репрезентацию со своим опытом, и психотерапевт теперь мо­жет исследовать различия, существующие между его опытом и репрезентацией этого опыта вместе с пациентом.

(д) Еще один подход к генерализации пациента состо­ит в том, чтобы определить, что именно обусловливает возможность или невозможность последней. Эта техника, описанная в данной главе, разделе, посвященном модаль­ным операторам необходимости.

П.: It's impossible to trust anyone.

Нельзя верить никому. В.: What slops you from trusting anyone?

Что мешает вам поверить кому-нибудь? или

What would happen if you trusted someone?

А что случилось бы, если бы вы кому-нибудь поверили?

(е) Часто пациент высказывает генерализации, вклю­ченные в его модель в виде генерализаций, относящихся к одному человеку. Например:

П.: My husband is always arguing with me.

Мой муж всегда препирается со мною.  или

My husband never smiles at me.

Мой муж никогда не улыбается мне.

Отметим, что предикаты “препираться с” или “улы­баться кому” описывают процессы, происходящие между двумя людьми, форма этих предложений такова: субъект (активный агент), глагол (название процесса) и объект (неактивное лицо, включенное я процесс). В обоих приме­рах пациент представляется в качестве пассивного участ­ника процесса, в качестве объекта-предиката — уклоняясь таким образом от ответственности за процесс, или отноше­ние к нему. Генерализации, сообщенные пациентом в этих двух Поверхностных Структурах, связаны с особой разно­видностью опущений — Глубинная структура представле­на в этих Поверхностных Структурах адекватно, опуще­ние же имело место в процессе репрезентации опыта паци­ента этими Глубинными Структурами. Другими словами, пациент опустил часть опыта в процессе его представления посредством Глубинной Структуры, из которой выведены приведенные Поверхностные Структуры. Образ процесса или отношений “препирательство с” или “улыбка кому-ли­бо” не полон, поскольку в данном случае лишь один из участников отношения описан в качестве носителя актив­ной роли. Имея дело с Поверхностными Структурами это­го типа психотерапевт может спросить, каким образом участвует в данном процессе лицо, описываемое в качест­ве пассивного, имеется один конкретный и часто очень эф­фективный способ получения этой информации. Он состо­ит в сдвиге референтных индексов, содержащихся в гене­рализации пациента. В вышеприведенных примерах этот сдвиг состоит в следующем:⁴

my husband              me мой муж                 и   мне

me (the client)          my husband мне           мой муж

Осуществляя эти сдвиги референтных индексов, пси­хотерапевт создает новую Поверхностную Структуру, в основе которой лежит исходная Поверхностная Структура пациента. Конкретно:

My husband always argues with me. Мой муж всегда препирается со мной.

I always argue with my husband. Я всегда препираюсь со своим мужем. и

My husband never smiles at me. Мой муж никогда не улыбается мне.

I never smile al my husband. Я никогда не улыбаюсь своему мужу.

Произведя сдвиг референтных индексов, психотера­певт может обратиться к пациенту с вопросом, направлен­ным на подтверждение новой Поверхностной Структуры:

I have to take care of other people or they won't like me.

Я должен заботиться о других людях, иначе они не будут любить меня.

Эта генерализация неявно связана с утверждением, что между заботой пациента (или отсутствием заботы) о других людях и любовью этих людей по отношению к па­циенту существует необходимая причинно-следственная связь. То же утверждение предполагается и Поверхност­ной Структурой;

If I don't take care of people, they won't like me. Если я не буду заботиться о других людях, они не будут любить меня.

Фактически, если рассматривать это в рамках фор­мальных систем, здесь имеет место логическая эквивален­тность:⁵

Х или Y s X—Y

Независимо от того, предъявляет ли пациент свои ге­нерализации формы Х или Y в непроизвольной форме, или же он высказывает и вторую часть — итог или следствие — только после вопросов психотерапевта их генерализации можно переписать в эквивалентной форме: “Если... тогда...”. Предложив пациенту сначала проверить свои гене­рализации формы “Если... тогда...”, психотерапевт может начать работать с ним, введя отрицание в обе часта генера­лизации и предъявив полученный результат пациенту:

If you take care of other people, they will like you?

Если вы заботитесь о других людях, будут ли они вас любить?

Эту технику обращения ила переворачивания психо­терапевт может применять в сочетании с другими техника­ми: например, в сочетании с некоторыми из техник, об­суждавшихся в связи с модальными операторами, или кванторами общности, получая в конце Поверхностную Структуру:

If you like care of other people, will they     {necessarily} like you?                                   {always}

Если вы будете заботиться о других людях, будут ли они   {непременно} любить вас?. {всегда}

Сложное обобщение — эквивалентность

Мы хотим указать вам еще на одну часто встречающу­юся генерализацию, которая несколько сложнее рассмот­ренных вами до сих пор. Эти сложные генерализации свя­заны с Поверхностными Структурами, которые в модели пациента эквивалентны между собой. Обычно пациент произносит одну из этих Поверхностных структур, а за­тем, после небольшой паузы произносит вторую. Обе поверхностные структуры обладают одной и той же синтак­сической формой. Например, пациент говорит:

My husband never appreciates me... My husband never smiles at me.

Мой муж никогда не ценит меня... Мой муж никогда не улыбается мне.

Обе Поверхностные Структуры синтаксически построены на одной схеме:

Имя 1 — Квантор общности — Глагол — Имя 2

где Имя 1 — мой муж,

Имя 2 — меня (пациент)

Обратите внимание, что в одной из этих Поверхност­ных Структур имеется нарушение одного из условий пси­хотерапевтической правильности: а именно, пациентка за­являет о том, что она знает об одном из внутренних состо­яний мужа (ценить) и не говорит при этом о том, как она получила это знание — то есть здесь имеет место один из случаев чтения мыслей. Во второй Поверхностной Струк­туре описывается процесс, когда один человек улыбается или не улыбается другому — опыт, вполне поддающийся достоверной проверке и не требующий знания о внутрен­нем состоянии другого человека. Обе эти Поверхностные Структуры представляют собой генерализацию, которую можно поставить под сомнение, применяя для этого техни­ки, описанные в связи с обсуждением кванторов общности.

Здесь мы хотели бы предложить вам энергичную тех­нику, которая часто приводит к очень сильным изменени­ям. Вначале психотерапевт должен убедиться в том, что обе Поверхностные Структуры действительно эквивалент­ны в модели пациента.

Это легко сделать, прямо спросив пациента о том, экви­валентны ли две Поверхностные Структуры между собой.

П.: My husband never appreciates me... My husband never smiles at me.

Мой муж никогда не ценит меня... Мой муж никогда не улыбается мне

В.: Does your husband's not smiling at you always mean that he does not appreciate you? Означает ли то, что ваш муж не улыбается вам всегда, что, следовательно, он не ценит вас?

Здесь пациент оказывается перед выбором — он либо отрицает эквивалентность, и тогда психотерапевт может спросить: откуда, собственно, ей известно, что ее муж не думает о ней, либо подтверждает ее. Если эквивалентность этих двух Поверхностных структур подтверждается, психо­терапевт применяет технику сдвига референтных индексов:

My husband          me (the client) Мой муж            меня (пациента) me (the client)

My husband меня (пациентка)     мой муж

В результате мы имеем трансформацию Поверхност­ной Структуры:

Does your husband's not smiling at you always mean that he doesn't appreciate you? Значит ли то, что ваш муж не улыбается вам всегда, что он не ценит вас? в Поверхностную Структуру:

Does your husband's not smiling at you always mean that you don't appreciate him?

Значит ли то, что вы не улыбаетесь своему мужу всегда, что вы не цените его?

Рассмотрим все, что произошло с самого начала:

1. Пациент произносит две поверхностные структуры, обладающие одной и той же синтаксической формой, но отделив их друг от друга паузой. Причем одна из Поверхно­стных структур связана с чтением мыслей, а другая — нет.

2. Психотерапевт проверяет, являются ли эти две по­верхностные структуры эквивалентными.

3.Пациент подтверждает их эквивалентность. В этом случае мы имеем дело с ситуацией:

(X не улыбается Y) = (Х не ценит Y)

где Х — это муж пациентки, Y — сама пациентка.

4. Психотерапевт сдвигает референтные индексы и просит пациента подтвердить полученные генерализации. Новая Поверхностная Структура обладает той же логиче­ской формой:

(X не улыбается Y) = (X не ценит Y)

где Х — это пациентка, Y — муж пациентки

5. Обычно, если пациентка оказывается активным субъектом процесса, она отрицает эквивалентность

(Х не улыбается Y) = (X не ценит Y),

где Х — пациентка, Y — муж пациентки

Если пациентка согласна с новой генерализацией, те­рапевт располагает различным набором возможных тех­ник работы с генерализацией. Наш опыт свидетельствует о том, что пациент редко соглашается с предлагаемой гене­рализацией.

6. Теперь психотерапевт может начать изучать различия между двумя ситуациями: ситуацией, когда эквива­лентность имеет место, и когда эквивалентность отсутст­вует. И в данном случае также происходит восстановление связи между генерализацией пациентки и ее опытом. Пол­ностью обмен репликами выглядит следующим образом:

П.: My husband never appreciates me... My husband never smiles at me.

Мой муж никогда не ценит меня... Мой муж никогда не улыбается мне.

В.: Does your husband not smiling al you always mean that he doesn't appreciate you?

Значит ли то, что ваш муж не улыбается всегда, что он не ценит вас? П.: Yes, that's right.

Да, конечно. В.: Does your not smiling at husband always mean that you don't appreciate him?

Значит ли то, что вы не улыбаетесь своему мужу всегда, что вы не цените его? П.: No, that's not the same thing.

Нет, это разные вещи. В.: What's difference?

В чем же состоит разница?

Не вполне конкретные глаголы

Вторая форма генерализации, встречающаяся в системах естественного языка, это глаголы с недостаточно конкрет­ным значением, например, в Поверхностных Структурах:

(154) My mother burl me.

Моя мать обижает меня.

(155) My sister kicked me.

Моя сестра пнула меня.

(156) My friend touched on the cheek with her lips. Подруга коснулась губами моей щеки.

представлений образ с каждым предложением становится все более конкретным и ясным. Так, в первом примере мать могла нанести обиду, как физическими средствами, так и “психологически”: она могла обидеть ножом, словом или жестом; все это совершенно не конкретизировано. Во втором предложении сестра могла пнуть говорящего пра­вой или левой ногой, при этом конкретно указано, что дей­ствие произведено именно ногой; в какое место пнули го­ворящего, также неконкретизировано. В третьем примере представленный образ становится еще более конкретным — указано, каким образом подруга прикоснулась к говоря­щей (коснулась губами), указано место, где произошел контакт (щека).

Заметим, однако, что длительность контакта, резким он был или, напротив, мягким, не конкретизирована. Каждый известный нам глагол в какой-то степени недостаточно конкретен. Четкость и конкретность образа, изображаемо­го данным глаголом, детерминирована двумя факторами:

(1) Значением самого глагола. Например, глагол “це­ловать” более конкретен, чем глагол “касаться”. Слово “целовать” обозначает определенную конкретную форму касания, а именно: касание собственными губами.

(2) Объемом информации, содержащейся в остальной части предложения, заключающего в себе этот глагол. На­пример, словосочетание “обидел отказом” более конкрет­но, чем один глагол “обижать”.

Так как в определенной мере недостаточно конкретен любой глагол, рекомендуем вам пользоваться следующей процедурой:

Этап 1: Выслушайте Поверхностную Структуру паци­ента, обращая внимание на процессуальные слова или гла­голы.

Этап 2: Подумайте, является ли образ, представлен­ный глаголом в данном предложении, достаточно ясным, чтобы позволять вам визуализировать действительную по­следовательность описываемых событий.

Если психотерапевт обнаруживает, что образ, создава­емый им на основе глагола и сопровождающих его слов и словосочетаний Поверхностной Структуры пациента, не­достаточно ясен для того, чтобы визуально представить се­бе действительную последовательность описываемых со­бытий, он должен попросить пациента описать ситуацию с помощью конкретных глаголов. Вопрос, с помощью кото­рого терапевт может сделать плохо сфокусированный об­раз более резким и ясным, таков:

Как конкретно X_Y?

где Х — субъект недостаточно конкретного глагола, Y — недостаточно конкретный глагол + остальная часть исходной Поверхностной Структуры пациента.

Например, услышав Поверхностную Структуру:

(157) Susan hurt me.

Сьюзан обидела меня.

психотерапевт просит дать ему более конкретный образ, задавая вопрос:

(158) How, specifically, did Susan hurt you? Как конкретно обидела вас Сьюзан?

По отношению к каждому предложению сформулируйте ответ, который бы прояснил образ описываемого действия:

Как конкретно ваши дети вынуждают вас наказы­вать

(159) My children force me to punish them.

Мои дети вынуждают -меня наказывать их.

их.         Как конкретно вы нака­зываете своих детей?

(160) Sharon is always demanding attention from me.

Шарон все время требует       Как конкретно требует

        от вас внимания,                     она от вас внимания?

(161) I always show Jane that I love her.

Я всегда показываю Джейн, что я люблю ее.            Как конкретно вы показываете Джейн, что вы любите ее?

(162) My husband always ignores me.

Мой муж всегда игнорирует меня      Каким образом конкретно ваш муж вас игнори­рует?

(163} My family is trying to drive me crazy.

Мои родные стремятся вывести меня из себя.         Как конкретно ваши родные стремятся вывести вас из себя?

Каждая правильная Поверхностная Структура в анг­лийском языке содержит в себе процессуальное слово или глагол. Ни один из глаголов не является совершенно конк­ретным, поэтому каждая из Поверхностных структур па­циента дает психотерапевту возможность проверить, явля­ется ли образ, представленный ему пациентом, достаточно четким и ясным.

 

ПРЕСУППОЗИЦИИ

Пресуппозиции — это одно из отражений в языке про­цесса Искажения. Психотерапевту надо узнавать пресуппозиции, чтобы суметь понять пациента, выявить фунда­ментальные допущения, обедняющие его модель и ограни­чивающие круг возможных решений. Лингвистически эти фундаментальные допущения проявляются в виде пресуппозиций Поверхностных Структур пациента. Например, чтобы понять Поверхностную Структуру:

(164) I'm afraid that my son is turning out to my husband.

Боюсь, что мой сын становится таким же лентя­ем, как и мой муж,

психотерапевт должен принять в качестве истинной ситуа­цию, выраженную данным предложением, а именно:

(165) My husband is lazy. Мой муж лентяй.

Заметьте, что эта Поверхностная Структура — пресуппозиция предыдущего предложения, не проявляется в качестве какой-либо части предложения, пресуппозицией которого она является. Лингвисты разработали тест, по­зволяющий определить Пресуппозиции любого данного предложения. Применительно к Метамодели он выглядит следующим образом:

Этап 1: Выслушайте Поверхностную Структуру паци­ента — назовем это предложение А — стремясь определить в ней главное процессуальное слово или глагол.

   Этап 2: Сформулируйте новую Поверхностную Струк­туру, введя в первоначальную отрицательное слово, относя­щееся к главному глаголу, — назовем это предложением Б.

   Этап 3: Ответьте на вопрос о том, что именно должно быть истинным, для того, чтобы были осмыслены как А, "гак и Б.

   Различные высказывания (выражение в форме других предложений), истинность которых необходима для того, чтобы как А, так и Б были осмыслены, представляют собой пресуппозиции исходного предложения пациента. Конкретно в случае предложения

I'm afraid that my son is turning out to be as lazy as my husband.

Я не боюсь, что мой сын такой же лентяй, как и мой муж.

введение отрицательного слова, относящегося к главному глаголу “боюсь”, дает второе предложение

(166) I'm not afraid that my son is turning out to be as lazy as husband.

Я не боюсь, что мой сын такой же лентяй, как и мой муж.

Суть дела в том, что для того, чтобы психотерапевт мог понять эту новую Поверхностную Структуру, предложе­ние

(165) My husband is lazy. Мой муж лентяй.

должно быть истинным. Поскольку как исходная, так и новая Поверхностные Структуры, полученные из исход­ных добавлением отрицательного элемента, требуют, что­бы предложение (165) было истинным, постольку эта По­верхностная Структура является пресуппозицией исход­ного предложения пациента. Предлагаем несколько Поверхностных Структур для выявления пресуппозиций каждого предложения.

(167) (167) If you are going to be as   We discussed something. unreasonable as you were You were unreasonable last time we discussed    the last time we discussed this, then let's skip it.     something.

    Если вы собираетесь уп- Мы что-то обсуждали. рямиться также, как во  Когда в последний раз  время последнего обсуж-     мы обсуждали что-то, вы дения, давайте лучше    упрямились. прекратим наш разговор.

(168) If Judy has to be so       Judy is possessive. possessive, then I'd rather not be involved with her.

Если Джуди будет такой Джудя прижимистая. же прижимистой, лучше мне с ней не связываться.

Fred didn't enjoy my company.

(169) If Pred had enjoyed my company, he wouldn'1 have leh so early. Если бы Фреду нравилось Фреду не нравится раз-

говаривать со мной.

разговаривать со мной,

— You act not this way. —1 suffer. — You don't know... — Я страдаю. — Вы ведете себя подобным образом. — Вы не знаете. My problem is trivial.

он бы не ушел так рано.

(170) If you knew how much I suffered, you would not act this way.

Если бы вы знали, как сильно я страдал, вы бы не вели себя подобным образом.

(171) Since my problem is trivial, I'd rather not take up valuable droup time.

Moя проблема тривиальная.

Так как моя проблема тривиальная, я не буду

занимать ценное время всех членов группы.

Лингвисты указали на целый ряд конкретных форм или синтаксических окружений, неизбежно связанных с наличием пресуппозиций. Например, любая часть Повер­хностной Структуры, следующая после главных глаголов “понимать”, “осознавать”, “игнорировать” и т.д., подстав­ляет собой пресуппозицию, или необходимое допущение этой Поверхностной Структуры. Важно, что эти конкрет­ные формы или синтаксическое окружение не зависят от содержания или значения употребляемых в них слов и сло­восочетаний. Мы включила в свою книгу приложение (Приложение Б), в котором описываются эти синтаксиче­ские окружения в помощь тем, кто хотел бы более солидно : потренироваться в узнавании языковых форм, содержащих пресуппозиций.

Взяв пресуппозиции, содержащиеся в Поверхностных Структурах, психотерапевт может приступить к работе над ними. Ввиду сложности пресуппозиций он располагает несколькими возможностями выбора.

1. Психотерапевт может предъявить пациенту пресуппо­зиций, выраженные в исходной Поверхностной Структуре неявно. Осуществляя это, он может обратиться к пациенту с просьбой исследовать эту пресуппозицию, обратившись для этого к рассмотрению других условий психиатрической правильности. Например, пациент заявляет:

(172) I'm afraid that my turning out be as lazy as my husband.

Боюсь, что мой сын такой же лентяй, как и мой муж.

Психотерапевт определяет пресуппозицию

(173) My husband is lazy    Мой муж лентяй

и предъявляет ее пациентке, обращаясь к ней с вопросом, каким образом ее муж проявляет свою лень. Пациен­тка произносит в ответ следующую Поверхностную Струк­туру, которую психотерапевт проверяет на предмет психо­терапевтической правильности.

2. Психотерапевт может решить принять пресуппози­цию пациентки, применить условие психотерапевтиче­ской правильности к ее исходной Поверхностной Структу­ре, для этого он обращается к ней с просьбой конкретизи­ровать глагол, восстановить опущенный материал и т.д.

Ниже мы даем несколько Поверхностных Структур, обладающих пресуппозициями, и подскажем ряд возмож­ных способов работы с ними. Помните, что подсказанные нами вопросы — это только примеры, которыми отнюдь не исчерпываются все возможные варианты.

(174) If my wife is going to be as What, specifically, unreasonable as she the   seemed unreasonable to last lime I tried to talk to you about your wife? her about this, then I certainly won't try again.

Если моя жена окажется. Что же конкретно в вашей такой нерассудительной, жене кажется вам нерассудительным, как последний раз, когда? В чем я пытался поговорить конкретно проявляется, ней об этом, на ваш взгляд, ее нерассудительность?

(175) If Judy has 1o be so       How, specifically, does possessive, then I'd rather Judy seem to you to be not be involved with her.  possessive? Если Джуди будет такой В чем конкретно, на ваш же прижимистой, лучше взгляд, проявляется ее мне с ней даже не связье- прижимистость? ваться.

СЕМАНТИЧЕСКАЯ ПРАВИЛЬНОСТЬ

Цель узнавания семантически неправильных предло­жений состоит в том, чтобы понять пациента, выявить час­ти в модели, которые так или иначе искажены, что обедня­ет опыт, доступный пациенту. Обычно эти обедняющие ис­кажения принимают форму, ограничивающую число выборов, имеющихся в распоряжении пациента, что сни­жает его способность действовать. Мы выявили ряд часто встречающихся классов семантической неправильности, с которыми мы обычно сталкиваемся в практике психотера­пии. Ниже мы описываем языковую структуру каждого из этих классов семантической неправильности. Выборы, имеющиеся в распоряжении психотерапевта для работы с двумя первыми классами семантически неправильных По­верхностных Структур, в сущности совпадают между собой. Поэтому мы опишем их в одном разделе, закончив описание двух этих классов семантической неправильности.

Причина и следствие

Этот класс семантически неправильных Поверхностных Структур связан с убеждением со стороны говорящего о том, что какой-либо человек (или комплекс обстоятельств) может совершить какое-нибудь действие, которое каким-либо не­обходимым образом принудит другого человека испытать ка­кое-либо чувство или внутреннее состояние. Обычно о чело­веке, испытывающем это чувство или внутреннее состояние, говорится так, как будто у него не было возможности реаги­ровать иначе, по сравнению с тем, как он реагировал на са­мом деле. Например, пациент заявляет:

(176) My wife makes me feel angry. Моя жена сердит меня.

Заметим, что данная поверхностная структура дает не­ясный образ, в котором один человек (моя жена) соверша­ет какое-то действие (неконкретное), которое необходи­мым образом принуждает другого человека (меня) испы­тывать определенные чувства (гнев, сердиться). Неправильные Поверхностные Структуры, относящиеся к данному классу, можно установить по одной из двух форм общего вида

(А) X  Глагол    У      Глагол    Прилагательное cause feel experience

(принуждать)            (чувствовать какое-либо чувство) или внутреннее состояние

где Х и Y — это имена, обладающие разными референтны­ми индексами, то есть отсылающие к разным людям.

Поверхностная Структура, проведенная выше для примера, обладает указанной формой, а именно:

My wife    makes    me     feel          angry

Х      Глагол    Y    Глагол    Прилагательное (принуждать)     чувствовать какое-то чувство испытывать) или внутреннее состояние

Другая, часто встречающаяся форма общего вида ле­жит в основе, например, такой Поверхностной Структуры:

   (177) Your laughing dietracte me. Ваш смех отвлекает мена.

Общая форма: (Б)   Х       Глагол

Y

Глагол (принуждать)

где Х и Y — имена, обладающие различными референтны­ми индексами, то есть относящиеся к разным людям.

Применяя к вышеприведенному примеру общую фор­му, имеем:

Your       laughing          distracle        me

X         Глагол           Глагол         Y (принуждать)

Теперь мы представим вам ряд Поверхностных Струк­тур, причем все они семантически неправильные, как это описано выше. Они помогут вам в развитии вашей интуи­ции по узнаванию конкретных проявлении данного типа семантических неправильностей.

(178) She complete me to jealous.

Она вынуждает меня быть ревнивым.

(179) You always make me feel happy.

Вы всегда заставляете меня чувствовать себя счастливой.

(180) Не forced me to feel bad.

Он заставил меня чувствовать себя злым.

(181) She causes me a lot of pain.

Она причиняет мне много страданий.

  (182) Your writing on the wall bothers me.

To, что вы пишите на стенах, беспокоит меня.

(183) Their crying irritates me. Их плач раздражает меня.

Наряду с Поверхностными Структурами, относящимися к одной из указанных форм, существуют и другие Поверхно­стные Структуры, отличающиеся от них по форме, но с такими же семантическими отношениями. Например, в Поверхностной Структуре

(184) She depresses me. Она печалит меня

присутствуют те же семантические отношения, что и в По­верхностной Структуре

(185) She makes me fell depressed. Она вызывает во мне печаль.

В качестве подспорья в деле развития по узнаванию семантически неправильных Поверхностных Структур данного типа можно применять проверку парафразированием. Говоря конкретно, если Поверхностные структуры пациента можно изменить, заменив на формулу

Х

глагол

Y

где Х и Y — это имена с различными референтными индек­сами более общей формы (А).

Х    Глагол    Y    Глагол      Прилагательное (принуждать)    (чувствовать     (чувство или испытывать) внутреннее состояние)  cause fell experience

 где прилагательное своей языковой формой связано с гла­голом исходной Поверхностной Структуры пациента, причем новая Поверхностная Структура значит то же, что ис­ходная Поверхностная структура семантически неправильная. В качестве дополнительного примера пусть паци­ент заявляет:

(186) You bore me.

Вы наскучили мне.

Применяя проверку парафразирования, перемещаем гла­гол этой Поверхностной Структуры в конец, а на его место ставим глагол “принуждать” cause, “заставлять” make, “делать” make, после чего, вставив глагол “чувствовать” feel или “испытывать” (experince) имеем

(187) You make me feel bored.

Вы вызываете у меня скуку.

Вопрос теперь состоит в том, означает ли эта новая и исходная Поверхностные Структуры пациента одно и тоже.

В данном случае их значения совпадают, из чего следу­ет, что исходная Поверхностная Структура семантически неправильная. Чтобы помочь вам выработать в себе интуи­ции по узнаванию этого класса семантически неправильных Поверхностных Структур, предлагаем вам ряд предложений. С помощью проверки парафразированием формы.

(А) Определите, какие из Поверхностных Структур неправильны:

(188) (188) Music pleasen me.   Music makes me feel pleased. Музыка успокаивает   Музыка вызывает во

                                                                          меня.                            Мне чувство покоя.

(189) My husband likes me.    My husband makes'me feel liked.

Мой муж любит меня.   Мой муж вызывает во мне чувство любимой.

(190) Your ideas anbnoy me.               Your indeas make me feel anbnoyed.

Ваши мысли раздражают меня.   Ваши мысли вызывают во мне чувство раздра­жения.

(191) Hie plan insulte me.      Hie plan makes me feel insulted.

Его план оскорбляет меня. Его план вызывает во мне чувство оскорбленности.

(192) Policemen follow me.      Poiicmen make me feel folowed.

.Полицейский следует за мной.

Полицейский вызывает во мне чувство пресле­дуемого.

Еще одна форма часто встречающейся Поверхностной Структуры, относящаяся к данному классу;

(193) I'm sad that you forgot our anniversary.

Я опечален, что вы забыли о нашем юбилее. или

(194) I'm sad singe you forgot our anniversary.

Я опечален, поскольку вы забыли о нашем юбилее   ИЛИ

(195) I'm sad because you forgot our anniversary. Я опечален, потому что вы забыли о нашем юбилее.

И в этом случае все три Поверхностные Структуры можно парафразировать, представив в виде Поверхност­ной Структуры:

(196) Your forgetling our anniversary me feel sad.

To, что вы забыли о нашем юбилее, вызывает во мне чувство печали.

Заметим, что эта последняя Поверхностная Структура имеет общую форму (Б), следовательно, и в этом случае проверка с помощью парафразы поможет вам в развитии своих интуиции. Конкретно, если Поверхностную струк­туру пациента можно парафразировать, представив ее в виде предложения общей формы (Б), это значит, что она семантически неправильная.

Предлагаем вам еще несколько поверхностных струк­тур. Попытайтесь парафразировать их в предложении (Б), определите, какие из них входят в класс семантически не­правильных предложений.

(197) I'm downsinge you won't help me.

Я угнетен и подавлен тем, что ты не хочешь мне помочь.

Your not helping me makes me feel down. Твой отказ помочь мне вызывает во мне чувст­во угнетенности/подав­ленности.

Your not being here makes me feel here lonely. Твое отсутствие вызывает во мне чувство оди­ночества.

(198) I'm lonely your'e not.Мне одиноко, потому что тебя нет рядом.

 

(199) I'm happy that I'm going   My going to Mexico to Mexico.  makes me feel happy. Я рад, что отправляюсь   Мое путешествие в в Мексику.            Мексику вызывает во мне чувство радости.

Примечание: Проверка парафразы работает, но По­верхностная Структура оказывается правильной, так как у обоих имен Х и Y в общей форме (Б) один и тот же референтный индекс.

(200) She's hurt tgat you're nol Your not paying any paying any attention to    attention to htr makes her.                     her feel hurt. Она обижена тем, что    Отсутствие внимания с ты ве обращаешь на нее" твоей стороны вызывает внимания,               в ней чувство обиды.

Наряду с представленными выше формами Поверхно­стной Структуры, связанными с различными вариантами того, как пациент может испытывать отсутствие выбора, важное значение имеет слово — подсказка “но”, узнава­нию которого в ходе психотерапевтического сеанса мы спе­циально обучали участников наших семинаров. В большей части случаев применения союза “но” его можно логиче­ски интерпретировать как “не”. Он помогает выявить то, что, по мнению пациента, суть основание или условие, из-за которых то, чего ему хочется, оказывается невоз­можным, а то, чего он не хочет, становится обязательным и необходимым. Так, например, пациент заявляет:

(201) 1 want to leave home but my father is sick. Я хочу уехать из дому, но мой отец болен.

Услышав подобную Поверхностную Структуру, мы по­нимаем, что произнося ее, пациент устанавливает в своей модели мира определенную причинно-следственную зави­симость. Поверхностная Структура этой формы называет­ся нами Неявными Каузативами.

(202) Х but Y  x ho y

В конкретном примере, который мы цитировали выше, пациент сообщает то, что в его модели представит в каче­стве необходимой причинно-следственной связи, а имен­но: болезнь отца не дает ему возможности уехать из дому. В части Поверхностной Структуры, обозначенной через X, указывается то, чего пациенту хочется (то есть уехать из дому), а в части, обозначенной через Y, представлено ус­ловие или основание (то есть мой отец болен), которое позволяет пациенту обеспечить себе Y. Мы выявили еще одну распространенную форму, в которой Неявные Каузативы обычно проявляются в Поверхностных Структурах. Пациент заявляет:

(203) I don't want lo leave home, but my father is sick. Я не хочу уезжать из дому, ко мой отец болен.

В этой форме Неявного Каузатива Х обозначает нечто, чего пациент не хочет (то есть уезжать из дома), а я Y обозначает условие или основание, вынуждающее пациен­та испытывать (exparience) то, чего он не хочет, (то есть мой отец болен), другими словами, то что отец болен, вы­нуждает его уехать из дому. Описанные формы представ­ляют собой две наиболее часто встречающиеся разновид­ности Неявного Каузатива. Характерной особенностью обеих форм является то, что у пациента отсутствует выбор. В первом случае он чего-то хочет (X в общей форме “X, но Y”), но какое-то условие препятствует ему в дости­жении желаемого (Y). Во втором случае пациент чего-то не хочет (X), но что-то {Y) вынуждает его испытывать/иметь это. Ниже предлагаются Поверхностные Структуры, заключающие в себе Неявный Каузатив. Эти примеры помогут вам научиться узнавать это семантиче­ское отношение.

(204) I would change but a lot of people depend on me. Я бы изменился, но от меня зависит множество людей.

(205) I don't want you get angry but she is always blaming me.

Я не хочу сердиться, но она все время бранит меня.

(20б) I wold like to get the bottom of the, but I'm taking up too much of the group time. Мне бы хотелось дойти до самой сути, но я отнимаю у группы слишком много времени.

(207) I'don't enjoy being nolight but my job demands it. Я не люблю быть строгим, но моя работа требует этого от меня.

Для работы с Неявными Каузативами у психотерапев­та есть, по крайней мере, три способа:

(а) Согласиться с причинно-следственной зависимо­стью пациента, но спросить, всегда ли дела обстоят именно таким образом. Например, пациент говорит:

(205) 1 don't want you get angry but she is always blaming me.

Я не хочу сердиться, но она все время бранит меня.

Психотерапевт может спросить в ответ на это:

(206) Do you always get mad when she blames you? Вы всегда сердитесь, когда она бранит вас?

Очень часто пациент вспоминает, что иногда она его ругает, но он не сердится. Это дает возможность заняться выявлением разницы между такими случаями и теми, ког­да ее брань “автоматически” вызывает у пациента гнев.

(б) Согласиться с причинно-следственной зависимостью пациента, но попросить конкретизировать эту зависимость, выраженную в Поверхностной Структуре Неявного Каузатива. В ответ на уже цитированную Поверхностную Струк­туру пациента психотерапевт может задать вопрос:

(207) How, specifically, dots hardlamling you make you angry?

Как конкретно ее брань, то, что она бранит вас вызывает в вас гнев?

Психотерапевт продолжает ставить уточняющие воп­росы до тех пор, пока у него не составится четкое представ­ление о процессе Неявного Каузирования/причинения в том виде, как последний представлен в модели пациента.

(в) усомниться в причинно-следственной зависимости пациента. Один из эффективных способов сделать это со­стоит в том, чтобы задать пациенту вопрос, в котором за­висимость, о которой он говорит, перевернута/обращена. Пусть, например, пациент заявляет:

205) I don't want lo get angry but she's always blaming me.

Я не хочу сердиться, но она все время бранит меня.

Психотерапевт может ответить:⁷

(208) Then, if she didn't blaume you, you wouldn't become angry, is that true? Значит, если бы она вас не бранила, вы бы не сердились? Не так ли?

Или же пациент заявляет:

(201) I want to leave home but my father is sick. Я хочу уехать из дому, но мой отец болен.

Психотерапевт может ответить в этом случае:

(209) Then, if your father waren't sick, you would leave home, right?

Значит, если бы ваш отец не болел, вы бы уехали из дому, верно?

Применяемая техника сводится к тому, что пациенту предлагается обратить условие, задаваемое его моделью, которое мешает ему получить то, что он хочет, или же обратить или устранить условие, о которых говорится в модели, и которые вынуждают его сделать то, чего ему не хочется, а затем спросить, дает ли ему это обращение от­ношения то, чего ему хочется. Рассмотрим этот процесс повнимательнее. Если кто-нибудь говорит мне:

I want to relax but my back is kiling me.

Я хочу расслабиться, но боль в спине просто убивает меня,

то я понимаю, что он сказал следующее:

Я хочу расслабиться , но я не могу расслабиться потому что боль в спине просто убивает меня

Таким образом, в Поверхностной Структуре формы x ho y

имеется опущение. Полная форма этой Поверхностной Структуры выглядит следующим образом:

Х и не Х потому что Y

Обращаясь к уже использованному примеру, мы имеем следующую Поверхностную Структуру:

1 want to leave home but my father is sick. Я хочу уехать из дому, но мой отец болен,

полную репрезентацию которой можно, основываясь на только что подсказанной эквивалентности, представить следующим образом:

I want to leave home. I can't leave home because my father is sick and I don't

Я хочу уехать из дома. Я не могу уехать из дома, потому что мой отец болен.

Располагая более полной версией исходной По­верхностной Структуры, психотерапевт может применять технику обращения Неявных Каузативов. Из Поверхност­ной Структуры, имеющей форму:

Х и не Х потому что Y,

он образует новую обращенную Поверхностную Структу­ру, в которой сохраняется только вторая часть более пол­ного варианта:

Не Х потому что Y

Эта новая Поверхностная Структура состоит из конст­рукции “если... тогда”, причем последняя часть полной репрезентации обращена в тех местах, в которых как и в частях X, так и частях Y добавляется отрицание. Поэтапно процедуру можно представить следующим образом:

(1) Расположите последнюю часть полной репрезентации в конструкции “если.. .тогда” в обратном порядке —

{I can't} If (my father is sick), then    ({      } leave home)

{I don'tl Если (мой отец болен), тогда (Я не могу уехать из дома)

{    -    }

(2) Введите отрицательные частицы как в часть “если”, так и в часть “тогда”

If (my father weren't sick), then  {I can't}

({     } not leave home)

{I don't} Если бы (мой отец не был болен), тогда (я бы не мог) не уехать из дома.

Или, переводя двойное отрицание в грамматически пра­вильную форму английского языка:

If (my father weren't sick), then   {I can't} ({  } leave home)

{I would} Если бы (мой отец не был болен), тогда я бы мог уехать из дома.

(3) (3) Предъявите пациенту обращение генерализации для подтверждения или опровержения.

If your father weren't sick you would leave home? Если бы ваш отец не был болен, вы бы уехали из дому?

Как показывает опыт, эта техника обращения зависи­мости очень эффективна в работе над изменениями данной причинно-следственной генерации. Пациенту часто удает­ся взять на себя ответственность за свое непрекращающее­ся решение делать или не делать то, что согласно его пре­дыдущим заявлениям, контролировать чем-то другим. Представим технику обращения зависимости для Неявных Каузативов формы Х, но У в поэтапном описании:

(1) Рассмотрите первоначальную Поверхностную Струк­туру пациента до более полного варианта (с восстановлен­ным опущением), использовав с этой целью отношение равнозначности:

(X (I want) (to leave) (home)

but but

Y) (my father) (is sick)

— (X  and   not X    because Y)

(I want) and     ({I can't} because        (my

(to leave)          leave)   father)

(home) (home) (is sick)

“I         don’t)

Х    но        Y         — Х     и          не Х     потому Y что

Я хочу            но        Мой отец         Я хочу и          Я не могу        потому Мой отец

уехать            болен    уехать            уехать что     болен

из дома          из дома           из дома

(2) Запишите вторую часть восстановленной Поверхност­ной Структуры — часть после слова “тогда” в конструкции “если..., тогда” в обратном порядке:

(not X  because Y)      (If Y  men not X)

(fl can'1) leave) because (my faihtr)   If   (my father)   then I can't leave)

({I don'l} home)             (is.sich)           (is sick)          ({Idon't} home)

   не Х      потому     Y    Если   Y, тогда        не Х что

Я не могу        потому мой отец Если мой отец тогда   Я не могу уехать что болен болен            уехать из дома                                               из дома

(3) Введите отрицания в новую Поверхностную Структуру в обе части “если” и “тогда”;

(If Y      then      not X)         (If not Y     (hen    not X)

(If my father then  ({I can't}leave)   (If my father)   then ({Ican't} leave” (is sick I don't} home)    (isn't sick)           ({I don't) home)

Вели Y    тогда     не Х —    если   не Y   тогда     не не Х

Если мой  тогда   Я не могу   если Мой отец то    Я не могу отец болен           уехать          не болен         не уехать из дома                           из дома

(4) Предъявите в окончательной форме новую Поверхно­стную Структуру в качестве утверждения, ставящего ис­ходную генерализацию пациента под вопрос.

Well then, if your rather weren't sick, you would home? Хорошо, значит, если бы ваш отец не был болен, вы бы уехали из дома?

(г) Еще одна техника, которая, как мы обнаружили, очень полезна в психотерапевтической практике, состоит в том, чтобы усилить генерализацию пациента, относящу­юся к Неявному Каузативу, введя в Поверхностную Структуру пациента модальный оператор необходимости, а затем предложить получившуюся Поверхностную Структуру пациенту, сопровождая ее просьбой подтвер­дить или опровергнуть ее. Например, пациент утверждает;

(201) I want lo leave home, but my father is sick.

Я хочу уехать из дому, но у меня болен отец.

Психотерапевт может спросить:

(210) Are you saying that your father's being sick necessarily from leaving home? Хотите ли вы сказать, что то, что ваш отец болен, необходимо не позволяет вам уехать из дома?

Очень часто пациент возражает против этой Поверх­ностной Структуры, так как в ней совершенно очевидно утверждается, что между двумя событиями Х и Y сущест­вует необходимая связь. Если пациент начинает возра­жать, у психотерапевта появляется возможность исследо­вать вместе с пациентом: как это не оказывается необходи­мо (как избежать этой необходимости). Если пациент соглашается с усиленным вариантом (с “необходимо”), психотерапевт может исследовать, как на самом деле рабо­тает эта необходимая причинно-следственная связь. Он задает уточняющие вопросы, стремясь получить об этой связи более конкретное представление. Эта техника осо­бенно эффективна для вариантов (а), (б), которые описа­ны выше.

Чтение мыслей

Этот класс семантически неправильных Поверхностных Структур связан с убеждением со стороны говорящего в том, что один человек может знать, о чем он думает, или что чувствует другой человек, не располагая прямым сооб­щением об этом со стороны второго человека. Например, : пациент говорит:

(211) Everybody in the group think  that I'm taking up too much time.

   Каждый в группе думает, что я отнимаю слишком много времени.

 Обратите внимание на то, что говорящий заявляет, будто он знает содержание сознания у всех членов группы. В следующих Поверхностных Структурах выделите такие, в которых содержится заявление о том, что один человек знает о мыслях и чувствах другого человека.

(212)   Henry is angry at me.

Генри сердится на меня.         Да

(213)    Martha touchend me on the shouler.

Марта коснулась моего плеча.            Нет

(214) I'm sure she liked your present.

Я уверен, что ваш подарок понравится ей.      Да

(215) John told me he was angry.

Джоя заявил мне, что сердится.          Нет

(216) I know what makes him happy.

Я знаю, что его радует.                  Да

(217) I know what's best for you.

Я знаю, что для вас лучше.             Да

(218) You know what's I'm trying to say.

Вы понимаете, что я хочу сказать.        Да

(219) You can see how I feel.

Вы видите, как я к этому отношусь.       Да

Другим менее очевидным примером того же класса яв­ляются Поверхностные Структуры, связанные с предложением, что кто-либо может читать мысли другого человека. Например,

(220) If she loved me, she would always do what would like her to do.

Если бы она меня любила, она всегда бы делала то, что я хотел бы, чтобы она делала.

 (221) I'm disappointed that you didn't take my feeling into account.

Мне очень жаль, что вы не посчитались с моими чувствами.

С обоими классами семантической неправильности — причинно-следственной зависимостью и чтением мыслей — психотерапевт может работать в основном одним и тем же способом. Оба они связаны с Поверхностными Структу­рами, дающими образ какого-либо процесса, который слишком неясен, так что психотерапевт не может сформу­лировать ясного представления о том, что представляет со­бой модель пациента.

В первом случае описывается процесс, в котором чело­век осуществляет то или иное действие, вынуждая/застав­ляя другого человека испытывать то или иное чувство. Во втором случае мы имеем описание процесса, в котором од­но лицо каким-то образом знает, что думает или чувствует другое лицо. Ни в том, ни в другом случае ничего конкрет­но не говорится о том, как осуществляются эти процессы. Психотерапевт, отвечая пациенту, именно это и спраши­вает: как конкретно происходят эти процессы. Наш опыт свидетельствует, что Поверхностные Структуры, содержа­щие в своем составе семантические неправильности (при­чинно-следственные зависимости и чтение мыслей), по­зволяют выяснить такие части модели пациента, в кото­рых имеется обедняющий опыт искажения. В Поверхностных Структурах Причина-Следствие находят выражение чувства пациентов, связанные с тем, что выбор у них в буквальном смысле отсутствует, их чувства детер­минированы силами, находящимися вне их. В Поверхност­ных Структурах чтения мыслей передаются чувства, свя­занные с ограниченностью в выборе возможностей, так как они уже решили для себя самих, что именно думают и чувствуют другие люди. Поэтому они реагируют на уровне собственных допущений и предложений относительно мыслей и чувств других людей. На самом деле эти допуще­ния и предложения могут оказаться ошибочными. Напро­тив, в случае Причина-Следствие пациенты могут начать чувствовать вину или, по крайней мере, ответственность за то, что “вызвал” в другом человеке какую-либо эмоцио­нальную реакцию. В случае чтения мыслей люди система­тически отказываются выражать собственные мысли и чувства, исходя из предложения, о способности других знать, что именно думает или чувствует другой, однако мы хотим знать, какой именно процесс обеспечивает эту возможность. Так как в высшей степени маловероятно, чтобы один человек мог прямо читать мысли другого человека, нам нужны подробности относительно того, каким образом передается эта информация. Мы считаем это очень важным, так как согласно нашему опыту, допущение наших клиентов о способности читать мысли других людей и о том, что другие люди тоже могут прочесть их мысли — является источником значительного числа трудностей в межличностных отношениях, ошибкой коммуникации, и сопровождающего все эти явления страдания. Еще менее правдоподобно, насколько мы можем судить по собствен­ному опыту, способность одного человека непосредственно и необходимым образом вызывать в другом человеке то или иное чувство. Поэтому все Поверхностные Структуры этой формы мы называем семантически неправильными до тех пор, пока не будет четко установлен процесс, благода­ря которому то, что утверждается в этих Поверхностных Структурах, не окажется истинным. Причем Поверхност­ные Структуры, описывающие этот процесс, сами должны быть психотерапевтически правильными. Выяснение, то есть явное описание этого процесса, связанное с Поверхно­стными Структурами этих двух классов, психотерапевт осуществляет с помощью вопроса. Как и ранее, в случае с недостаточно конкретными глаголами, психотерапевта должна удовлетворять лишь четко сфокусированная кар­тина описываемого процесса. Данный процесс может раз­виваться следующим образом:

П.: Henry maces me angry.

Генри сердит меня. В.: How, apecifcally, does Henry make you angry?

Как конкретно Генри сердит вас? П.: He never conssides my feelibge.

Он никогда не принимает во внимание моих чувств.

У психотерапевта здесь имеется, по крайней мере, две возможности:

(а) What feeling, apecifcally? Какие чувства конкретно?

(б) How do you mow that he never considers your feeling?

Откуда вам известно, что он никогда не принимает во внимание ваши чувства?

Пусть психотерапевт предпочел вариант (б), а паци­ент отвечает:

П.: Because he stays out so late every night. Потому что он каждый вечер так поздно возвращается домой.

Теперь психотерапевт располагает, по крайней мере, следующими выборами:

(a) Does Henry's staying out at night always make you angry?

Всегда ли то, что Генри поздно возвращается домой, сердит вас?

(б) Docs Henry's staying out at night always mean he never cosiders your feeling? Всегда ли то, что Генри поздно возвращается домой, значит, что он никогда не принимает во внимание ваших чувств?

Последующие Поверхностные Структуры доводятся психотерапевтом до достижения им психотерапевтически правильной формы.

УТРАЧЕННЫЙ ПЕРФОРМАТИВ

Каждый из вас замечал, что во время психотерапевти­ческого сеанса пациенты обычно высказывают утвержде­ния в форме генерализации о самом мире; в этих утверж­дениях заключены суждения, которые мы считаем истин­ными относительно их пациентов, модели мира. Например, пациент утверждает:

(222) It's wrong to hurt anyone's feeling.

Дурно оскорблять чувства других людей.

Мы понимаем, что это предложение представляет со­бой утверждение о модели мира пациента; говоря конкрет­но, это правило, которое он сформулировал для самого се­бя. Отметим, что по форме применяемая пациентом По­верхностная Структура указывает на то, что генерализация по отношению к пациенту. В Поверхност­ной Структуре отсутствуют признаки, которые указывали бы на то, что пациент понимает, что и высказанное им утверждение истинно относительно лишь его конкретной модели. Нет также признаков, что пациент признает воз­можности альтернатив. Поэтому мы переводим это пред­ложение в Поверхностную Структуру:

(223) I say to you that it's wrong for me to hurt anyone's feelings.

Я заявляю вам, что для меня дурно оскорблять чувства других людей.

В рамках трансформационной модели лингвисты пока­зали, что каждая Поверхностная структура выведена из Глубинной Структуры, обладающей предложением формы (См. Лохе, /970)

(224) I say to that S-

Я заявляю/говорю вам, что S.

где S — это Поверхностная Структура.

Вышеприведенное предложение называется Перформативом, причем в большинстве оно опускается при его выводе из Поверхностной Структуры в ходе трансформации, которая называется опущение Перформатива. Отме­тим, что согласно данному анализу в Глубинной структуре четко указывается, что именно Говорящий является ис­точником генерализации о мире. Другими словами, пред­ложение которое в Поверхностных Структурах представ­ляется как генерализация о мире, в Глубинной Структуре представлено, как генерализация, включенная в модель мира говорящего. Суть сказанного в том, чтобы заставить пациента предъявить каждую Поверхностную Структуру, предваряя ее Перформативом, а скорее, в том, чтобы мы, являясь психотерапевтами, научились видеть в генерали­зациях, которые пациенты предъявляют, как генерализа­ции о мире, генерализации об их моделях мира. Опознав эти генерализации, психотерапевт может усомниться в них, так что в конечном итоге пациент начинает пони­мать, что эти генерализации истины только для его систе­мы верований, в тот или иной конкретный момент време­ни. Так как эти генерализации имеют отношение к его верованиям, а не к самому миру, психотерапевт может по­работать над тем, чтобы помочь пациенту в разработке других возможностей выборов в рамках его модели. Это особенно важно в тех случаях, когда генерализация сужа­ет круг выборов, имеющихся, по мнению пациента, в его распоряжении. Это обычно связано с такими участками модели пациента, в которых он сталкивается с опытом, вызывающим у него страдания, и располагает ограничен­ным набором возможностей, все из которых не удовлетво­ряют его. Существует класс слов-подсказок, которые как мы обнаружили, полезны для идентификации Поверхност­ных Структур данного класса. В их число входят: хороший, плохой, чокнутый, сумасшедший, больной, правильный, неправильный, единственный (как, напри­мер, в предложении: имеется единственный способ..., истинный, ложный... В этом списке указаны лишь некото­рые из слов-подсказок, которые можно применять для идентификации Поверхностных Структур является то, что по форме они представляют собой генерализации о мире и не реализованы по отношению к говорящему. В языковом отношении в этих Поверхностных Структурах полностью отсутствуют признаки Перформатива.

ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ПРАВИЛЬНОСТЬ

Выше мы представили широкий набор четких и ясных примеров, работая с которыми, психотерапевты могут уп­ражнять собственную интуицию в идентификации явле­ния, называемого нами “психотерапевтическая правиль­ность”. В совокупности это представляет собой эксплицит­ную Метамодель психотерапии. Сознавая, что наша Метамодель охватывает лишь часть вербальной коммуни­кации, возможной в ходе психотерапии, в следующей гла­ве мы дадим примеры, в которых психотерапевт целиком работает в рамках нашей Метамодели. Это искусствен­ный прием, поскольку Метамодель представляет собой комплекс инструментов, которые должны применяться вместе с другими возможными подходами, принятыми в психотерапии. Мы хотели бы, чтобы вы представили себе, насколько может возрасти эффективность психотерапии, практикуемой вами, с помощью Метамодели. Хотя наша Метамодель разработана конкретно для вербальной ком­муникации, она представляет собой частный случай обще­го процесса моделирования, который мы, будучи людьми, постоянно осуществляем в нашей жизни. В главе 6 мы обобщим выводы нашей Метамодели по отношению к дру­гим репрезентативным системам.

УПРАЖНЕНИЕ В

В каждом из вышеприведенных разделов подробно описаны этапы, проходя которые, вы развиваете собствен­ную интуицию относительно того, что в психотерапии яв­ляется правильным. От вас требуется лишь, чтобы вы вни­мательно изучили поэтапно описанную процедуру и чтобы у вас имелся доступ к тому или иному множеству Поверх­ностных Структур. Постепенные процедуры представлены в данной книге. Поверхностные Структуры, с которыми вы можете работать с помощью описанных техник, есть всег­да, когда люди разговаривают друг с другом. Один из способов получить Поверхностные Структуры, которые мож­но было бы применять для тренировки по использованию описанных техник, — это использование собственного внутреннего голоса, внутреннего диалога в качестве источ­ника этих Поверхностных Структур. Поначалу рекомен­дуем вам пользоваться магнитофоном и записывать свои внутренний голос, высказывать вслух. Затем применяйте эту магнитофонную запись в качестве источника Поверх­ностных Структур, прилагая к ним условия психотерапев­тической правильности. Натренировавшись в этом в доста­точной степени, вы можете воспринимать собственный внутренний диалог и прилагать эти условия непосредст­венно к воспринимаемым предложениям, без обращения к магнитофону. Этот метод дает вам бесконечное множество предложений, пригодных для собственной тренировки.

Невозможно переоценить значимости упражнений для более полного ознакомления с материалом в главе 4. Поэ­тапное описание процедур дает возможность изучить этот материал. Сумеете ли вы усвоить его, зависит лишь от вашего желания практиковаться в его применении в доста­точной мере. Хотя поначалу поэтапная процедура может производить впечатление искусственности, после некото­рой практики вам уже не будет нужно выполнять свои задания таким образом, то есть, натренировавшись в приме­нении этих методов, вы сможете применяя условия психо­терапевтической правильности работать по правилам, так что необходимость помнить о процедурах, как они описа­ны в их поэтапном описании, отпадает сама собой.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 4

1. Общий комплекс трансформаций, обусловливающих различение вывода Поверхностной Структуры (3), приво­димой в тексте, от Поверхностной Структуры (31), назы­ваемой в лингвистической литературе Редукцией Прида­точного Предложения (30) и (31) — оба производные от одной и той же Глубинной Структуры.

2. Заметим, что вопрос:

What would happen if failed to take other people's feelings into account?

Что случилось бы, если бы вы сумели принять в расчет чувства других людей?

в одном важном отношении отличается от Поверхностной Структуры пациента, которая производна от:

One must lake other people's feelings into account - Следует принимать в расчет чувства других людей.

В Поверхностной Структуре пациента слово one встре­чается в качестве аргумента субъективного имени глагола must take. У слова one референтный индекс отсутствует. Формулируя вопрос, психотерапевт осуществляет сдвиг с аргумента от субъективного имени Поверхностной Струк­туры пациента к именному аргументу с референтным ин­дексом — конкретно к пациенту — то есть слово “Вы”. Эта разновидность референтного индекса будет рассмотрена подробнее в разделе “Генерализация”.

3. Мы представляем здесь два класса модальных опера­торов, как если бы они были двумя отдельными классами операторов. Между тем в логических системах, из которых мы заимствовали данную терминологию, они тесно взаи­мосвязаны, как в логическом, так и в психологическом от­ношении. Справедливо следующее равенство:

не возможно не Х - необходимо Х

В английском языке логически эквивалентны две отли­чающиеся друг от друга Поверхностные Структуры:

It is not possible

It is necessary to not be afraid    to be afraid.

Невозможно не опасаться        Необходимо опасаться.

Отделение двух этих классов оправдано удобством из­ложения.

4. Читатель, знакомый с элементарными логическими системами, узнает в этом один из случаев правила подста­новки, как она осуществляется, например, в пропозицио­нальном исчислении. Единственное ограничение состоит в том, что при подстановке какого-либо термина “меня” вместо какого-либо другого термина “мой муж” необходи­мо, чтобы термин “мой муж” был заменен на “меня” во всех случаях. Это ограничение хорошо работает в случае психотерапии.

5. Читатель, знакомый с элементарными логическими системами, может убедиться в верности этой формальной эквивалентности с помощью таблиц истинности:

 

х	Y	XvY	-X—Y
и	И	И	И
и	Л	и	И
л	и	и	И
л	л	л	Л

 

Отсюда логически эквивалентны XvY    X—Y

где v  — символ отрицания

— — символ следования

Согласно нашему опыту они эквивалентны и в психо­логическом отношении.

6. В данном случае, анализируя глаголы различной сте­пени конкретизации, мы подозреваем, что некоторые из исс­ледований, ведущихся в настоящее время в Порождающей семантике (see McCawlev, Lacoff, Grinder and Postal в цити­руемой библиографии), могут оказаться чрезвычайно полез­ны для дальнейшей работы над Метамоделью.

7. Читатели, знакомые с логическими системами, не­сомненно, отметили для себя сходство между частями тех­ники обращения зависимости, применяемой в отношении Неявных Каузативов, и формальным правилом вывода, известным под названием Контроппозиция. Трансформа­цию исходной Поверхностное Структуры в предложении, где она ставится под сомнение, можно представить следую­щей последовательностью:

Строка 1: X, hoy

Строка 2: X и не X, потому что Y Строка 3: не X, потому что Y Строка 4: не Y и не X.

Конкретно говоря, если связку естественного языка “потому что” интерпретировать в качестве логической связки “следует”, тогда трансформация на переходе от строки 3 к строке 4 — это формальная Пространственная Транспозиция.

 

 

Глав а 5

В КРУГОВОРОТЕ

В этой главе мы даем два (примерных) транскрипта психологических сеансов с комментариями. Наша цель состоит в том, чтобы показать вам Метамодель в дей­ствии. Мы хотим представить вам, каким образом работает Метамодель в наиболее ясном виде, ограничив действия психотерапевта во время сеанса только техниками, реко­мендуемыми Метамоделью. Это ограничение нацелено на то, чтобы получить материал, четко и ясно представляю­щий Метамодель. Не следует думать, будто мы считаем, что наше знание о дискретной коммуникации исчерпывает собой все необходимое для психотерапевта. В нашем опи­сании работа не представлена в том виде, как мы се выпол­няем или рекомендуем выполнять. С помощью этого опи­сания мы хотим лишь дать вам возможность увидеть и почувствовать реализацию Метамодели в действии. Пол­учить доступ к реакции со стороны вашего пациента в фор­ме Поверхностной Структуры, что даст вам возможность девствовать самыми различными способами. Это, как вы убедитесь сами, значит, что в любое время у вас имеется целый рад подходящих техник и приемов. Мы бы хотели, чтобы вы думали о том, каким образом техника Метамодели, использованная и описанная далее в транскриптах, может быть включена в ту разновидность психотерапии, которую вы уже применяете. Мы хотим также, чтобы вы представляли себе, каким образом включение Метамодели способно предоставить вам богатый набор возможных психотерапевтических решений.

В комментариях, которыми мы сопровождаем транскрипт, мы не ставим своей целью описать то, как мы пред­ставляем себе работу психотерапевта, который видит, слы­шит, чувствует и размышляет о том, что происходит во время психотерапевтического приема. Комментарий пред­назначен для того, чтобы, во-первых, показать, как то, что делает психотерапевт, можно четко представить в терминах Метамодели. Мы не утверждаем, что определяющие процессы, постулируемые в комментариях, относящиеся к тому, что происходит в модели, действительно происходит в людях, поведение которых отображается в нашей Метамодели.¹ Например, когда мы в нашем комментарии ука­зываем на то, что психотерапевт может выявить Опуще­ния в Поверхностной Структуре пациента, определив вна­чале, может ли он построить любую правильную Поверхностную Структуру английского языка, в которой процессуальное слово или глагол представлены в исходной Поверхностной Структуре, мы не утверждаем тем самым, что психотерапевт сделает это на самом деле. Более того, мы вам не рекомендуем проходить через все зги этапы. Во-вторых, предлагая вам комментарий в качестве одного из способов, позволяющих показать, как вербальное пове­дение можно понимать в терминах Метамодели, мы наде­емся, что это позволит вам развить собственные интуиции так, чтобы то, что описано я комментарии, как поэтапный процесс, стало для вас непосредственным опытом. Наш опыт по обучению психотерапевтов нашей Метамодели подсказывает, что, как правило, они проходят вначале че­рез этап, в ходе которого осознают собственную стратегию осуществления поэтапного процесса. По мере усвоения этой техники у них вырабатывается автоматизм и они до­стигают возможности освоить его подсознательно. Систем­ное же поведение в этом отношении сохраняется.

ТРАНСКРИПТ 1

Ральф, возраст 34 года, помощник заведующего отде­лом большой фирмы по производству электронных прибо­ров. Пациенту задали вопрос о том, что он надеется пол­учить в результате интервью. Он начал:

(1) Well...I'm not realy sure... Ну... я, в общем не уверен...

Пациенту трудно сказать, чего он хочет. Помните, что одна из первых задач психотерапевта состоит в том, чтобы понять модель пациента (особенно те ее части, которые обедняют опыт). Психотерапевт отмечает Опущения в Первой Поверхностной Структуре, предложенной пациен­том. Конкретно говоря, он выявляет процессуальное слово или слова, обозначающие отношение (“уверен”), а также то, что пациент употребил в связи с предикатом “уверен” только один аргумент, или имя (1). Определить, является ли данная Поверхностная Структура полной репрезента­цией Глубинной Структуры пациента, психотерапевт мо­жет, спросив себя: существует ли другая Поверхностная Структура английского языка с предикатом суверен”, в котором имелось бы более одного аргумента или имени. Например, Поверхностную Структуру

I'm sure of answer. Я уверен в ответе.

Здесь с предикатом “уверен” связано два аргумента, или имени: некто уверенный в чем-то (в данном случае “я”), и нечто, в чем этот человек не уверен (в данном случае “ответ”). Таким образом, основываясь на собствен­ных интуициях, носитель английского языка, психотера­певт понимает, что в Глубинной Структуре пациента со­держалась часть, не появившаяся в его Поверхностной Структуре, — она была опущена. Решив восстановить опу­щенный материал, психотерапевт спросил о нем

(2) В.: You'are not sure of what? He уверен в чем?

Тем самым он спрашивает об отсутствующей части Повер­хностной Структуры.

(3) R.: I'm not sure that this will be heipful. P.: Я не уверен, что это поможет.

Пациент продуцировал новую Поверхностную Струк­туру, содержащую информацию, которая была опущена первоначально. Выслушав пациента, психотерапевт изу­чает его новое положение, отмечая:

(а) Аргумент или имя (это), связанное с глаголом will be helpful (поможет), у которого отсутствует рефе­рентный индекс.

(6) Репрезентация Поверхностной Структуры непол­на, предикат helpful (поможет) встречается в английском языке в случае правильных Поверхностных Структур в со­провождении более одного аргумента или имени.

You're being helpful lo me. Вы так хорошо помогаете мне.

Так как helpful может встречаться в сопровождении не одного имени, как в Поверхностной Структуре пациента, а более, психотерапевт заключает, что какая-то часть Глу­бинной Структуры пациента опущена;

(а) глагол helpful недостаточно конкретен.

Из имеющейся Поверхностной Структуры психотера­певт не получает четкого образа помощи, которой желает пациент.

Установив конкретно, в каких отношениях Поверхно­стная Структура пациента психотерапевтически непра­вильна, психотерапевт оказывается перед выбором:

1. Он может задать вопрос относительно референтного индекса

You're not sure that what, specifically, will be helpful?

Вы не уверены, что именно вам поможет?

2. Он может задать вопрос с целью восстановить опу­щенный материал — поможет кому/в чем?

3. Он может спросить у пациента, на какую конкрет­ную разновидность помощи тот надеется — поможет в ка­ком отношении?

(4) (4) You're not sure what, specifically, will be helpful to whom?

     Вы уверены в том, что и именно кому не поможет?

Психотерапевт решил заняться (1) и (2) вариантами.

(5) R.:-Well, I'm not sure lhat thus experiment will be helpful. You see, when I first went to Dr., he asked me if I'd be willing to participale in this experiment.. .and well, I feel that there's something I really need help wilh but this is Just an experimenl. P.: Ну, я не уверен в том, что этот эксперимент поможет. Видите ли, когда я впервые пришел к доктору Г., он спросил меня, не желаю ли я поучаствовать в эксперименте... Ну так вот, я чувствую, что есть что-то, в чем мне действительно нужна помощь, но ведь это просто эксперимент.

Пациент выражает озабоченность, что эксперимен­тальные условия, вынуждающие психотерапевта ограни­читься применением техник Метамодели, не позволяют ему получить помощь, которую он хотел бы получить. Психотерапевт, сумев понять модель пациента, отвечает следующее:

(а) В Первой Поверхностной Структуре пациента со­держится номинализация “эксперимент”, производное от глагола “экспериментировать”. Обычно этот глагол связан с двумя именными аргументами, которые здесь описаны — лицо, производящее эксперимент, и лицо, над которым производится эксперимент;

(б) В Поверхностной Структуре пациента опущен один из аргументов глагола “поможет” (конкретно “поможет кому”);

(в) Кроме того, в первой Поверхностной Структуре па­циента глагол “помочь конкретизирован совершенно не­достаточно — он не задает ясного образа;

(г) В последней части Поверхностной Структуры па­циента встречается имя “что-то”, у которого отсутствует референтный индекс;

(д) Имя “помощь” представляет собой номинализацию глагола “помотать”, оно недостаточно конкретно и харак­теризуется наличием двух опущений: оно не дает ясного четкого образа лица или вещи, оказывающих помощь, а также лица или вещи, получающих ее;

(е) Кроме того, номинализация “эксперимент” встре­чается вместе с обоими опущениями, упомянутыми в пункте (а);

(ж) Последняя Поверхностная Структура пациента в цитируемом отрывке характеризуется общей формой “X, но Y” — это Неявный Каузатив. Конкретно, неявный смысл, импликация этого предложения заключается в том, что пациент чего-то хочет (Х — “есть что-то, в чем дейст­вительно нужна помощь”) и что имеется что-то, что меша­ет ему получить это (Y — “это просто эксперимент”);

(6) How will Ihis just being an experiment preveni you from getting The help you need? Таким образом то, что это просто эксперимент, не позволяет вам получить помощь, которая вас нужна?

Психотерапевт решает поставить под вопрос Неявный Каузатив (ж).

(7) Experiments are for research, but there's something I really need help with.

Эксперименты ведь для исследовании, но есть что-то, в чем действительно мне нужна помощь.

Пациент в своем ответе производит Неявный Кауза­тив, “X”, но “\”. Отметим, что в нем имеются:

(а) прежняя номинализация, слово “эксперимента с двумя опущениями;

(б) новая номинализация “исследование” с двумя опуще­ниями — лицо, осуществляющее исследование, и лицо, или вещь, над которыми это исследование проводится;

(в) имя “что-то”, у которого отсутствует референтный индекс;

(г) прежняя номинализация “помощь” с двумя опущениями.

(8) В.: What, specifically, do you really need help with? В чем конкретно и действительно вам нужна

ПОМОЩЬ?

Психотерапевт отказывается от продолжения работы с Неявными Каузативами, решив сначала уточнить рефе­рентный индекс (в).

(9) R.: I don't know how to make a good impression on people.

Я не знаю, как производить хорошее впечатление на людей.

Пациент предъявляет Поверхностную Структуру, в которой, как ему кажется, он сообщает референтный ин­декс имени “что-то”, встретившегося в его последней По­верхностной Структуре. В этой Поверхностной Структуре нарушается условие психотерапевтической правильности (А). Номинализация “впечатление” с одним опущением — лица или вещи, производящей впечатление;

(в) прилагательное “хорошее” в словосочетании “хоро­шее впечатление” производно от предиката Глубинной Структуры “Х хорош для Y”, причем “Х в этой форме — это впечатление, a Y опущен, то есть, тот, для кого это впечатление хорошее, кто выигрывает в результате этого действия;

(б) у имени “люди” нет референтного индекса;

(г) Поверхностная Структура пациента семантически неправильная, так как он, по-видимому, склонен к чтению мыслей. Он заявляет, что не знает, как производить на лю­дей хорошее впечатление, но не может сказать, откуда зна­ет, что это именно так. Им не описан способ, благодаря кото­рому он знает, что не производит хорошее впечатление.

 Let me see if I understand you — you are saying that this being just an experiment will necessarily prevent you from finding out how to make a good impression on people. Is that true? Посмотрим, правильно ли я вас понял. Вы утверж­даете, что то, что это всего лишь эксперимент, неизбежно помешает вам узнать, разузнать, каким образом производить на людей хорошее впечатление. Верно?

Психотерапевт решает проигнорировать неправиль­ность новой Поверхностной Структуры пациента. Вместо этого он хочет установить связь ответа на его вопрос отно­сительно референтного индекса с Неявным Каузативом, который пациент предъявил ранее. Для этого он просто вставляет ответ, полученный на свой прежний вопрос. Он сверяется с пациентом, желая убедиться, что правильно понимает модель пациента, а кроме того, усиливая обоб­щение пациента введением модального оператора необхо­димости. Тем самым он вынуждает пациента подтвердить, либо опровергнуть эту генерализацию.

(11) R.: Well, ...I'm not really sure... Ну,... я не совсем уверен...

Психотерапевт удачно поставил генерализацию паци­ента под сомнение; пациент начинает колебаться.

(12) В.: (прерывая) Well, are you willing to find out? Ну хорошо, так вы хотите разузнать это?

Психотерапевт видит, что вопрос/вызов оказался успешным (он слышит Поверхностную Структуру пациента:

Well, I'm not really sure... Ну..., я не совсем уверен...

и быстро переходит к следующей реплике, обращаясь к пациенту с просьбой восстановить связь между генерали­зацией и действительным опытом. Он стимулирует его вновь попытаться получить в этих условиях помощь, в ко­торой он нуждается.

(13) n.:Yeah,o.k. Да, конечно.

пациент соглашается попытаться сделать это.

(14) В.: Who, specifically, don't you know how to make a good impression on?

На кого конкретно вы не знаете, как произвести хорошее впечатление?

В этой реплике психотерапевт возвращается к непра­вильности в предыдущей Поверхностной Структуре паци­ента и решает установить референтный индекс отсутству­ющий у слова “люди” в словосочетании “хорошее впечат­ление на людей”.

(15) П.: Well, nobody. Ни на кого.

Пациент не сумел сообщить референтный индекс, о ко­тором его спросил психотерапевт. Слово “никто” входит в особый класс слов и словосочетаний, у которых отсутству­ют референты, потому что они содержат в своем составе квантор общности (логически: никто — все люди нет). В своем утверждении пациент сообщает, что в его модели нет никого, на кого он хотел произвести хорошее впечат­ление. В этом случае психотерапевт может:

(а) Поставить под сомнение генерализацию, или

(б) Еще раз обратиться к пациенту с просьбой сооб­щить ему референтный индекс.

(1б) В.: Nobody? Can you ihink of anybody on whom you have ever made a good impression? Ни на кого? Не можете ли вы вспомнить кого-нибудь, на кого бы вы когда-либо произвели хорошее впечатление?

Психотерапевт снова упоминает слово, у которого отсут­ствует референтный индекс, и снова предлагает пациенту усомниться в собственной генерализации, спрашивает его, нет ли в этой генерализации какого-либо исключения.

(17) R.: Ah, mmm... yeah, well, some people, but... Гм... Да, пожалуй, некоторые люди, но...

Вызов срабатывает, пациент признает наличие исклю­чений- Его частичный ответ:

(а) содержит именное словосочетание без референтно­го индекса;

(б) имеет начало словосочетания, начинающегося с со­юза “но”, которое как бы отменяет (disqualify) смысл того, что сказано перед ним.

(18) (18) Now then, whom, specifically, don't you know how to make a good impression on?

       Ну, а теперь, конкретно: на кого вы не знаете, как произвести хорошее впечатление?

Психотерапевту удалось заставить пациента усом­ниться в своей генерализации, однако он все еще не пол­учил от него референтного индекса для именного словосо­четания, поэтому он снова спрашивает о нем:

(19) R.: ...I guess what I have trying to say is that women don't like me.

...мне кажется, что я все время пытался сказать, что женщины не любят меня.

Пациент изменяет свой опыт, заменяя утверждение “я не знаю, как производить хорошее впечатление на людей” на “меня не любят женщины”. В обеих этих Поверхност­ных Структурах имеется нарушение правильности:

(а) в них по одному имени без референтного индекса:

люди и женщины;

(б) в каждом из них утверждается, что пациент знает эмоциональное состояние другого человека, сопровождая это описанием того, каким образом, пациент может узнать об этом. Кроме того, в Поверхностной Структуре пациента имеется отношение, связанное с глаголом “сказать”, — не указано лицо, которому адресована речь пациента

(20) В.: Which woman, specifically? Какая женщина конкретно?

Психотерапевт решает снова спросить о референтном индексе

(21) П.: Most women I meet.

Большинство женщин, которых я встречаю.

Пациент отвечает именным словосочетанием, в кото­ром референтный индекс отсутствует — обратите внима­ние на термин “большинство”, который, как мы установи­ли, входит в особый класс слов и словосочетаний, содержа­щих в себе кванторы и неспособных, следовательно, иметь референты. Словосочетание пациента не дает ясного и чет­кого образа.

(22) В.: Which, woman, specifically? Какая женщина конкретно?

Психотерапевт настаивает на том, чтобы ему сообщи­ли референтный индекс.

(23) П.: Well, most women really... but as you said that, 1 just started to think about Ihis one woman — Janet. Ну, фактически большинство женщин... Но когда вы спросили это, я сразу подумал об одной жен­щине — Дженет.

Сначала пациент не сумел дать запрашиваемый рефе­рентный индекс (то есть, “фактически, большинство жен­щин”) , но потом сообщает его, идентифицируя с женщи­ной по имени. Отметим здесь, что когда просьба психоте­рапевта,  требующего  референтного индекса, удовлетворяется и пациент называет какого-либо челове­ка по имени, — это приводит к тому, что его модель для него самого становится гораздо более ясной и сфокусиро­ванной, психотерапевту же это дает гораздо меньше. Кро­ме того, следует отметить опущение именного аргумента, связанного с предикатом “думать” (то есть “X думает Y об...”), — не указано конкретно, что именно пациент ду­мает о Дженет.

(24) В.: Who's Janet? Кто такая Дженит?

Обладая референтным индексом, теперь психотера­певт запрашивает информацию о человеке, связанном с пациентом. Психотерапевту не безразлично, например, является ли Дженит матерью, его дочерью, женой, любовницей, сестрой... опущение в последней Поверхностной Структуре пациента психотерапевт игнорирует.

(25) П.: She's this woman I just met at work.

Просто женщина, с которой я встретился на работе.

Пациент дает определенную дополнительную инфор­мацию.

(26) В.: Now, how do you know thal you didn't make a good impression on Janet?

Каким образом вам стало известно, что вы не произвели на Дженит хорошее впечатление?

Психотерапевт пытается построить для себя четкую картину модели мира пациента. Ему удалось получить ре­ферентный индекс для именного аргумента, который вна­чале не был связан с опытом пациента. Теперь он игнори­рует этот материал — именной аргумент с референтным индексом: Дженит, женщина, с которой пациент просто встретился на работе, — с исходной генерализацией паци­ента. Исходная генерализация “я не знаю, как произво­дить на людей хорошее впечатление” трансформируется в “я не знаю, как произвести хорошее впечатление на Дже­нит”. Отметим, что это новая Поверхностная Структура связана с его конкретным опытом — генерализация пре­пятствует изменению достигнутого: установлена связь с пациентом (с, по крайней мере), одним из конкретных опытов, переживаний, на которых основывалась эта гене­рализация.

После того, как психотерапевт интегрировал этот мате­риал, он начинает ставить вопросы относительно процесса, посредством которого пациенту стало известно, что он не произвел на Дженит хорошего впечатления (этот выбор имелся в распоряжении психотерапевта и ранее), теперь он делает этот выбор и просит пациента описать, каким образом он узнал, что не произвел на Дженит хорошего впечатления. Тем самым он ставит под сомнение способность к чтению мыслей, которой якобы, обладает пациент.

(27) П.: Well, just know... Просто я знаю.

Пациент не сумел более полно конкретизировать про­цессуальное слово, глагол

(28) В.: How, specifically, do you know? Как конкретно вы это знаете?

Психотерапевт снова спрашивает у пациента, как кон­кретно он знает, что не произвел на Дженит хорошего впе­чатления.

(29) П.: She just didn't like me. Просто я ей не понравился.

Он вновь предъявляет свой внутренний опыт по поводу другого человека, отклоняясь от конкретизации того, ка­ким образом он получил это знание: это очевидный пример чтения мыслей.

(30) В.: How, specifically, do you know that Janet didn'l like you?

Как конкретно вы знаете, что не понравились Дженит?

Психотерапевт продолжает ставить под сомнение па­циента.

(31) П.: She wasn't interested in me. Она не заинтересовалась мной.

Пациент вновь заявляет о своем знании внутреннего состояния другого человека.

(32) В.: Interested in what way? Как не заинтересовалась?

Психотерапевт продолжает настаивать на более объек­тивном ответе. Заметим, что, ставя под вопрос семантиче­ски неправильные Поверхностные Структуры, связанные с чтением мыслей, он может воспользоваться одним из двух имеющихся в его распоряжении подходов:

Применить форму (а): как вы знаете X?, где Х — По­верхностная Структура пациента (например, “она не за­интересовалась вами”) или (как в данном случае) форму (б) — глагол как/каким образом/способом? где глагол взят из первоначальной Поверхностной Структуры (на­пример: интересовалась)?

В обоих вопросах сформулировано требование к паци­енту, чтобы он конкретизировал, как происходит описыва­емый им процесс. Суть требования — конкретизировать процессуальное слово или глагол.

(33) П.: She dind'1 pay attention to me. Она не обращала на меня внимания.

Четвертый раз подряд пациент произносит Поверхно­стные Структуры, основанные на чтении мыслей.

(34) В.: How dind't she pay attenlion to you? Как она не обращала на вас внимания?

Психотерапевт варьирует свое поведение, добиваясь от пациента более конкретного ответа.

(35) П.: She dind't look at me. Она не смотрела на меня.

Пациент произносит, наконец, в ответ на просьбу кон­кретизировать процесс, который выглядел как чтение мыс­лей, Поверхностную структуру, в которой описывается си­туация, доступная проверке- То есть Поверхностную Структуру, не связанную с чтением мыслей со стороны говорящего.

(36) В.: Let me see if I understand this. You know that Janel was not interested in you because she didn't look at you?

Посмотрим, правильно ли я вас понял. Вы знаете, что Дженит не заинтересовалась вами, потому что она не смотрела на вас?

Психотерапевт вводит новый материал, не связанный с чтением мыслей в Поверхностную Структуру, в которой этот материал рассматривается как основа для утвержде­ний пациента, связанных с чтением мыслей. В данной ре­плике психотерапевт проводит проверку, стремясь убе­диться, что он правильно понял модель пациента, связан­ную с его (пациента) опытом. Он просит, чтобы пациент подтвердил высказанную им Поверхностную Структуру:

(37) П.: That's right. Да, именно так!

Пациент подтверждает утверждение психотерапевта, относящееся к его модели.

(38) В.: Is any way could imagine not looking at you and her still being interested in you? Можете ли вы представить такую ситуацию, чтобы Дженит не смотрела на вас и все же интересовалась бы вами?

Психотерапевт предложил пациенту генерализацию, и тот подтвердил ее. Теперь обратим внимание На форму этой Поверхностной Структуры:

(38) “X потому что Y”

Получив от пациента подтверждение указанной гене­рализации, психотерапевт может теперь усомниться в ней, снова обратившись к пациенту с просьбой воссоединить ге­нерализацию с собственным опытом. Психотерапевт спра­шивает пациента, всегда ли имеется связь между Х и Y, которые связаны между собой словом, обозначающим от­ношение “потому что” в общей форме предложения “X по­тому что Y”.

(39) П.: Well,. ..I don't know... Гм-м... не знаю.

Пациент выражает колебание.

(40) В.: Do you akways look at everyone you're interested in?

Всегда ли вы смотрите на каждого из тех, кем интересуетесь?

Психотерапевт снова выражает сомнение в генерали­зации, применяя для этого все ту же технику. На этот раз это сопровождается сдвигом референтных индексов со сле­дующим результатом:

Дженит смотрит на вас  Дженит интересуется вами   Вы смотрите на каждого    Вы интересуетесь каждым

(41) П.: I guess... not always. But just because Janet is intereslcd in me doesn't mean that she likes me. Мне кажется.. .не всегда. Но если Дженит просто интересуется мной, то это еще не значит, что я ей нравлюсь.

Вопрос-вызов психотерапевта по отношению к Повер­хностной Структуре пациента оказался удачным — паци­ент соглашается, что его генерализация ошибочна. Следу­ющая Поверхностная Структура пациента предполагает вывод, что он, по его мнению, не нравится Дженит. Обра­тите внимание на то, что пациент снова заявляет о том, что знает внутреннее состояние другого человека.

(42) В.: How, specifically, do you know that she doesn't like you? Как конкретно вы знаете, что не нравитесь ей?

Психотерапевт снова ставит свой вопрос насчет чтения мыслей, и просит пациента конкретизировать этот процесс.

(43) П: She doesn't listen to me. Она не слушает меня.

Пациент предъявляет новую Поверхностную Структу­ру, которая также семантически неправильна (чтение мыслей). Обратите внимание на одно различие: я могу оп­ределить смотрит ли кто-либо на меня (обратите внимание — не видит, а просто смотрит), просто наблюдая за челове­ком, однако этого наблюдения недостаточно для определе­ния, слушает меня другой человек или нет (Слышит ли он меня, также нельзя определить простым наблюдением).

(44) В.: How, specifically, do you know that she doesn't listen to you? Как конкретно вы знаете, что она вас не слушает?

Психотерапевт продолжает настаивать.

(45) П.: Well, she doesn't ever look at me. You kbow women are. They never let you know if they notice you.

Да она никогда не смотрит на меня (начинает сердиться). Вы же знаете, какие женщины! Они никогда и виду не покажут вам, что замечают вас.

Здесь пациент возвращается к предыдущей правиль­ной Поверхностной Структуре, дополненной квантором общности “никогда”. Введение (45) этого квантора приво­дит к генерализации, которую психотерапевт может по­ставить под вопрос.

Более того, следующая Поверхностная Структура представляет психотерапевту две возможности:

(а) утверждение “вы же знаете” пациента предполага­ет чтение мыслей;

(6) имя “женщины” идет без референтного индекса;

(в) в Поверхностной Структуре не конкретизируется, какие “женщины”, а просто утверждается, что психотера­певт знает об этом.

Процессуальное слово are или глагол (в русском вари­анте глагол опущен) совершенно неконкретен. Следующая Поверхностная Структура пациента нарушает, по крайней мере, два условия психотерапевтической правильности:

(а) имя “они” встречается дважды, и у него отсутству­ет референтный индекс²

(б) квантор общности “никогда” указывает на генера­лизацию, которую можно поставить под вопрос:

(46) В.: Like who, specifically? Кто конкретно?

Психотерапевт настаивает на получении конкретного индекса.

(47) П.: Like my mother.. .ah, God damn never was interested in me.

(сердито) Как моя мать... а к черту! Она никогда не интересовалась иной.

Наконец, пациент идентифицирует отсутствующий референтный индекс. Настоящая Поверхностная Структу­ра пациента по форме совпадает с предыдущими (36, 37, 41), но ва этот раз местоимение “она” указывает на мать пациента, а не на Дхенит. Эта Поверхностная Структура семантически неправильна, так как процесс, посредством которого пациент узнал, что его мать не интересовалась им, не конкретизирован.

(48) В.: How do you know that your mother was never interested in you?

Как вы знаете, что ваша мать никогда вами не интересовалась?

Психотерапевт выражает сомнение, требуя дать более полное в конкретное описание процесса.

(49) П.: Every time tried to show her that cared aboat her, she never noticed it.. .why dind't she notice? Каждый раз, когда я пытался показать ей, что я люблю ее, она всегда не замечала этого (начинает всхлипывать)... Ну почему она не замечала это­го?

Поверхностная Структура пациента содержит:

(а) два универсальных квантора общности (“каждый раз” в “всегда”), что указывает на генерализацию, кото­рую можно поставить под вопрос.

(б) три процессуальных слова слабо конкретизирован­ных (показывать, любить, замечать), потому что они не дают психотерапевту ясной картины

(в) одно утверждение о знании внутреннего восприя­тия другого, без конкретизации процесса, посредством ко­торого это знание приобретается (замечать, она всегда не замечала).

(50) В.: How, specifically, did you to show her that you cared about her?

Как конкретно вы пытались показать ей, что любите ее?

Картина начинает проясняться, и психотерапевт тре­бует более конкретного описания процесса. Он начинает с вопроса о действиях пациента.

(51) П. (тихо всхлипывая): Like all I used comehome from school and do things for her. Все время, приходя из школы, я делал для нее разные дела.

В данной Поверхностной Структуре пациента содер­жится: (а) квантор общности (все время), и это можно по­ставить под сомнение, и (б) именной аргумент “дела”, у которого нет референтного индекса.

(52) В.: What things, specifically, did you do for her? Какие конкретно дела вы для нее делали?

Психотерапевт продолжает исследовать модель паци­ента, стремясь, в частности, четко представить себе, как пациент воспринимает собственные действия. Он выбира­ет вариант (6)

(53) П.: Wetl, I always used to clean up the living room and wash the dishes... and she never noticed... and never said anything.

Я всегда прибирал в общей комнате и мыл посуду..., а она этого не замечала... и никогда ничего не говорила.

Поверхностная Структура пациента предлагает психо­терапевту четыре возможных выбора:

(а) три квантора общности (всегда, никогда) указыва­ют на три генерализации в модели пациента, которые можно поставить под вопрос;

(б) наличие совершенно неконкретного глагола “за­мечать”;

(в) заявление со стороны пациента о том, что он знает о восприятия); другого человека (замечать);

(г) опущение, связанное с глаголом “говорить” (то есть кому?)

Кроме того, обратите внимание на то, как пациент сна­чала утверждает “она всегда не замечала”, затем делает паузу и говорит “она никогда ничего не говорила”. По опы­ту мы знаем, что две последовательные Поверхностные Структуры, обладающие одной и той же синтаксической формой (то есть, имя — квантор — глагол...), отделенные друг от друга только паузой, — это предложение, которое имеет для пациента эквивалентное или почти эквивалент­ное значение в его модели. В этом, как и во многих других случаях, такие эквивалентности очень полезны для пони­мания связей между опытом пациента и способом пред­ставления этого опыта- Отметим, к примеру, что первое из этих двух утверждений представляет собой заявление о том, что пациент располагает знанием о восприятия друго­го человека, а второе — семантически правильное утверж­дение, в котором отсутствует чтение мыслей.

Если эти два утверждение действительно эквивалент­ны, то это значит, что второе утверждение описывает опыт, представленный первым утверждением (семантиче­ски неправильной Поверхностной Структуры); другими словами, то, что мать ничего не говорит, в модели пациен­та эквивалентно тому, что она ничего не замечает.

(54) В.: Ralph, does mother not saying anything to you about what you used to do mean that she never noticed whal you had done? Ральф, значит ли то, что ваша мать ничего не говорила по поводу того, что вы делали, что она никогда не замечала проделанного вами?

В течение некоторого времени психотерапевт решил не обращать внимания на нарушение семантической пра­вильности; вместо этого он проверяет, действительно ли две последние Поверхностные Структуры эквивалентны. Подобные генерализации чрезвычайно важны для понима­ния опыта пациента.

(55) (55) Yeah, since she never noticed whal I did for her, she was nol interested in mе.

Да, раз она никогда не замечала того, что я для нее делал, значит, она не интересовалась мною.

Пациент подтверждает эквивалентность и предъявля­ет третью Поверхностную Структуру, которая, выступая в качестве замены одной из двух, о которых шла речь выше (конкретно: “Она ничего не говорила”), также эквивален­тна. Эта третья Поверхностная Структура: “Она не инте­ресовалась мною”. В ней содержится квантор общности “никогда”.

(56) (56) В.: Let me gel this straight: you are saying that your mother's not noting what you did for her means thal she wasn't interested in you?

 Давайте уточним: вы утверждаете, что то, что ваша мать не замечала то, что вы для нее делали, что она не интересовалась вами?

Психотерапевт решает убедиться в эквивалентности этих двух Поверхностных Структур.

(57) П.: Yes, that's right. Да, именно так.

Тем самым, он подтверждает анализируемую генера­лизацию,

(58) (58) В.: Ralph, have you ever had the experience of someone's doing something for you and didn't nolice until they pointed it out to you?

 Ральф, случалось с вами когда-нибудь, чтобы кто-нибудь сделал для вас что-нибудь, а вы не замеча­ли это до тех пор, пока они не указывали вам?

Психотерапевт решает усомниться в генерализации пациента, В данном случае он решает начать это путем сдвига референтных индексов:

I. вы (пациент) кто-нибудь/они

2. ваша (пациента) мать вы (пациент)

3. ваша мать не заметила... вы не заметили...

В результате выполненных операций генерализации трансформированы:

вы делаете что-то для своей матери кто-то делает что-то для вас

Обратите внимание на то, что в результате сдвига ре­ферентных индексов пациент оказывается в положении активного участника собственной генерализации — его матери, человека, которого он критикует.

(59) Well.... yeah, I remember one time... Да, ...однажды помню...

Сначала пациент колеблется, но затем соглашается, что он бывал в положении, которое, по его описанию, в исходной генерализации занимает его мать.

(60) 8.: Did you not notice what they had done for you because you weren't interested in them? Разве вы не замечали того, что они делали, потому что не интересовались ими?

Получив от пациента ответ, в котором он соглашается, что с ним такое случалось, психотерапевт прерывает его и спрашивает, валидна ли эквивалентность “X не замечать — Х не интересоваться” в том случае, когда не замечает чего-то он сам (то есть Х — пациент), бросая, тем самым, вызов его генерализации.

(61) П.: No, I just didn't notice... Нет, я просто не замечал...

Пациент отрицает эквивалентность для случая, когда лицом, которое не замечает, оказывается он сам.

(62) В.: Ralph, can you imagine that your mother just didn't notice when...

Ральф, можете ли вы представить себе, что ваша мать просто не замечала...

Получив отрицание эквивалентности “X не замечать = Х не интересоваться” для случая, когда Х — пациент, меняет

местами референтные индексы, которые ранее он сдвинул. в результате получается исходное равенство, то есть

Х не замечает = Х не интересуется, где Х = мать пациента

(63) П.: No, it's not the same. Нет, это не то же самое.

Пациент понимает вызов психотерапевта до того, как тот закончил его, прерывает его и отрицает, что два случая (когда Х = пациент и когда Х = мать пациента) идентичны. В Поверхностной Структуре, которую он применил при описании отрицания, нарушается следующее условие пра­вильности:

(а) местоимение “это” не имеет референтного индекса;

(б) опущена вторая часть сравнительной конструкции.

(64) В.: It? What is not the same as what? Это? Что именно не то же самое, что не совпадает с чем?

Психотерапевт спрашивает одновременно о референт­ном индексе и отсутствующей части сравнительной конст­рукции.

(65) П.: My not nothing is the as my mother not

notingsee, she NEVER noticed what I did for her. To что я не замечаю, не то же самое, когда не замечает моя мать: понимаете, она НИКОГДА не замечала то, что я делал для нее.

Психотерапевт сообщил информацию. Пациент сооб­щил информацию, которую у него запрашивал психотера­певт. Затем он описывает различие между двумя случая­ми, а именно, то, что его мать НИКОГДА не замечала. Этот квантор общности указывает на генерализацию, ко­торую можно поставить под сомнение.

(66) В.: Never? Никогда?

Ставится под сомнение квантор общности.

(67) П.: Well, not very many Times.

Ну, не так уж много раз (не так уж часто)

Пациент соглашается, что исключения имели место, и тем самым он приближается к тому, чтобы восстановить связь своей генерализации с собственным опытом.

(68) В.: Ralph, tell me about one specific time when your mother noticed what you had done for her. Ральф, расскажите мне о каком-нибудь конкретном случае, когда ваша мать заметила то, что вы для нее сделали.

Спрашивая о конкретном исключении из исходной ге­нерализации пациента, психотерапевт пытается заставить его сфокусировать свою модель.

(69) П.: Well, once when... yean, I even had to tell her. Ну что ж, однажды... когда... да... (сердито) мне все же пришлось сказать ей об этом.

Опущен один из именных аргументов, связанный с глаголом “сказать” (сказать что?)

t70) В.: Had to tell her what? Пришлось сказать ей что?

Пытается восстановить отсутствующую часть Поверх­ностной Структуры.

(71) П.: That I had done ihis thing for her. If she had been interested enough' she would have noticed it herself.

Что я сделал эту вещь для нее. Если бы она достаточно сильно интересовалась, она бы заметила это сама.

В первой Поверхностной Структуре содержится имен­ной аргумент (эта вещь) без референтного индекса. Во вто­рой имеется опущение, связанное со словом “достаточно” (достаточно для чего?) и местоимение “это” без референт­ного индекса.

(72) В.: interested enough for what?

Интересовалась бы достаточно сильно для чего?

Психотерапевт просит пациента восстановить опущен­ный материал.

(73) П.: Interested enough lo show me that she loved me. Интересовалась бы достаточно сильно для того, чтобы показать мне, что она меня любит.

Происходит восстановление опущенного материала, о котором просил его психотерапевт. В новой Поверхност­ной Структуре имеется:

(а) нарушение условий семантической правильности, связанное с чтением мыслей: Пациент заявляет, что он знает, любила ли его мать, но не конкретизирует, каким образом он получил эту информацию:

(6) глагол “любить” недостаточно конкретен.

(74) В.: Ralph, how did you show your mother that you loved her?

Ральф, как вы показывали своей матери, что любите ее?

Психотерапевт пытается представить себе ясную кар­тину того, как пациент я его мать сообщали друг другу о своих чувствах заботы друг о друге.

Пациент сообщил ему, что его мать не была достаточно заинтересована в том, чтобы показывать ему, что она лю­бит его. Психотерапевт решает применять технику сдвига референтного индекса, конкретно: он делает подстановку:

ваша мать вы (пациент)

вы (пациент) ваша мать

 

Таким образом, часть последней Поверхностной Структуры пациента трансформирована:

Your mother show you that she loved you. Ваша мать показывает вам, что она любит вас.

You show your mother that you loved her. Вы показываете вашей матери, что любите ее.

Сдвинув референтные индексы, психотерапевт просит сфокусировать образ, попросив его сообщить более конк­ретный глагол.

(75) П.: By doing things for her. Делая для нее разные дела.

Он предъявляет дальнейшую конкретизацию глагола, устанавливая эквивалентность выражений:

Х любит Y = делает разные дела для Y

где Х — пациент

Y — мать пациента

(76) В.: Ralph, did your mother ever do things for you? Ральф, делала ли ваша мать что-либо для вас?

Здесь психотерапевт сдвигает референтные индексы обратно в исходной Поверхностной Структуру (73) и пред­лагает пациенту одну половину равенства, чтобы тот под­твердил его.

(77) Пациент: Yes, but she never really... never lei me know for sure. Да, но она никогда по-настоящему... никог­да не давала мне знать определенно.

Пациент соглашается, что его мать делала для него разные дела, но отказывается от эквивалентности/равен­ства в данном случае, то есть

Х любит Y ^Х делает что-то для Y

где Х — мать пациента Y — пациент

Новая Поверхностная Структура пациента представ­ляет психотерапевту следующие возможности:

(а) спросить, какая разница существует между двумя анализируемыми ситуациями, из-за которой данное ра­венство неверно (что видно из слова-подсказки “но”),

(б) в Поверхностной Структуре дважды встречается квантор общности “никогда”, в котором можно усомниться;

(в) опущение связи со словом “знать” (а именно:

знать что?);

(г) весьма неконкретный глагол “знать”

(78) В.: Never let you know what?

Никогда не давала вам знать что?

Психотерапевт выбирает вариант (в) и просит восста­новить опущенный именной аргумент, связанный с глаго­лом “знать”.

(79) П.: She never let me know for sure if she really loved me. Она никогда не давала мне Знать определенно, любит ли она меня на самом деле (продолжает тихо всхлипывать).

Пациент сообщает недостаточный именной аргумент. В его Поверхностной Структуре содержится

;а) квантор общности “никогда”, который можно по­ставить под вопрос;

(б) два очень неконкретных глагола “знать” и “любить”.

(80) В.: Did you ever let know for you loved her?

А вы когда-нибудь давали ей знать определенно, что любите ее?

Психотерапевт снова применяет технику сдвига рефе­рентных индексов, так он реализует подстановку, иден­тичную той, что была использована в (74).

(81) П.: She knew... Она знала...

В Поверхностной Структуре пациента имеется:

(а) опущение, связанное с глаголом “знать”;

(6) нарушение одного из условий семантической пра­вильности — чтение мыслей;

(в) очень неконкретный глагол “знать”.

(82) В.: How do you Know she knew? Как вы знаете, что она знала?

Психотерапевт выбирает вариант (в)

(83) П.: I...I...I quess I don't. Я... я... я. Пожалуй не знаю.

Он колеблется, а затем соглашается, что не может кон­кретизировать процесс, благодаря которому его мать, как он предполагает, должна была бы обладать способностью знать, что он ее любил. Это равносильно утверждению, что процесс в его модели лишен конкретизации.

(84) В.: What prevent you from feeling her? Что же мешает вам сказать ей?

   Пациент не сумел идентифицировать процесс, благо­даря которому его мать, по предположению, должна была "знать, что он ее любил. Психотерапевт немедленно пере­ходит к технике постановки вопроса о том, что же мешает [Пациенту использовать наиболее прямой из известных ему способов сообщения о своей любви к матери.

(85) П.: Ummmm... ummmm, may be nothing.

Гм... гм,,. пожалуй, ничего.

Пациент колеблется, так как для него это само собой разумеется В сто Поверхностной Структуре имеется очень осторожное “пожалуй” и квантор общности “ничего”.

(8б) П.: May be?

Пожалуй?

Его условия направлены на то, чтобы пациент выска­зался более определенно.

(87) П.: I quess I coutd. Я полагаю, я мог бы.

Пациент допускает такую возможность.

(88) В.: Ralph, do you quess you could also tell Janet how you feelabourt her? Ральф, а вы допускаете возможность, что могли бы и Дженит сказать о том, какие чувства испытываете к ней?

Психотерапевт снова сдвигает референтные индексы:

Мать пациента Дженит

и подталкивает пациента к тому, чтобы тот взял на себя обязательства изменить процесс коммуникации таким об­разом, чтобы отношения между ним и Дженит стали более прямыми и не требовали бы чтения мыслей

(89) П.: That's a litele scary. Это немного страшно.

Пациент колеблется. В его Поверхностной структуре имеется:

(а) именной аргумент без референтного индекса “это”;

(б) опущение именного аргумента, связанного с глаго­лом “страшно” (то есть страшно кому?).

(90) В.: What is a little scary? Что немного страшно?

Он просит сообщить недостающий референтный индекс.

(91) П.: That I could jusi go up and tell her.

Что я мог бы просто подойти и сказать ей.

Тем самым он сообщает отсутствующий индекс и выра­жает свое сомнение относительно обязательства, связанного со способом коммуникации, подсказанным ему психо­терапевтом.

(92) В.: What stops you?

Что останавливает вас?

Применяется техника опроса по поводу генерализации о результате действий пациента, которые кажутся ему страшными.

(93) В.: Nothing, that's what's so scary.

Ничего, и вот это-то и страшно (смеется).

Тем самым он признает, что у него имеется этот выбор. Здесь психотерапевт начинает применять технику, не свя­занную с Метамоделью, и заключает с Ральфом договор, что тот непременно начнет действовать, учитывая новые возможности, открывшиеся перед ним.

ТРАНСКРИПТ 2

Данный сеанс проходил в отсутствие стажеров, наблю­дающих применение в практике психотерапии. Пациентка Бэт — женщина примерно 28 лет. Она была замужем, у нее двое детей. Сеанс начинается.

(1) Б.: What should I do first? Что я должна делать сначала?

Она обращается к психотерапевту с просьбой подска­зать ей направление действий.

(2) В.: Tel! me what you ara doing here; you said in the interview you wanted some help with something. Расскажите мне, что вы здесь делаете. В интервью вы сказали, что хотите, чтобы вам чем-то помогли

(ссылка на интервью в течение 2 минут, которое проходи­ло час назад и во время которого для участников сеанса были отобраны 5 стажеров).

Психотерапевт начинает с просьбы, обращенной к па­циенту: уточнить, что именно она здесь делает и, сослав­шись на предыдущий разговор, просит ее. чтобы она под­твердила и разъяснила свою просьбу о помощи.

I... I want help

(3) (3) В.: Let's see, what I am doing here. with... well, it's my roommates.

 Давайте посмотрим, что же я делаю здесь... я... хочу помощи в... ну что же, это мои подруги.

Речь пациентки сбивчивая, несколько запутанная:

(а) она оставляет поверхностную Структуру незакон­ченной (“помощь в...” восстанавливается, затем утверж­дает “...это мои подруги”). Глагол “помогать” недостаточ­но конкретен;

(б) у имен “это” и “подруги” нет референтных индексов

(4) В.: Roommates?

Подруги?

Психотерапевт решает спросить о референтном индек­се именного аргумента “подруги”.

(5) Б.: Karan and Sue, they share the house with me. We also have four children between us. (перебивая) Карен и Сью. Мы живем в одном доме. У нас вместе 4 детей.

Пациентка сообщает референтные индексы, как и про­сил психотерапевт. Она сообщает дополнительную инфор­мацию, позволяя тем самым сформировать более ясный образ для модели:

(6) В.: What kind of help would you like with these two people? Какого рода помощь вы бы хотели с этими людьми?

Делается допущение, что именной аргумент “подруги” занимает положение именного аргумента в предложении, которое во втором комментарии осталось незаконченным. Предположив эта, психотерапевт возвращается к исходной Поверхностной Структуре пациентки и просит ее подроб­нее конкретизировать слово “помощь”.

(7) Б.: They don't seem to understand me. Они, кажется, не понимают меня.

Она игнорирует конкретный вопрос психотерапевта и начинает описывать своих подруг. Обратите внимание на то, что

(а) опущен аргумент в дативе, связанный с глаголом “казаться”.

(6) пациентка заявляет о своем знании внутреннего опыта других, не конкретизируя того, каким образом она получила эту информацию — нарушение психотерапевти­ческой правильности — “чтение мыслей”;

(в) в Поверхностной Структуре пациента имеется очень неконкретный глагол “понимать”.

(8) В.: How do you know they don't understand you? Как вы знаете, что они не понимают вас?

Психотерапевт ставит поверхностную структуру паци­ента под вопрос связи с нарушением ею условия семанти­ческой правильности (чтения мыслей). Он просит ее опи­сать, каким образом она узнала, что они не понимают ее.

(9) Б.: I guess it's that they're too busy...

Я думаю, что это, они слишком заняты...

Ответ пациентки не удовлетворяет требованиям пра­вильности, так как

(а) именной аргумент “это” не имеет референтного индекса,

(б) в нем имеется опущение, связанное с предикатом “слишком заняты” (слишком заняты для чего?)

(10) В.: Too busy for what?

Слишком заняты для чего?

Он просит сообщить опущенную часть последней По­верхностной Структуры пациента.

(11) Б.: Well... too busy to see that have needs.

Ну, слишком заняты, чтобы видеть, что у меня есть разные потребности.

Пациентка сообщает отсутствующий материал в фор­ме новой Поверхностной Структуры, в которой имеется Именной аргумент без референтного индекса (потребно­сти). Этот конкретный именной аргумент представляет со­бой номинализацию предиката Глубинной Структуры “нуждаться”, “иметь потребность”.

(12) В.: What needs?

Какие потребности?

Психотерапевт просит пациентку указать ему рефе­рентный индекс номинализации “потребность”.

(13) Б.: That I would like for them to do something for me once in a while.

Что я хотела бы, так это хоть изредка, чтобы они делали что-нибудь для меня.

В новой Поверхностной Структуре пациентки опять отсутствует референтный индекс, указывающий, чего она хочет от своих подруг (“что-нибудь”, “чтобы они делали что-нибудь”). Глагол “делать” неконкретен почти настоль­ко, насколько может быть неконкретен глагол.

(14) В.: Such as what? Что-нибудь вроде?

Он продолжает спрашивать об отсутствующем рефе­рентном индексе.

(15) Б.: They really have а 1”з1 of things to do, but sometimes I feel that they are insensitive. На самом деле им бы следовало сделать уйму вещей, но иногда я чувствую, что они не чуткие.

Она опять не отвечает на вопрос, поставленный психо­терапевтом. В ее новой Поверхностной Структуре наруше­но условие психотерапевтической правильности

(а) отсутствует референтный индекс для “уйму вещей”...

(б) отсутствует референтный индекс, относящийса к “иногда”;

(в) почти совершенно неконкретный глагол “делать” в контексте -вделать уйму вещей”;

(г) отсутствует именной аргумент в дативе с глаголом “нечуткие” (то есть “нечуткие” к кому)

(д) употребляя глагол “нечуткие”, пациентка утверж­дает о своем знании внутреннего состояния других, не кон­кретизируя процесс, благодаря которому она об этом зна­ет, то есть “чтение мыслей”;

(16) В.: Whom are they insensitive to? К кому они нечуткие?

Он просит сообщить отсутствующий именной аргумент глагола “нечуткие” (в Глубинной Структуре, смотри пункт (г) выше).

(17) В.: Me, and... Ко мне, и...

пациентка сообщает отсутствующий аргумент и начинает говорить о чем-то еще.

(18) В.: In what are they insensitive to you? Каким образом они не чуткие к вам?

Психотерапевт перебивает, решив попросить пациент­ку конкретизировать, каким образом ей известно, что дру­гие не чутки к ней {вариант (б))

(19) Б.: You see, I do a lot of Ihings for them, but they don't seem lo do anything for me. Видите ли, я делаю уйму вещей для них, но они, кажется, ничего не делают для меня.

Она снова не дает прямого ответа на вопрос психотера­певта. В ее новой Поверхностной Структуре имеются сле­дующие нарушения условий правильности:

(а) отсутствует референтный индекс “уйма” (в выра­жении “уйма вещей” и “ничего”);

(б) дважды встречается почти совершенно неконкрет­ный глагол “делать”;

(в) имеется квантор общности “ничего”, который мож­но поставить под вопрос;

(г) опущен именной аргумент в дативе, связанный с глаголом “казаться” — “казаться кому?.

(20) В.: What don't they do for you? What needs don'l they see that you have?

Чего они делают для вас? Какие потребности вы имеете, которых они не замечают?

Он просит сообщить два отсутствующих референтных индекса, относящихся к именным аргументам, присутст­вующим в ряде предложений: “ничего” из Поверхностной Структуры (19) и “потребности” из Поверхностной Струк­туры (11).

(21) (21) В.: I'm a person, too, and they don't seem to recognize that.

       Я тоже человек, а они, кажется, не признают этого.

Она по-прежнему уклоняется от ответа на вопрос. В новой Поверхностной Структуре имеется:

(а) пресуппозиция, передаваемая словом “тоже” в кон­це Поверхностной Структуры “Я человек тоже”. Импликация в данном случае такова, что кто-то еще (кто именно, не названо) тоже человек — следовательно, референтный индекс также отсутствует;

(б) опущен именной аргумент в дативе, связанный с глаголом “казаться” — (казаться кому?):

(в) пациентка заявляет о своем знании внутреннего состояния другого человека (...они, кажется, не призна­ют...), не раскрывая, каким образом, она получила эту информацию;

(г) относительно (конкретный) неконкретного глагол “признавать”

(22) (22) В.: How don't they recognize that you're a person?

     Каким образом они не признают, что вы человек?

Происходит попытка выяснить для себя модель паци­ентки. Психотерапевт то и дело возвращается к конкрети­зации того, что подруги делают на самом деле — точно также, как ор делал в случае (10), (14), (18), (20). Он ставит под вопрос правильность малоконкретного глагола “признавать”.

(23) В.: They, both of them, never do anything for me. Они обе никогда ничего для меня не делают.

Она отвечает психотерапевту Поверхностной Структу­рой, которую можно поставить под сомнение, основываясь на

(а) наличии квантора общности “никогда”, указываю­щего на генерализацию;

(б) отсутствие референтного индекса у “ничего” имен­ного аргумента, связанного с глаголом “делать”;

(в) наличие размазанного глагола “делать”.

(24) В.: They NEVER do ANYTHING for you? Они никогда ничего не делают для вас?

Психотерапевт реализует сомнение в генерализации. Он осуществляет свое намерение, подчеркивая с помощью интонации кванторы общности в исходной Поверхностной Структуре пациентки и предлагая это предложение в ут­рированной форме для подтверждения илв опровержения.

(25) Б.: No, not never, but I always do thigs for them whether they ask or not.

Нет, не никогда, но я всегда делаю для них все, что они просят, а они — нет.

Вызов психотерапевта, относящийся к последней гене­рализации пациентки, успешен (то есть; “Нет, никогда”) Продолжая говорить, она формулирует новую генерализа­цию, которую можно идентифицировать по

(а) квантору общности “всегда”, в предложении паци­ентки имеются;

(б) именной аргумент без референтного индекса “вещи”;

(в) почти совершенно неконкретный глагол (сделать);

(г) опущение двух именных аргументов, связанных с глаголом “просить” (просить о чем? о ком? и просить кого?).

Напомним, что психотерапевт все еще пытается выя­вить, кто конкретно что делает для кого-то — что именно имеет в виду пациентка, заявляя, что ее подруги не при­знают в ней человека.

(26) В; Let me see if I understand at this point. If someone recognizes that you are person, then they will always do things for you whether you ask or not? Посмотрим, правильно ли я вас понял. Если кто-то при­знает, что вы — человек, то он будет всегда делать вещи для вас, просите вы или нет?

Психотерапевт полагает, что он обнаружил генерали­зацию, а именно: эквивалентность между:

Х признает Y за человека   Х делает вещи для Y, просит Y или нет.

Эту генерализацию он предъявляет в форме генерали­зации об эквивалентности и просит пациентку подтвер­дить ее или опровергнуть.

(27) Б.: Well, maybe not always... Ну, может быть, не всегда...

Пациентка колеблется по поводу генерализации.

(28) В.; I'm a bit confused at this point; couldn't tell me what those things are that they would do if they recognized that you're a person? Я несколько растерян. Не могли бы вы сказать мне, что это за вещи, которые бы они делали, если бы считали вас человеком?

Психотерапевт повторяет попытку, которую он уже предпринимал в (22) и (26), установить, что именно дела­ют подруги Бэт такого, что ей представляется, как непризнание человека. Он признается ей, что несколько растерян тем, что сказала пациентка.

(29) Б.: You know, like help with the dishes or babysitting, or just anything. Вы знаете, ну что-нибудь вроде помочь мне помыть посуду или посидеть с ребенком, да все, что угодно.

Пациентка начинает прояснять образ, упоминая о не­которых конкретных делах, таких как “помощь в мытье посуды” или “посидеть с ребенком”. Но затем она отбрасы­вает сказанное, употребив иной аргумент “что угодно”.

(30) В.: Could you also explain how your roommates are supposed to know what these things are that you want done?

He могли бы вы также объяснить, как вы хотите, чтобы они сделали именно эти вещи?

Психотерапевт неоднократно спрашивал, откуда паци­ентке известно, что именно знают ее подруги (8), (18) и (20). Здесь он сдвигает референтный индекс и спрашивает, как (посредством какого процесса) подруги узнают, что именно хочет сама пациентка.

(31) В.: If they were sensitive enough, they would know. Если бы они были достаточно чуткими, они бы знали.

Ответ пациентки построен по уже описанному нами паттерну; в частности, она заявляет, что ее подруги могут знать, чего она хочет, не конкретизируя посредством како­го процесса они получают информацию. Кроме того, в По­верхностной Структуре пациентки имеются следующие нарушения условий психотерапевтической правильности:

(а) опущение именного аргумента, связанного с глаго­лом “чуткий”(чуткий к кому?)

(б) опущение в сравнительной конструкции, связан­ной со словом-подсказкой “достаточно” в “достаточно чут­кими” (то есть достаточно чуткими для чего?);

(в) опущение именного аргумента, связанного с глаго­лом “знать” (то есть знать что?)

(32) В.: Sensitive enough to whom? Достаточно чуткими к кому?

Психотерапевт решает восстановить один из опущен­ных аргументов — вариант (а) в (31).

(33) В.: Tome. Ко мне.

Пациентка сообщает опущенный именной аргумент, затребованный психотерапевтом, отнеся чуткость (или, скорее, ее отсутствие) своих подруг к самой себе.

(34) Б.: If they were sensitive enough to you, then they should be able to read your mind? Если бы они были достаточно чуткими к вам, они должны были бы уметь читать ваши мысли?

Психотерапевт возвращается к Поверхностной Структу­ре (31), высказанной пациенткой, и прямо ставит вопрос, под вопрос ее семантическую правильность (чтение мыс­лей), вариант (г) в (31), открытым текстом выражая неявное допущение, скрытое в предложении пациентки (3!).'

(35) Б.: Read my mind? Читать мои мысли?

Пациентка кажется растерянной; она в замешательст­ве от открытого высказывания ее неявного допущения о чтении мыслей.

(36) В.: Yes, how else could they know what you need and want? Do you teil them? Да, а как еще они могли бы узнать, чего вы хотите и в чем нуждаетесь? Вы говорили им?

Психотерапевт продолжает разбирать, подвергая со­мнению весьма неполное описание процесса, посредством которого се подруги должны, как полагается, знать, чего она хочет и в чем испытывает потребность, пытаясь со­здать ясный образ модели пациентки (вопрос психотера­певта отсылает обратно к Поверхностным Структурам (11), (13), (19). Здесь психотерапевт даже предлагает один из возможных способов, каким мог произойти процесс, яв­ный образ которого он себе пытается составить: “Вы гово­рите им?”

(37) Б.: Well, no! exactly... М-м-м, не совсем...

Пациентка отрицает предположение, будто она дает воз­можность своим подругам знать, прямо говоря им об этом.

(38) В.: Not exactly how?

Каким образом не совсем?

Психотерапевт продолжает добиваться описания процесса.

(39) Б.: Well, I kind of hint. Я им вроде как намекаю.

В Поверхностной Структуре пациентки имеются:

ta) опущение именного аргумента, связанного с глаго­лом “намекать” (то есть намекать о чем?);

(б) глагол “намекать” сам по себе не дает ясного пред­ставления, образа того, каким образом ее подруги, соглас­но ее же предположению, должны знать, что она хочет и в чем нуждается; недостаточно конкретный глагол “наме­кать” в сочетании с определительным словом “вроде/как” еще более размывает образ;

(в) второе опущение именного аргумента, связанного с глаголом “намекать” (то есть намекать кому?).

(40) В.: How do you kind of hint?

Каким образом вы вроде как намекаете?

Психотерапевт решает попросить пациентку дать бо­лее конкретное описание процесса “намекания” — вариант (б)в(30).

(41) Б.: I do things for them. Я делаю им разные услуги.

Пациентка более полно описывает процесс того, каким образом она дает своим подругам знать, что она вроде как намекает — то есть она оказывает им разные услуги. Но­вая Поверхностная Структура психотерапевтически не­правильна, так как:

(а) она включает в себя именной аргумент, у которого нет референтного индекса — “услуги”;

(б) она содержит почти совершенно неконкретный гла­гол “делать”;

(в) эта Поверхностная Структура может оказаться в модели пациентки эквивалентной, то есть:

(X вроде как намекает Y) = (X оказывает услугу Y).

(42) В.: Then, since you do things for them, they're supposed to know that you want them to do something in return?

Значит, так как вы оказываете им услуги, они, по вашим предположениям, должны бы знать, чего вам хочется, чтобы они, в свою очередь, что-нибудь делали для вас?

Психотерапевт решает проверить, подтвердит ли па­циентка эту генерализацию (вариант (в) в (41)), для этого он повторяет в полной форме:

(43) (43) Б.: It sounds sorta funny when you say it like that.

 Когда вы говорите это так, это звучит как-то чудно.

По словам пациентки генерализация, взятая из ее соб­ственной модели, будучи высказана ей единым разом, зву­чит странно, она колеблется, не хочет подтвердить генера­лизацию. При этом она применяет в высшей степени не­конкретный глагол “чудно”.

(44) В.: Sort of funny how? Как это чудно?

Психотерапевт просит ее конкретизировать несколько подробнее глагол “чудно”

(45) В.: Like I'm not being honest or something, but you just can't go around demanding things all Ihe lime or people will not want to give them to you. Как если бы я была нечестной, или что-то в этом роде, но ведь вы не можете ходить вокруг и все время просить о разном, иначе люди не захотят давать это вам.

В Поверхностной Структуре пациентки имеются нару­шения следующих условий психотерапевтической пра­вильности:

(а) отсутствует референтный индекс для “что-то”;

(б) отсутствует референтный индекс “вы” дважды;

(в) отсутствует референтный индекс для “люди”;

(г) отсутствует референтный индекс для “все время”;

(д) отсутствует референтный индекс для “разное”;

(е) недостаточно конкретизированы глаголы “быть че­стным” и “просить”;

(ж) квантор общности “все” во “все время”, который можно поставить под вопрос:

(з) модальный оператор возможности “не можете” в “не можете ходить вокруг”;

(и) нарушение семантической правильности типа “чтения мыслей” в “люди не захотят”, где пациентка заяв­ляет о том, что не можете знать внутреннего состояния других, не конкретизируя, каким образом она получает эту информацию;

(к) наводящее слово “но”, по которому можно идентифицировать Неявный Каузатив;

(л) опущение именного аргумента, связанного с “про­сить” (просить у кого?).

(46) В.: Wait a second; who can't go around demanding things all the time from whom? Минуточку! Кто не может ходить вокруг и просить все время о разном у кого?

Психотерапевт, похоже растерялся, перед таким изо­билием возможных ходов. Он решает задать вопрос отно­сительно двух нарушении: попросить сообщить референт­ный индекс (вариант (б) в (45)) и отсутствующий именной

аргумент (вариант (л) в (45).

(47) Б.: I cant go around demanding Ihigs from Sue and Karcn or they won't want to give me anything. Я не могу ходить вокруг и просить у Сью и Карен, иначе они не захотят мне ничего дать.

В Поверхностной Структуре пациентки содержатся от­веты на оба пункта вопроса, поставленного психотерапев­том (“кто” (46) — “я”, “от кого” (46) — от Карен и Сью). Кроме того, в ее Поверхностной Структуре имеются:

(а) модальный оператор невозможности;

(б) именные аргументы без референтных индексов:

“разное” в “ходить вокруг и просить разнос”; и “ничего” в “мне ничего дать/давать”;

(в) чтение мыслей: пациентка заявляет о своем знании внутреннего состояния (причем не просто внутреннего со­стояния, но и будущего внутреннего состояния — кри­стально чистое чтение мыслей) в словосочетании “они не захотят...а:

(г) два неконкретных глагола “просить” и “давать”, ко­торые представляют очень расплывчатый, несфокусиро­ванный образ процесса. Обратим, кроме того, внимание на общую форму Поверхностной Структуры Х или Y, где со­держится модальный оператор. В разделе, посвященном модальным операторам, мы указывали, что один из спосо­бов, которым мы разрушали генерализации, связанные с употреблением модальных операторов в предложениях, такой, например, формы, как “Я не могу...” или “Это не­возможно...” или “Нельзя...”, состоит в том, чтобы спро­сить: “А иначе что?”; В данном случае пациентка уже ука­зала итог или следствие, то есть часть, сообщаемую обыч­но после слов “а иначе что”; конкретно, “или же они не захотят”. То есть здесь имеет место полная генерализация, которую можно поставить под вопрос.

(48) В.: I though you said that they didn'1 qive you anything anyway.

Я думал, вы сказали, что они и так ничего вам не давали.

Психотерапевт решает поставить генерализацию па­циентки под вопрос. Осуществляет он это, переведя для начала генерализацию пациентки в форму эквивалентно­сти. Пациентка утверждает: Х или Y: (я не прошу) иначе (они не захотят давать). Как говорилось в главе 4, Поверх­ностные Структуры этой формы эквивалентны:

Если не X, тогда Y

Если (я не буду просить), тогда (они не захотят давать) или

Если (я буду просить), тогда (они не захотят давать).

Генерализация пациентки теперь имеет форму:

“Если я буду просить, они не захотят давать...”

Так как пациентка уже сказала психотерапевту, что она не просит: (36), (37), (38), (39), (40) и (41) и что они не дают ей то, чего она хочет или в чем испытывает по­требность: (11), (13), (15), (19) и (23) — он знает, что в ее опыте истинным оказывается отношение, постулируемое генерализацией пациентки, а именно:

“Если я не буду просить, они не захотят давать...”.

Он видит, таким образом, что часть “если” данной генерали­зации лишена значимости, подставляет слова “итак”, и предъявляет пациентке для подтверждения или отрицания.

(49) В.: Well, they do sometimes, but not when I want il. Да нет, иногда они делают, но не тогда, когда я этого хочу.

Прием психотерапевта сработал. Пациентка отрицает собственную генерализацию. В ее новой Поверхностной Структуре содержится:

(а) два элемента, в которых отсутствуют референтные индексы — “иногда” и “это”;

(б) недостаточно конкретный глагол “делать”;

(в) наводящее слово “но”.

(50) В.: Do you ask them when you wani something? Просите вы их, когда хотите чего-нибудь?

Психотерапевт по-прежнему пытается создать ясную картину того, каким образом пациентка и две ее подруги сообщают друг другу о том, чего они хотят, в чем ощущают потребность. Он спрашивает ее конкретно, просит ли она у них что-нибудь, чего ей хочется.

(51) B.:...Nui...kannnt.

(пауза)... (опускает руки на колени, потом опускает лицо в ладони) Я-а-а-а... н-н-н-не могу-у-у (невнятно бормочет).

Пациентка выражает сильное чувство.

(52) В.: (мягко, но настойчиво) Beth, do you ask when you want somethig? Бет, просите ли вы, когда чего-нибудь хотите?

Психотерапевт продолжает свои попытки создать яс­ный образ процесса, посредством которого пациентка вы­ражает свои потребности и желания. Он повторяет вопрос.

(53) Б.: I can't. Я не могу.

Пациентка использует модальный оператор невозмож­ности, не высказывая остальной части предложения.

(54) В.: What prevents you? Что мешает вам?

Психотерапевт идентифицировал теперь важную часть модели пациентки. Здесь пациентка испытывает от­сутствие выбора (53) и сильное страдание (51). Психотера­певт начинает ставить под сомнение ограничивающую часть модели пациентки, спрашивая ее, что именно делает эту невозможность для нее.

(55) Б.: I just w can't... I JUST CAN'T.

Я просто не могу... Я ПРОСТО НЕ МОГУ.

Пациентка просто повторяет, что просить — для нее невозможно. Изменение в голосе и громкость высказыва­ния указывают на то, что с этой областью модели у нее связаны сильные чувства.

(56) В.: Belh, what would happen if you asked for something when you want in? Бет, что случилось бы, если бы вы попросили что-нибудь, когда вам этого хочется?

Психотерапевт продолжает ставить под вопрос обедня­ющую часть модели пациентки. Он переходит к примене­нию других техник Метамодели, описанных в разделе, посвященном модальным операторам, и спрашивает о воз­можном итоге.

(57) Б.: I can't because people will feel arounq if I ask for ihings from them.

Я не могу, потому что люди чувствуют, что ими помыкают, если я прошу у них разные вещи.

Пациентка хочет указать результат, о котором ее спрашивает психотерапевт. В ее Поверхностной Структу­ре имеются несколько нарушений психотерапевтической правильности, которые можно поставить под вопрос:

(а) модальный оператор “не могу”;

(б) причинно-следственная взаимосвязь: (Х потому что Y), идентифицированная по слову “потому что”;

(в) именные аргументы без референтных индексов:

“люди” и “вещи”;

(г) нарушение типа “кристально чистого чтения мыс­лей”. .. “Люди будут чувствовать, что ими помыкают”;

(д) опущение именного аргумента, связанного с глаго­лом “помыкать” — (помыкает кто?).

(58) В.: Do people ask for things from you?

Обращаются ли к вам люди с просьбами?

Психотерапевт собирается поставить под вопрос необ­ходимость Причинно-Следственной взаимосвязи или гене­рализации в модели пациентки. Он начинает с того, что сдвигает референтные индексы.

я (пациентка)         люди  люди                 я (пациентка)

Таким образом, происходит сдвиг части генерализа­ции, на которой сосредотачивается психотерапевт

Я прошу вещи у людей. Люди просят вещи у меня.

Произведя описанный сдвиг, психотерапевт предъявляет полученный результат для подтверждения или несогласия.

(59) Б.: Yes.

Да.

Пациентка подтверждает, что у нее такой опыт имеется.

(60) В.: Do you always feel pushed around?

Чувствуете ли вы всегда, что вами помыкают?

Психотерапевт продолжает использовать сдвиг рефе­рентных индексов, начатый им в (58), поскольку здесь имеет место тот же сдвиг:

люди я(пациент)

а(пациент) люди

 

Таким образом, другая часть первоначальной генера­лизации пациентки становится

люди чувствую, что ими помыкают... я чувствую, что мной помыкают...

Теперь психотерапевт предъявляет результат транс­формаций первоначальной Поверхностной Структуры, ставя ее под сомнение, путем подчеркивания универсаль­ности заявления с помощью интонационного выделения квантора общности “всегда”.

(61) Б.: Not always, but sometimes I do. Нет, не всегда, но иногда я чувствую.

Пациентка отрицает, что причинно-следственная вза­имосвязь является необходимой {вариант (б) в (57)). В ее

Поверхностной Структуре имеются следующие наруше­ния, по которым ее можно поставить под вопрос:

(а) отсутствует референтный индекс для “иногда”;

(б) недостаточно конкретный глагол “чувствовать”, или же, если допустить, что глагол “чувствовать” отсылает к “помыкает”, тогда речь идет об отсутствующем именном аргументе “помыкает кто?” и о недостаточно конкретном глаголе “помыкать”;

(в) наводящее слово “но”.

(62) В.: Beth, are you aware that thirty minutes ago you came to me and asked if I would work with you? You asked for something for yourself? Бет, помните ли вы, что полчаса назад вы пришли ко мне и попросили меня поработать с вами? Вы попросили при этом что-нибудь для себя?

Вместо того, чтобы заняться каким-либо из нарушений психотерапевтической правильности в последней Поверх­ностной Структуре пациентки, психотерапевт продолжает работать с причинно-следственной генерализацией (вари­ант (б) в (57)). Психотерапевт сдвигает референтные ин­дексы исходной генерализации.

вы (пациент)          люди вы (пациент)          меня (психотерапевт)

В результате имеем:

Вы (пациентка) просили что-нибудь у людей Вы просили что-нибудь у меня (психотерапевта)

Психотерапевт релятизировал генерализацию пациен­тки по отношению к развивающемуся настоящему психо­терапевтического сеанса. Он обращает внимание пациент­ки на этот опыт, противоречащий генерализации пациент­ки, и просит ее подтвердить этот опыт или выразить свое несогласие.

(63) B.:Yessss Д-д-да

Пациентка подтверждает данный опыт.

(64) В.: Did I feel pushed around?

Чувствовал ли я, что мною помыкают?

Психотерапевт предлагает пациентке проверить остав­шуюся часть ее первоначальной причинно-следственной взаимосвязи (вариант (б) в (57)), поупражняясь в чтении мыслей пациентки, мыслей психотерапевта.

(б5) Б.: I don't think so. Я так не думаю.

Пациентка уклоняется от чтения мыслей, в то же вре­мя подтверждая остальную часть своей генерализации.

(бб) В.: Then could you imaqine asking for something for yourself one of your roomates and their not feeling pushed around?

В этом случае не можете ли вы представить себе, что вы просите что-нибудь для себя у одной из своих подруг, и она при этом не чувствует, что ею помыкают.

Психотерапевт сумел подвести пациентку к отрица­нию генерализации, присутствующей в ее модели, причи­няющей ей неудовлетворенность и страдание:

(а) сдвинув референтный индекс так, что она вспомни­ла случаи из собственного опыта, когда люди что-то проси­ли, и она не чувствовала при этом, что ею помыкают; и

(б) установив между ее генерализацией и непосредст­венным опытом психотерапии связь. Теперь он снова сме­щает референтные индексы, возвращаясь на этот раз к трудностям, которые у пациентки возникают с подругами. Вначале он спрашивает ее, может ли она представить себе какое-либо исключение из первоначальной генерализа­ции, относящееся конкретно к ее подругам.

(б7) Б.: Yes, maybe. Да, может быть.

Пациентка подтверждает такую возможность.

(68) В.: Woudi you like to Try?

He хотели бы вы попытаться?

Психотерапевт стремится, чтобы пациентка создала для себя крепкую связь с исключением из первоначальной гене­рализации как в действительном опыте, так и воображении.

(69) Б.: Yes, I would. Да, хотела бы.

Пациентка указывает, что она хочет предпринять действительную попытку со своими подругами.

(70) В.: And how will you know if your roomates feel pushed around?

А как вы узнаете, что ваши подруги чувствуют, что ими помыкают?

Получив согласие пациентки, психотерапевт стремит­ся, возвращается к центральной части своего образа моде­ли пациентки, которую он не до конца прояснил для само­го себя — процессу, посредством которого пациентка и ее подруги дают знать друг другу о том, что именно каждая из них хочет, или в чем испытывает потребность — тот же самый процесс, который он пытался уяснить себе в (8), ; (18), (22), (3.0), (34), (3б), (40) и (42).

(71) Б.: Both of them weuld probably tell me. Обе они, вероятно, скажут мне.

Пациентка дает информацию, которая проясняет об­раз психотерапевта относительно ее модели в части, где ; речь идет о том, как ее подруги сообщают ей о том, что они чувствуют.

(72) В.: Beth, do you tell people when you feel pushed around?

Бэт, говорите ли вы людям, когда чувствуете, что вами помыкают?

Теперь терапевт переходит ко второй половине про­цесса коммуникации: как она сама дает знать, что она чувствует, чего она хочет.

(73) В.: Not exacHy, but I let them know. He совсем так, но я даю им знать.

В Поверхностной Структуре пациентки имеются (а) опущение именного аргумента, связанного с глаго­лом “знать”;

    (б) очень плохо конкретизированное глагольное словосочетание “давать знать”;

(в) наводящее слово “но”.

(74) В.: How do you let them know?

Каким образом вы даете им знать?

Психотерапевт, по-прежнему пытаясь составить для себя ясную картину того, как пациентка сообщает подру­гам о своих чувствах, ставит под вопрос недостаточно кон­кретное глагольное сочетание:

(75) Б.: I guess just by the way I act; they should be able to tell.

Я думаю, что просто тем, как я действую. Они должны суметь понять.

В новой Поверхностной Структуре имеются следую­щие нарушения психотерапевтической правильности:

(а) отсутствует референтный индекс слова “то” (“тем”);

(б) недостаточно конкретный глагол “поступать”;

(в) недостаточно конкретное глагольное словосочета­ние “суметь понять”;

(г) опущение одного из именных аргументов, связан­ных С ГЛАГОЛОМ “ПОНЯТЬ” (ПОНЯТЬ ЧТО?);

(д) наводящее слово “должный.

(75) В.: How? Are they supposed to able to read your mind again?

Как именно? Или вы считаете, что они должны читать .ваши мысли?

Психотерапевт добивается конкретных деталей, ха­рактеризующих манеру общения пациентки с подругами.

(77) Б.: Well, no. Да, нет.

Пациентка не соглашается с тем, что ее подруги долж­ны уметь читать ее мысли.

(78) В.: What stops you from teriing them direclly that you don't want to do something or that you feet pushed around?

Что не дает вам сказать им прямо, что вы не хотите чего-либо делать, или чувствуете, что вами помыкают?

Психотерапевт снова решил поставить под сомнение обедненную часть модели пациентки (вариант (б) в (57)”.

(79) Б.: I could't hurt Iheir feelings.

Я бы не смогла задеть их чувства.

Пациентка выдает в ответ Поверхностную Структуру, а которой имеются:

(а) модальный оператор невозможности;

(б) очень неконкретный глагол “задеть”;

(в) семантически неправильная причинно-следствен­ная зависимость, отношение “я причиняю им чувства оби­ды /оскорбленности”;

(г} отсутствует референтный индекс для слова “чувства”.

(80) В.: Does telling someone no, or that you feel pushed around, always hurt their feelings? Если вы скажете “нет”, дли, что вы чувствуете, что вами помыкают, то это всегда заденет их чувства?

Психотерапевт ставит под вопрос семантическую непра­вильность причинно-следственной взаимосвязи (вариант (б) в (79)), подчеркивая универсальность этой взаимосвязи с помощью добавленного квантора общности “всегда”.

(81) Б.: Yes, nobody likes 1o hear bad things.

Да, никто не любит выслушивать неприятные вещи.

Пациентка подтверждает, что данная генерализация представляет собой часть модели. Кроме того, в ее Поверх­ностной Структуре имеются следующие нарушения:

ta) отсутствует референтный индекс слова “никто”;

(б) отсутствует референтный индекс слова “вещи”;

(в) нарушение типа “чтение мыслей” — “никто не любит”;

(г) квантор общности, указывающий на генерализа­цию, которую можно поставить под вопрос: “никто — все люди нет”;

(д) допущение, связанное с предикатом Глубинной Структуры “плохие” — “плохие для кого?”

(82) В.: Belli, can you imagine that you would like to know if your roomates feel pushed around by you so that you could be more sensitive to them? Бэт, можете вы представить себе ситуацию, когда бы вы хотели знать, что ваши подруги чувствуют, что вы помыкаете ими, так, чтобы быть к ним более чуткой?

Психотерапевт продолжает работу с обедненной гене­рализацией в модели пациентки. Он просит представить себе такой опыт, который противоречит генерализации,

имеющейся в ее модели, и либо подтвердить ее, либо не согласиться с ней.

(83) Б.: Да.

Пациентка подтверждает ее.

(84) В.: Тогда, может быть, вы можете себе предста­вить и такое, что ваши подруги хотят знать, когда вы чувствуете, будто вами помыкают, чтобы они могли быть более чуткими по отношению к вам?

В данной реплике психотерапевт использует ту же си­туацию, которую пациентка только что подтвердила, од­нако, в этом случае он делает это с помощью сдвига рефе­рентных индексов

подруги          я (пациентка) я (пациентка)          подруги

(85) Б.: ummmmmmm... I guess you're right. М-м-м (пауза), я думаю, вы правы.

Пациентка колеблется, затем подтверждает вымыш­ленную ситуацию. В ее Поверхностной Структуре имеется опущение именного аргумента, связанного со словом “пра­вы” (то есть правы в чем?)

(88) В.: About what? В чем?

Психотерапевт просит сообщить ему опущенный имен­ной аргумент.

(87) В.: If I let them know when I feel pushed around or want something, then maybe they would be more sensitive.

Если я дам им знать, когда я чувствую, что мною помыкают, или чего-нибудь захочу, тогда они, может быть, будут более чуткими ко мне.

Пациентка сообщает недостающий материал, показы­вая тем самым, что она понимает, как разрушение ее гене­рализации может помочь ей самой и ее подругам.

Здесь психотерапевт переходит к применению одной из техник, яе связанных с Метамоделью, стремясь создать для Бэт возможность интегрировать то новое, чему она научилась, и связать новые репрезентации с собственным

опытом. Дальнейшая работа с Бэт позволила психотера­певту увидеть, имеется ля что-либо еще, что препятствует Бэт сообщить о своих желаниях и нуждах своим подругам.

В данной главе мы дали два транскрипта, по которым можно увидеть, как психотерапевты применяют в своей работе техники Метамодели, причем показано было при­менение только 208 этих техник. Однако и при этих искус­ственных ограничениях очевидны богатые возможности техник Метамодели. Метамодель представляет в распо­ряжение психотерапевта богатый выбор в любой момент психотерапевтического сеанса. Глобальным следствием этого является четкая и ясная стратегия психотерапевти­ческого вмешательства: обогащение и расширение ограни­чительных частей модели пациента.

Метамодель не предназначена для использования в качестве самостоятельного метода: скорее, это инстру­мент, который следует сочетать с другими мощными как вербальными, так и невербальными техниками, разрабо­танными в разнообразных формах психотерапии. К рас­смотрению этой темы мы обратимся в следующей главе.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 5

1. Это та же мысль, которую мы обсуждали ранее. Мо­дели, в том числе и Метамодели, описываемые нами в данной книге, отнюдь не являются утверждениями, касаю­щимися того, что происходит на самом деле в моделируе­мых индивиде, людях, процессах и т.д. Скорее, это четкие репрезентации поведения этих вещей, которые позволяют увидеть подчиняющуюся правилам природу моделируемо­го индивида, людей, процессов. В таких моделях представ­лены части процесса, обладающие системным характером, например, в Метамодели отсутствует репрезентация рас­стояния между пациентом и башней Тауэр, расположен­ной в Лондоне, для каждого момента времени: мы сомнева­емся, что для поведения пациента характерна системность в этом аспекте. Назначение некоторых моделей состоит отчасти в том, чтобы репрезентировать моделируемые внутренние события, связанные с процессами вывода в ин­дивидах, людях и процессах. Такие модели называются имитационными.

2. Слово ^они”, у которого в данном предложении от­сутствует референтный индекс, может фактически отсы­лать именно к именному аргументу “женщины”, встретив­шемуся в предыдущей Поверхностной Структуре. Отме­тим, однако, что у именного аргумента “женщины” референтный индекс отсутствует.

3. Опытные психотерапевты сумеют распознать в том, как пациент отвечает, или, напротив, не дает ответа в том или ином контексте, определенные паттерны (повторяю­щиеся регулярно). В данном случае, пациент несколько раз подряд не сумел ответить на вопросы психотерапевта. В настоящее время мы готовим к выходу работу, посвя­щенную четкой модели психотерапевтических техник по разрушению паттернов (см. “Структура магии II”)

4. У слова “это” отсутствует референтный индекс — он может отсылать к первому предложению “Я тоже человек”.

5. Глагол “do” (делать) лингвисты называют протоглаголом. По отношению к глаголам он функционирует точно так же как слово “it” (это) функционирует по отношению к именам, будучи в такой же мере лишен конкретного значе­ния, как и местоимение “it”.

6. Применение референтного сдвига особенно эффек­тивно в случае, когда пациент увлекается чтением мыс­лей. Обсуждению вопросов, связанных с применением этих более подвинутых методик, основывающихся на об­мене словесным” высказываниями, будет посвящена одна из частей работы “Структура магии II”.

 

Г л а в а 6

КАК СТАНОВЯТСЯ УЧЕНИКОМ ЧАЮДЕЯ

 

В той или иной мере эффективны различные формы психотерапии, хотя большинству наблюдателей они кажутся совершенно разными. В течение ряда лет то обстоятельство, что все эти разные с виду подходы психо­терапевтического вмешательства оказываются в опреде­ленной степени действенными, представляло собой труд­ную загадку. В те годы как практики, так и теоретики много сил положили на то, чтобы доказать преимущество одной формы психотерапии по сравнению с другими. В по­следние годы эти споры, к счастью, начали затихать, а психотерапевты начали живо интересоваться методами других школ подходов к психотерапии. По словам Хейли, “последние десятилетия многие психиатры повернулись лицом к идее о поисках новых методов, что привело к та­ким нововведениям, как бихевиоральная психотерапия, кондиционирование, супружеская психотерапия и психо­терапия семьи. Мы наблюдали отход от подчеркивания важности ритуалов и переход к тому, чтобы судить о пси­хотерапевтических процедурах, основываясь на получен­ных результатах, а не по приверженности к той или иной конкретной школе. Хорошим тоном стало работать по-раз­ному с разными пациентами (Хейли цитирует Эриксона):

“Что касается техники, то важно помнить одну важную вещь... важно, чтобы вы стремились усвоить ту технику, другую технику и чтобы помнили, что вы, являясь челове­ком, обладающим определенной индивидуальностью, со­вершенно отличаетесь от своих учителей, преподававших вам ту или иную конкретную технику. Из различных тех­ник вам следует извлечь конкретные элементы, позволяю­щие вам выразить себя самого как личность. Вторая важ­ная вещь, касающаяся техники — это осознание вами того факта, что каждый пациент, приходящий к вам, представ­ляет собой иную личность. … … …

 

Не хватает  2 страницы, их просто не удалось отсканить- физическое повреждения.

 

 

… … …

ВТОРАЯ СОСТАВНАЯ ЧАСТЬ:

РЕФЕРЕНТНЫЕ СТРУКТУРЫ

Одна из особенностей нашего опыта, позволившая нам разработать эксплицитную Метамодель для языка, упот­ребляемого в психиатрии, состоит в том, что каждый из нас, будучи прирожденным носителем родного языка, рас­полагает устойчивыми и непротиворечивыми иитуициями в том, что представляет собой полные языковые репрезен­тации — Глубинные Структуры — каждого предложения, или воспринимаемые нами Поверхностные Структуры. Выступая в роли психотерапевта, мы можем точно опреде­лить, что именно отсутствует в Поверхностной Структуре, для этого достаточно сравнить се с Глубинной Структурой, из которой, как нам известно, она выведена. Вот таким образом задавая вопросы о том, чего недостает, мы начи­наем процесс восстановления и расширения модели паци­ента — процесс изменения.

Глубинную Структуру мы будем называть референт­ной Структурой предложения, или Поверхностной Струк­туры, высказанной нам пациентом. Она является референ­тной структурой в том смысле, что представляет собой ис­точник, из которого выведена Поверхностная Структура. Глубинная Структура — это самая полная языковая ре­презентация мира, но это не сам мир. Но Глубинная Структура сама производна от еще более полного и богато­го источника. Референтной Структурой Глубинной Струк­туры является суммарный опыт пациента. Процессы, кон­кретизирующие, что именно происходит между Глубинной Структурой и опытом, — это три универсальных процесса моделирования, сами правила репрезентации. Генерали­зация, Опущение и Искажение. Мота-модель, которую мы создали, воспользовавшись понятиями и механизмами, подсказанными нам трансформационной грамматикой языка, эти общие процессы обозначены конкретными на­званиями и существуют в конкретных формах. Например, референтные индексы, трансформация опущения и усло­вия семантической правильности. Эти же три общих про­цесса моделирования Определяют и то, каким образом Глу­бинные Структуры выводятся из своего источника — опы­та пациента и его взаимодействия с миром.

Мы полагаем, что тот же комплекс конкретных поня­тий и механизмов окажется полезен нам и при восстанов­лении референтной структуры Глубинной Структуры:¹

Метамодель психотерапии, разработанная нами и пред­ставленная в данной книге, представляет собой, как мы уже неоднократно говорили, формальную модель. Конкретно Метамодель формальна в двух смыслах этого слова:

1. Это эксплицитная модель, то есть структура процес­са психотерапии описывается в ней поэтапно.

2. Это модель, в которой речь идет о форме, а не о содер­жании. Другими словами. Метамодель нейтральна по отно­шению к тому, что представляет собой тот или иной психоте­рапевтический сеанс в содержательном отношении.

Первый смысл, в котором наша Метамодель формаль­на, дает гарантию того, что она доступна любому, кто по­желает обучиться ей — то есть, представляя собой экспли­цитное, то есть точное и (яркое), ясное описание опреде­ленного процесса, она поддается усвоению. Второй смысл, в котором Метамодель формальна, обеспечивает ее уни­версальное применение:² каким бы ни был конкретный предмет, или содержание того или иного конкретного пси­хотерапевтического сеанса, взаимодействие между психо­терапевтом не обойдется без Поверхностных Структур.

Эти Поверхностные Структуры представляют собой ма­териал, подлежащий обработке посредством Метамодели.

Отметим, что, поскольку Метамодель не зависит от содержания, она не содержит в себе ничего, что могло бы позволить отличить Поверхностную Структуру, выведен­ную пациентом, рассказывающим о своей последней поездке в штат Аризона, от Поверхностной Структуры пациен­та, поделившегося своими впечатлениями о каком-либо насыщенном эмоциями радостном или болезненном опыте, связанном с близким другом. Именно в этом пункте содер­жания конкретного психотерапевтического взаимодействия подсказывается выбором конкретной формы психотерапии. В нашем случае, например, если кто-то приходит к ; нам за терапевтической помощью, мы чувствуем, что этот : приход связан с какой-то болью, какой-то неудовлетворенностью нынешним положением, в котором находится обратившийся человек: поэтому мы начинаем с вопроса о том, что они надеются получить, обратившись к нам, дру­гими словами: чего они хотят. Из их ответа неважно, что 'он собой представляет (даже если это: я не знаю), который дан в форме Поверхностной Структуры, позволяет нам приступить к процессу психотерапии с применением тех­ник Метамодели.

Исходный вопрос, заданный нами пациенту, не явля­ется, как мы показали, вопросом, постановки которого требует Метамодель. Скорее, это вопрос, который мы сформулировали в результате практического опыта, при­обретенного нами в ходе занятий психотерапией. Наш опыт подсказывает нам, что наше знание о том, что имен­но привело нашего пациента к нам, является одним из не­обходимых компонентов психотерапевтического опыта.

Референтной Структурой полной языковой репрезен­тации Глубинной Структуры является опыт данного чело­века во всей его полноте. Будучи людьми, мы можем с уверенностью констатировать, что каждый испытанный нами опыт будет содержать в себе некоторые определен­ные элементы или составные части. Чтобы лучше понять эти составные части референтной структуры Глубинной Структуры, мы можем распределить их по двум категори­ям: это ощущения, источник которых находится в мире, а также некий вклад, совершаемый нашей нервной системой в эти ощущения в процессе нашего восприятия и обработ­ки, направленного на то, чтобы организовать их в референтные структуры Глубинных Структур нашего языка. Точную природу ощущений, возникающих в мире, прямо узнать нельзя, потому что для моделирования мира мы применяем собственную нервную систему. Наши рецепторные системы, устремленные к миру, сами настроены и откалиброваны в соответствии с ожиданиями, производны­ми от имеющейся у нас в настоящее время модели мира (см. понятие опережающей обратной связи — если моя мо­дель слишком далеко отходит от мира, она не может слу­жить мне в качестве адекватного средства, направляющего мое поведение в этом мире. При этом применяемые нами способы формирования модели будут отличаться от мира благодаря тем выборам (обычно неосознаваемым), кото­рые мы совершаем, применяя три названных принципа мо­делирования. Это позволяет нам всем придерживаться раз­личных моделей мира и жить, тем не менее, в одном и том же действительном мире. Подобно тому, как в Глубинной Структуре имеются некоторые необходимые элементы, имеются такие элементы также и в референтной структуре Глубинных Структур. Например, мы воспринимаем ощу­щение через пять (как минимум) чувств: зрение, слух, осязание, вкус, обоняние.

Таким образом, один из компонентов референтной структуры, наличие которого мы, в качестве психотера­певтов, можем проверить, — это то, что содержится в Глу­бинных Структурах описания ощущений, поступающих по каждому из пяти органов чувств, то есть содержатся в пол­

ной языковой репрезентации описания, репрезентирую­щие способность пациента видеть, слышать, осязать, обо­нять и иметь вкусовые ощущения. Если одно из этих чувств не репрезентировано, мы можем поставить репре­зентацию под вопрос и потребовать от пациента, чтобы тот восстановил связь своей Глубинной Структуры со своей референтной структурой и восстановил в итоге (пропу­щенные) опущенные ощущения, расширив и обогатив па­циента.

Хотя эксплицитная структура для всего объема чело­веческого опыта у нас не разработана, мы можем выска­зать некоторые мысли о том, какие компоненты референт­ной структуры являются необходимыми. Целесообразно применять набор категорий, разработанных Вирджинией Сейтер в ее исследованиях семейных систем и коммуника­ции. В референтной структуре Сейтер выделяет три со­ставные части:

1. Контекст — это то, что происходит в мире (то есть в репрезентации мира пациентом);

2. Чувства пациента относительно происходящего в ми­ре (согласно имеющейся у пациента репрезентации мира);

3. Восприятия пациента, относящиеся к тому, что чувствуют другие люди относительно происходящего в ми­ре (согласно репрезентации мира пациентом).

Мы признаем, что, хотя сообщения пациента о чувст­вах, относящихся к происходящему, будут оформлены в Поверхностные Структуры, которые можно исследовать с помощью техник Метамодели, мы не выделяли их в каче­стве необходимого компонента правильной Глубинной Структуры. Между тем чувства пациента относительно происходящего в мире представляют собой необходимый компонент любой референтной структуры. Другими слова­ми, если чувства пациента не репрезентированы в рефе­рентной структуре, психотерапевт может быть уверен, что эта референтная структура неполна, или, пользуясь тер­минами, принятыми в данной книге, неправильна- Все это равносильно утверждению, что человеческие эмоции представляют собой необходимый компонент человеческо­го опыта.

Упоминая об этом совершенно очевидном факте, мы вовсе не хотим сказать, будто вы, будучи психотерапев­том, без нашей подсказки, не знали бы, что у людей есть чувства; просто мы надеемся, что теперь вы будете четко осознавать, что, когда вы спрашиваете пациента: “Какие чувства возникают у вас по отношению к этому?” (что бы собой не представляло “это”), вы фактически просите его сообщить вам более полную репрезентацию (чем даже Глубинная Структура) своего опыта взаимодействия с ми­ром. Причем, задавая этот вопрос, вы спрашиваете о том, что, как вам известно, представляет необходимый компо­нент референтной структуры пациента. Этот конкретный компонент референтной структуры выделяется в большей части различных психотерапевтических подходов, ибо он представляет собой очень полезную для вас информацию, когда мы выступаем в роли психотерапевта. Чего, однако, не принимают во внимание в большинстве психотерапий и что может придавать этому вопросу дополнительный по­тенциал, — это то, что ответ пациента представляет собой Поверхностную Структуру, которую можно рассматри­вать с точки зрения ее соответствия условиям психотера­певтической правильности. Это обстоятельство дает вам возможность глубже познакомиться с моделью пациента, восстановив один из необходимых компонентов референт­ной структуры, одновременно подвергнув эту модель па­циента сомнению и расширив ее. Если взглянуть на этот общий вопрос с точки зрения Метамодели, то возникает еще один вопрос, причем очень действенный вопрос. Это дополнительный вопрос, характерный для работы Сейтер:

“Какие чувства возникают у вас относительно чувств, от­носящихся к происходящему?” Взглянем на этот вопрос в свете Метамодели. По сути дела он представляет собой просьбу со стороны психотерапевта, обращенную к паци­енту, высказаться о своих чувствах по отношению к собст­венной референтной структуре — своей модели мира, — просьба, которая сфокусирована конкретно на его чувст­вах относительно того образа, который он составил в своей модели о самом себе. Это следовательно, ясный и четкий способ приблизиться к тому, что в большинстве психотера­певтических направлений известно как самооценка паци­ента — чрезвычайно весомая область референтной струк­туры пациента, которая тесно связана с возможностями изменения данного человека.

В следующем отрывке из диалога между пациентом и психотерапевтом виден тот способ, посредством которого психотерапевт доходит до этого аспекта референтной структуры пациента:

(1) С.: Пола совершенно не заботит уборка в доме.

В Поверхностной Структуре имеется заявление о зна­нии ею внутреннего состояния другого человека, причем

не сообщается, каким образом она приобрела это знание:

нарушение семантической терапевтической правильности типа “чтение мыслей”.

(2) В.: Как вы знаете, что его это не заботит?

Психотерапевт ставит это семантическое нарушение под вопрос, обращаясь к пациентке с просьбой более конк­ретизировать этот процесс.

(3) С.: Он сказал мне.

Пациентка сообщает запрошенную информацию. В ее Поверхностной Структуре имеется, однако, опущение, связанное с предикатом “сказать что?”

(4) В.: Что конкретно он сказал вам?

Психотерапевт просит сообщить отсутствующий ма­териал.

(5) С.: Он сказал: “Меня не заботит, чисто в доме или нет”.

Пациентка сообщает запрошенный материал.

(б) В.: Какие вы испытываете чувства из-за того, что он сказал, что его не заботит, чисто в доме или нет?

Основываясь на знании, что референтная структура пациентки должна содержать в себе чувства, относящиеся к поведению Пола, в качестве необходимой составной час­ти психотерапевтических правильностей референтной структуры психотерапевт просит пациентку сообщить ему эту составную часть.

(7) С.: Я злюсь, фактически это просто бесит меня... из-за этого у нас происходят все время сильные ссоры.

Пациентка сообщает свои чувства, относящиеся к поведению Пола. В ее новой Поверхностной Структуре имеется -квантор общности “все”, указывающий на генерализации, которую психотерапевт может поставить под сомнение.

(8) В.: Какое чувство вы испытываете к собственному чувству злости?

Психотерапевт игнорирует нарушение психотерапевтической правильности, касающееся генерализации; вместо этого он решает осуществить сдвиг уровней и обращается ic ней с вопросом об ее чувствах, относящихся к ее образу самой себя в ее модели мира (ее референтной структуре).

(9) С.: Какое чувство я испытываю по отношению к чувству злости?

Пациентка, по-видимому, несколько растерялась сна­чала, услышав вопрос, требующий от нее перехода на дру­гой уровень. Согласно нашему опыту, это обычная реак­ция на подобные переходы на другой уровень. Тем не ме­нее, пациенты располагают ресурсами, необходимыми для подобного маневра.

(10) В.: Да, какое чувство вы испытываете по отношению к собственному чувству злости?

Психотерапевт повторяет вопрос.

(11) С.: Н-да, не очень хорошее чувство у меня к этому.

Пациентка сообщает свои чувства, относящиеся к соб­ственным чувствам — собственную самооценку.

Психотерапевт начинает исследовать модель пациент­ки уже на новом уровне, обращаясь к ней с просьбой более полно конкретизировать употребленный ею глагол. Изме­нения на этом уровне — условие самооценки — чрезвы­чайно важны, потому что представление пациентки о са­мой себе оказывает действие на то, каким образом индивид организует весь свой опыт, или референтную структуру. Следовательно, изменения на этом уровне структуры рас­пространяются и на всю модель пациентки.

Эти конкретные категории и методики Сейтер задают исходный пункт для определения множества минимально не­обходимых компонентов, обеспечивающих полноту психоте­рапевтически правильных референтных структур. Наблюдая работу других психотерапевтов, добивающихся в своей прак­тике поразительно эффективных результатов, мы установи­ли и другие типы категорий, которые предлагаем в качестве частей минимально необходимого набора, наличие которых необходимо для того, чтобы референтная структура была правильной в аспекте полноты, что представляют собой еще один способ проверки референтных структур пациента на полноту. В число этих категорий входят:

(а) Способ, которым пациент репрезентирует свой, прошлый опыт в настоящем: он описывается обычно в виде правил, направляющих его поведение;

(б) Способ, каким пациент репрезентирует свой насто­ящий сиюминутный опыт, то есть “здесь и сейчас” — это и есть гештальт;

(в) Способ, каким пациент репрезентирует свой воз­можный будущий опыт — то есть его ожидания, касающи­еся возможных исходов его поведения.

Заметим, что четыре исходных компонента, представ­ленных в работе Сейтер (чувства пациента, чувства дру­гих, контекст, чувства пациента по поводу собственных чувств) будут встречаться в качестве компонентов в каж­дой из трех вышеперечисленных репрезентаций — про­шлого, настоящего и будущего — как они репрезентирова­ны сейчас. Опыт показывает, что эти категории чрезвы­чайно полезны для организации моделей, наших моделей и поведения в ходе психотерапевтического взаимодействия, когда мы стремимся помочь нашим пациентам выработать полные референтные структуры. Как вы, должно быть, уже заметили по эксплицитным техникам Метамодели, представленным нами в главах 3, 4 и 5, Метамодель со­держит в себе техники восстановления и изменения опи­санных здесь категорий референтной структуры. Правило, основанное на опыте в том виде, как он представлен в на­стоящем, — это всего лишь иное название для генерализа­ций, основывающихся на опыте пациента, точно также, как и его ожидания. В каждом случае материал, запрошен­ный психотерапевтом, когда он ставит модель пациента под сомнение и обогащает ее, предъявляется пациентом в форме Поверхностных Структур, подчиненных условиям психотерапевтической правильности, конкретизирован­ных в Метамодели. Описывая эти категории, мы хотим предложить вам ряд четких идей относительно того, что может входить в число необходимых компонентов полной правильной референтной структуры для языковой Глубин­ной Структуры. Дополнительные мысли относительно то­го, что должно было бы входить в качестве необходимых компонент в полную референтную структуру, содержатся , в работах различных философов (любого из известных западных философов, работающих над проблемой познания;

- например, в эмпирической традиции это Локк Беркли-Юм, а в идеалистической — Кант, Гегель, Вайхнгер и .т.д.), а также семантика, логика лингвистов (например, Кожибского, Гумбольта, Карнапа, Тарского, Хомского,

Катца и т.д.). В оставшейся части данной главы мы обсу­дим ряд техник, разработанных в различных школах пси­хиатрии. В наши намерения не входит обучение читателя этим техникам. Скорее, в каждом из рассматриваемых случаев мы покажем, как та или иная техника в том виде, как она в настоящее время применяется, неявно ставит под сомнение репрезентацию мира пациента, и как каждая их этих техник может быть интегрирована с Метамоделью. Мы выбрали для обсуждения именно эти техники только потому, что мы хорошо знаем их по собственному опыту и знаем, что они представляют собой мощные психотерапев­тические инструменты. Мы сразу же хотели подчеркнуть, что никоим образом не утверждаем, будто бы они сколько-нибудь сильнее, чем другие, или, что их легче интегриро­вать с Метамоделью. Просто мы хотим представить неко­торый срез различных техник, выбирая при этом те, что нам хорошо известны.

ИНСЦЕНИРОВКА:

НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ ПРОИГРЫВАНИЕ ОПЫТА

Под инсценировкой мы имеем в виду такие техники, которые вовлекают пациента в проигрывание действитель­ного или вымышленного опыта драматического материала, драматургического материала. В инсценировке могут уча­ствовать либо один пациент, либо группа.

“Воспринимая слово как некий абсолют, без исследо­вания его личного значения, мы приходим к тому резуль­тату, что слово начинает жить своей собственной жизнью. В итоге подобного овеществления слова оно отрывается от практической функции выступать в качестве более или менее эффективного способа связи с процессом, который остается живым и референты которого постоянно изменя­ются. Техника инсценировки представляет собой один из способов поддержания жизни в словах, которыми человек пользуется, чтобы охарактеризовать самого себя или кого-либо другого.

Сохраняя связь своего языка с действием, мы претен­дуем на сохранение ощущения изменения и роста”.

(1. and M. Pointer, Gerstoll Therapy Integration, p. 100).

Решение (вопроса о том, что должно входить в набор необходимых компонентов полной референтной структу­ры) сложно. К счастью, для психотерапии это решение не является необходимым, для того, чтобы она могла разви­ваться. Один из способов уйти от этой трудности так, что­бы в то же время получить доступ к чему-то, расположен­ному ближе к референтной структуре, состоит в том, что­бы дать пациенту возможность представить тот опыт, из которого выведена эта полная языковая репрезентация. Пусть, например, у пациентки имеются трудности, свя­занные с выражением гнева по отношению к собственному мужу. Нам это известно в результате того, что вначале она предъявила нам серию Поверхностных Структур, прове­ренных нами на соответствие требованиям психотерапев­тической правильности. И в конечном итоге мы пришли в результате этой работы к полной языковой репрезентации. Для того, чтобы определить, что представляет собой рефе­рентная структура, из которой выведена данная полная языковая репрезентация, мы можем попросить пациентку инсценировать какой-нибудь конкретный эпизод, когда она не смогла выразить свой гнев по отношению к мужу. Помимо того, что техники инсценировки воссоединяют Глубинные Структуры пациента с более полной аппрокси­мацией их референтных структур, с их помощью достига­ются еще две вещи:

1. Воссоздавая свой опыт, пациент осознает, какие ча­сти своей референтной структуры или опыта не репрезен­тированы им в Глубинной Структуре.

2. Инсценировка дает психотерапевту доступ и к двум важным параметрам процесса:

(а) к близкой интерпретации самой референтной структуры — опыта пациента, что предоставляет в распо­ряжение психотерапевта большой объем точного материа­ла, который можно использовать в ходе психотерапевтиче­ского воздействия;

(б) возможность непосредственно наблюдать, как па­циент осуществляет моделирование.

Другими словами: благодаря инсценировке психотера­певт получает в свое распоряжение доступ к референтной структуре пациента. Сравнивая ее с вербальным описани­ем этого опыта, который дан пациентом, психотерапевт получает в свое распоряжение пример типичных для дан­ного пациента генерализаций, опущений и искажений. В процессе проигрывания собственного опыта на сцене пациентом происходит целый ряд важных вещей. Во-первых, нынешний опыт пациент сам начинает ставить под вопрос и расширять его модель мира, так как в ходе инсценировки он реализует такие возможности, которые раньше были опущены. В результате чего некоторые из отсутствовав­ших частей репрезентации восстановились. Во-вторых, те части модели пациента, которые были расплывчатыми и нечеткими, начинают понемногу проясняться, так как ин­сценировка — это конкретный опыт, эквивалентный тому, когда пациент сообщает референтные индексы. Но в дан­ном случае это реализуется методом предъявления и пока­за, в отличие от предыдущего, основанного на языковых паттернах. Инсценировка представляет собой драматиза­цию того, что пациент репрезентировал в своей модели как событие: следовательно, инсценировка сама по себе приво­дит к деноминализации репрезентации, то есть к обратно­му превращению события в процесс, причем в ходе этого появляется гораздо более конкретный и насыщенный образ данного процесса (все это эквивалентно более полной кон­кретизации глагола в результате применения техник Метамодели.) Все эти четыре аспекта инсценировки, взятые вместе, имеют своим результатом опыт, который отчасти лежит за пределами исходной языковой репрезентации па­циента. Так как техника инсценировки благодаря четырем названным аспектам неявно ставит под сомнение модель мира пациента, интеграция этой техники с техниками Метамодели приводит к тому, что сама техника инсцениров­ки выигрывает в силе и непосредственности, так как она сочетается с явно выраженным вызовом, обращенным к языковой репрезентации пациента.

В любой психотерапевтической ситуации, в которой техника инсценировки полностью интегрирована Метамоделью, психотерапевт имеет чрезвычайно богатый на­бор возможностей. Во всех этих ситуациях рекомендуется, чтобы пациент по требованию психотерапевта описывал то, что он непрерывно испытывает во время драматизации.

Это текущее описание, как, впрочем, и любой другой вид вербальной коммуникации пациента с другими участниками спектакля будет представлять собой, разумеется, последовательность Поверхностных Структур. Применяя способ постановки вопросов, описанный в Метамодели, психотерапевт проверяет эти Поверхностные Структуры на психотерапевтическую правильность. Благодаря этому материал, который техника инсценировки предоставляет­ся в распоряжение психотерапевта неявно, в данном слу­чае реализуется явно, эксплицитно. Назначение техники инсценировки состоит в том, чтобы обеспечить близкое приближение к референтной структуре, из которой выведена обедненная часть языковой репрезентации пациента. Более богатое приближение к референтной структуре за­ключает в себе как вербальные, так и аналоговые формы коммуникации.

Психотерапевт проверяет сообщения пациента о теку­щем опыте и его реплики в процессе коммуникации с дру­гими участниками на соответствие требованиям психоте­рапевтической правильности; кроме того, психотерапевт располагает более полной репрезентацией — опытом инс­ценировки, который можно использовать в качестве при­ближенной референтной структуры, для прямого сравне­ния с вербальными описаниями пациента.

У психотерапевта может возникнуть желание исполь­зовать некоторые из необходимых компонентов полной ре­ферентной структуры, о которой речь шла выше. Психоте­рапевт может, например, добиться с помощью вопроса, чтобы пациент явно репрезентировал свои чувства, отно­сящиеся к опыту инсценировки, прямо спрашивая его об этих чувствах. Или же, например, психотерапевт может обратить особое внимание на то, репрезентированы ли у пациента ощущения, получаемые им через посредство каждого из пяти чувств; то есть психотерапевт может уст­роить соответствующую проверку, чтобы убедиться в том, что пациент смотрит на действия других участников дра­матизации и ясно видит их (имеет доступ по всем кана­лам). Он может устроить проверку, чтобы убедиться в том, насколько хорошо пациент слышит и чувствует вещи, о которых говорит сам или о которых ему сообщают другие участники драматизации.

 

НАПРАВЛЕННАЯ ФАНТАЗИЯ — ПУТЕШЕСТВИЕ В НЕИЗВЕСТНОЕ

Под направленной фантазией мы имеем в виду про­цесс, в котором пациенты пользуются своим воображени­ем для того, чтобы создать себе новый опыт.

“Фантазия в жизни человека представляет собой силу, направленную вовне — она простирается за пределами непосредственного окружения человека или события, кото­рое бы иначе могло удержать его в своих границах... Иног­да эти выход вовне (фантазии) могут обретать такую ог­ромную силу и пронзительность, что превосходят по своей

жизненной притягательности действительные ситуации... Когда подобные фантазии возникают в психотерапевтиче­ском опыте, обновление может быть огромным, граничить с невозможностью усвоения, знаменуя собой новый этап самосознания личности”.

(Polster & Polsfer, gestalt Therapy inlergrated, 225). Назначение направленной фантазии состоит в том, чтобы создать для пациента опыт, который, по крайней мере, отчасти, если не целиком, ранее не был представлен в его модели. Таким образом, направленные фантазии с наибольшим эффектом применяются в ситуациях, когда репрезентация пациента слишком бедна и неспособна предложить ему адекватное число выборов, позволяющих успешно действовать в данной области. Обычно это проис­ходит в случаях, когда пациент либо находится в ситуа­ции, либо ему кажется, что он находится в такой ситуа­ции, для которой он в своей модели не располагает доста­точным богатствам репрезентации, позволяющей ему реагировать так, как он считает адекватным. Часто паци­ент испытывает значительную неуверенность и опасения относительно того, каким образом разрешаются подобные ситуации. Например, пациент чувствует, что что-то меша­ет ему в выражении чувства теплоты и нежности по отно­шению к собственному сыну. Он никогда не выражал этих чувств и настороженно относится к тому, что может слу­читься, если он сделает это, хотя и не представляет четко, что, собственно, может произойти. Здесь мы можем ис­пользовать технику направленной фантазии: пациент с помощью воображения создает опыт, который для него од­новременно желателен и вызывает страх. Этот опыт будет служить пациенту в качестве референтной структуры, по­могая ему преодолеть свой страх, и в конечном итоге, да­вая ему более богатый выбор в данной области жизни. Та­ким образом, направленная фантазия служит орудием, по­зволяющим психотерапевту совершить две вещи:

1. Она дает пациенту определенный опыт, представля­ющий собой основу репрезентации в тех частях его моде­ли, где ранее репрезентация либо совершенно отсутствова­ла, либо была неадекватна. В свою очередь, это обеспечи­вает его ориентирами для будущего поведения и решения проблем в данной области.

2. Она дает психотерапевту опыт, которым тот может воспользоваться, чтобы поставить под сомнение обеднен­ную в данный момент модель пациента.

Помимо этих двух достоинств направленной фантазии для психотерапевта и пациента, она создает для психоте­рапевта возможность наблюдать, как пациент создает для себя не только новый опыт, но и репрезентацию этого опы­та. В процессе создания этого нового воображаемого опыта психотерапевт видит, каким образом пациент использует универсальные процессы моделирования; Генерализацию, Опущение, Искажение. Использование опыта направлен­ной фантазии сходно с техникой восстановления Опуще­ний по Метамодели, связанных с использованием модаль­ных операторов. От процесса инсценизации эта техника отличается тем, что в инсценизации происходит восста­новление и привнесение в нынешний опыт пациента чего-то, находящегося в непосредственной близости от рефе­рентной структуры из прошлого этого пациента, а направ­ленная фантазия создает референтную структуру пациента в настоящем.

Так как направленная фантазия (в настоящем) — это создание референтной структуры, психотерапевт, направ­ляя так или иначе фантазию пациента, может использо­вать для ориентира необходимые компоненты полной ре­ферентной структуры, описанной выше. Конкретно гово­ря, психотерапевт с помощью вопросов может попросить пациента сообщить ему о чувствах, испытываемых им в различные моменты фантазирования; он может обратить внимание пациента на одно или более из пяти чувств, до­биваясь, чтобы в результате фантазирования у него появи­лась полная референтная структура.

По опыту мы обнаружили, что направленные фантазии часто принимают форму, скорее, метафоры, а не прямой репрезентации “проблемы”, первоначально идентифицированной пациентом. Например, пациентка приходит к психотерапевту, жалуясь, что не может рассердиться ; на кого-то, с кем вместе она работает. С помощью техник? Метамодели мы обнаруживаем, что пациентка чувствует свою неспособность выразить гнев и по отношению к свое­му отцу и мужу; фактически она не могла назвать ни одно­го человека, по отношению к которому она могла бы чувст­вовать себя способной выразить гнев. В Метамодели имеется целый ряд приемов, позволяющих поставить под g сомнение и разрушить эту генерализацию; однако в ситуа­ции, когда у пациента в его модели недостаточно репре­зентаций того или иного рода опыта или такие репрезента­ции отсутствуют, особо уместно применение направленной фантазии. Пациенту в своем воображении удается выразить гнев по отношению к кому-либо (неважно к ко­му), он создаст новую референтную структуру, которая противоречит генерализации, имеющейся в его модели. Часто пациенту достаточно создать референтные структу­ры, противоречащие имеющейся в его модели генерализа­ции, как эта генерализация исчезает, а проблемы, являю­щиеся ее следствием, также исчезают либо утрачивают свою значимость и вес.

Например, однажды на семинаре, на котором шло обу­чение техникам Метамодели, появилась одна женщина. Еще до начала семинара наблюдали, как она в припадке кричала, что ей страшно, что ей кажется, что она сходит с ума. С помощью техник Метамодели преподаватель уста­новил, что эта женщина чувствует, как она теряет конт­роль над своими действиями, не понимая при этом, что именно с ней происходит, жизнь для нее была сплошным хаосом, будущее страшило мрачной неизвестностью. Пре­подаватель семинара предложил ей закрыть глаза и рас­сказать ему, что она видит. Преодолев некоторые трудно­сти вначале, она рассказала, что ей видится, будто она стоит на краю ущелья с крутыми склонами, вызывающего в ней мрачные предчувствия. Преподаватель предложил ей медленно и осторожно спуститься в ущелье и исследо­вать его, все время рассказывая ему о том, что она испыты­вает, сообщая различные подробности, воспринимаемые зрением, слухом, через внутренние ощущения и обоняние. Он непрерывно подбадривал ее, уверяя, что она сможет преодолеть любое, возникшее на пути препятствие. Нако­нец, она вернулась наверх, заметив, что, когда она снова оказалась наверху, день по-прежнему был пасмурно мрач­ным, но она чувствовала себя несколько лучше. Когда она открыла глаза, ее страх прошел, она чувствовала, что мо­жет справиться с тем, что ждет ее впереди. В результате этого опыта новая референтная структура, в которой она, молодая женщина могла встретиться лицом к лицу с новым опытом, (кроме того, эта новая референтная структура раздвинула границы ее новой модели таким образом, что теперь она уже была убеждена, что сможет пережить все, чтобы с ней не приключилось в этой жизни).

Говоря о решения или разрешении “проблемы” с по­мощью метафоры в направленной фантазии, мы имеем в виду ситуацию, когда пациент использует направленную фантазию для того, чтобы создать новую структуру или опыт, в котором он добивается того, что ранее для него было невозможным. Как только новая ситуация — то есть ситуация, созданная в воображении, — успешно разреша­ется, “проблема”, с которой столкнулся пациент, либо ис­чезает, либо утрачивает свою громадность, и пациент чув­ствует, что он способен справиться с ней. Созданная про­блема и “первоначальная” проблема должны характеризоваться структурным подобием — обе они дол­жны быть проблемами, относящимися к одной и той же обещающей генерализации в модели мира пациента.⁴

 

ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ДВОЙНЫЕ СВЯЗИ

Под психотерапевтическими двойными связями мы имеем в виду ситуации, навязанные пациенту психотера­певтом, в которых любая реакция со стороны пациента представляет собой опыт или референтную структуру, ле­жащую за пределами модели мира пациента. Таким обра­зом, психотерапевтические двойные связи неявно ставят модель пациента под удар, заставляя его испытывать не­что. противоречащее обедняющим ограничениям его моде­ли. Этот опыт начинает выступать в качестве референтной структуры, раздвигающей пределы модели мира пациента. Согласно Метамодели, психотерапевт, обнаружив обед­няющую генерализацию в модели мира пациента, особен­но, если эта генерализация связана с семантической правильностью Причина — Следствие или модальными операторами, может поставить эту генерализацию под со­мнение, спросив у пациента, является ли она всегда непре­менно истинной (см. в главе 4 разделы, посвященные тех­никам работы с генерализациями); он может идентифици­ровать и драматизировать какой-либо опыт пациента, противоречащий этой генерализации (инсценизация); в случае же, когда у пациента отсутствует подобный опыт, психотерапевт может обратиться к пациенту с просьбой создать технику направленной фантазии. Если примене­ние трех вышеназванных техник не обусловило появление опыта, противоречащего данной генерализации, или, если психотерапевт склоняется к другим решениям, он может пойти на создание ситуации с двойной связью, в которой способ реагирования пациента явится опытом, противоре­чащим обедняющей генерализации пациента.

В ходе психотерапевтического сеанса с применением техник Метамодели психотерапевт помог пациенту при­дти к следующей генерализации, обладающей в ее модели

истинностью. Это была генерализация: “Я больше не могу сказать никому “НЕТ”, потому что я не могу ранить ничь­их чувств”. В данном конкретном случае психотерапевт обратился к технике Метамодели и спросил пациентку, что конкретно произойдет, если она скажет кому-либо “НЕТ”. Она ответила, что это сильно обидит того челове­ка, что из-за этого он может даже умереть. Отметив про себя отсутствие референтного индекса у именного аргу­мента “никто”, психотерапевт решил спросить, кого конк­ретно она смогла бы обидеть так, что он мог бы умереть. В чрезвычайно возбужденном состоянии пациентка расска­зала о травматическом опыте, относящемся к времени ее девичества, когда она сказала “НЕТ”, в ответ на просьбу отца остаться дома и побыть с ним. Вернувшись домой не­много позже, тем же вечером, она узнала, что отец умер и взяла на себя ответственность за его смерть, приписав ее своему отказу, тому, что она сказала “НЕТ”.

Здесь психотерапевт перешел к технике инсценировки и попросил пациентку воссоздать описанную ситуацию, связанную с ее отцом. Даже после того, как в результате применения техники инсценировки выяснилось, что в пер­воначальном опыте, основываясь на .котором, пациентка вывела свою генерализацию, все происходило в ситуации, когда она не имела возможности выбирать, оставаться до­ма или нет, пациентка упорно не соглашалась отказаться от генерализации. В данном случае, хотя техника инсценизации оказалась полезной для восстановления травма­тического опыта и дала психотерапевту материал, позво­ливший поставить под вопрос ряд других генерализаций, имеющихся в модели пациента, сама по себе она не опро­вергла генерализаций пациента, касающихся последствий се “НЕТ”, сказанного кому бы то ни было. Отметим, что в данном случае восстановление и инсценизация данного опыта, исходного опыта, исходя из которого пациентка сформировала для себя обобщение, не противоречили этой генерализации, а всего лишь позволили установить источ­ник генерализации. То есть в после ннсценизации модель пациентки в данной области оставалась обедненной — она по-прежнему не могла никому сказать “НЕТ”, не вызвав тем самым неприемлемых для нее последствий. В данной ситуации в качестве следующего средства психотерапевт решил использовать технику психотерапевтических двой­ных связей. Психотерапевт предложил пациентке подойти к каждому по какому-либо поводу и сказать “НЕТ”. Реак­ция пациентки была резкой, она с силой отказалась выпол­нить задание, заявляя при этом “НЕТ!”. “Я не могу ска­зать никому “НЕТ!” Не думайте, что если вы просите об этом, я обязательно это сделаю”. Пациентка продолжала высказываться в этом духе в течение нескольких минут, отказываясь исполнить его задание до тех пор, пока психо­терапевт не указал ей, что фактически в течение всего этого времени она говорила ему “НЕТ”. Психотерапевт подчеркнул при этом, что это его не обидело, и что он, конечно же, не умер, вопреки ее генерализации. Впечат­ление, произведенное на пациентку, было так велико, что она могла сразу же приступить к выполнению задания, и обойдя всех присутствующих, каждому сказала ”НЕТ”.

Рассмотрим, в какое положение психотерапевт поста­вил пациентку, потребовав от нее( чтобы она сказала “НЕТ”.

1. Пациентка констатировала свою генерализацию

“Я никому не могу сказать “НЕТ”…

2- Психотерапевт создал структуру психотерапевтиче­ской двойной связи, потребовав от пациентки сказать “НЕТ” каждому члену группы.

3. Отметим, какие возможности выбора имеются в рас­поряжении пациентки: она может:

(а) Сказать “НЕТ” каждому члену группы или

(б) Сказать “НЕТ” психотерапевту.

4. Какой бы вариант пациентка не выбрала, она порож­дает опыт, который противоречит ее первоначальной гене­рализации. Этот опыт выступает для пациентки теперь в качестве референтной структуры, которой она может ру­ководствоваться для создания более богатой репрезента­ции своего мира.

Противоречивую природу нового опыта психотерапевт обнажает, указывая (с помощью техники Метамодели), что причинно-следственная взаимосвязь, которая по гене­рализации пациентки является необходимо истинной, в данном опыте не оправдалась.

Особенно полезны психотерапевтические двойные свя­зи в так называемом домашнем задании. Под домашним заданием мы имеем в виду договоры, заключаемые между психотерапевтом и пациентом, касающиеся определенных действий, которые они будут совершать между сеансами. Рассмотрим, для примера, применение психотерапевтиче­ских двойных связей в качестве домашнего задания в слу­чае пациента, у которого в ходе сеанса была выявлена ге­нерализация, что

Я не могу пробовать ничего нового, потому что у меня может не получиться.

Когда психотерапевт, "применяя технику Метамодели, спросил, что произошло бы, если бы он попробовал что-нибудь новое, и у него получилось бы, он ответил, что точно он не знает, но что это было быт что-нибудь очень плохое. Он выразил сильный страх перед последствиями своей неудачи в чем-либо новом и снова заявил, что никак не может поэтому пробовать ничего нового. Здесь психоте­рапевт решил навязать ему психотерапевтическую двой­ную связь и использовать для осуществления ее время между двумя сеансами. Он договорился с ним, что в период между двумя сеансами он каждый день будет пытаться де­лать что-нибудь новое и терпеть в этом неудачу. Еще раз обратите внимание на структуру ситуации, создаваемой этим требованием психотерапевта к пациенту.

1. У пациента в модели имеется генерализация

Я не могу не потерпеть неудачи в чем-либо новом.

2. Психотерапевт создает структуру двойной связи, за­ключая с пациентом договор:

“каждый день между этим сеансом и следующим вы будете пробовать что-либо новое и терпеть в этом неудачу”

3. Обратите внимание на возможность выбора у па­циента:

(а) он может пробовать что-либо новое в каждый день между этим сеансом и следующим и терпеть в этом неудачу, что означало бы, что он выполнил договор с психотерапевтом,

или

(б) он может потерпеть неудачу в исполнении договора, что само по себе представляет новый опыт неудач.

4. Как бы дело не обернулось, у пациента появляется опыт, который противоречит его генерализации, и пред­ставляет в его распоряжение референтную структуру, ко­торая увеличивает число возможных выборов в мире, ре­презентированном в его модели.

Мы не утверждаем, что двойные связи — это единст­венная разновидность домашнего задания, наша мысль, скорее и состоит в том, что двойные связи могут приме­няться в качестве домашнего задания, и, далее, что генера­лизации могут ставиться под сомнение с помощью опыта, выходящего за рамки психотерапевтического сеанса. Не­обходимо только, чтобы в этом опыте создавались какие-либо новые референтные структуры, противоречащие обедняющим частям модели пациента.

Мы хотели бы также упомянуть о том, что домашние задания полезны и тем, что дают пациентам прямую воз­можность испытать новые измерения, созданные в модели во время психотерапевтического сеанса.

 

ДРУГИЕ КАРТЫ ПО ТОЙ ЖЕ ТЕРРИТОРИИ

Люди представляют свой опыт с помощью систем, от­личающихся от языка.

Наиболее фундаментальное различие, предложенное для понимания различных карт, разрабатываемых нами для ориентации в мире, — это различие дискретных и ана­логовых систем (см., например Bateson 1976; Wilden 1973). Наиболее известной репрезентативной системой яв­ляется система, на основе которой построена наша Метамодель — система естественного языка. Наиболее часто упоминаемой аналоговой репрезентативной системой яв­ляется положение тела и жесты. Имеется целый ряд психо­терапевтических направлений, которые имеют дело в пер­вую очередь с этими телесными и аналоговыми репрезен­тативными системами. Такие психотерапии, например, как Рольфинг, Биоэнергетика и т. д., ставят модель паци­ента под вопрос и раздвигают ее границы, прямо воздейст­вуя на аналоговые репрезентации, используемые пациен­том для представления собственного опыта. Качество голо­са — аналоговой системы — применяемое для передачи и выражения первичной дискретной системы, естественного языка — это тот пункт, в котором эти два типа репрезента­тивных систем пересекаются между собой. Наиболее часто цитируемым примером смешанной системы являются сны, в которых присутствуют как дискретные, так и аналоговые репрезентации.

С точки зрения целей, которые ставит перед собой пси­хотерапевт, очень важно отдавать себе отчет в том, что полная языковая репрезентация — множество Глубинных Структур — сама является производной моделью или ре­презентацией мира. За пределами полной языковой репре­зентации находится то, что мы называем референтной структурой — наиболее полной репрезентативной систе­мой данного индивида, резервом переживания, образую­щих собой историю жизни данного индивида. Эта наиболее полная модель — жизненный опыт человека — представ­ляет собой референтную структуру не только множества Глубинных Структур, но и для таких опытов, которые вы­ступают в качестве референтных структур для других ре­презентативных систем, как аналоговых, так и дискрет­ных.

Одно из наиболее мощных умении, которыми мы рас­полагаем в качестве коммуникаторов и психотерапевтов, — это наша способность репрезентировать и сообщать наш опыт средствами любой из репрезентативных систем, ко­торыми мы располагаем как люди.

Далее, опытные психотерапевты хорошо понимают значимость сдвига с одной репрезентативной системы на другую при оказании помощи пациентам. Например, па­циентка заявляет, что страдает от сильных головных бо­лей. Это равносильно сообщению с ее стороны о том, что некий конкретный опыт репрезентирован ею кинестетиче­ски так, что это причиняет ей боль. Одно из очень эффект­ных средств, находящихся в распоряжении психотерапев­та, состоит в том, чтобы помочь ей осуществить сдвиг ре­презентативной системы. Конкретно, полагая что психотерапевт уже установил для себя, что пациентка об­ладает хорошо развитой способностью к визуальной репре­зентации своего опыта, психотерапевт просит пациентку закрыть глаза и описать свою головную боль во всех под­робностях, одновременно создавая в своем воображении четко сфокусированный образ головной боли. Имеются оп­ределенные варианты этого приема, которые психотера­певт может использовать, чтобы помочь пациенту постро­ить зрительный образ. Например, он может предложить пациентке начать глубоко дышать, а после того, как ритм дыхания установится, предложить ей выдыхать с силой го­ловную боль на стул, расположенный напротив, создавая зрительный образ головной боли на этом стуле. Итогом этого сдвига репрезентативных систем является то, что па­циент представляет свой образ а такой репрезентативной системе, в которой этот опыт не будет причинять ему голо­вную боль. Трудно переоценить возможности, связанные с техникой сдвига опыта пациента с одной репрезентатив­ной системы на другую. Во втором томе “Структуры ма­гии” мы даем эксплицитную модель, позволяющую иден­тифицировать и использовать ведущую репрезентативную систему пациента.

ИНКОНГРУЭНТНОСТЬ

Различные части референтной структуры пациента могут выражаться различными репрезентативными систе­мами, причем выражение этих частей может происходить одновременно (симультативно). Как две различные части референтной структуры пациента одновременно выража­ются через две различные репрезентативные системы — это может происходить, с логической точки зрения, в двух вариантах:

Во-первых, часть референтной структуры индивида, вы­раженная одной репрезентативной системой, согласуется с частью референтной структуры индивида, выраженной дру­гой репрезентативной системой. О такой ситуации мы гово­рим как о непротиворечивом двойном сообщении или конг­руэнтности, или конгруэнтной коммуникации пациента.

Во-вторых, часть референтной структуры, выражен­ная средствами одной репрезентативной системы, не со­гласуется с частью референтной структуры, выраженной в другой репрезентативной системе. В этом случае мы гово­рим о противоречивом двойном сообщении, инконгруэнтности, или инконгруэнтной коммуникации обсуждаемого индивида. Например, если в ходе беседы с психотерапев­том, пациент сидит в спокойной позе и уравновешенным размеренным голосом утверждает:

Я просто вне себя — я, черт побери, не потерплю этого.

мы имеем классический пример противоречивого двойного сообщения, или инконгруэнтной коммуникации. Дискрет­ная система (язык) и аналоговая система (тело и качество голоса) не согласуются между собой.

Одна из ситуаций, максимально обедняющих жизнь пациента, — это когда различные части референтной сис­темы индивида противоречат одна другой. Обычно эти противоречащие друг другу части референтной структуры представлены в форме двух генерализаций противополож­ного содержания, относящихся к одной и той же области поведения. Как правило, человек, у которого в референт­ной структуре имеются подобные противоположные гене­рализации, чувствует себя лишенным способности к дейст­виям, чувствует глубокую растерянность и колебания между несогласующимися между собой формами поведения. Психотерапевт распознает все это, наблюдая проти­воречивую или инконгруэнтную коммуникацию.

Отметим, что каждой из рассмотренных до сих пор тех­ник общая стратегия, принятая на вооружение психотера­певтом, совпадает во всем со стратегией, ясно и четко сформулированной в Метамодели, и суть ее в том, чтобы поставить под вопрос обедненные части модели пациента и расширить их. Как правило, это принимает форму либо восстановления (инсценизации), либо создания (направ­ленная фантазия, психотерапевтические двойные связи) референтной структуры, которая противоречит ограничи­тельным генерализациям модели пациента и, следователь­но, ставит их под вопрос. Инконгруэнтная коммуникация в этом случае сама по себе служит знаком того, что в про­тиворечивой референтной структуре пациента содержится две части, две генерализации, каждая из которых может служить для другой в качестве противоположной референ­тной структуры. Стратегия психотерапевта заключается в том, чтобы привести эти две противоречащих друг другу генерализации в соприкосновение. Наиболее прямой путь к этому — привести эти генерализации к одной и той же репрезентативной системе.

Например, в ходе психотерапевтического сеанса пси­хотерапевт, применяя технику Метамодели, помогает па­циенту выявить имеющуюся в его модели генерализацию:

Я всегда должен ценить свою мать за все, что она сделала для меня.

Заметим сразу, что, даже оставаясь в рамках Метамодели, психотерапевт имеет возможность выбора (модаль­ный оператор “должен”, квантор общности “всегда”, “все”; отсутствие именного референтного индекса у именного ар­гумента “то”). Но когда пациент произносит свою Поверх­ностную структуру, психотерапевт обратил внимание на то, что он сжал свою правую руку в кулак и слегка посту­кивал ею по ручке кресла, в котором сидел. Это поведение указывало на инконгруэнтность коммуникации. Не обра­щая пока внимания на нарушение психотерапевтической правильности в Поверхностной Структуре пациента, пси­хотерапевт решает привести инконгруэнтные элементы поведения пациента к одной и той же репрезентативной системе. С этой целью он обращается к пациенту с прось­бой выразить аналоговую часть своей инкоигруэнтной коммуникации в дискретной системе. В итоге пациент про­износит в ответ следующую Поверхностную Структуру:

Я всегда должен ценить свою мать за все то, что она для меня сделала, но она всегда брала сторону отца, а он плевать хотел на меня.

С помощью Метамодели между этими двумя противоре­чивыми генерализациями был достигнут контакт в одной и той же репрезентативной системе, который поддерживался до тех пор, пока они не были поставлены под вопрос и пока пациент не пришел к новой модели, обеспечивающей ему большее богатство выбора: он высоко оценивает одни дейст­вия матери, осуждая другие ее действия.

Одним из признаков того, что модель пациента стала богаче, является конгруэнтная коммуникация в ситуаци­ях, в которых раньше имела место инконгруэнтиая комму­никация. Это выравнивание отдельных репрезентативных систем, которые были до сих пор конгруэнтными, дает па­циенту опыт, имеющий для него огромное значение.⁵ Опытные психотерапевты, как правило, легко замечают это явление.

ПСИХОТЕРАПИЯ СЕМЬИ

Под психотерапией семьи мы имеем в виду такие фор­мы психотерапии, в которых в психотерапевтическом се­ансе участвует вся семья, а не отдельные пациенты.

“Все вышеперечисленные подходы основаны на необ­ходимости рассматривать симптомы данного пациента или пациентов в рамках целостного взаимодействия в семье. При этом ясно осознается теоретическое убеждение в том, что имеется определенная взаимосвязь между симптомами данного пациента и общим взаимодействием в рамках семьи. То, в какой степени психотерапевт “верит” я теории семьи, определяет подчеркивание им техник, в которых находит выражение данная ориентация пациента” {Therepy, Соtt. & Change., p. 250}. В тех формах психоте­рапии Change семьи, с которыми мы знакомы в наиболь­шей мере, активно применяется понятие конгруэнтности (Сейтер, Бейтсон и др.). Представление о конгруэнтной коммуникации может быть полезным инструментом, как в работе с отдельными членами семьи, так и в работе с самой семьей как целым. Фактически, исследователи считают, что часто повторяющиеся паттерны инконгруэнтной ком­муникации представляют собой основной источник ши­зофрении (см. Jackson, 1967).

До сих пор мы рассматривали Метамодель исключи­тельно как способ поиска четкой стратегии индивидуаль­ной психотерапии. Теперь мы бы хотели кратко коснуться вопроса взаимосвязи между нашей Метамоделью и психо­терапией семьи. Говоря просто, глобальная стратегия Метамодели состоит в том, чтобы идентифицировать, поста­вить вопрос и расширить обедненные и стесняющие части мира пациента. Одним из надежных признаков того, что определенная часть модели индивида бедна и ограничена, является то, что именно в этой области индивид испытыва­ет страдание и неудовлетворенность жизнью. В семьях также страдание четко свидетельствует о применении обедненных и ограниченных моделях опыта. В контексте' психотерапии семьи работают те же принципы Метамодели. Одновременно возникает, по крайней мере, одно серь­езное осложнение: система семьи — это непросто набор моделей отдельных членов семьи. Конкретно, в придачу к модели мира, которой располагает каждый член семьи, семья располагает общей для всех членов моделью мира и самих себя в качестве семьи, а также определенным спосо­бом взаимодействия. В рамках своих моделей каждый из членов семьи располагает моделью модели общей для всей семьи, моделью самих себя как части семейного целого. Чтобы составить ясное представление о том, насколько сложна даже семья, состоящая из трех человек, рассмот­рим следующее:

Предположим, что мы обозначили членов семьи буква­ми А, Б и В. В такой семейной системе имеются следующие перцепции или модели (минимальное число:

модель члена А о самом себе; модель члена Б о самом себе; модель члена В о самом себе; модель члена А о самом себе и Б вместе; модель члена А о самом себе и В вместе;

модель члена А о самом себе и о Б и В вместе; модель члена А о Б и В вместе; модель члена Б о самом себе и А вместе;

модель члена Б о самом себе и В вместе; модель члена Б об А и В вместе; модель члена В о самом себе вместе с А;

модель члена В о самом себе вместе с Б; модель члена В об А и Б вместе; модель члена В о самом себе вместе с А и Б.

Проблема, связанная с выбором стратегии психотерапевта, заключается в выявлении ложных и истинных моде­лей. Мера конгруэнтности моделей семейной системы, ко­торые, по мнению каждого из членов семьи, являются об­щими для остальных членов семьи, — все это сложности, не встречающиеся в индивидуальной психотерапии.

В настоящее время мы работаем над эксплицитной рас­ширенной Метамоделью для работы с семейными система­ми, в которой названные осложнения принимаются в расчет.

 

РЕЗЮМЕ

В данной главе мы описали ряд техник, взятых нами из различных признанных форм психотерапии. У людей есть целый ряд репрезентативных систем, одна из которых — язык. Каждая из этих систем производив от полной сово­купности опыта, которым располагает индивид, — его референтной структуры. Благодаря тому, что эти техники позволяют восстановить старые или создавать новые рефе­рентные структуры, каждая из них представляет собой вы­зов существующей модели мирз у пациента, а значит, и расширение и обогащение этой модели. Далее, мы показа­ли, что каждый из этих инструментов можно интегриро­вать с техниками Метамодели, в результате чего выраба­тывается эксплицитная стратегия психотерапии. Одна из целей, которые мы ставим перед собой, состояла в том, чтобы показать, каким образом интеграция техник Метамодели и конкретных техник различных направлений пси­хотерапии придает тем и другим непосредственность, а следовательно, и действенность. Предлагаем вам подумать над тем, каким образом инструменты Метамодели могут помочь вам улучшить, расширить и обогатить свои навыки человека, идущего на помощь другому человеку, и помо­гут тем самым двинуться вперед по дороге, ожидающей любого ученика чародея.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 6

1. Более полное и подробное описание референтных структур и конкретных механизмов, отображающих их в различных репрезентативных системах, используемых людьми (например, в Глубинных Структурах), мы предпо­лагаем дать в “Структуре магии II”.

2. Описываемая нами Метамодель представляет собой универсальную модель для психотерапии, проводимой на английском языке. Мы убеждены в том, что ее легко можно

адаптировать для других языков, так как они все построе­ны на тех же формальных принципах.

3. Техника инсценизации неизбежно дает репрезента­цию, которая ближе к референтному источнику — изна­чальному опыту, чем лингвистическая репрезентация, взятая самостоятельно, так как инсценизация связана с лингвистической репрезентацией плюс другие репрезента­тивные системы (например, семантико-физическая репре­зентативная система). Здесь очень важно умение психоте­рапевта помочь пациенту вспомнить и воплотить в игре исходный опыт.

4. Четкий случай реализации этого принципа решения проблемы с помощью метафоры описан в книге М.Эриксона “Продвинутые техники гипноза в психотерапии” (стр. 299—311).

5. Этот опыт выравнивания или конгруэнтности пред­ставляет собой компонент мер предосторожности, охраня­ющих целостность пациента. Как говорилось в главе 3, ес­ли пациент опускает часть своей Поверхностной Структу­ры, или какой-либо элемент в его Поверхностной Структуре не имеет референтного индекса, психотерапевт имеет выбор из нескольких возможностей. Психотерапевт может располагать четкой интуицией о том, что именно представляет собой опущенная часть, или каков референт­ный индекс опущенного упомянутого элемента. Психоте­рапевт может предпочесть действия, основывающиеся на этой интуиции, или спрашивать о недостающей информа­ции. Мера предосторожности для пациента заключается в том, что психотерапевт предлагает пациенту произнести По­верхностную Структуру, в которую он ввел свою интуицию:

Пациент: Я боюсь.

Психотерапевт: Я хотел бы, чтобы вы произнесли за мной одно предложение и при этом обратили внимание, какое чувство возникает в вас, когда вы произносите его: “Я боюсь своего отца”.

После этого пациент произносит Поверхностную Структуру, предложенную психотерапевтом, обращает внимание на то, испытывает ли при этом он чувство конг­руэнтности. Бели результат конгруэнтен, интуиция психо­терапевта подтверждена- Если нет, психотерапевт может обратиться к технике Метамодели и спросить об отсутст­вующем материале.

 

3аключение

СТРУКТУРА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОГО ЗАКЛИНАНИЯ КНИГИ 1

В этой книге мы не ставили себе целью отрицать магическое свойство психотерапевтических чародеев, с ко­торыми мы имели опыт общения. Мы, скорее, хотели пока­зать, что магия, как и другие виды сложной человеческой деятельности, обладает структурой, а значит, при наличии соответствующих ресурсов, ее можно изучить. Эта книга, как и описываемая магия, обладает структурой.

Люди живут в реальном мире. Однако, прямо или непосредственно мы имеем дело не с самим миром, а, скорее, с картой или серией карт, которыми мы руководствуемся в своем поведении. Эти карты или репрезентативные системы, по необходимости отличаются от моделируемой имя территории благодаря трем универсальным процессам, ха­рактеризующим человеческое моделирование: Генерали­зации, Опущению и Искажению. Когда к нам, психотера­певтам, приходят люди со своей болью или неудовлетво­ренностью, обычно обнаруживается, что испытываемы" ими ограничения — это ограничения их репрезентации мира, а не самого мира.

Наиболее тщательно изученной и полно понятой из всех репрезентативных систем является человеческий язык. Наиболее полно и четко выраженной моделью есте­ственного языка является трансформационная граммати­ка. Трансформационная грамматика представляет собой, таким образом. Метамодель — репрезентацию структуры человеческого языка, который сам является репрезента­цией мира опыта.

Человеческие языковые системы сами суть репрезен­тации более полной модели — полной совокупности опыта, накопленного тем или иным конкретным индивидом за всю его жизнь. Исследователи в области трансформационной грамматики разработали ряд понятий и механизмов, опи­сывающих, каким образом то, что люди на самом деле про­износят — их Поверхностные Структуры — выводится из полных языковых репрезентаций, Глубинных Структур.

В трансформационной модели содержится эксплицит­ное описание этих понятий и механизмов, представляю­щих собой частный случай общих моделирующих процес­сов Генерализации, Опущения и Искажения.

Перерабатывая понятия и механизмы трансформаци­онной модели, описывающей человеческую языковую ре-презентационную модель, для психотерапии, мы разрабо­тали формальную Метамодель Психотерапии. Эта Метамодель формальна, потому что:

(а) Она эксплицитна, то есть процесс психотерапии описывается в ней поэтапно, что гарантирует возможность ее изучения. В итоге мы имеем эксплицитную, то есть яс­ную и четкую, стратегию психотерапии.

(б) она не зависит от содержания, ибо имеет дело толь­ко с формой процесса; следовательно, она отличается уни­версальной применимостью.

Наша Метамодель основана лишь на таких ситуаци­ях, которыми располагает каждый носитель данного род­ного языка. Глобальное следствие, вытекающее из модели психотерапии, — это понятие психотерапевтической правильности. Речь идет в данном случае о наборе усло­вий, которым должны удовлетворять Поверхностные Структуры, применяемые пациентом в процессе психоте­рапевтического воздействия; приемлемыми в психотера­пии считаются только такие Поверхностные Структуры, которые соответствуют этим условиям. Применяя эту грамматику, соответствующую целям психотерапии, мы, выступая как психотерапевты, можем помочь нашим па­циентам расширить части их репрезентаций, которые обедняют в ограничивают их. В результате их жизнь ста­новится богаче, они начинают видеть большее богатство выборов в своей жизни, больше возможностей испытать радость и обилие впечатлений, которые может предложить им жизнь. Будучи интегрирована с другими навыками, ко­торыми вы, в качестве психотерапевта уже располагаете, Метамодель позволяет значительно усилить процесс из­менения и роста. Этот язык роста оказывается подлинной СТРУКТУРОЙ МАГИИ. Мы рады сказать вам в нашем последнем заклинании роста и потенциала, что вы можете применять этот язык роста, чтобы обогатить собственные навыки человека, стремящегося помочь другим, и, кроме того, вы можете применить этот язык роста, чтобы обога­тить свой собственный потенциал и свою собственную жизнь.

Продолжение следует в “Структуре магии II”

 

Приложения             ПРИЛОЖЕНИЕ А

Краткий очерк трансформационной грамматики

В данном приложении нам хотелось бы в общих чертах представить структуру языковых систем, применя­емых людьми. Предлагаемый очерк основан на формаль­ной теории языка, известной как трансформационная грамматика, и содержит лишь самые общие сведения из этой теории I).

Назначение трансформационной грамматики как тео­рии состоит в том, чтобы в явном виде описать повторяю­щиеся модели, паттерны, характерные для языковых сис­тем. Все мы, являясь людьми, обладаем устойчивыми интуициями относительно структуры нашего языка и относительно его трансформационной грамматики, высту­пающей в качестве формального описания этих интуиции. Так, например, все, для кого английский язык является родным, согласятся, что последовательность слов (А) пред­ставляет собой предложение, а последовательность слов (Б) предложением не является.

(A) Мать Ганса вызвала Зигмунда к себе домой. (Б)' Вызвала мать Зигмунд Ганс к себе домой. Более того, интуиции показывают вам, что между сло­вами “Ганс” и “мать” существует какое-то отношение, ко­торого нет между словами “мать” и “вызвала”. Далее, об­ратившись к предложению (В), носитель английского язы­ка почувствует, что это предложение особым образом связано с (А)

(B) Мать Ганса вызвала к себе домой Зигмунда. Он скажет, что в этом предложении говорится о том же, “что оно имеет же значение”. Наконец, предложение (Г) будет осознано им как член особого множества предло­жений

(Г) Убийство крестьян может быть опасным, а Именно, множества неоднозначных предложений английского язы­ка. Эти различные классы интуиции, которыми мы с вами обладаем в качестве носителей английского языка, можно описать так:

1. Интуиции, которые позволяют мне последовательно выносить решения о том, какие именно последова­тельности слов представляют собой предложения (то есть правильные последовательности) этого языка. В этом случае можно говорить о правильности.

2. Интуиции, которые позволяют непоследовательна выносить решения о том, какие слова в предложе­нии, объединяясь, образуют единицу более высокого уровня, или составляющую. В этом случае принято говорить о структуре составляющих.

3. Интуиции, которые позволяют мне последовательно выносить решения о том, какие предложения связа­ны друг с другом и какими именно разновидностями логико-семантических отношений. В связи с отно­шениями, предполагающими ответ на вопрос: “Ка­кие предложения, обладающие различной структу­рой и формой, имеют одно и то же значение?”, мы будем говорить о синонимии, а в связи с отношения­ми, связанными с ответом на вопрос: “Какие предло­жения имеют более одного значения?”, мы будем го­ворить о неоднозначности.

4. Грамматика естественного языка должна описывать все три класса и названных интуиции. Главное, что должно быть системно описано в трансформацион­ной грамматике, — это интуиции, которыми носите­ли языка, вроде нас с вами, обладают относительно структуры родного языка.

Говоря о последовательном вынесении решений, .мы имеем в виду как то, что столкнувшись с одним и тем же предложением в различные моменты времени, мы выска­жем о структуре этого предложения одинаковые интуи­ции, так и то, что интуиция других носителей данного языка о структуре данного предложения совпадут с наши­ми собственными. Подобное поведение, характерное для людей, говорящих на одном и том же языке, основано на подчинении правилам. Это значит, что, хотя, мы не всегда осознаем и не всегда можем четко сформулировать прави­ла, исходя из которых высказываем интуитивные сужде­ния, касающиеся структурного родного языка, тем не ме­нее, наше поведение можно описать с помощью некоторого множества четко сформулированных правил- Выявляя эта системы правил, лингвисты формулируют грамматики

различных языков. Один из процессов, на который грам­матики дают конкретный ответ, касается того, какие по­следовательности слов в данном языке являются правиль­ными, то есть представляют собой предложения. Таким образом, первый вопрос, на который отвечает описание си­стем правил, — это вопрос о членстве, о вхождении. В последующем изложении приводится различение между компонентами системы и механикой компонентов этой си­стемы. Ни основные компоненты, ни сама система не свя­заны с обращением к понятиям, представляющим особые сложности для понимания. Мы бы хотели предостеречь чи­тателя, чтобы он не увяз в подробностях механики систе­мы, и, стремясь помочь ему избежать этой опасности, рас­сматриваем эти вопросы отдельно от вопросов, относящих­ся к собственно системе.

 

Правильность и структура составляющих

Обсуждая функционирование языковых грамматик в аспекте грамматической правильности, представим себе ситуацию с корзиной, наполненной до краев небольшими полосками бумаги. На каждой из полосок написано какое-нибудь слово английского языка. Здесь же находится и наш друг Атико, представитель племени из Юго-Восточной Эфиопии, который не разговаривает на английском языке и не понимает его. Каждый раз он вытягивает из корзины по десять полосок бумаги, а затем раскладывает их перед собой направо в той последовательности, в какой они были извлечены из корзины. Его задача состоит в том, чтобы решить, является ли полученная последовательность из десяти слов грамматически правильным предложением ан­глийского языка. Мы можем помогать ему, только подска­зывая ему грамматику, или систему правил, с помощью которых он должен решить, является ли данная последова­тельность грамматически правильной. При таком подходе грамматика оказывается процедурой принятия решений, разбивающей множество всех возможных последователь­ностей слов из английского языка на множество граммати­чески правильных последовательностей и множество грам­матически неправильных последовательностей.

Так как Атико не знает правил английского языка, правила должны быть заданы ему эксплицитно; примеры даны в словаре, не включающем в себя перемен­ных, а правила транса широко применяют переменные. Наконец, правила транса могут изменять одновременно более одного символа, а правила глубинной этого не могут. В общем, правила транса гораздо сильнее правил глубин­ной. С помощью репрезентаций в виде дерева ниже пока­зано, что получается в результате пассивной трансформации:

Лингвисты выявили в грамматике английского языка целый ряд трансформаций. Здесь же мне хотелось бы упо­мянуть одну дополнительную трансформацию — подъем (raising)

х v s(NP Y)s Z X V NPs(Y)s Z

Следствие вывода то же, что и следствие вывода в фор­мальной системе: посредством правил вывода аксиомы сис­темы переводятся в теоремы или правильные последова­тельности (в данном случае в структуры типа дерева) сим­волов системы. Если вы сравните теорему, для которой мы только что дали вывод, с представлением в виде дерева (4), вы обнаружите, что за исключением незначительных трансформаций английского языка эти два дерева тожде­ственны друг другу. Каким же образом это может служить объяснением интуиции правильности и синонимии. Во-первых, мы показали, что система глубинная не дает объ­яснения, по крайней мере, одного правильного предложе­ния, а именно предложения (4). Здесь отметим, что глу­бинная + транс фактически дают объяснение этому предложению. Для того, чтобы объяснить, как решается вопрос синонимии, необходимо ввести дополнительные термины.

 

Полная модель

В рамках теории трансформационной грамматики каждое предложение анализируется двояким образом: во-первых, проводится анализ структуры составляющих или того, что с чем объединяется; во-вторых, дается анализ семантических или логических отношений. Согласно трансформационной грамматике для того, чтобы уловить устойчивые непротиворечивые интуиции, которыми мы с вами располагаем в качестве людей, для которых англий­ский язык является родным, необходимо выявить два раз­личных уровня структуры. Они называются Глубинной Структурой и Поверхностной Структурой. Глубинная Структура — это такой уровень структуры, на котором содержится информация о значении или отношениях ана­лизируемого предложения. Поверхностная Структура — это такой уровень структуры, на котором находит выраже­ние информация о структуре составляющих предложения. Поверхностная Структура — это действительная форма предложения, как оно употребляется мною или вами, людьми, для которых язык, на котором высказана эта По­верхностная Структура, является родным. Глубинная Структура никогда прямо не проявляется в употреблении языка, хотя носители языка обладают устойчивыми интуициями о том, какие отношения связывают между собой элементы Глубинной Структуры. В терминах вышеопи­санных систем Глубинная Структура английского языка — это множества теорем для системы глубинная. Теоремы транса — это множество Поверхностных Структур анг­лийского языка.

Глубинные Структуры английского языка — семанти­ческие отношения (теоремы глубинной)

Поверхностные Структуры английского языка — от­ношения структуры составляющих (теоремы транса)

Рассмотрим теперь отношения синонимии. Считается, что две Поверхностные Структуры английского языка свя­заны между собой отношением синонимии, если они выве­дены из одной и той же Глубинной Структуры. Так как семантическое отношение предложений английского язы­ка относится к уровню Глубинной Структуры, трансфор­мации, изменяющие форму предложения при его выводе, который завершается появлением Поверхностной Струк­туры, ничего к значению предложения не добавляют. Дру­гими словами, значение предложения не зависит от фор­мы, которую оно приобретает после формы Глубинной Структуры в результате трансформаций, отображающих ее в Поверхностную Структуру. Иначе об этом можно ска­зать, заявив, что две теоремы системы транс имеют одно и то же значение (то есть синонимичны) лишь в том случае, если они выведены из одной и той же аксиомы.

Таким образом, каждая Поверхностная Структура, выведенная из одной и той же Глубинной Структуры, си­нонимична каждой другой Поверхностной Структуре, вы­веденной из того же источника. Возьмем синонимичные предложения (2) и (4):

(2) Dick admitted Spiro had contacted the boys at ITT.

(4) The boys at ITT were admitted by Dick to have been contacted by Spiro.

Существует целый ряд других предложений, представ­ляющих собой теоремы системы транс, выведенные из той же аксиомы. Например:

(11) That Spiro had contacted the boys at ITT was admitted by Dick. (To, что Спиро установил контакт с ребятами их ИТТ, было признано Диком).

(12) Dick admitted to someone that Spiro had contacted the boys at ITT about something. (Дик допускал/в разговоре/с кем-то, что Спиро установил контакт с ребятами из ИТТ по какому-то поводу)

Внимательно присмотревшись к предложению (11), вы видите, что оно представляет собой результат вывода из той же Глубинной Структуры, включающий один случай применения правил вывода (а), то есть пассивной транс­формации. Интереснее и важнее предложение (12). На­помним вам обсуждение вопроса о том, какого рода инфор­мация содержится в лексиконе для глаголов. Конкретно мы охарактеризовали глагол “admit” как трехмесячный предикат.

admit/допускать (l) (лицо, делающее допущение; лицо, которому делают допущение, нечто допускаемое).

В предложении (2), которое мы называли теоремой глубинной, отсутствует аргумент, обозначающий контр­акта:

допускать (1) (Дик, ___, Спиро установил контакт с ребятами из ИТТ)

Теперь мы можем ввести поправку в использованное нами упрощение. Действительная теорема глубинной, Глубинная Структура, лежащая в основе предложений (2), (4) и (11), — это структура — дерево для (12), в кото­ром репрезентированы все аргументы предиката (допу­скать) . Репрезентация в виде дерева выглядит следующим образом:

Поскольку предложение (2) и предложение (12) сино­нимичны, система транс должна была вывести их из одной и той же теоремы. Поверхностная Структура предложения (12) фактически идентична своей Глубинной Структуре. В Поверхностной Структуре (2) отсутствуют два аргумента, выраженных именными словосочетаниями. Этот факт ука­зывает нам на то, что существует четко выделенный и чрезвычайно важный класс трансформации английского языка. Трансформации, о которых шла речь до сих пор, не приводили к перестановке или изменению порядка аргу­ментов, выраженных именными словосочетаниями в структуре дерева. Это трансформации Перестановки. Трансформации же, участвующие в выводе предложения (2) в системе транс, имеют своим результатом удаление составляющих из структуры дерева; это трансформации, входящие в класс трансформаций Опущения. Конкретная трансформация, участвующая в выводе (2), называется “опущение неопределенного Именного Словосочетания”. В выводе предложения (2) эта трансформация применя­лась дважды: один раз для опущения составляющей “кому-то” и второй раз для опущения составляющей “о чем-то”. Существование этой трансформации позволяет нам, таким образом, понять взаимосвязь, то есть процесс вывода, сое­диняющую аксиому (12) и теорему (2).

Изложенное выше представляет собой репрезентацию устойчивых интуиции о языке, которую должна обеспе­чить любая адекватная грамматика естественного языка. Вся описанная система дана в наглядном виде:

система ГЛУБИННАЯ теоремы ГЛУБИННОЙ

аксиома ТЕОРЕМЫ АКСИОМЫ ТРАНСА — Глубинные Структуры аксиома

 

система ТРАНС

ТЕОРЕМЫ =

Поверхностные Структуры

Далее, именно на уровне Глубинной Структуры пред­ставлено значение логических отношений, а на уровне По­верхностных Структур — структура отношений между со­ставляющими. Множество правильных вопросительных предложений в данном языке — это множество всех теорем транса. Таким образом, ответ на вопрос об инструкции синонимии получен, ибо каждая Поверхностная Структу­ра, выведенная из одной и той же Глубинной Структуры, синонимична каждой другой Поверхностной Структуре, выведенной из этой Глубинной Структуры.

Теперь можно перейти к рассмотрению последней из трех инструкций, неоднозначности. Неоднозначностью называют такой опыт говорящих на языке, когда одно и то же предложение имеет, по их представлению, более одного четко выраженного значения. Предложение (14), которое мы приводили выше, может служить примером неодно­значного предложения.

(14) Murdering peasants can be dangerous. Убийства крестьян могут быть опасны.

Наши интуиции, относящиеся к этому предложению, подсказывают нам, что это предложение можно понимать двояким образом; либо, что опасны крестьяне, которые со­вершают убийства, либо опасность исходит от того, кто убивает крестьян. Пусть мы обозначим два этих значения символами А и Б; каким образом это свойство неоднознач­ности можно объяснить, оставаясь в системе трансформа­ционной грамматики, описанной нами выше? Ответ прост:

рассмотрим случай с синонимией. Синонимия — это слу­чай, когда одна и та же Глубинная Структура отображена более чем одной Поверхностной Структурой. Неоднознач­ность противоположна синонимии, а именно: это случай, когда различные Глубинные Структуры отображены в од­них и тех же Поверхностных Структурах. Другими слова­ми, Поверхностная Структура будет неоднозначной, если имеется более одного вывода, каждый из которых ведет к ней от различных Глубинных Структур. Если имеется два таких вывода, тогда полученная в итоге Поверхностная Структура неоднозначна в двух отношениях, то есть она соединена выводами с двумя Глубинными Структурами. Если имеется несколько таких выводов, тогда получивша­яся Поверхностная Структура неоднозначна в отношени­ях. Отношение неоднозначности представлено наглядным образом:

Глубинная       Глубинная       Глубинная

 Структура 1      Структура 2      Структура 3

Поверхностная Структура

Этой характеристикой отношения неоднозначности в терминах трансформационной грамматики мы завершаем изложение очерка теории трансформационной граммати­ки, который мы предполагали дать в этой книге.

Трансформационной грамматикой называется область лингвистических исследований, которую мы взяли за точ­ку отсчета при адаптации лингвистических моделей в ка­честве Метамодели для психотерапии. В настоящее время в области трансформационной грамматики имеется, по крайней мере, две группы исследователей, которые видят друг в друге сторонников различных, конкурирующих между собой моделей, выступающих в качестве парадигмы в лингвистике. Две эти группы исследователей называют свои модели Расширенной Стандартной Моделью (Тео­рией) и Порождающей Семантикой. Понятия и процессы, отобранные нами из трансформационной грамматики, присутствуют в обеих моделях. Другими словами, и те и другие могут идентифицировать формально эквивалент­ные понятия и процессы, относящиеся к их модели. Моде­ли полезны для многого, что выходит за пределы формаль­ной эквивалентности. Конкретно, названия понятий и процессов, относящихся к опыту обладания интуициями, относящимися к языку, дают различные образы. Они под­талкивают к этим образам благодаря таким механизмам, как пресуппозиции, отношения следования, самоочевид­ные выводы, а также благодаря синтаксическому механиз­му выражения различных восприятии и установок. Боль­шая часть названий заимствована нами из Расширенной Стандартной Теории. Восприятие языка при проведении лингвистического анализа лучше подкрепляется моделью Порождающей Семантики, которая к тому же отличается формальной красотой. Для описания нашего опыта, свя­занного с психотерапией, с обсуждением различных про­блем, возникающих в процессе работы с будущими психо­терапевтами, более удобной оказалась терминология Рас­ширенной Стандартной Теории. Этим и обусловлено то, что в нашей книге мы, в основном, опираемся на нее. Мы полагаем, что с наибольшей пользой модель Порождаю­щей Семантики может быть использована в области Логи­ко-Семантических отношений. В этой области появились прекрасные работы, написанные лингвистами Джорджем Лакоффом, Лаури Картуннером, Джорджия Грин, Джерри Морганом, Ларри Хорном, Полом Посталом, Хаджием Россоом, Масс-аки Яманаси, Дейвом Даутв и др. и такими исследователями в области Искусственного Интеллекта, как Роджер Шенк, Терри Виноград и т.д. Все эти виды образов помогли нам как в представлении нашего опыта, связанного с психиатрией, так и в сообщении его другим людям.

Примечания к Приложению А

1. Более полное изложение теории трансформацион­ной грамматики содержится в работах Chomsky (1957), (1965), (t9?3); Grinder and Elgin (1973) и т.д.

2. Более полно эти вопросы обсуждаются в любом ввод­ном курсе логики; см., например, работу *Tarsky (1943), Kripke{1972).

3. Потому что такая она и есть.

4. Так как числом выборов правило вывода (а) никак не ограничено, более длинной последовательности строк не существует, а значит, множество порождаемых строк бесконечно. Действительно, если вы рассмотрите структу­ру множества правил вывода, вы заметите, что аксиома эта распространяется на самое себя, то есть символ * появ­ляется по обе стороны стрелки переписывания. Этот сим­вол, следовательно, постоянно замещает сам себя. Это свойство системы правил известно, как рекурсия оно га­рантирует, что данное множество правил способно порож­дать бесконечное множество строк вывода.

5. В действительности это неполное изложение, так как глагол “допускать” ^входит в структуру дерева, в которой вслед за глаголом идут узлы NP; позже мы внесем в это поправку.

6. Суть происходящего в перечисленных предложениях состоит в том, что нарушаются структурные требования соответствующих глаголов. Например, за глаголом “сме­яться” не должно быть никакого именного словосочетания. Пользуясь терминами традиционной грамматической тео­рии, глагол “смеяться” непереходный, он не имеет прямого дополнения.

7. Здесь в перечисленных предложениях нарушаются семантические требования или ограничения, налагаемые на выбор глаголов. Такие глаголы, как “смеяться” и “допу­скать”, требуют, чтобы в качестве субъектов обозначаемого ими действия, выступали человеческие существа (или, по крайней мере, одушевленные).

8. А если вы можете это сделать, то обратитесь с иском к издательству и позвоните нам.

9.Обратитесь к любому вводному курсу по исчислению предикатов.

10. Обращаем ваше внимание на то, что сама транс­формация создала структуру составляющих, которую мы не можем описать с помощью правил вывода для глубин­ной. Конкретно под h дерево

NP

/\

by

11. Сходство и различия различных классов правил изучаются в теории автоматов (Теория Автоматов). Ре­зультаты, полученные в этой области, имеют для лингви­стики большое значение, как для оценки уже существовав­ших моделей языковой структуры, так и для разработки новых моделей (см. например, работу T.L. Booth, Sequential machines and automat theory, 1967). Ком­ментарии, относящиеся к взаимосвязи результатов, пол­ученных в этой области, с лингвистическими исследовани­ями, касающимися вопроса о важности их для лингвисти­ки, содержатся в работах Chomsky and G.A.Miller 91958, 19630, 'Chorusky ( 19 59а, 1959, 1963). 12. Здесь мы опять прибегаем к упрощению. Например, при более полном анализе можно было бы показать, что предложенное сло­восочетание at ITT само выведено из целого предложения в Глубинной Структуре.

ПРИЛОЖЕНИЕ Б

Особенности синтаксической организации контекста, позволяющие выявить пресуппозиции естественного языка в английском языке.

Знакомя наших читателей с материалом, содержащим­ся в данном приложении, мы хотели бы указать на обширность и сложность явления пресуппозиции в естественном языке. Кроме того, приводя список некоторых наиболее распространенных синтаксических контекстов, в которых встречаются пресуппозиции, мы даем возможность поупражняться в их выявлении тем, кто хотел бы поработать над совершенствованием собственных интуиции в распознавании пресуппозиций. Приводимый список синтаксиче­ских контекстов не является исчерпывающим списком; кроме того, мы не ставим себе целью дать изложение ка­кой-либо теории, предложенной различными лингвиста­ми, логиками, семантиками и философами, в которой бы содержалось объяснение пресуппозиций. Наши цели более прагматичны.

В настоящее время исследование пресуппозиций нахо­дится в фокусе внимания ряда лингвистов, принадлежа­щих к направлению Порождающей Семантики. Составляя данный список синтаксических контекстов, мы широко пользовались результатами Лаури Картуггена.

1. Простые пресуппозиций

Это такие синтаксические контексты, в которых для того, чтобы анализируемое предложение было осмыслен­ным (то есть истинным или ложным), необходимо сущест­вование некоторой сущности.

(а) Собственные имена

(Джордж Смит рано ушел из дома) -* (существует некто по имени Джордж Смит), где стрелка указы­вает на пресуппозицию.

(б) Местоимения. Он, она, его, ее, они.

(Я видел, как он уходил) -* (существует некая особь мужского пола, то есть — он).

(в) Определенные дескрипции......

(Мне понравилась женщина с серебряными серьга­ми)-* (существует какая-то женщина с серебряны­ми серьгами).

(г) Родовые именные словосочетания

Именные аргументы, замещающие целый класс объектов. (Если у медведей нет деревьев, на кото­рые они могли бы залезать, они становятся груст­ными) -* (существуют медведи).

(д) Некоторые кванторы. Все, каждый, некоторые, многие, немногие, никто. (Если некоторые драко­ны обнаружат себя, я ухожу) -* (существуют дра­коны).

2. Сложные пресуппозиций

Случаи, в которых предполагается нечто большее, чем простое существование какого-либо элемента.

(а) Относительные придаточные предложения. Сложные именные аргументы, в которых после имени идет словосочетание, начинающееся с “кто”, “который”, “что”. (Несколько женщин, которые разговаривали с вами, ушли из магазина) -* (не­сколько женщин с вами разговаривали).

(б) Придаточные предложения времени.

Придаточные предложения, которые можно иден­тифицировать по наводящим словам “до”, “после”, “во время”, “в течение”, “с тех пор, как”, “когда”, “в то время, как”. (Если судья был дома, когда я остановился около ее дома, она не ответила на зво­нок) -* (Я остановился около дома судьи).

(в) Предложения с разделенной конструкцией (Cleft Huntence). Предложения, начинающиеся с И is плюс именной аргумент. (It was The extra pressure that shatteered the window. (Soniething shattered the window)

(^Предложения со псевдо-разделенной конструк­цией. Выявляются в форме What Предложение (What Sharon hopes to do become well liked (Sharon hopes to do something)

(д) Предложения с выделенными членами. Выделение голосом (Если Маргарет обратилась в полицию, нам всем конец) -* (Маргарет обрати­лась куда-то).

(е) Сложные прилагательные.

Новый, старый, прежний, нынешний, предыдущий. (Если Фредро надел свое новое кольцо, я этого не перенесу)  (У Фредро было/есть старое кольцо).

(ж) Порядковые числительные.

Первый, второй, третий, четвертый, следующий. (Если вы можете отыскать в этом письме третью улику, я испеку вам торт) - (Две улики уже най­дены)

(з) Прилагательные в сравнительной степени.

(Если вы знаете лучших наездниц, чем Сью, ска­жите мне, кто они такие) -* (Сью знает, по крайней мере, одну наездницу) (Сью — наездница).

если она может быть выведена более чем из одной Глубин­ной Структуры.

Аналоговый: прилагательные, описывающие любой про­цесс, который по своей природе непрерывен. В качестве двух наиболее известных примеров аналоговой коммуни­кации можно назвать выразительность положений тела, жестов и тон голоса.

Полнота: логико-семантическое свойство полной языко­вой репрезентации Глубинной Структуры. Поверхностные Структуры полны, если в них представлена каждая часть Глубинной Структуры.

Глубинная Структура: Полная языковая репрезентация, из которой выводятся Поверхностные Структуры языка.

Опущение: Одна из трех универсалий человеческого моде­лирования; процесс, посредством которого избранные час­ти мира исключаются из репрезентации, созданной лицом, осуществляющим моделирование. В рамках языковых сис­тем опущение представляет собой трансформационный процесс, в котором происходит удаление частей Глубин­ной Структуры, не появляющихся, следовательно, в ре­презентации поверхностной структуры.

Дискретный: Прилагательные, описывающие любой про­цесс, который прерывен по своей природе. Наиболее изве­стным дискретным процессом вида коммуникации являет­ся язык.

Искажение: Одна из трех универсалий человеческого мо­делирования; процесс, в результате которого взаимосвязи между частями модели отличны от взаимосвязей, которые они должны представлять. Один из наиболее распростра­ненных примеров искажения в моделировании — это ре­презентация процесса событием. В языковых системах это называется номиналйзацией.

Обогащение: Процесс увеличения различий в какой-либо модели. В психотерапии это процесс, благодаря которому пациент получает доступ к большему числу возможных выборов.

Эксплицитный: Представленный поэтапно, но полагаю­щийся на интерпретацию.

Экстенциональный: Определение, заданное списком, включающим в себя каждого конкретного члена определя­емой категории.

Формальный: В данной книге применяется в двух смыс­лах: (1) эксплицитный, (2) независимый от содержания.

Генерализация: одна из трех универсалий человеческого моделирования, благодаря которому человеческий опыт начинает репрезентировать целиком категорию, членом которой он является.

Обеднение: Процесс ограничения числа различении в ка­кой-либо модели. В психотерапии — это процесс, в резуль­тате которого человек располагает меньшим числом выбо­ров или вовсе не имеет выбора.

Интенсиональный: задающий определение посредством какой-либо характеристики членов определяемой катего­рии, а не списком конкретных членов этой категории.

Интуиция: Устойчивые суждения, выносимые людьми (обычно без объяснения того, каким образом производится это суждение). В рамках языковых систем — это способ­ность носителей языка выносить устойчивые суждения от­носительно предложений своего родного языка; их способ­ность решить, какие последовательности слов родного язы­ка представляют собой правильные предложения. Классический пример поведения, подчиняющегося прави­лам.

Метамодель: Репрезентация чего-либо. Например, язык — это репрезентация мира опыта; трансформационная грамматика — это репрезентация языка, значит, Метамодель.

Модель/моделирование: Репрезентации чего-либо/про­цесс репрезентации чего-либо, например, карта. Процесс, связанный с тремя процессами: Генерализацией, Опуще­нием и Искажением.

Номинализация: Языковая репрезентация какого-либо процесса в виде события.

Пресуппозиция: Фундаментальное глубинное допущение, необходимое для того, чтобы репрезентация имела какой-либо смысл. В рамках языковых систем это предложение, которое должно быть истинным, чтобы какое-либо другое предложение было осмысленным.

Референтная структура: Полная совокупность опыта, накопленного тем или иным индивидом в ходе жизненной истории. Также максимально полная репрезентация, из которой могут выводиться другие репрезентации в рамках какой-либо системы; например. Глубинная Структура вы­ступает в качестве Референтной Структуры для Поверхно­стной Структуры.

Репрезентация: Образ чего-либо, что отличается от самой вещи; карта, модель.

Поведение, управляемое правилами: поведение, которое системно и может быть эксплицитно представлено множе­ством правил. В случае человеческого поведения, управля­емого правилами, осознания правил не требуется.

Семантика: Исследование значения.

Синонимия: Название опыта, который возникает у людей, когда они имеют дело с предложениями различной формы, обладающими одним и тем же значением, например, “Кошка преследовала мышку”, или “Мышка преследова­лась кошкой”. В трансформационной модели языка о двух или более предложениях говорится, что они синонимичны, если они выведены из одной и той же Глубинной Структу­ры.

Синтаксис: Исследование порядка и повторяющихся регулярностей (паттернов) элементов какой-либо системы. В языке порядок и повторяющиеся регулярности сочетания слов и словосочетаний.

Поверхностная Структура: Предложения, выведенные из Глубинной Структуры произносимые и изображаемые на письме носителями языка.

Правильный: Удовлетворяющий некоторому набору формальных требований, например, грамматически правильный, психотерапевтически правильный.

 

СТРУКТУРА МАГИИ

том II

 

Ч а с т ь  I

РЕПРЕЗЕНТАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ

ВВЕДЕНИЕ

В первом томе “Структуры магии” мы присту­пили к тому, чтобы в открытой, доступной для обучения форме представить в распоряжение психотерапевтов маги­ческие умения, которыми обладают выдающиеся предста­вители этого рода занятий. В поэтапном изложении мы представили вам интуиции, касающиеся языка, которыми владеют эти психотерапевтические чародеи. Мы представили их в такой форме, чтобы вы сумели приобрести навыки в использовании имеющихся у них интуиции, повысив уро­вень собственного мастерства.

Во втором томе мы собираемся продолжить описание языковых интуиции наших чародеев и, наряду с этим, опи­сание интуиции и системного поведения этих людей в свя­зи с другими способами, с помощью которых человек мо­жет как репрезентировать свой мир, так и сообщать его другим. Работая с этим томом, рекомендуем вам не упу­скать из виду ряд аспектов, освещенных в “Структуре ма­гии I”.

Люди живут в “реальном мире”. Однако на этот мир мы воздействуем не прямо, скорее, мы действуем в нем, поль­зуясь картами этого мира, направляющими наше поведе­ние в нем. Между этими картами или репрезентативными системами и моделируемой ими территорией неизбежно имеются различия, определяемые тремя универсальными процессами человеческого моделирования, универсалия­ми: Генерализацией, Опущением. Искажением.

Люди обращаются к психотерапевту обычно из-за то­го, что они страдают и неудовлетворены жизнью; наш опыт показывает, что ограничения, испытываемые людьми, характеризуют обычно репрезентации мира, а не сам мир.

В ряду репрезентативных систем, находящихся в рас­поряжении человека, человеческий язык представляет со­бой наиболее изученную и наиболее полно понятую репре­зентативную систему. Наиболее эксплицитной и полной моделью естественного языка является трансформацион­ная грамматика.

Трансформационная грамматика является, таким обра­зом, определенной метамоделью —репрезентацией структу­ры человеческого языка — который сам представляет со­бой репрезентацию мира опыта. Системы человеческих языков — это, в свою очередь, репрезентации, производные от более полной модели — суммарного опыта, находящегося в распоряжении того или иного конкретного индивида. Трансформационисты разра­ботали ряд понятий и механизмов, описывающих то, ка­ким образом способ говорения у людей — их Поверхност­ные Структуры (ПС) — выводятся ими, на самом деле, из имеющихся у них полных языковых репрезентаций — Глубинных структур (ГС). В трансформационных Метамоделях эти понятия и механизмы описываются экспли­цитно — они представляют собой конкретизации общих моделирующих процессов: Генерализации, Искажения и Опущения.

Адаптируя понятия и механизмы трансформационной модели языка, как репрезентативной системы для психотерапии, мы разработали формальную модель психотера­пии. Эта формальная мета модель:

(а) Эксплицитна, — т.е. процесс психотерапии описы­вается в ней как последовательность отдельных этапов, так что Метамодель может стать сознательно усвоена, в результате мы имеем эксплицитную стратегию психотера­пии.

(б) Независима от содержания, ибо она имеет дело только с формой процесса, откуда ее универсальная применимость. Метамодель полагается только на такие интуиции, которыми располагает каждый носитель того или иного языка.

Глобальное следствие психотерапевтической модели, Метамодели состоит в допущении о психотерапевтической правильности. Психотерапевтическая правильность — это набор условий, которым должны удовлетворять ПС, при­меняемые пациентом в процессе психотерапии, чтобы быть приемлемыми. С помощью этой грамматики психотерапии мы можем помочь нашим пациентам расширить те части их представлений или репрезентаций, которые обед­няют и ограничивают их. Это ведет к обогащению их жиз­ни, заключающемуся в том, что они начинают видеть больше возможностей выбора, находить больше возможно­стей испытывать радость и богатство переживаний, кото­рые жизнь может им предложить. В соединении с другими умениями, которыми вы, как психотерапевты, владеете, процесс роста и изменения пациента может быть значи­тельно ускорен. Этот язык роста и представляет собой, по сути, главное содержание “Структуры магии”.

КАРТА — ЭТО НЕ ТЕРРИТОРИЯ

Один из важнейших выводов, к которому мы пришли в “Структуре магии I” — это то, что карта неизбежно отли­чается от территории, представленной на ней, и каждая карта непременно отличается от любой другой карты. В действительности, говоря о карте, мы имели в виду ряд карт, возникающих при моделировании нашего опыта по­средством так называемых репрезентативных систем.

 

ВХОДНЫЕ КАНАЛЫ

Имеется три основных входных канала, через которые мы, поскольку мы люди, получаем информацию об окру­жающем нас мире. Это зрение, слух и кинестетическое чувство (Два остальных сенсорных входных канала — ча­ще: обоняние и вкус, по-видимому, представляют собой редко применяемые способы получения информации о ми­ре).

По каждому из этих трех сенсорных входных каналов в нас непрерывным потоком поступает информация, исполь­зуемая нами для организации собственного опыта. В каж­дом из этих входных каналов имеется ряд специализиро­ванных рецепторов, передающих конкретные разновидно­сти информации. Например, внутри глаза физиологи различают хроматические (цветовые) рецепторы-консы находящиеся в центре глаза, и ахроматические (нецвето­вые) рецепторы, — палочки, расположенные в его перифе­рической части. В кинестетическом входном канале также выявлены специализированные рецепторы, воспринимаю­щие давление, температуру, боль и глубинные ощущения (проприоцепторы). Число различий в каждом из входных каналов ограничено числом специализированных рецепто­ров, имеющихся в каждом из этих каналов.

Различные сочетания или паттерны стимулирования одного или более из этих специализированных рецепторов f в каждом из имеющихся сенсорных каналов порождают информацию более сложной природы. Например, привыч­ное для каждого из нас ощущение сырости можно разло­жить как ощущение от нескольких кинестетически раз­личных, специализированных рецепторов, размещенных внутри этих рецепторов, основных рецепторов. Кроме того, информация, поступившая по нескольким входным каналам, может перемешиваться, в результате чего возника­ет информация еще более сложной природы. Ощущение фактуры, например, возникает как сочетание визуальных, кинестетических и (в некоторых случаях) аудиальных стимуляций.

   Здесь нам важно указать лишь то, что информация, поступившая через один входной канал, может храниться и репрезентироваться в карте или модели, не совпадающей с этим каналом.

   Наша способность, представлять визуальную информацию в форме естественного языка, т.е. в виде слов, словосочетаний и предложений нашего языка, представляет собой, очевидно, наиболее распространенный пример этого явления.

   Не в меньшей мере распространена, наверное, хотя не всегда осознается, способность формировать картины или образы, основываясь на информации, поступающей к нам через аудиальный канал. Я слышу, как шипят и потрескивают поленья, горящие в камине у меня за спиной. Осно­вываясь на этой аудиальной информации, я создаю визуальный образ горящих поленьев. То есть, исходя из аудиального входного сигнала, я создаю визуальный образ. Если, вы, читатель, на мгновение прервете чтение и прислушаетесь, не поднимая глаз к доносящимся с разных сторон звукам, вы обнаружите, что основываясь на воспринятых вами звуках, вы способны построить множество образов. Ниже мы особо остановимся на этой способности издавать репрезентации информации, входящей в один из входных каналов, основываясь на информации, поступающей по другому каналу.

 

РЕПРЕЗЕНТАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ

У каждого из нас есть несколько различных способов репрезентации собственного взаимодействия с миром. Ни­же описывается несколько конкретных репрезентативных систем, которыми каждый из нас может воспользоваться для репрезентации собственного опыта.

У нас есть пять несомненных чувств, посредством ко­торых мы соприкасаемся с миром — мы видим, мы слы­шим, мы ощущаем, мы обоняем, мы испытываем вкусовые ощущения. В придачу к этим сенсорным системам у нас есть еще языковая система, которую мы также применяем, чтобы репрезентировать собственный опыт. Свой опыт мы можем хранить в репрезентативной системе, которая тес­нее других связана с каналом, по которому этот опыт был воспринят.

При желании мы можем закрыть глаза и создать визу­альный образ, где красный квадрат перемещается сначала на зеленое, а затем на голубое поле; мы можем предста­вить себе спираль, серебро на черном фоне, которая мед­ленно вращается против часовой стрелки; наконец мы мо­жем представить себе образ очень хорошо знакомого нам человека. Мы можем закрыть глаза (или не закрывать их) и, упершись руками в стену и, толкая ее изо всех сил, ощу­щая напряжение мышц рук и плеч и воспринимая фактуру пола ногами, вызвать в себе кинестетическую репрезента­цию (телесное чувство).

Мы можем также представить себе вызывающее му­рашки в теле ощущение тепла от горящего костра, или ощущение от нескольких одеял, покрывающих наши уста­лые тела, когда мы мягко тонем в перине. Закрыв глаза или не закрывая их, мы можем вызвать аудиальную репре­зентацию (звуковую) — стук дождевых капель о стекло, перекаты далекого грома, скрежет шин об асфальт или рез­кий звук клаксона в разноголосье большого города. Закрыв глаза, мы можем вызвать вкусовую репрезентацию терп­кого аромата лимона, сладость меда или солоноватость плода оливкового дерева. Мы можем закрыть глаза (а мо­жем не закрывать их) и вызвать обонятельную репрезен­тацию ароматной розы, прокисшего молока или дешевого одеколона.

Некоторые из вас могли заметить, как, читая описание предыдущего абзаца, вы действительно видели конкрет­ный цвет или движение, ощущали твердость, теплоту и шероховатость, слышали конкретный звук; ощущали оп­ределенные вкусовые или обонятельные ощущения. Воз­можно, вы испытали все описанные ощущения или некото­рые из них. Некоторые из них отличались большей остро­той и непосредственностью по сравнению с другими. В от­ношении же некоторых из приведенных описаний у вас, возможно, полностью отсутствует соответствующий опыт. Именно эти различия в опыте разных людей мы и описыва­ем. Те из вас, у кого появляется ясная четкая картина какого-либо опыта, обладают богатой, хорошо развитой визуальной системой репрезентации. Те, кому удалось рельефно ощутить вес, температуру или фактуру, облада­ют утонченной, хорошо развитой кинестетической репре­зентативной системой. И так далее по отношению ко всем возможным путям, описанным нами пяти чувствам, кото­рыми мы, будучи людьми, располагаем для репрезентации собственного опыта.

Отметим, что в описании последнего абзаца чего-то не хватает. А именно: каждое из описаний предыдущего абза­ца, относящееся к визуальным, кинестетическим, аудиальным, вкусовым и обонятельным ощущениям, опытам, репрезентировано не средствами соответствующих сенсор­ных систем, а скорее, средствами совершенно другой сис­темы — языковой системы — дискретной репрезентатив­ной системы. С помощью слов, словосочетаний и предло­жений мы описываем переживания, испытываемые нами в различных репрезентативных системах. Для этого мы тщательно выбираем слова — если мы, например, хотим описать что-то в визуальной репрезентативной системе, то выбираем такие слова, как:

черный,... четкий,... спираль,... образ

Если мы хотим описать что-либо в аудиальной систе­ме, мы выбираем такие слова, как:

дребезжащий,... тихий,... визг,... вопль

Данное предложение служит примером того, как мы репрезентируем свой опыт с помощью языка. Наша способ­ность репрезентировать испытываемое нами в каждой из имеющихся у нас в наличии репрезентативных систем с помощью слов, — то есть средствами дискретной системы — служит указанием на одну из наиболее полезных характеристик языковых репрезентативных систем — их уни­версальность. Это значит, что, применяя языковые репре­зентативные системы, мы можем представить опыт, восп­ринимаемый нами через любую из других репрезентативных систем. Язык может применяться вами для создания карты нашего мира. Произнеся предложение:

Он показал мне несколько ярких снимков..

мы создаем языковую карту нашей визуальной карты того или иного опыта, испытанного нами в жизни. Созда­вая языковую репрезентацию, мы можем комбинировать наши репрезентативные системы. Строя предложение:

Она шагнула назад, споткнувшись о пронзительно кричащее животное, корчащееся от боли и едкого дыма, застилавшего густыми клубами солнечный свет...,

мы применяем репрезентацию, предполагающую це­лую серию шаблонов-карт нашего опыта, по крайней мере, по одной для каждой из пяти общепринятых репрезента­тивных систем.

Например;

шагать назад корчиться кричать застилать боль горький

Предполагает визуальную и кинестетическую карты  —"— визуальную и кинестетическую карты —"— визуальную и кинестетическую карты —       —       — аудиальную карту —"— визуальную и кинестетическую карты —"— кинестетическую карту  —"— вкусовую и обонятельную карты

 

Язык выступает не только как средства для создания пяти карт для репрезентативных систем, он позволяет, к тому ж, создать карту самого себя. Например, предыдущее предложение представляет собой репрезентацию средства­ми языковой системы одного из наиболее характерных свойств как самой этой репрезентативной системы {язы­ка), так, впрочем, и данного предложения. Языковые ре­презентативные системы — это рефлексивные системы, мета-репрезентативные системы, то есть, мы можем по­строить языковую модель самого языка и можем, кроме того, применять его для создания карт других пяти репре­зентативных систем.

Тут вы, наверное, уже заметили, что воссоздавать опыт в одной из репрезентативных систем вам легче, чем в других, в которых ваши переживания не столь яркие. На­пример, вы можете закрыть глаза и увидеть в подробно­стях внешность вашего ближайшего друга, но испытываете затруднения, пытаясь в полной мере испытать запах розы. Или же, возможно, вам легко вспомнить звучание клаксо­на такси, но трудно нарисовать в своем воображении своего ближайшего друга. В определенной степени, каждый из нас обладает способностью создавать карты, а каждой из пяти репрезентативных систем. Тем не менее, одну из этих репрезентативных систем, мы склонны применять в качестве карты чаще, чем другие. Кроме того, в этой же репрезентативной системе у нас больше различий, позво­ляющих кодировать собственный опыт. Это значит, что од­ну или более репрезентативных систем мы ценим больше других 2). Например, те из вас, у кого наиболее часто при­меняемой репрезентативной системой является визуаль­ная, смогут, закрыв глаза, ярко представить себе красный квадрат, который затем становится зеленым и, наконец, голубым. Вы также сумеете вызвать в воображении бога­тый, четкий образ своего друга. Вы думаете, вероятно, что другие читатели этой книги обладают тем же опытом. Это, однако, не всегда так. Различные репрезентативные систе­мы в различной степени ценятся разными людьми. В раз­личной степени они у них развиты, причем это различие часто бывает выражено очень резко. Некоторым людям приходится прилагать значительные усилия в течение длительного времени, чтобы вызвать живое зрительное представление, в то время как другим удается сделать это мгновенно. Такие резкие колебания в способности созда­вать зрительную репрезентацию характерны и для осталь­ных репрезентативных систем.

Таким образом, карта и модель каждого индивида от­личается, по необходимости, как от мира, так и от карт и моделей, создаваемых другими людьми. Более того, у каж­дого человека, наиболее часто применяемая репрезента­тивная система может отличаться от наиболее часто при­меняемой репрезентативной системы другого человека. Основываясь на этом факте, т.е. на том, что ведущая репрезентативная система индивида Х отличается от веду­щей репрезентативной системы индивида У — можно предсказать, что каждый из них, столкнувшись с “одним и тем же” опытом действительного мира, будет переживать его чрезвычайно по-разному.

    Например, когда какое-либо произведение слушает музыкант, он более полно воспринимает это произведение — он способен обнаружить, репрезентировать и насладиться такими сочетаниями звуков, которые недоступны восприятию человека, у которого ведущей системой репре­зентации является зрительная система, независимо от того, осознается это им или только проявляется в поведении. Художник может ощущать такие оттенки в своем опыте захода солнца, которыми не располагает индивид, у которого наиболее развитой репрезентативной системой ока­зывается кинестетическая репрезентация. Знаток тонких вин заметит такие различия в букете и в аромате отдель­ных вин, которые не заметны для людей, у которых вкусо­вая и обонятельная системы, работающие в сочетании, не являются наиболее развитыми репрезентативными систе­мами.

КАК ОПРЕДЕЛИТЬ ВЕДУЩУЮ РЕПРЕЗЕНТАТИВНУЮ СИСТЕМУ

Для того чтобы определить, какая именно репрезента­тивная система является у пациента ведущей, необходимо всего лишь обратить внимание на предикаты, с помощью которых пациент описывает свой опыт. Описывая свой опыт, пациент обычно выбирает (как правило, неосознан­но) слова, которые наилучшим образом репрезентируют его опыт. Среди этих слов имеется особое множество, кото­рое называется предикатами. Предикаты — это слова, применяемые для описания различных частей опыта того или иного индивида, которые соответствуют процессам и отношениям, присутствующим в его опыте. Предикаты проявляются в виде глаголов, прилагательных и наречий, применяемых в предложениях, с помощью которых паци­ент описывает свой опыт. Например, в следующей фразе (предложении) есть примеры каждой из описываемых, вы­ше перечисленных категорий предикатов:

Она ясно видела пурпурные пижамы...

В этом предложении имеются следующие предикаты:

глагол:         видела

прилагательное: пурпурный

наречие:       ясно

УПРАЖНЕНИЯ

Теперь мы предложим вам три упражнения, которые позволят вам:

А. Развить способность к узнаванию предикатов.

Б. Определить репрезентативную систему или систе­мы, связанные с каждым из предикатов.

В. Обратите внимание на предикаты, применяемые не­сколькими конкретными лицами.

УПРАЖНЕНИЕ А Предикаты

Укажите предикаты, присутствующие в каждом из предложений, приведенных ниже:

Глядя, как она держит плачущего ребенка, он чувство­вал, что ему становится тошно.

глаголы:        глядя

держит

становится

чувствовал

прилагательное: ползущий

наречие:       тошно

Ослепительная женщина проследила взглядом за тем, как серебристый автомобиль мелькнул мимо мерцающей витрины.

глаголы:        следить

мелькнуть

прилагательные: ослепительная

серебристый

мерцающая

Услышав резкий визг шин об асфальт тихой улицы, он громко вскрикнул.

глаголы:        вскрикнул

услышав

прилагательное: тихая

наречие:       громко

Человек коснулся рукой сырого пола отсыревшего здания.

 глаголы:   коснуться

прилагательное: сырой, отсыревший

УПРАЖНЕНИЕ Б

Идентификация репрезентативных систем по предикатам

После того, как вы установили предикаты в вышепри­веденных предложениях, вернитесь к ним и определите, какая репрезентативная система или системы связаны с каждым из них. Обратите внимание на то, что некоторые предикаты не связаны однозначно с какой-либо из репре­зентативных систем. Например, предикат “легкий” может быть связан либо с кинестетической репрезентативной си­стемой, либо с визуальной, в зависимости от контекста его употребления, а, например, предикат “напрягаться” в та­ком предложении, как:

Тело ее напряглось...,

может относиться к визуальной или кинестетической репрезентации, потому что опыт, описанный в данном предложении, можно проверить тактильно или визуально, наблюдая за напряжением мышц на теле.

Чтобы сориентироваться в тех случаях, когда вы не уверены, о какой именно репрезентативной системе идет речь в том или ином случае, задайте себе вопрос о том, что бы вы сделали для проверки описания, задаваемого преди­катами в предложении, в котором они присутствуют.

Здесь мы хотели бы сообщить, что наиболее распрост­раненной реакцией на мысль о том, что репрезентативную систему можно установить по применяемым предикатам, на наших семинарах была реакция недоверия. Мы хотели бы, чтобы вы поняли, что лишь очень малая часть общения на естественном языке оказывается на самом деле метафо­рической. Большинство людей, описывая собственный опыт, даже в малозначащем разговоре, обыденном разго­воре, буквальны в своих выражениях.

Высказывания вроде: “Я вижу, что вы говорите” чаще всего употребляется людьми, организующими свой мир средствами визуальных образов. Это люди, у которых ве­дущей репрезентативной системой является визуальная система. Они в буквальном смысле превращают то, что слышат в “картины”. Сначала наши студенты не верят в это. Затем они начинают по-новому прислушиваться к то­му, что люди говорят, и поражаются, как много можно, оказывается, узнать таким образом о самих себе и о других людях. Наконец, они осознают ценность этого знания.

Мы надеемся, что вы начнете прислушиваться к самим себе и к другим людям. Чтобы развить эти навыки, предла­гаем вам следующее упражнение.

 

УПРАЖНЕНИЕ В

Как определить предикаты какого-либо конкретного человека

Выбирайте каждый день какого-либо конкретного че­ловека и обращайте внимание на предикаты, применяемые этим человеком. Говоря конкретно, определите предикаты и репрезентативную систему, с которой они связаны. По­сле того, как вы в течение некоторого времени прислушивались к речи этого человека и установили, какая репре­зентативная система у него ведущая, обратитесь к нему с прямым вопросом о том, как он в данный момент времени организует свой опыт.

Если ведущей репрезентативной системой этого чело­века является визуальная система, задайте следующие вопросы:

— вызываете ли вы в своем воображении картины, зрительные образы?

— Появляются ли в вашем сознании зрительные обра­зы и представления?

— Можете ли вы увидеть то, о чем я говорю? Если у такого человека ведущая репрезентативная си­стема кинестетическая, задайте ему следующие вопросы:

— Ощущаете ли вы то, что я говорю?

— Чувствуете ли вы то, что я говорю? К человеку с ведущей аудиальной репрезентативной системой можно обратиться с вопросами:

— Слышите ли вы у себя в голове голоса?

— Слышите ли вы то, что я говорю вам, в голове? "    Попробуйте выполнить эти упражнения. Уверяем вас, что с их помощью вы сможете узнать много интересного о самом себе и о других. Настойчиво рекомендуем вам задавать разные вопросы разным людям, которые помогут поменять вам природу того, как люди организуют свой опыт в этих различных модальностях.

ВЫХОДНЫЕ КАНАЛЫ

Люди не только представляют свой опыт средствами различных репрезентативных систем. Они, кроме того, строят свое общение, основываясь на своих ведущих репрезентативных системах. Общение, или коммуникация, осуществляется в различных формах, таких, например, как язык, позы, жесты, различные особенности голоса и т.д. Эти различные формы мы называем выходными кана­лами. К обсуждению этих различных форм мы обратимся дальше в этой же книге.

МЕТА — Что же из этого следует?

КАК ЗАГОВОРИТЬ НА ЯЗЫКЕ ПАЦИЕНТА?

До сих пор мы описывали различные способы, с по­мощью которых люди организуют свой опыт, вырабатывая наиболее часто используемые репрезентативные системы, такие как визуальная, кинестетическая и аудиальная, а также репрезентативная система естественного языка. Эта информация, касающаяся способа, с помощью которого пациенты организуют свои миры, если ее понять, может оказаться полезной для вас в целом ряде отношений. Во-первых, способность психотерапевта достаточно полно по­нять, каким образом его пациенты испытывают и пред­ставляют себе мир, позволит ему лучше создавать опыт, который можно применять для того, чтобы изменить жизнь.

В главе 6 “Структуры магии I” мы описали ряд спосо­бов, которые должны помочь психотерапевту разобраться в том, какая именно методика лучше всего подходит в том или ином случае. Если, например, пациента преследуют апокалиптические страхи перед каким-либо грядущим со­бытием, по отношению к которому у него нет референтной структуры, могут помочь направленная фантазия или же спонтанная последовательность снов. При этом вы, воз­можно, догадались уже, что в случае визуализирующих пациентов фантазии окажутся более эффективным средст­вом, чем в случае аудиальных пациентов.

А, во-вторых, рассмотрим, каким образом вы, будучи психотерапевтом, могли бы помочь пациенту в инсценизации, т.е. повторном проигрывании прошлого опыта. Если пациент организует свой опыт главным образом с по­мощью визуальных средств (с помощью картины), тогда один из способов дать ему возможность репрезентировать опыт, создаваемый в процессе инсценизации, состоит в том, чтобы позволить ему самому выбрать людей, участво­вавших в его прошлом опыте, в итоге, пациент действи­тельно сможет видеть инсценизацию.

Если же пациент организует свой опыт кинестетически (через телесные ощущения), тогда активное участие паци­ента в исполнении ролей людей, участвовавших в его про­шлом опыте, более эффективно поможет ему воссоздать чувства всех участников инсценизации.

В “Структуре магии I” уже говорилось, что один из способов выхолащивания людьми собственного мира — ог­раничение собственных возможностей, устарение выбо­ров, имеющихся в распоряжении, т.е. в опущении некото­рой части их опыта.

Когда человек откладывает в сторону целую репрезен­тативную систему, его модель и его опыт уменьшаются в объеме. Идентифицируя репрезентативные системы, при­меняемые пациентом, психотерапевт начинает понимать, какие именно части мира, в состав которых входит сам психотерапевт, доступны его пациенту. Если, например, в модели пациента есть какое-либо ограничение, способное вызвать у него страдание, причем из паттерна взаимодей­ствия с миром, блокирующего изменение пациента, следу­ет, что тот должен уметь репрезентировать свой опыт с помощью визуальной репрезентативной системы, психоте­рапевту понятно, какого рода опыт он должен построить, чтобы помочь пациенту в его изменении. Помогая пациен­ту воссоздать старый или создать новый способ организа­ции собственного опыта с помощью тактильных ощущений или ясного видения или острого слуха, психотерапевт вме­сте с пациентом испытывают мощные воодушевляющие их переживания.

 

ДОВЕРИЕ

Вторым, вероятно, самым важным результатом пони­мания психотерапевтом репрезентативной системы паци­ента, является доверие. Большинство психотерапевтов придают доверию пациента очень большое значение, одна­ко, мало кто учит, как можно его заслужить, тем более, что непонятно, как это можно объяснить в четкой доступ­ной форме.

Пациент почувствует к вам доверие, когда он уверует, во-первых, в то, что вы понимаете его, во-вторых, что вы можете помочь ему взять от жизни больше, чем это удава­лось до сих пор. Важно понять, в этом случае, что, каким образом, благодаря какому конкретному процессу у паци­ента формируется эта вера.

Ответ на это тесно связан с ответом на вопрос о том, с помощью какой репрезентативной системы пациент орга­низует свой опыт. Пусть мы имеем дело с пациентом, у которого развита кинестетическая репрезентативная сис­тема. Сначала мы выслушаем его описание собственного опыта, затем убедимся, что правильно понимаем сообщае­мое им (его модель мира), и, наконец, будем строить свои вопросы к пациенту, т.е. фактически структурировать свое общение с ним, применяя в них кинестетические предика­ты. Поскольку данный конкретный пациент организует свой опыт кинестетически, поскольку употребляя в обще­нии с ним кинестетические предикаты, мы облегчаем ему понимание наших сообщений и помогаем ему поверить (в данном случае почувствовать), что мы понимаем его.

Этот процесс выбора предикатов, направленный на то, чтобы наши пациенты лучше и легче понимали нас, — основа и начало доверия. Пациент, подобный тому, что описан выше, почувствует, что раз психотерапевт понима­ет его, то он может и помочь ему.

 

УПРАЖНЕНИЕ Согласование предикатов

Выбирайте себе каждый день какого-либо человека для наблюдения, определяйте, внимательно прислушиваясь к его речи, какая репрезентативная система у него ведущая. Затем, воспользовавшись таблицей перевода (см. ниже), модифицируйте свои языковые реакции так, чтобы они со­гласовались с его языковыми реакциями. Значение: Я (не) понимаю вас кинестетик: Я (не) чувствую, что то, что вы говорите правильно. видео: Я (не) вижу, что вы говорите. аудио: Я (не) слышу вас достаточно отчетливо. Значение: Я что-то хочу сообщить вам кинестетик: Я хочу, чтобы вы что-то почувствовали.

видео: Я хочу вам что-то показать / показать картину чего-то. аудио: Я хочу, чтобы вы внимательно

выслушали, что я вам скажу.

Значение: Опишите мне свой опыт в данный момент кинестетик: Позвольте мне коснуться того, что вы сей­час чувствуете. видео: Нарисуйте / покажите мне ясно картину

того, что вы сейчас говорите. аудио: Расскажите мне подробнее о том,

что вы сейчас говорите. Значение: Мне нравится, как я сейчас испытываю /

что я сейчас испытываю от вас и от себя. кинестетик: У меня это вызывает хорошие чувства. У меня хорошее ощущение от того, что мы с вами делаем.

видео: Это кажется мне поистине блестящим и ясным,  аудио: Я слышу в этом действительно что-то хорошее. Значение: Вы понимаете, что я говорю? кинестетик: Чувствуете ли вы, что то, к чему вы сейчас прикасаетесь, это именно то, что надо?

видео: Видите ли вы то, что я вам показываю? аудио: Вы хорошо слышите, что я вам говорю?

Применяйте реакции, соответствующие его репрезен­тативной системе. Пользуйтесь этой таблицей следующим образом: в крайнем левом столбце содержится значение, которое вы на самом деле хотите сообщить своему пациен­ту. В соседних столбцах даны эквиваленты, представлен­ные средствами трех репрезентативных систем.

Осознанно подбирая предикаты так, чтобы они согла­совывались с предикатами человека, с которым вы предпо­лагаете общаться, вы сумеете добиться большей четкости и непосредственности в общении с ним.

После того, как вы усвоите идею репрезентативных си­стем, у вас появится основа, на которой вы сможете струк­турировать опыт общения с пациентами. Это позволит вам помочь им начать действовать в трудных ситуациях по-но­вому, обогатит их жизнь, добиться осуществления жела­ний, способных превратить их жизнь в положительный опыт личностного развития и роста.

 

МЕТА-ТАКТИКА

I. Согласовывать и не согласовывать предикаты

Когда вы говорите или задаете своим пациентам вопро­сы, вы не просто обмениваетесь словами. Мы посвятили целый том “Структуры магии I” тому, чтобы научить вас задавать вопросы, вытекающие из форм Поверхностных Структур (ПС), употребляемых пациентами в речи в про­цессе общения. Репрезентативную систему, связанную с предикатами, применяемую в речи пациентов, мы называ­ем Мета-формой. Если вы хотите, чтобы ваш пациент по­нимал вас и доверял вам, вам следует выбирать предикаты, которые согласуются с его предикатами. Стремясь пол­учить от пациента нужную информацию, стройте свои вопросы, ориентируясь на ведущую систему пациента: это позволит ему отвечать вам легче и ясней. Обращаясь с воп­росом к визуализирующему пациенту, вопросы можно строить таким образом:

Как вы смотрите на эту ситуацию? В чем вы видите для себя препятствие? Применяя нашу Метамодель в разговоре с кинестетиком, мы спросим его:

Что вы чувствуете в этой ситуации? В чем вы видите для себя препятствие? Переключение с одних предикатов на другие указан­ным образом позволит вашим пациентам сообщить в отве­тах на ваши вопросы значительно больший объем инфор­мации. В прошлые годы в ходе наших семинаров, мы встре­чались с психотерапевтами, которые задавали своим клиентам вопросы, совершенно не подозревая о том, какие именно репрезентативные системы при этом применяются. Как правило, они употребляли предикаты, связанные со своей собственной репрезентативной системой, ведущей системой. Покажем это на примере:

П (видео): Мой муж не видит во мне человека, пред­ставляющего для него ценность.

В (кинестетик): Какие чувства вы испытываете по это­му поводу?

П (видео): Что?

В (кинестетик): Какие чувства вы испытываете из-за того, что ваш муж не чувствует в вас человека?

П (видео): Это сложный вопрос. Я даже не знаю.

Разговор между ними длился довольно долго, и они никак не могли коснуться сути дела, пока, наконец, психо­терапевт не заявил авторам, выйдя из кабинета: “Я чувст­вую себя совершенно разбитым. Она сопротивляется всем моим действиям”.

Мы не раз были свидетелями того, как часто час за ча­сом уходили впустую а результате этой ошибочной комму­никации психотерапевтов со своими пациентами. Психо­терапевт, которого мы цитировали выше, старался как мог помочь своей пациентке, пациентка стремилась сотрудни­чать с ним в этом, при этом никто из них не чувствовал, что они пользуются различными репрезентативными сис­темами. Отношения между людьми в подобных случаях становятся обычно сумбурными и утомительными. В ито­ге, когда общаться друг с другом пытаются люди, пользую­щиеся различными наборами предикатов, это заканчива­ется, как правило, навешиванием ярлыков друг на друга.

Кинестетики обычно жалуются на аудиальных и визу­альных собеседников, обвиняя их в бесчувственности. Визуалисты упрекают аудиалистов в том, что те не обращают на них внимания, поскольку во время разговора не смотрят  им в глаза. Аудиалисты жалуются, что кинестетики их не слушают и т.д. В конечном итоге всех недоразумений пред­ставители одной группы расценивают поведение другой группы как намеренно недоброжелательное и патологиче­ское. Вернемся, однако, к фундаментальной посылке, сформулированной нами в “Структуре магии I”:

“Стремясь понять, каким образом люди продолжают причинять себе страдания и неудовлетворенность, важно осознавать, что они не испорчены, не слабоумны и не боль­ны. Фактически, они делают лучший выбор из имеющихся в их картине мира, модели мира. Иначе говоря, поведение людей, каким бы странным оно не казалось, окажется вполне осмысленным, если суметь взглянуть на него в кон­тексте выборов, порожденных их моделями мира”.

Если модель какого-либо индивида построена на зрительных впечатлениях, то его неумение ответить на воп­рос, предполагающий кинестетическую репрезентацию, является отнюдь не формой сопротивления, а скорее, сви­детельством границ его модели. Его неспособность давать ответы на такие вопросы психотерапевт может воспринять как определенное достоинство, ибо она подсказывает ему, какая именно разновидность опыта поможет пациенту раз­двинуть границы собственной модели. Поскольку модель данной непосредственной пациентки основывалась, главным образом, на зрительных впечатлениях, источником ее неудовлетворенности собственным мужем могло быть отсутствие кинестетической и аудиальной репрезента­ции. Так оно в действительности и оказалось, когда авто­ры вместе с психотерапевтом вернулись к пациентке и получили от нее в ходе дальнейшего разговора следую­щую информацию:

Пациентка считала, что муж не видит в ней человека, представляющего для него личность.

В: Откуда вы знаете, что он в вас не видят человека, представляющего для него ценность?

П; Я для него наряжаюсь, а он этого даже не замечает. (Пациентка предполагает, что у ее мужа, как и у нее са­мой, визуальная модель мира).

В: Откуда вы знаете, что он этого не замечает?

П: Он облапывает меня и совершенно на меня не смот­рит. (Он реагирует кинестетически, а не стоит на доста­точном удаления от нее, чтобы хорошо рассмотреть ее).

Здесь психотерапевт может начать объяснять женщи­не, что ее карта территории — это не сама территория в двух отношениях. Во-первых, он может рассказать ей о том, что ее муж испытывает мир иначе, не так, как она сама, и что ее чтение мыслей (см. “Структуру магии 1”, глава 4) вовсе не передает реальности ее мужа.

Возможно, что на самом деле он заметил ее и отреаги­ровал на это согласно собственной модели мира (т.е. кинестетически). Во-вторых, психотерапевт может приступить к разработке у этой женщины кинестетической репрезентации, которая в ряде отношений расширит ее карту мира.

Один из способов добиться этого состоит в том, чтобы осознанно подбирать предикаты, согласующиеся между со­бой, а не употреблять наобум несогласованные предикаты. Психотерапевт может спросить пациентку:

В: Что вы чувствуете, когда видите, что ваш муж не замечает вас?

Задавая вопрос, психотерапевт допускает возмож­ность, что пациентка не сумеет ответить на него. Если она, действительно, не может этого сделать, психотерапевт мо­жет приступить к развитию у нее кинестетической репре­зентативной системы.

В: Закройте глаза и представьте мысленно мужа. Вы можете видеть его? (Пациентка кивает головой). Хорошо. Теперь вы опишите мне, что вы видите.

П: Сидит он на стуле и не обращает на меня внимания.

В: Представляя себе этот образ, обратите внимание на ощущения в желудке или на напряжение мышц в спине или мышц рук. Что вы чувствуете, глядя на вашего мужа?

П: Я не могу сказать точно.

В: Скажите, как получится.

П: Мне кажется, спина у меня напряжена.

Позанимавшись таким образом, в течение некоторого времени ваши пациенты смогут развить репрезентативные системы, позволяющие им создавать карты. Это неизбеж­но приведет к тому, что они смогут делать новые выборы.

В течение долгого времени сторонники различных под­ходов к психотерапии навязывали другим свои решения, считая их единственно правильными, одни критиковали слу­ховую репрезентацию за то, что она аналитична, заявляя при этом, что необходим тесный контакт, более плотное со­прикосновение с пациентом. Наш опыт показывает нам, что нам нужен весь наш потенциал без всякого изъятия; и кинестетический, и визуальный, и слуховой. Техники и формы различных психотерапевтических подходов содержат в себе богатейшие ресурсы для достижения этой цели. Во многих психотерапиях предлагаются техники, предполагающие бо­лее плотное соприкосновение между людьми. Во многих дру­гих содержатся техники, усвоение которых помогает людям яснее видеть происходящее в их жизни... Есть техники, кото­рые помогают лучше слышать мир.

Предполагаемая разновидность использования техник всех имеющихся в психотерапии подходов может помочь вам получить более надежные результаты с большим чис­лом пациентов.

II. Переключение с одной репрезентативной системы на другую

Мы уже не раз отмечали в “Структуре магии I”, что, когда к нам приходят люди, страдающие, чувствующие свою стесненность, отсутствие достаточных выборов, мы открываем, что их мир достаточно богат и разнообразен для того, чтобы они могли получить в нем все, что им хо­чется, однако применяемый ими способ репрезентации ми­ра недостаточно богат и разнообразен, чтобы позволить им получить в нем то, чего им хочется. Другими словами, как каждый из нас представляет собственный опыт — будет либо причинять ему страдания и боль, либо позволит уча­ствовать в живом процессе развития и роста. Конкретно, если мы решим (осознанно или нет) представлять опреде­ленные разновидности опыта с помощью той или иной из имеющихся у нас репрезентативных систем, то мы либо будем причинять себе страдания, либо создадим возмож­ность богатого выбора действий. Ниже описываются при­меры этого процесса. Заметьте, что в каждом из описанных случаев мета-тактика переключения с одной репрезента­тивной системы на другую позволяет пациенту преодолеть страдание или устранить препятствие на пути к дальней­шему росту и изменению.

Джордж, молодой человек лет 30 согласился порабо­тать с нами на одном из семинаров. Его попросили выйти на середину комнаты, сесть на стул и сказать, над чем бы он хотел поработать. Он начал с довольно сумбурного рас­сказа о различных событиях прошедшего дня, а затем, поморщившись от боли, прервал свой рассказ и пожаловался на сильную головную боль, беспокоившую его уже не­сколько часов. Он заявил, что из-за головной боли он ни­как не мог сосредоточиться на рассказе. Психотерапевт ре­шил заняться непосредственно его физической (кинестетической) репрезентацией, применив для этого мета-тактику. Прислушиваясь внимательно к выбору предикатов в речи Джорджа, когда тот излагал свои жало­бы, психотерапевт пришел к выводу, что ведущей репре­зентативной системой Джорджа является визуальная сис­тема. Об этом свидетельствовали, например, такие выска­зывания:

Не вижу, каким образом моя головная боль связана с...

Я стараюсь следить, чтобы...

Я выражаюсь не слишком ясно. Если бы мне удалось показать вам...

Затем психотерапевт поставил пустой стул напротив стула, на котором сидел Джордж, и сказал:

П: Джордж, глядите на этот стул перед вами: вы види­те, что он сейчас пуст. Теперь закройте глаза, сфокусиро­вав в своем представлении яркий и четкий образ того пус­того стула, расположенного напротив вас. Теперь, нари­суйте мне картину своей головной боли, применяя как можно более живые и красочные слова. Я хочу, чтобы вы видели в деталях, как ваши мышцы переплетаются между собой, вызывая одна в другой напряжение, причиняющее вам боль. Вы видите все это четко и ясно?

Джордж: Да, я все это вижу. (Джордж описывает с по­мощью визуальных терминов, а психотерапевт помогает ему, задавая вопросы, в которых тоже применяет визуаль­ные предикаты).

П: Теперь, Джордж, дышите глубоко и ритмично (с этими словами психотерапевт приближается к Джорджу и словесно и кинестетически, прикосновениями, помогает выработать глубокое и ритмичное дыхание). Теперь, Джордж, я хочу, чтобы вы ясно видели, как с каждым вы­дохом, сделанным вами, вы выдыхаете из себя всю свою головную боль. Я хочу, чтобы вы видели, как боль, мед­ленно растворяясь и клубясь, выходит из вашей головы через нос и вытекает у вас из ноздрей, с каждым глубоким выдохом, вытесняющим, выталкивающим наружу это об­лако растекающейся, вихрящейся боли, устремляющейся к пустому стулу, расположенному напротив вас. Смотрите на нее, представляете себе четкий образ боли, сгущающей­ся на стуле с каждым выдохом, вытесняющим ее из вас. Кивните мне головой, когда у вас создастся четкий образ облака боли, расположенного на стуле напротив вас.

Джордж кивнул, сообщив терапевту, что он выполнил требуемое от него. После этого психотерапевт помог Джор­джу создать из этого клубящегося облака боли, располо­женного на стуле, образ с лицом и телом. Лицо и тело принадлежали человеку, с которым Джордж имел неокон­ченные и невыясненные дела. После того, как Джордж вы­сказал все, что имел сказать этому человеку, психотера­певт наклонился к нему и спросил его, как он чувствует себя в данный момент. Джордж улыбнулся и с удивлением на лице произнес: “Я чувствую себя прекрасно, совершенно собранным, а головная боль совсем прошла!”

Описанный выше процесс работы с молодым человеком, страдающим от головной боли, занял всего несколько минут. Описанный процесс представляет собой пример применения, эффективного применения мета-тактики II. (Анализируя его, мы отметили, что, когда люди репрезен­тируют некоторые разновидности своего опыта с помощью кинестетической репрезентативной системы, они могут причинять себе боль). Если в описанной ситуации психотерапевт может определить ведущую репрезентативную систему пациента (кроме кинестетической) — он сможет помочь пациенту в переотображении (или перекодировании, или в перерепрезентировании) опыта, причиняющего боль, из кинестетической системы в другую ведущую ре­презентативную систему. Другими словами, психотерапевт предлагает пациенту переключить опыт с репрезента­тивной системы, причиняющей боль, на другую систему, которая боли не вызывает. Причем этот опыт будет пред­ставлен в такой форме, с которой пациент способен справ­ляться более эффективно. Основываясь на описанном случае и на многих других, подобных ему, можно сделать вывод, что, когда пациент испытывает боль (что равносильно сообщению о том, что он представляет какой-то опыт, пе­реживание кинестетически таким образом, что это вызы­вает у него боль), психотерапевт может справиться с болью: а) установив, идентифицировав ведущую репре­зентативную систему пациента (кроме кинестетической);

б) создав опыт, в котором пациент отображает свою кинестетическую репрезентацию средствами другой своей ве­дущей репрезентативной системы. Таким образом:

Визуальная репрезентация  Кинестетическая       Аудиальная репрезентация репрезентация     У   Дискретная репрезентация

Отметим, что саму Метамодель можно рассматривать в качестве функции отображения, обеспечивающей пере­нос опыта из любой репрезентативной системы в дискрет­ную репрезентативную систему (словами, словосочетани­ями, предложениями).

Таким образом:

Дискретная репрезентация

Визуальная репрезентация  Метамодель Аудиальная репрезентация Кинестетическая репрезентация

Сьюзен, женщина лет сорока, выразила желание пора­ботать в руководимой нами группе психотерапевтов. Ее попросили выйти на середину и сказать всем, над чем бы она хотела поработать. Она сказала, что ее беспокоят слишком живые образы в ее воображении. Она сказала, что пыталась избавиться от этих образов, но они преследу­ют ее и мешают заниматься другими нужными делами. Обратив особое внимание на предикаты, употребляемые пациенткой в речи, психотерапевт пришел к выводу, что ведущей репрезентативной системой у нее является кинестетическая репрезентативная система. Сьюзен попросили как можно более подробно, живо и красочно описать пре­следующие ее образы. Когда она закончила описание, пси­хотерапевт попросил ее повторить все сначала, потребовав от нее на этот раз, чтобы она представляла каждую из частей своих визуальных образов кинестетически — то есть, чтобы она сама была частью своих зрительных фан­тазий и испытала их непосредственно своим телом. На весь процесс ушло примерно 20 минут, причем в конце инсценизации Сьюзен заявила, что мучившие ее визуальные представления исчезли, и она чувствует огромный прилив энергии и силы.

Этот эпизод также свидетельствует о больших возмож­ностях мета-тактики II. Женщина, у которой ведущей ре­презентативной системой является кинестетическая систе­ма, испытывала трудности в своих попытках избавиться от серии зрительных образов. После того, как психотерапевт помог ей отобразить опыт, представленный у нее средства­ми визуальной системы, ее переживание приобрело такую форму, при которой ей легче было справиться с ним, и она смогла превратить его в источник собственной силы. Вывод из этого случая таков, что, когда пациент испытывает трудности по отношению к какому-либо опыту, представленному в репрезентативной системе, отличающейся от ведущей репрезентативной системы, отличную службу может сослужить отображение этого опыта средствами ведущей системы. В ведущей системе индивид располагает наибольшим числом различений, обычно это система, в которой он способен справляться со своим опытом наиболее эффективным способом.  Таким образом:

  Репрезентативная система Х  —>  Репрезентативная си­стема У

   где У—это ведущая репрезентативная система (пациента).

III. Введение новых репрезентативных систем

Третья мета-тактика, которую может применить терапевт, работающий с репрезентативными системами, состоит в дополнении референтной структуры пациента еще одной репрезентативной системой. При введений совершен­ие новой репрезентативной системы модель мира у пациента резко расширяется, открывая перед ним множе­ство новых возможностей.

Рассмотрим изменение опыта у индивида, который прежде организовывал ее целиком в терминах телесных ощущений (кинестетически), когда он вдруг обретает способность репрезентировать свой опыт визуально. Это из­менение в буквальном смысле открывает ему новый взгляд на жизнь, новый способ совершать выборы, касающиеся жизненно важных решений. Мата-тактика III отличается от мета-тактики II в том отношении, что человек сохраня­ет свой опыт, как он представлен в наличной репрезента­тивной системе, добавляя при этом новую репрезентацию того же опыта.

В работе группы подготовки психотерапевтов участво­вала Мэри Лу, женщина примерно 45 лет. Наблюдая за Мэри Лу, когда та рассказывала группе о своих трудно­стях, психотерапевт заметил, что всякий раз, когда она произносила критическое замечание о собственном пове­дении, голос ее (тембр) резко менялся. Она в буквальном смысле начинала говорить не своим голосом. Психотера­певт попросил Мэри Лу повторить несколько критических замечаний о самой себе, когда она делала это, он обратил ее внимание на то, каким голосом она при этом их произ­носила.

Когда она закончила произносить критические замеча­ния, критические самооценки, врач наклонился к ней и спросил, чьим голосом она при этом пользовалась. Она сразу же ответила, что это был голос ее отца. Тогда психо­терапевт попросил ее закрыть глаза и услышать тот голос в голове. Она легко справилась с заданием. Затем психоте­рапевт сказал ей, что слушая голос отца, она увидит, как шевелится его рот, увидит движения его губ, сопровожда­ющие звучание слов. Когда она сделала это, он сказал ей, чтобы она увидела остальные черты его лица.

В течение некоторого времени психотерапевт работал с Мэри Лу, пользуясь голосом ее отца, помогая ей создать полную зрительную репрезентацию, согласующуюся с го­лосом, продолжавшем звучать в ее голове. Скоординиро­вав визуальную и аудиальную репрезентации друг с дру­гом, психотерапевт применил этот материал в качестве ос­новы для инсценизации, в котором Мэри Лу исполняла роль самой себя и своего отца. Таким образом, на заверша­ющем этапе в игру включились все три репрезентативные системы — аудиальная, визуальная и кинестетическая. Техника инсценизации, в основу которой первоначально было положено использование аудиальной репрезентации, а затем уже добавлялись другие репрезентативные систе­мы (визуальная и кинестетическая) — то есть мета-тактика III. Психотерапевт отмечает неожиданные изменения в пациенте, в его поведении. Применяя репрезентативную систему, в которой имело место это изменение или сдвиг в качестве основы, на которой можно начать возводить более (новую репрезентативную систему) референтную структуру (см. “Структуру магии I”, гл.6), психотерапевт отыскивает точку соприкосновения между репрезентативной системой, в которой произошел вышеупомянутый сдвиг, и репрезентатив­ной системой, которую психотерапевт стремится добавить. Так как в рассматриваемом случае начальной репрезентатив­ной системой была аудиальная система (конкретно, это был голос просто другого человека), психотерапевт добился снача­ла от пациентки, чтобы она построила зрительный образ рта, из которого слышался этот голос. Создав связь с некоторой частью новой репрезентативной системы, психотерапевт мо­жет поработать с пациентом над тем, чтобы более полно разра­ботать новую репрезентативную систему. В результате приме­нения этой мета-тактики у пациента происходит резкое уве­личение репрезентации опыта, связанного с трудностями. Эта увеличенная репрезентация дает пациенту более широкую модель мира, из которой следует более богатый набор возмож­ностей, позволяющий пациенту справляться со своими жиз­ненными проблемами. В обобщенном виде мета-тактика III может быть представлена следующим образом:

а) идентифицировать опыт, зафиксированный в репре­зентативной системе X, в связи с которым у пациента воз­никают трудности;

б) отыскать точку соприкосновения между репрезента­тивной системой Х и репрезентативной системой Y, отно­сящуюся к этому опыту;

в) опыт, первоначально представленный в X, разработать полностью средствами новой репрезентативной системы Y;

г) повторить этап б).

В наглядной форме:

Репрезентативная система Х            Репрезентативная   

Репрезентативная система Y            система                 

Репрезентативная система

РЕЗЮМЕ ЧАСТИ 1

Утверждение Кожибского, что “карта — это не терри­тория”, верно в двух весьма существенных отношениях.

Во-первых, все мы, будучи людьми, создаем модели нашего мира и руководствуемся ими в своем поведении.

Во-вторых, для представления или репрезентации опыта у нас есть целый ряд карт, различных карт — кинестетическая, визуальная, аудиальная, естественный язык и т.д. Эти карты нашего опыта репрезентируют не только ту ин­формацию, которая поступает по входным каналам орга­нов чувств непосредственно в связанные с ними репрезен­тативные системы. Например, я могу описать картину с помощью естественного языка, а другой человек может ус­лышать мое описание и представить себе его в образах. Обычно, у людей имеется какая-нибудь одна ведущая ре­презентативная система, причем другими дополнительны­ми репрезентативными системами, которые имеются у нас в распоряжении, мы обычно пренебрегаем.

Как установить ведущую репрезентативную систему того или иного человека? Это можно сделать, прислушива­ясь к тому, какими предикатами естественного языка этот человек пользуется при описании собственного опыта. Когда психотерапевт начинает пользоваться репрезента­тивной системой, которой преимущественно пользуется его пациент, т.е. переключается на его набор предикатов, он успешнее добивается доверия пациента, ибо этот прием сводится к тому, что врач фактически начинает говорить на языке своего пациента (доверие, конечно, не достигает­ся только изменениями в употреблении предикатов, в нем гораздо больше компонентов, но об этом ниже).

После того, как вы в качестве психотерапевта поняли, как пациент организует свой собственный опыт, какой ре­презентативной системой пользуется и какая из репрезен­тативных систем является у этого пациента ведущей, у вас появляется возможность строить процесс психотерапии бо­лее плодотворно в стратегическом отношении. Вы можете более успешно расширить модель мира пациента, сделав его самого более свободным, а его жизнь — богаче.

 

ПРИМЕЧАНИЕ К ЧАСТИ 1

1. Мы обсуждаем здесь главные входные каналы. Опыт подсказывает нам, что мы постоянно получаем информа­цию через, по крайней мере, пять общепризнанных кана­лов: зрение, слух, обоняние, осязание и вкус. Три канала:

зрение, слух и осязание, мы выделяем в качестве основ­ных, потому что именно через них поступает информация, доходящая обычно до нашего сознания. Убедительным свидетельством того, что информация поступает в нас и через другие каналы, оказывается активация реакций, су­щественно важных для выживания — например, запах ды­ма поступает в наше сознание почти мгновенно. Так что человек, воспринявший его, начинает поиск источника дыма независимо от того, чем именно он занимался до сих пор. Более того, наше исследование, проведенное нами как в психотерапии, так и в гипнозе, позволило нам устано­вить, что некоторые вкусовые ощущения и запахи способ­ны мгновенно вызывать из памяти связанные с ними пере­живания, относящиеся к самому далекому детству. Комп­лекс нейронов, по которым передается обонятельная информация, представляет собой единственный комплекс путей из всех пяти чувств, который на пути к коре голо­вного мозга минует таламус.

Мы убеждены при этом, что информация воспринима­ется людьми также благодаря другим процессам, и не огра­ничивается пятью общепризнанными чувствами.

2. Под ведущей репрезентативной системой мы имеем в виду систему, которой индивид обычно пользуется для того, чтобы ввести информацию в свое сознание, т.е. та­кую систему, с помощью которой он обычно репрезентиру­ет мир и свой опыт самому себе. Как будет подробно пока­зано в части II этого тома, у того или иного индивида мо­жет быть несколько наиболее часто употребляемых систем, причем он пользуется ими попеременно. Это обыч­ное явление у людей с инконгруэнтной коммуникацией, для которой характерна игра полярностей. При этом ни одну из имеющихся в распоряжении индивида репрезента­тивных систем нельзя считать лучше других, хотя некото­рые репрезентативные системы могут быть более эффек­тивны для выполнения тех или иных конкретных задач. Общая глобальная стратегия, преследуемая нами в этой книге, заключается в том, чтобы помочь человеку приоб­рести возможность самому выбирать то, как он организует свой опыт.

3. Могут существовать и другие. Кроме того, мы поль­зуемся обонянием и вкусовыми ощущениями, чтобы вы­звать давние, в особенности относящиеся к детским годам, воспоминания, а также в качестве реакций, важных для выживания, когда мы, например, воспринимаем запах от огня.

 

Часть II

ИНКОНГРУЭНТНОСТЬ

ЗАДАЧА ПСИХОТЕРАПЕВТА

Два человека сидят напротив друг друга. Один из них — психотерапевт, другой — пациент. Пациент не­счастлив, неудовлетворен своей нынешней жизнью, чувст­вует себя стесненным, загнанным в тупик, жизнь его за­полнена страданиями. Перед психотерапевтом стоит задача помочь пациенту изменить свою жизнь таким обра­зом, который бы позволил ему развиваться дальше, предоставил бы в его распоряжение более богатый набор воз­можностей, чтобы пациент испытывал от жизни больше удовлетворения и меньше бы страдал в ней. В чем конкрет­но состоит задача психотерапевта при оказании помощи своему пациенту?

Мы понимаем эту задачу следующим образом:

“Вес разновидности психотерапии сталкиваются с про­блемой адекватного реагирования по отношению к таким людям. Адекватная реакция в данном контексте заключа­ется, по нашему мнению, в том, чтобы помочь пациенту изменить опыт, сделав его богаче. Психотерапия редко достигает этой цели, изменяя мир, поэтому психотерапевти­ческий подход состоит, как правило, в том, чтобы изме­нить то, как пациент испытывает, переживает мир. Люди действуют в мире не напрямую, а через свое восприятие мира или его модель. Психотерапия, т.о. направлена на изменение мира у пациента, влекущее за собой изменение его поведения и опыта. Глобальная стратегия, которой придерживается психотерапевт, конкретно представлена в Метамодели — поставить обедненные части модели паци­ента под сомнение и расширить их. Обычно это осуществ­ляется в форме либо восстановления (инсценизации или создания направленной фантазии, психотерапевтических двойных связей, референтной структуры, противоречащей ограничительным обобщениям модели пациента” (“Струк­тура магии I”, гл. 6)

Другими словами, работа психотерапевта, направлен­ная на создание нового опыта, будет проходить при актив­ном творческом участии в этом его пациента. Этот опыт направлен на способ организации пациентом своего восп­риятия мира или модели мира, который мешает ему изме­ниться. Этот опыт находится за пределами модели пациен­та. Процесс создания и переживания нового опыта предоставит в распоряжение пациента новую модель и новый набор возможных выборов жизненных решений.

 

СЛОЖНЫЕ СООБЩЕНИЯ

Существует множество способов, воспользовавшись которыми, пациент может приступить к созданию подо­бного опыта. В данном разделе мы описываем набор воз­можных ходов, имеющихся в распоряжении психотерапев­та, сталкивающегося с одной из разновидностей поведе­ния, характерного для его пациентов. Речь пойдет об ин конгруэнтности коммуникации.

В части I данного тома “Репрезентативные системы” мы подробно рассмотрели различные карты, которыми мы, люди, организуем свой опыт. Так как каждый может орга­низовать свой опыт с помощью различных репрезентатив­ных систем, возникает вопрос: не представляют ли эти репрезантивные системы одного и того же индивида не толь­ко различные типы информации, но и различные модели мира?

В последние десятилетия психотерапевты начали уде­лять внимание не только общению с пациентами с по­мощью слов, но и общению с помощью языка. Представле­ния о сложных сообщениях легло в основу многочислен­ных исследований, предпринятых в этой области.

А теперь вернемся на некоторое время к психотерапев­ту и пациенту и внимательно понаблюдаем за тем, что между ними происходит.

Пациент и психотерапевт работают уже 20 минут. Па­циент рассказывает о своих взаимоотношениях с женой. Психотерапевт наклоняется к пациенту и спрашивает его о чувствах, испытываемых к его жене в данный момент времени.

Тело пациента мгновенно напрягается, у него перехва­тывает дыхание, он выкидывает вперед левую руку, указа­тельным пальцем вниз, правая рука мягко опускается на колени ладонью вверх, резким пронзительным голосом он громко произносит: Я делаю все, что возможно, чтобы помочь ей, я так люблю ее.

Рассмотрим сообщения, поступающие от пациента к психотерапевту в данный момент:

а) тело напряжено;

б) дыхание поверхностное, неровное;

в) левая рука выброшена вперед указательным паль­цем вниз;

г) правая рука лежит раскрытой ладонью вверх на ко­ленях;

д) голос резкий и пронзительный;

е) темп речи стремительный;

*) слова: “Я делаю все, что могу, чтобы помочь ей, я так люблю ее”.

Это описание человека, коммуникация которого инконгруэнтна, т.е. сообщения, передаваемые по различным выходным каналам между собой и не передают единого сообщения. Например, слова пациента, в которых он сооб­щает о своей любви к жене, не согласуются с тембром его голоса, когда он произносит эти слова. Левая рука пациен­та с вытянутым указательным пальцем не согласуется с правой рукой, лежащей на коленях раскрытой ладонью вверх. Сообщение, передаваемое словами пациента, отли­чается от сообщения, передаваемого тембром голоса паци­ента. Сообщение, передаваемое левой рукой пациента, от­личается от сообщения, передаваемого правой рукой.

Психотерапевт имеет дело с пациентом, предъявляю­щим ему набор не согласующихся между собой сообщений (инконгруэнтная коммуникация). Перед ним возникает проблема адекватного реагирования на эти сложные сооб­щения. По-видимому, каждый из нас, читая вышеприве­денное описание пациента с инконгруэнтной коммуника­цией, сможет вспомнить ситуации, когда он сам столкнул­ся с пациентом, предъявляющим сложные инконгруэнтные сообщения. Рассмотрим кратко возможности, которыми располагают психотерапевт (или любой другой, кто дол­жен как-то реагировать на человека, предъявляющего не­совместимые между собой сообщения).

Во-первых, психотерапевт может не заметить, не осоз­нать инконгруэнтность — т.е. не осознать, что сообщения пациента не согласуются между собой. По нашим наблю­дениям, в случае, когда психотерапевт не сумел заметить инконгруэнтность своего пациента, результатом будет вначале замешательство и неуверенность самого терапев­та. Чувство неуверенности у самого психотерапевта обыч­но оказывается довольно неустойчивым, он все более и бо­лее ощущает внутренний дискомфорт. Высказываясь после сеанса о своем самочувствии в подобных ситуациях, пси­хотерапевты говорят, что им казалось, будто чего-то не хватает. Во время наших семинаров мы много раз замеча­ли, что проходит совсем немного времени и психотерапевт сам начинает вести себя инконгруэнтно. Более конкретно: психотерапевт стремится к согласованию получаемых им сообщений со своими собственными ощущениями по каж­дому каналу отдельно.

Возвращаясь к уже описанному примеру, если тера­певт не заметил описанных инконгруэнтностей, то вскоре он сам начнет разговаривать со своим пациентом о чувст­вах любви и преданности последнего к своей жене резким голосом, отражая одновременно своей позой и жестами ин-конгрузнтность своего пациента. Например, жесты его рук будут рассогласованы между собой. Таким образом — эта первая возможность или выбор — вовсе даже не выбор.

Значение, которое эта поза или жест имеют в модели мира психотерапевта, может совпадать со значением позы и жеста в модели мира пациента, но может и не совпадать с ними. Как уже сказано в “Структуре магии I”: “...боль­шой опыт психотерапевта может подсказать ему интуи­тивную догадку относительно того, что именно было упу­щено (в данном случае, какое значение имеет поза или жест). Возможно, он предпочтет интерпретировать или до­гадываться... Мы не возражаем против такого решения. Существует, однако, опасность, что любая интерпретация или догадка может оказаться неточной. Поэтому мы вво­дим в нашу модель мира меру предосторожности для паци­ента.

Пациент проверяет интерпретацию или догадку, пред­ложенную ему психотерапевтом, порождая предположе­ние, включающее этот материал, и, основываясь на своих интуициях, устанавливает, подходит ли ему эта интерпре­тация, осмысленна ли она, является ли точной репрезента­цией его модели мира”.

Вторая возможность, состоящая в том, чтобы выбрать одно из невербальных сообщений в качестве валидного и попросить пациента выразить его смысл словами, — обсуждалась нами в первой части этой книги. Говоря конк­ретно, этот ход представляет собой, по сути, просьбу со стороны психотерапевта, чтобы пациент переключился с одной репрезентативной системы на другую. В данном слу­чае психотерапевт предлагает пациенту переключиться с сообщения, передаваемого позой и жестом, на сообщение, передаваемое репрезентативной системой естественного языка.

Вышеописанный выбор, совершаемый психотерапев­том, т.е. выбор сообщения, передаваемого выходной систе­мой человеческого тела в качестве валидной репрезента­ция подлинных чувств пациента, солидно обоснован в тео­риях коммуникации и психотерапии.

 

ТЕОРИЯ ЛОГИЧЕСКИХ ТИПОВ

По нашему мнению, наиболее эксплицитная и совер­шенная модель человеческой коммуникации и психотера­пии описана в работах Грегори Бейтсона и его коллег. Яв­ляясь широкообразованным исследователем, наделенным к тому же острым умом, Бейтсон предложил, например, свою модель шизофрении, основанную на представлении о двойных связях. В своей теории шизофрении Бейтсон об­ратился к модели Б.Рассела, разработанной им для избега­ния некоторых парадоксов, возникающих в мета-матема­тике. Эта модель известна как теория логических типов.

 

СОДЕРЖАНИЕ И ОТНОШЕНИЕ

Любую человеческую коммуникацию Бейтсон расчле­няет категориально на две части, или “уровня”. Последние называются сообщениями о “содержании” и сообщениями об “отношении”. Говоря конкретно, вербальная, или диск­ретная, часть коммуникации” (или то, что человек гово­рит словами) рассматривается в качестве содержательного сообщения данной коммуникации, а невербальная (анало­говая) часть коммуникации считается сообщением об от­ношении.

Диаграмма, предлагаемая ниже, поможет вам разо­браться во взаимосвязи терминологии, предложенной Бейтсоном, и нашей собственной терминологии:

Бейтсон акт коммуникации

содержание (все вербальные сообщения)

отношение (все аналоговые сообщения)

Гриндер/Бендлер акт коммуникации Сообщ.А, Сообщ.Б, Сообщ.Н (по одному сообще­нию на выходной канал)

 

Пользуясь разработанным выше примером, получаем следующую классификацию:

/Наряду с методом, позволяющим распределить ком­поненты акта коммуникации пациента по двум категори­ям: категории содержания и отношения, Бейтсон предла­гает метод, позволяющий определить, какая из этих кате­горий сообщения является валидной/.

“Когда юноша говорит девушке: “Я люблю тебя”, он пользуется словами для того, чтобы сообщить ей, что го­раздо убедительнее передается тоном его голоса и движе­ниями; девушка, если она что-нибудь понимает, больше внимания обратит на эти сопутствующие словам знаки, чем на сами слова” (G.Batson “Sters to an Ecology of Maind” p.142).,

Бейтсон также отмечает: “Мы наблюдаем у животных, как они одновременно предъявляют противоречивые сиг­налы — позы, которые одновременно означают агрессив­ность и стремление к бегству и т.п. Эти неоднозначности, однако, совершенно отличаются от явления, известного среди людей, когда доброжелательность, выражаемая словами того или иного человека, вступает иногда в противоречие с напряженностью и агрессивностью его интонации |и позы. Человек здесь участвует в особом виде обмана, что представляет собой более сложную разновидность поведе­ния, чем у животных” (там же, стр. 424 - 425).

В обоих процитированных утверждениях Бейтсон исходят из предположения, что в тех случаях, когда между .содержанием и отношением имеется разница или инконгруэнтность, валидной частью акта коммуникации является часть, связанная с отношением, т.е. невербальная часть “акта коммуникации. Действительно, в последней цитате "он употребляет слово “обман”, описывая ситуацию, когда человек применяет слова для выражения сообщения, отличающегося от сообщения, передаваемого невербальной ча­стью акта коммуникации. Из его употребления слова “обман” следует, что именно невербальное, или аналоговое, сообщение является сообщением, которое верно отражает истинную природу чувств и намерений того или иного че­ловека. Это решение Бейтсона и других специалистов ста­нет понятнее, если мы рассмотрим модель, с помощью ко­торой они организуют свой психотерапевтический опыт — Теорию Логических Типов.

Адаптируя Теорию Логических Типов Б.Рассела для использования в рамках коммуникации и психотерапии, Бейтсон помещает часть коммуникационного акта, “отно­шения”, на более высокий уровень по сравнению с уровнем “содержания” коммуникативного акта. Другими словами, аналоговое невербальное сообщение выступает по отноше­нию к вербальному сообщению в качестве мета-сообще­ния, т.е. сообщения, относящегося к более высокому логи­ческому уровню.

Некоторое сообщение, назовем его А, считается мета-сообщением по отношению к любому другому сообщению Б, если сообщение А представляет собой комментарий, от­носящийся к Б, как к одной из своих частей (меньший чем А в се целостности), или же если Б входит в объем А (А включает в себя Б, говорят о Б). Чтобы лучше понять ска­занное, обратимся к примеру. Пусть пациент заявил:

Я чувствую неудовлетворенность своей работой (со­общению Б).

Психотерапевт в ответ спрашивает:

А какие чувства вы испытываете по отношению к соб­ственному чувству неудовлетворенности?

Пациент отвечает:

Меня пугает чувство неудовлетворенности моей рабо­той (сообщению А).

Высказанное пациентом сообщение А включает в себя высказанное сообщение Б, следовательно, сообщение А — это мета-сообщение по отношению к сообщению Б.

Теорию Логических Типов Рассел сформулировал, чтобы избежать парадоксов. Суть его теории заключается в том, что, после того, как утверждения (или любая другая категория рассматриваемых объектов) рассортированы до логическим типам, их не следует мешать друг с другом, чтобы не возникло парадоксов, т.е. применять без разбора утверждения (или любые другие объекты) различных ло­гических типов значит нарываться на парадокс, т.е. одну из форму патологии, в особенной степени характерную для

математиков. Поэтому, адаптировав для своих целей тео­рию Рассела, Бейтсон взял на вооружение обобщение, со­гласно которому объекты (в данном случае сообщения) различных логических типов или различных логических уровней следует четко отделять друг от друга.

Говоря конкретно, аналоговая часть коммуникативно­го акта или, иными словами, часть “отношения” занимает по Бейтсону, мета-позицию по отношению к содержатель­ной части (вербальной части акта коммуникации, т.е. со­общение, охватывающее собой позы, темп речи, тембр го­лоса, представляют собой, по Бейтсону, мета-коммента­рий к вербальному сообщению. Аналоговая и вербальная части каждого коммуникативного акта относятся, т.о., к |' различным логическим типам. Наглядно описанную клас­сификацию можно представить следующим образом:

Теория Рассела в обработке Бейтсона

коммуникативный акт

сообщение сообщение Интерпритирован-   |  Сообще-    | мета К об огноше- о содержа- ный согласно тео-    | ние об от-нии      нии       рии логических     т ношении типов

Сообщение о со­держании

ПАРА—СООБЩЕНИЯ

Мы думаем, что более плодотворен другой способ орга­низации нашего опыта, связанного с коммуникацией и психотерапией, позволяющий более успешно помогать па­циента” измениться. Пациент предоставляет нам набор сообщений, по одному сообщению на выходной канал. Эти сообщения называются пара-сообщениями. Ни одно из этих одновременно предъявленных сообщении не является мета-сообщением по отношению к какому-либо из осталь­ных. В более общей форме: ни одно из множества одновре­менно предъявленных сообщений не отличается по своему логическому типу от всех остальных сообщений этого мно­жества. Наглядно эту классификацию можно представить следующим образом:

указательный палец которой упирается вниз, является комментарием или сообщением, касающимся произнесен­ных пациентом слов? Опыт показывает, что с таким же эффектом слова пациента можно считать комментарием или сообщением по поводу сообщения, передаваемого ру­кой с прямым указательным пальцем, или наоборот. Та­ким образом, наша классификация пара-сообщений пред­ставляет собой классификацию сообщений одного и того же уровня, логического уровня. При такой организации опыта мы обходим сложность, возникающую в схеме Бейтсона, связанную с необходимостью решить, какое именно из набора пара-сообщений является мета-сообщением от­носительно всех остальных.

Тщетность стараний, связанных с подобным решени­ем, особенно убедительно проявляется в ситуации, когда пациент инконгруэнтен не только в один конкретный мо­мент времени, когда инконгруэнтны относительно друг друга типы его поведения в различные моменты времени. Иначе говоря, когда инконгруэнтность протяженна во вре­мени, так что уровни сообщений могут со временем ме­няться на обратные:

Обратимся к конкретному примеру.

Одна из участниц нашего семинара работала над неко­торыми паттернами поведения, усвоенными ею в своей первой системе семейных отношений. Как это бывает в большинстве, если не во всех случаях, когда ребенок имеет дело с двумя взрослыми, выступающими в роли родителей:

ее родители по-разному понимали, как следует обращать­ся с ребенком. И, как это бывает в большинстве, если не во всех случаях, — перед ребенком стоит задача чрезвычай­ной сложности, заключающаяся в том, как интегрировать противоречивые сообщения, поступающие ей как ребенку от ее родителей, получив в итоге единое целое. Один из участников семинара начал заниматься с ней этими пат­тернами поведения: при этом он заметил следующее; когда Элен обращалась к своему отцу (фантазировала), она либо стояла прямо, широко расставив ноги, упершись левой ру­кой в бок, вытянув правую руку вперед указательным пальцем вниз, и говорила хныкающим голосом, как прави­ло, нечто вроде:

Я изо всех сил стараюсь сделать тебе приятное, папоч­ка. Ты только скажи, что я должна делать?

либо она стояла в обмякшей позе, сдвинув ноги вместе, вытянув руки перед собой ладонями вверх и громким голо­сом, грубым и низким, произносит нечто, вроде:

Почему ты никогда не делаешь того, что я от тебя доби­ваюсь?

Представив эти паттерны поведения в виде таблицы, мы видим:

Сообщ.А! Сообщ.Б!

Сообщ.В! Сообщ.П

Сообщ.Д1

Сообщ.Е!

Сообщ.А2 Сообщ.Б2 Сообщ.В2 Сообщ.Г2

Сообщ.Д2

Сообщ.Е2

Элен в момент Т.

стоит прямо ноги широко расставлены левая рука упирается в бок

правая рука вытянута вперед ука­зательным пальцем в ива

хныкающий голос

“Я изо всех сил стара­юсь сделать тебе приятное”

Элен в момент 2 обмякшая поза ноги вместе обе руки вытянуты руки

ладонями вверх. Голос громкий и грубый.

Слова; “По­чему ты ни­когда не де­лаешь того, что я, па­почка, от тебя добива­юсь?”

Применяя в анализе данного случая схему Бейтсона, психотерапевт сталкивается с рядом трудностей. Во-пер­вых, он должен определить в момент 1, какое из предъяв­ленных Элен сообщений является валидным. Так как в предложенной им бинарной схеме сообщение об отноше­нии является мета-сообщением по отношению к содержа­тельному сообщению (слова), именно оно и представляет собой действительное, или валидное, сообщение об отно­шении Элен к своему отцу. Трудность в данном случае состоит в том, что различные сообщения, передаваемые по аналоговым системам, сами не согласуются между собой. Конкретно:

сообщения А, Б, В и Д          сообщение Д (позы и жесты)           (качество голоса)

Допустим, тем не менее, что поскольку большая часть невербальных сообщений все же согласуются между собой, мы не станем обращать внимание на эту трудность и ре­шим для себя, что сообщение, передаваемое позой и жес­том, — это истинная, или валидная, репрезентация отно­шения Элен к своему отцу. В этом случае возникает следу­ющая трудность: в момент 2 коммуникативного поведения Элен изменилась коренным образом. Конкретно говоря, если вы сравните попарно сообщения, поступающие от Элен в момент 1 и момент 2 (позу в момент 1 и момент 2), вы увидите, что они полярно различны. Так, наблюдая за коммуникацией Элен в момент 2, психотерапевт, исхода из прежних оснований, неминуемо приходит к такому по­ниманию отношения Элен к своему отцу, которое противо­речит выводу, сформулированному им, основываясь не на ее коммуникации в момент 1.

Если же применить модель, предложенную нами, то анализ случая Элен и ее отношение к своему отцу не вызы­вает никаких затруднений. Поведение Элен инконгруэнтно как в момент 1, так и в момент 2: и в первом и во втором случаях пара-сообщения не согласуются между собой. Они, скорее, организованы следующим образом:

Б2, В2 (первое

Элен в момент 1          Элен в момент 2 сообщения А1, Б1, В1 и Г1 сообщения А2

конгруэнтны множество)

(первое конгруэнтны множество) сообщения Д2 и Е2

сообщения Д1 и Е1 конгруэнтны   (второе множество) и

первое множество пара-сообщений инконгруэнтно со вторым множеством.

Особый интерес в случае с Элен представляет то, что первое множество сообщении в момент 1 конгруэнтно со вторым множеством сообщений в момент 2, а второе мно­жество сообщений в момент 1 конгруэнтно с первым мно­жеством сообщений в момент 2. Другими словами, анало­говые сообщения (за исключением качества голоса) в мо­мент 1 согласованы с вербальными сообщениями в момент 2,и наоборот.

Так как в системе пара-сообщений все сообщения счи­таются равноценными, трудностей ее возникает: случай Элен (довольно распространенный, как показывает наш опыт) легко понять. У Элен имеется две модели ее отноше­ния к отцу — она испытывает боль в отсутствие выбора, но ее поведение не согласуется с уважением, которое она ис­пытывает к своему отцу, поскольку в данный момент вре­мени эти модели противоречат друг другу. Обе эти модели — суть одинаково валидные выражения ее отношения, ее подлинных чувств к отцу. Обе они являются для Элен ре­сурсами, частями ее самой, которые она может интегриро­вать, получив в итоге целое. К случаю Элен мы вернемся в ниже, в разделе, посвященном стратегии интеграции.

В нашей модели мы продолжаем применять мета-раз­личия. Но для того, чтобы некоторое сообщение А было мета-сообщением по отношению к какому-либо сообще­нию Б, необходимо соблюдение двух следующих условий:

Сообщение А будет считаться мета-сообщением к сооб­щению Б, если только:

а) как А, так и Б являются сообщениями в одной и той же репрезентативной системе или выходном канале;

б) А представляет собой сообщение о Б (т.е. Б входит в объем А — условие Бейтсона/Рассела).

Отметим еще раз, что, поскольку каждый выходной канал может одновременно передавать одно и только одно сообщение, поскольку сообщения, предъявленные индиви­дом одновременно, никогда не будут мета-сообщениями по отношению друг к другу. Это обеспечивает условие а), со­гласно которому мета-отношение между сообщениями мо­жет возникнуть только при условии, что они выражены в одной и той же репрезентативной системе. Отсюда, естест­венно, следует, что пара-сообщения (множество пара-сообщений, предъявляемых каким-нибудь индивидам одно­временно) никогда не будут мета-сообщениями относи­тельно друг друга.

Понятие мета-различия полезно для нас в нашей рабо­те. Рассмотрим, например, случай. Пациент описывает свои чувства по отношению к работе, произнося низким ноющим голосом:

Я действительно начинаю получать удовольствие от своей работы.

Он сжимает руки в кулаки, вскидывает левый кулак, а затем опускает его на ручку кресла. Психотерапевт реша­ет мета-комментировать эти детали аналогового (с по­мощью жеста и тона) сообщения. Он наклоняется к паци­енту и говорит ему:

Я слышал, как вы говорили о том, что вы начинаете получать удовольствие от своей работы. Но, когда вы гово­рили это, я заметил для себя две вещи: первое — по ваше­му голосу никак не скажешь, что работа доставляет вам удовольствие, а кроме того, вы сжали руки в кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла.

В терминах разработанной нами модели можно утвер­ждать, что психотерапевт успешно справился с мета-ком­ментированием. Конкретно: он дал мета-комментарий, ка­сающийся трех сообщений, предъявленных пациентом:

Сообщения пациента:

слова: “Я действительно начинаю получать удовольст­вие от своей работы”, тон высказывания, переведенный психотерапевтом в слова: “По вашему голосу никак не ска­жешь, что работа доставляет вам удовольствие”;

движения пациента, переведенные психотерапевтом в слова: “Вы сжали кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла.”

Мета-комментарий психотерапевта, относящийся к мета-сообщению

слова: “Я слышал, как вы говорили о том, что действи­тельно начинаете получать удовольствие от своей работы. Но когда вы говорили это, я отметил для себя две вещи:

во-первых, по вашему голосу никак не скажешь, что рабо­та доставляет вам удовольствие, а кроме того, вы сжали руки в кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла.”

Мета-сообщение терапевта удовлетворяет обоим на­званным условиям; оно выполнено в той же репрезента­тивной системе, что и сообщение пациента, и оно пред­ставляет собой сообщение о сообщении пациента. Заме­тим, что, стремясь успешно довести до пациента это мета-сообщение, психотерапевт вынужден был перевести это сообщение пациента, репрезентированное пациентом в выходных системах (тон голоса, движение тела), отличаю­щихся от той системы, которую собирался использовать сам терапевт, а затем репрезентировать само мета-сообще­ние (язык) в этой выходной системе: невербальное поведе­ние пациента, которое он хотел прокомментировать, — психотерапевт сначала перевел в слова, а затем словами же прокомментировал это поведение. Мета-тактику П для работы с репрезентативными системами (переключение с одной репрезентативной системы в другую) психотерапевт применил в качестве существенной части своего мета-со­общения.

Третий аспект отличия нашей модели инконгруэнтности от модели Бейтсона состоит в том, что, поскольку ни одно из сообщений в комплексе пара-сообщений не являет­ся мета-сообщением по отношению к какому-либо из них, поскольку не возникает никаких ограничений, касающих­ся интеграции частей индивида, репрезентированных эти­ми сообщениями, когда они оказываются инконгруэнтными. В бинарной же модели Бейтсона, в которой все анало­говые сообщения (то есть сообщения, характеризующие отношение) — суть мета-сообщения по отношению к диск­ретным (содержательным) сообщениям. Любая попытка интегрировать любые части индивида, репрезентирован­ные этими противоречивыми сообщениями, автоматиче­ски оказывается нарушением теории логических типов и неизбежно ведет к парадоксу. Мы вернемся к этой мысли ниже, в разделе интеграции. Три основных аспекта, в ко­торых наша модель инконгруэнтности отличается от разработанной Бейтсоном и его сотрудниками, можно пред­ставить в виде таблицы:

Гриндер/Бендлер

Второе различие для про­верки коммуникативного акта на инконгруэнтность.

Все сообщения, передавае­мые по выходным каналам, рассматриваются как ва­лидные репрезентации па­циента.

 

Бейтсон/Рассел

Бинарные различия для проверки коммуникатив­ного акта на инконгруэнтность.

Уровень отношения выде­ляется (аналоговый) в ка­честве мета-уровня по от­ношению к уровню содер­жания (вербальному),а значит — в качестве ва­лидного сообщения.

Не налагает никаких ограничений на интегра­цию частей пациента, репрезентированных различными пара-сообщениями.

 

Налагает ограничение на интеграцию частей инди­вида — любая попытка ин­тегрировать части, репре­зентативными уровнями отношения и содержания представляет собой нару­шение Теории Логических Типов.

А теперь перейдем к изложению стратегии использова­ния инконгруэнтности пациента в качестве основы роста и изменения.

ОБЩАЯ СТРАТЕГИЯ РЕАГИРОВАНИЯ НА КОНГРУЭНТНОСТЬ

Когда коммуникация пациента инконгруэнтна, когда пациент представляет собой набор несогласующихся меж­ду собой пара-сообщений, перед психотерапевтом возни­кает задача экзистенциального выбора. Действия психоте­рапевта в ответ на инконгруэнтную коммуникацию паци­ента окажут огромное влияние на последующий опыт последнего.

В работе с инконгруэнтностями пациента задача пси­хотерапевта состоит в том, чтобы помочь пациенту изме­ниться, благодаря интеграции частей пациента, противо­речащих друг другу, инконгруэнтностей, которые высасы­вают, истощают его энергию, мешают ему добиться того, чего ему хочется. Обычно, если различные части пациента вступают в конфликт друг с другом, ни одна из этих частей не действует успешно, каждая саботирует усилия других добиться желаемого. Внутри клиента, части которого про­тиворечат одна другой, имеется {по крайней мере) две не­совместимых между собой модели мира, или карты мира. Так как эти карты, с одной стороны, направляют поведение пациента, а с другой стороны — противоречат друг Другу, поведение пациента также становится противоре­чивым. Интеграция — это процесс, в котором пациент со­здает новую модель мира, включающую в себя ранее не­совместимые между собой модели таким образом, что они

согласованы в своих действиях и успешно функциониру­ют, помогая пациенту получить от жизни то, в чем он ис­пытывает потребность.

Общая стратегия интеграции конфликтующих частей пациента сформулирована в (“Структуре магии I”, гл.6):

“Различные части референтной структуры пациента могут выражаться различными репрезентативными систе­мами... часть референтной структуры, выраженная одной репрезентативной системой — не согласуется с частью ре­ферентной структуры, выраженной другой репрезентатив­ной системой. В подобных ситуациях мы говорим о проти­воречивом двойном сообщении, инконгруэнтности или инконгруэнтной коммуникации. Одна из .ситуаций, в наибольшей степени выхолащивающих и обедняющих жизнь, которыми мы сталкивались в своей психотерапев­тической практике, связана с тем, что у индивида сохраня­ются противоречивые части референтной структуры. Обычно эти противоречивые части представлены в форме двух противоречивых генерализаций, относящихся к одной и той же области поведения. Чаще всего человек, ре­ферентная структура которого содержит эти противоречи­вые генерализации, испытывает чувство скованности, глу­бокого смятения, невозможности выбрать одну из двух, несовместимых между собой форм поведения. Глобаль­ная стратегия психотерапевта эксплицитно и конкретно представлена в Метамодели: поставить под сомнения и расширить обедненные части модели мира пациента. Как правило, это принимает форму восстановления (инсценизации) или создания (направленная фантазия, двойные психотерапевтические связи) референтной структуры, ко­торая бы противоречила ограничительным генерализаци­ям пациента, и, следовательно, ставила бы их под вопрос. В этом случае инконгруэнтная коммуникация сама указы­вает на то, что противоречивая референтная структура ин­дивида состоит из двух частей, двух генерализация, кото­рые могут выступать друг для друга в качестве противоре­чивых референтных структур. Стратегия психотерапевта в данном случае заключается в том, чтобы заставить две противоречивые генерализации соприкоснуться друг с другом. Самый прямой путь к этому — привести обе эти генерализации к одной репрезентативной системе.

Более конкретно, стратегия работы с инконгруэнтно­стями включает в себя три фазы:

1. Идентификацию инконгруэнтности пациента,

2. Сортировку инконгруэнтностей,

3. ИНТЕГРАЦИЮ инконгруэнтностей пациента.

Три эти фазы, разумеется, — фикции, как и все моде­ли. Иногда случается так, что фазы происходят не в пол­ной форме, часто они не ограничены друг от друга доста­точно четко, а переливаются, переходя одна в другую. Од­нако, как это и требуется от любой модели, их полезность доказана в организации нашего опыта и в процессе психо­терапевтической практики и в преподавании последней.

Короче, перед психотерапевтом стоит задача помочь пациенту научиться применять свои противоречивые час­ти, или и н конгруэнтности в качестве ресурса — задача помочь пациенту стать конгруэнтным.

Чтобы описание трех указанных фаз работы с инконгруэнтностями было понятно читателю, мы даем ниже не­большой словарик терминов.

 

МИНИ-СЛОВАРЬ

Конгруэнтность/инконгруэнтность. Термин “конгру­энтность” применяется при описании ситуации, когда индивид в своей коммуникации согласовал между собой все выходные каналы таким образом, что по каждому из них передается то же, или одно и то же сообщение, согласное с сообщениями, поступающими по другим каналам.

Когда все выходные каналы (положение тела, темп ре­чи, тон голоса, слова) того или иного индивида репрезен­тируют одно и то же сообщение или сообщения, не проти­воречащие одно другому, об индивиде говорят, что конгру­энтен. Описывая свои впечатления о конгруэнтности человека, люди обычно говорят, что он обаятелен, знает, о чем говорить, харизматичен, динамичен и, вообще, прибе­гают к множеству определений в превосходной степени.

В качестве примера людей, развивших свою способ­ность быть конгруэнтным в чрезвычайно глубокой степе­ни, может служить хорошо известный специалист по пси­хотерапии семьи Вирджиния Сейтер и один из известных танцовщиков мира Рудольф Нуреев. Напротив, термин “инконгруэнтный” относится к ситуации, когда, участвуя в коммуникации, индивид предъявляет по своим выход­ным каналам сообщения, которые не согласуются или про­тиворечат друг другу. Обычное чувство, возникающее при общении с инконгруэнтным человеком, — это замешатель­ство, путаница, растерянность; о таком человеке говорят, что он сам не знает, чего он хочет, что он непоследовате­лен, нерешителен, что ему не стоит доверять.

Термины “конгруэнтный”, “инконгруэнтный” могут относиться как к сообщениям, поступающим по выходным каналам индивида, так и к самому индивиду. Таким обра­зом, если сообщения, поступающие по двум выходным ка­налам, не совместимы, не согласуются друг с другом — это инконгруэнтные сообщения. Если они согласуются между собой — это конгруэнтные сообщения.

Наконец, термины “конгруэнтный” и “инконгруэнтный” могут относиться к репрезентациям средствами раз­личных репрезентативных систем, применение того или иного термина определяется вышеозначенными критерия­ми.

Мета-сообщение/пара-сообщение. Термин “мета-сообщение” относится к сообщениям А, относящимся к ка­кому-либо другому сообщению Б, если соблюдаются два следующих условия:

Сообщение А является мета-сообщением по отноше­нию к сообщению Б, если и только если:

А) Оба сообщения А и Б даны в одной и той же репре­зентативной системе или поступают по одному и тому же выходному каналу;

Б) А является сообщением о Б или, что эквивалентно сказанному: Б входит в объем А.

Например, если сообщение Б представлено предложе­нием: “Я сержусь” или если при этом предложение А — это “Я чувствую опасения из-за того, что я сержусь”, — тогда сообщение А выступает по отношению к сообщению Б в качестве мета-сообщения.

Термин “пара-сообщение” относится к двум или более сообщениям, выраженным одновременно в различных ре­презентативных системах, или (что привычнее) поступив­шим по разным выходным каналам. Пара-сообщения мо­гут быть конгруэнтны или инконгруэнтны по отношению друг к другу. Возьмем пример женщины, которая произно­сит предложение “Мне грустно” громким, угрожающим то­ном; сообщения, представленные одновременно словами “Мне грустно” и тоном голоса, — это пара-сообщения, в данном случае эти пара-сообщения инконгруэнтны. Пара-сообщения всегда являются сообщениями одного и того же логического уровня, выраженными различными репрезентативными системами или поступающими по различным выходным каналам.

Непротиворечивый/противоречивый. Термин “не­противоречивый” относится к двум или более сообщениям одного и того же логического уровня (выраженным в одной и той же репрезентативной системе или поступающим по одному и тому же выходному каналу), которые не проти­воречат одно другому, т.е. оба они могут быть истинными в одно и то же время. Например, утверждения:

“Я голоден”    и     “Я хочу есть”

— это не противоречивые сообщения.

Термин “противоречивый” относится к двум или более сообщениям одного и того же логического типа (выражен­ным в одной репрезентативной системе или поступившим по одному и тому же выходному каналу), которые несов­местимы между собой, — они не могут быть истинными одновременно. Примером могут служить любое предложе­ние и его отрицание: предложения “Я голоден” и “Я не голоден” представляют собой два таких предложения.

Категория/'“стоика” по Сейтер. Вирджиния Сейтер выделила четыре коммуникативных категории, или “стой­ки”, характеризующие различных людей в стрессовых си­туациях. Каждая из категорий, выделенных Сейтер, отли­чается позой, жестами, сопутствующими телесными ощу­щениями и синтаксисом.

 

1. Плакатер/заискиватель.

Слова, выражающие согласие — (Чего бы вы ни хоте­ли, все просто прекрасно. Я здесь за тем лишь, чтобы сде­лать вам приятное”). Тело заискивает и успокаивает — (“Я совершенно беспомощен”). Внутреннее ощущение — (“Я ощущаю себя ничтожеством”) (“Без него я не живу. я ни на что не годна”).

Плакатер всегда разговаривает обвораживающим то­ном, старается понравиться, все время извиняется, никог­да не скажет о несогласии, о чем бы ни шла речь.

Это соглашатель в полном смысле этого слова. Разгова­ривает он так, будто сам он сделать ничего не может, и ему необходима поддержка других, их одобрение. Позже вы заметите, что после пяти минут исполнения этой роли у вас появится чувство тошноты и позывы к рвоте.

Чтобы хорошо исполнить роль плакатера/заискивателя, полезно представить себе, что вы на самом деле ни на что не годитесь. Хорошо, что кушать вам позволяют. Вы во всем обязаны, отвечаете за все. Что где-то как-то не ладит­ся. Вы знаете, что, стоит вам пошевелить мозгами, и вы бы сумели даже прекратить дрожь, но где их взять, мозги-то. Естественно поэтому, что любой упрек в ваш адрес вы счи­таете справедливым. Вы благодарны уже за то, что кто-то с вами разговаривает, не важно, что и как при этом говорит­ся. Вам и в голову не придет просить чего-то для себя само­го. Кто вы, собственно такой, чтобы просить? Впрочем, если вы будете вести себя достойно и достаточно хорошо, все получится само собой.

Изобразите из себя как можно более методичного льстивого субъекта страдальческого вида. Представьте се­бя, стоящим на колене и слегка колеблющимся в этом по­ложении. Рука вытянута вперед просительно, как у нище­го. Вы смотрите снизу вверх так, что шее больно, а глаза наливаются кровью. Через несколько минут такой позы вы почувствуете, что у вас начала болеть голова.

Когда, находясь в таком положении, вы начинаете го­ворить, голос у вас звучит скуляще, временами переходит в писк, потому что, когда тело находится в такой прини­женной позе, у вас нет возможности набрать достаточно воздуха, чтобы заговорить насыщенным богатым голосом. Независимо от действительных чувств и мыслей вы на все будете отвечать: “Да”. Стойка плакатера — это поза, когда согласуется с заискивающей (плакатирующей) манерой реагирования.

 

2. Бламер/обвинитель.

Слова, выражающие несогласие — (“Ты всегда все де­лаешь тяп-ляп. Что ты в конце концов такое собой пред­ставляешь?”)

Тело — осуждает, обвиняет, подавляет — (“Здесь я командую”).

Внутреннее ощущение — (“Я заброшенный всеми неу­дачник”) .

Бламер — человек, который всегда всем и всеми недо­волен, диктатор и самодур. К людям он относится свысока. Все его поведение как бы говорит: “Если бы не ты — все было бы в порядке”.

Внутренние ощущения: напряженность в мышцах и внутренних органов, давление, между тем, повышается. Голос жесткий, натянутый, часто громкий и пронзитель­ный.

Чтобы изобразить Бламера достаточно убедительно, следует вести себя как можно более шумно и трагично. Всех прерывайте, всем затыкайте рот.

Представляя себя в роли Бламера, полезно видеть себя в образе человека, обвиняюще тыкающего указательным пальцем, все предложения которого начинаются со слов:

“Ты никогда не делаешь этого, или всегда делаешь то..., или: почему ты всегда... или: почему ты никогда... и т.п.”. Не ждите, когда ваш собеседник вам ответит, это не важно. Больше всего Бламера интересует собственная значи­мость, больше, чем что-либо происходящее вокруг.

Заметили вы это или нет, но когда вы выступаете в роли Бламера, дыхание ваше становится прерывистым и поверхностным или вообще зажимается, т.к. мышцы гор­тани и шеи чрезвычайно напряжены. Доводилось ли вам видеть настоящего представителя такой категории? Ви­деть, как его глаза буквально лезут на лоб, мышцы его напряжены, ноздри раздуваются, лицо багровое, а голос, как у кочегара в разгар работы. Представьте себе, что вы стоите рукой в бок, а другая рука при этом вытянута впе­ред указательным пальцем повелительно уставленным вниз. Лицо очень искажено, губы кривятся, ноздри напря­жены, — и все это под крики и вопль, ругань, претензии и брань, относящуюся ко всему, что только существует под солнцем.

 

3. Компьютер.

Слова — слишком рассудительные — (“Если внима­тельно понаблюдать за тем, что вокруг, то у одного из присутствующих здесь можно было бы заметить руки со следами напряженного труда”).

Тело — вычисляет, рассчитывает — ((Я спокоен, хлад­нокровен и собран”).

Внутренние ощущения — (“Я чувствую свою незащи­щенность”) .

Компьютер чрезвычайно корректен, весьма рассудите­лен и, судя по виду, не испытывает никаких чувств. Он спокоен, хладнокровен и собран. Его можно сравнить с на­стоящей вычислительной машиной, или же со словарем.

Телесные ощущения — сухость во рту, хладнокров­ность и разорванность. Может звучать сухой и монотон­ный голос. Слова употребляются преимущественно абстрактивные.

Исполняя роль компьютера, применяйте самые длин­ные из известных вам слов, даже если не уверены в том, что они значат. Речь ваша будет, по крайней мере, казать­ся умной. К тому же, минуту спустя все равно уже никто вас слушать не будет. Чтобы по-настоящему почувство­вать настроение, подходящее для этой роли, представьте себе, что в позвоночник вам вставлен длинный, тяжелый стальной стержень, пронзающий вас от ягодиц до основа­ния головы. Представьте, кроме того, что тело ваше охва­чено высоким стальным воротом. Старайтесь, чтобы все вокруг вас было как можно более неподвижным, в том чис­ле и ваши губы. Вам трудно будет заставить не двигаться ваши руки, но все-таки попытайтесь.

Когда вы вычисляете, ваш голос, естественно, утрачи­вает всякое живое звучание, потому, что в черепной ко­робке у вас нет и подобия чувств. Сознание ваше тщатель­но следит за тем, чтобы не допускать движения, а сами вы все время заняты выбором подходящих слов. Ведь вы не должны допускать ошибок. Особое сожаление возникает оттого, что для многих эта роль является недостижимым идеалом: “Употребляйте правильно слова, не высказывай­те собственных чувств, храните неподвижность”.

 

4. Дистрактер.

Слова — несущественны — (бессмысленны).

Тело — нескладное, разбросанное в разные стороны.

Внутреннее ощущение — (“Никому до меня нет дела. Мне негде приткнуться”).

То, что, говорит или делает дистрактер, никак не соот­носится с тем, что делает или говорит кто-либо другой. Он никогда не дает ответа, который бы имел отношение к по­ставленному вопросу.

Его внутреннее ощущение — легкая степень голово­кружения. Голос часто певучий, часто не в тон с произно­симыми словами. Не будучи ни на чем сфокусирован, он повышается и понижается без всякого повода.

Исполняя роль дистрактера, представьте себе, будто вы — скособоченный волчок, вращающийся и вращаю­щийся без остановок, без цели и без представлений о том, как и куда попасть. Вы целиком заняты тем, чтобы заста­вить двигаться ваш рот, тело, руки, ноги. Добейтесь того, чтобы слова ваши уводили все время куда-нибудь в сторо­ну. Не обращайте внимания на вопросы, с которыми к вам обращаются; можете вместо этого задать свой собственный, совершенно не относящийся к обсуждаемой теме. Снимите с чужого пиджака несуществующую пылинку. Развяжите шнурки ботинок и т.д.

Представьте себе, что тело ваше устремляется одно­временно в разные стороны. Сдвиньте колени так, чтобы они стучали друг об друга. В итоге ягодицы у вас раздви­нутся в стороны и вам будет легко ссутулиться я добиться того, чтобы руки и кисти рук разлетались в разные сторо­ны.

Сначала эта роль воспринимается как отдых, но через несколько минут возникает сильнейшее чувство одиноче­ства и бесцельности. Если вам удастся достичь достаточно высокой скорости движений, это будет не так заметно.

В качестве практического упражнения попытайтесь в течение минуты выдержать каждую из описанных физиче­ских стоек и понаблюдайте за тем, что с вами произойдет. Так как многие люди не привыкли чувствовать реакции собственного тела, поначалу вам может показаться, что вы настолько заняты мыслями, что ничего не чувствуете. Не сдавайтесь, и скоро у вас возникнут ощущения, которые вы испытывали множество раз до этого. Когда вы вернетесь в привычную для вас позу, расслабитесь и сможете дви­гаться, вы почувствуете, как ваши внутренние ощущения соответственно изменяются.

У меня такое чувство, что все эти способы общения усваиваются в раннем детстве. Отыскивая свой путь в сложном и часто угрожающем мире, окружающем его, ре­бенок применяет то или иное из этих средств общения. После достаточно большого числа употреблений он уже не способен отличить собственную реакцию от чувства собст­венной ценности или от собственной личности.

Пример применения любого из четырех вышеуказан­ных способов реагирования образует еще одно кольцо в чувстве собственной незначительности, охватывающем индивида. В установке, господствующей в нашем обще­стве, укрепляются описанные способы общения, большая часть которых впитывается с молоком матери.

“Не навязывайся другим людям, недостойно и эго­истично выпрашивать различные вещи для себя самого”, — помогают укрепить заискивающе-умиротворяющую стойку Плакатера.

“Никому не позволяй командовать собой. Не будь хлю­пиком!” — помогает закрепить стойку Бламера.

“Зачем такая серьезность? Живи весело! Всем все рав­но!” — помогают закрепить тип Дистрактера.

/Satir V. People making. — Science and behavior books-p.69-72/

Наконец, мы хотели бы дополнить это прекрасное опи­сание каждой из коммуникативных стоек, представленных в книге В.Сейтер, синтаксическими корреляторами, кото­рые, по нашим наблюдениям, сопутствуют им:

 

Категория 1 по Сейтер-Плакатер.

Употребление ограничительных слов: если, только, да­же и т.д.

Употребление сослагательного наклонения: мог бы, следовало бы.

Семантическая неправильность типа “чтения мыслей”.

 

Категория 2 по Сеитер-Бламер.

Употребление универсальных кванторов: все, каждый, любой, всякий раз и т.д.

Употребление вопросов в отрицательной форме: “По­чему вы не..? Как вы не..?”

Семантическая неправильность типа “причина/след­ствие”.

 

Категория 3 по Свитер-компьютер (суперрассудительный)

Опущение именных аргументов, обозначающих лицо, испытывающее тот или иной опыт, то есть подлежащего при активных глаголах, вроде:

“Я вижу, как можно видеть”,

или объекта глаголов, в которых именной аргумент в виде дополнения обозначает лицо, испытывающее данный опыт, как, например:

“Беспокоит меня - Х вызывает беспокойство”.

Употребление имен без референтных индексов: это, люди, они и т.п. употребление номинализаций.

 

Категория 4 по Сейтер-Дистрактер.

Эта категория, согласно нашему опыту, представляет собой быстрое чередование трех предыдущих. Таким обра­зом, отличительной чертой синтаксиса в данном случае является быстрое чередование синтаксических образов каждой из трех вышерассмотренных категорий. Кроме то­го, пациент, принадлежащий к этой категории, редко пользуется в своих ответах местоимениями, референтами которых являются части предложения и вопросы, произне­сенные психотерапевтом.

 

ФАЗА 1: Идентификации инконгруэнтностей пациента

Первый этап глобальной стратегии работы с инконгруэнтностями заключается в том, что психотерапевт должен суметь опознать инконгруэнтность, присутствующую в коммуникации пациента. Всякий раз, когда пациент выра­жает себя, он пользуется каждым из имеющихся у него выходных каналов, предъявляя психотерапевту одно или несколько сообщений. Как уже говорилась, по каждому выходному каналу передается по одному сообщению. Мно­жество сообщений, предъявляемых одновременно по не­скольким каналам, называется пара-сообщениями. Каж­дое из этих пара-сообщений является валидной репрезен­тацией пациента в данный момент времени. Если по всем. выходным каналам поступает одно и то же сообщение, как пациент, так и набор сообщений — конгруэнтны. Если же, напротив, по одному и более выходным каналам передает­ся пара-сообщение, которое не согласуется с пара-сообще­нием, поступающим по какому-нибудь другому каналу, — пациент инконгруэнтен.

Чтобы успешно обнаруживать в пациенте инконгруэнтность, психотерапевт должен научиться пользоваться своими сенсорными выходными каналами таким образом, чтобы не становиться жертвой галлюцинаций. Говоря кон­кретно, психотерапевт может научиться распознать пара-сообщения, представленные различными положениями те­ла пациента и его движениями, как с помощью зрения, так и с помощью кинестетического чувства. Психотерапевт может пользоваться глазами, руками и другими частями тела, наблюдая визуально, ощущая тактильно тело паци­ента. Чтобы воспринять на слух звуки, издаваемые паци­ентом, он применяет свой аудиальный входной канал. Психотерапевт стремится определить, согласуются ли между собой поступающие к нему пара-сообщения, устра­ивая для этого проверку как внутри каждого из входных сигналов, так и сопоставляя между собой данные, посту­пившие по разным каналам. Например, внутри слухового входного канала психотерапевт сверяет слова, произноси­мые пациентом, с тоном его голоса, скоростью речи, кото­рыми пациент пользуется, чтобы передать свое сообщение. Придя к выводу, что эти три сообщения согласуются меж­ду собой, психотерапевт далее сверяет эти пара-сообщения с пара-сообщениями, поступающими к нему через зри­тельный и кинестетические входные каналы, определяя, конгруэнтны ли все эти сообщения.

Мы не утверждаем, что различив, которые мы, будучи людьми, способны установить, исчерпываются теми разли­чиями, которые мы описали выше. Так, например, в слу­ховом входном канале язык, тон голоса и скорость речи — это единственно или даже самые важные различия, с по­мощью которых психотерапевт может выявить инконгруэнтности. Мы указываем лишь на некоторые из различий, которые, как показала практика, полезны для нас, как в нашей работе, так и в обучении других, когда мы стремим­ся помочь им стать компетентными психотерапевтами. Бо­лее того, мы хотим сказать, что опытные психотерапевты редко осознанно проводят сверку как внутри входных ка­налов, так и между ними, чтобы определить, общается ли пациент конгруэнтно. Как нам подсказывает опыт, приобретенный нами во время семинаров по подготовке психоте­рапевтов, люди, готовящиеся стать психотерапевтами, по­лагаются, скорее, на небольшое вначале число различий в одной или нескольких из входных систем. В этот началь­ный период они в высшей степени осознанно проводят сверку по этим различиям. После сравнительно небольшо­го промежутка времени эта систематическая сверка не­скольких различии по одному ила нескольким входным каналам перестает ими осознаваться, поведение же у них остается систематическим.

То есть они продолжают привычным образом обнару­живать инконгруэнтности в коммуникативном поведении пациентов в случаях, когда те предъявляют сообщения, противоречащие друг другу по усвоенным различиям. Другими словами, несмотря на то, что сознательной свер­ки на наличие противоречивых сообщений от пациента они уже не проводят, они продолжают видеть, слышать и ощущать инконгруэнтности. Как правило, овладев этими первыми различиями и опустив их из сознания, они начинают видеть, слышать и чувствовать новые различия, по­зволяющие нм судить об инконгруэнтной коммуникации пациента более тонко.

Мы хотим еще раз подчеркнуть, что на этом этапе, работая с ииконгруэнтностями пациента, психотерапевт еще не пытается интерпретировать или понять значение различных пара-сообщений, продуцируемых в ходе обще­ния; он лишь сравнивает воспринимаемые им сообщения по признаку конгруэнти/ннконгруэнти (5).

Насколько мы можем судить, единственный путь нау­читься обнаруживать инконгруэности в коммуникативном поведении пациента заключается в том, чтобы развивать в себе способность видеть, слышать и чувствовать, не впадая в галлюцинации. Когда психотерапевт в результате трени­ровки очистил собственные входные каналы для приема пара-сообщений, предъявляемых пациентом, и научился сравнивать их на конгруэнтность, он заметно продвинулся на пути к тому, чтобы стать динамичным и эффективным психотерапевтом.

В ходе семинаров по подготовке психотерапевтов мы разработали целый ряд техник, которые применялись людьми, готовящимися стать психотерапевтами, и доказа­ли свою полезность. Эти техники представляют собой час­тный случаи реализации общих принципов, о которых шла речь выше, ибо ничего взамен очищения и развития вход­ных каналов предложить невозможно. Ниже дается описа­ние этих трех случаев.

 

СЛУЧАЙ I - “НО”

Услышав, как пациент произносит предложение, пси­хотерапевт иногда подозревает, что услышал какую-то инконгруэнтность, однако он не уверен в этом. Одним из на­иболее распространенных случаев, подобного рода являет­ся случай, когда пациент произносит такие предложения, как:

“Я действительно хочу изменить то, как я веду себя на людях”.

“Я действительно не хочу идти на вечеринку”.

“Я на самом деле хочу пойти с ним на представление сегодня вечером”.

Когда человек произносит на английском языке пред­ложение, представляющее собой простое утверждение, то его голос в конце предложения понижается (это верно в общей форме и для русского языка. прим. перев.)

Произнесите два следующих предложения, прислуши­ваясь к интонации собственного голоса в конце предложе­ния:

“Я уйду из дома ровно в полночь”.

“Вы собираетесь уйти из дома ровно в полночь?”

Произнеся второе предложение (вопрос) вслух и при­слушиваясь к собственному голосу, вы заметите, что в кон­це предложения происходит повышение тона, в то время как при произнесении первого предложения тон голоса по­нижается.

Теперь произнесите первый набор предложений еще раз, но на этот раз так, чтобы ваш голос к концу предложе­ния несколько повышался: не так резко, как в случае воп­роса, но, однако, и не понижаясь, как это происходит в случае утверждения. Прислушайтесь к звучанию этого первого набора предложений при их произнесении указан­ным образом. Если вам удастся произнести их, как указано (с небольшим повышением тона в конце), вы будете иметь дело с почти инконгруэнтным опытом. Люди, у которых ведущей репрезентативной системой является аудиальная система, услышат фактически дополнительное слово, иду­щее вслед за последним словом каждого из первого набора предложений. Конкретно, они услышат слово “но”. Имен­но оно и лежит в основе почти инконгруэнтного опыта. Суть происшедшего в том, что небольшое повышение тона в конце этого особого класса предложений, известных под названием Неявных Каузиативов (см. “Структуру магии I”, гл. 4 , где они рассмотрены подробно), сигнализирует слушателю о том, что данное предложение не закончено, что часть этого предложения отсутствует. Во всех случаях, когда вы, выступая в роли психотерапевта, сталкиваетесь с подобным высказыванием, мы рекомендуем вам просто на­клониться к пациенту, внимательно посмотреть на него и, произнеся слово “но”, подождать, чтобы пациент закончил предложение, произнеся опущенную ранее часть предло­жения. Так, например,

Пациент: Я действительно хочу изменить то, как я ве­ду себя на людях.

Психотерапевт: ...Но...

Пациент; Но я боюсь, что люди не будут обращать на меня внимание.

Этот случай дает вам прекрасную возможность трени­ровать свои входные каналы так, чтобы замечать различия в коммуникации пациента. Обычно положение тела паци­ента, его жесты, тон голоса, скорость речи и ее синтаксис в период, когда он произносит часть предложения, предше­ствующую вашему “но”, резко отличается от тех же пара­метров в период, когда он произносит часть предложения, следующую после того, как вы сказали но”. Другими сло­вами, пациент выражает две различные, части или модели мира, - одна из которых связана с первой частью предло­жение, а вторая — с последней.

СЛУЧАЙ II - МЕТА-ВОПРОС

Другая широко распространенная ситуация, которую с пользой можно применять, чтобы помочь людям научиться замечать сдвиги или различия в коммуникации пациента, связана с так называемыми мета-вопросами. Рассмотрим следующий пример:

Пациент: Я так неудовлетворен своей работой. Психотерапевт: Да, и что вы чувствуете по поводу сво­его чувства неудовлетворенности своей работой?

Пациент: Я чувствую опасения по поводу своего чувст­ва неудовлетворенности работой.

Этот вопрос очень активно применяется Вирджинией Сейтер в ее динамической терапии. Она считает, что этот вопрос — отличный способ исследовать самооценку пациен­та (чувства пациента относительно своих собственных чувств), то есть ту часть пациента, которая тесно связана с его способностью действовать в трудных ситуациях и справляться с ними (см. “Структуру магии I”, глава 6, в которой этот вопрос рассмотрен подробнее). В процессе та­кого обмена репликами происходит радикальный переход пара-сообщений пациента в каждом из выходных каналов от первого утверждения, касающихся его чувств, к ответу на мета-вопрос психотерапевта о чувствах, испытываемых пациентом по отношению к его собственным чувствам, т.е. переход на следующий логический уровень. Мы вернемся к этому примеру при обсуждении интеграции, чтобы пока­зать существующие эффективные способы, с помощью ко­торых психотерапевт может справиться с различными час­тями пациента, представленными (в данный момент раз­вития процесса) .как различные логические типы, один из которых занимает мета-позицию по отношению к другому.

 

СЛУЧАЙ III

Анатомическая основа инконгруэнтности

Исследования, проведенные в последнее время, пока­зали, что у большей части праворуких субъектов языковая функция локализована в левом полушарии головного моз­га. Эта асимметрия представляет собой, по-видимому, на­иболее широко признанный факт относительно различий, существующих, судя по заявлениям различных специали­стов, между двумя полушариями головного мозга челове­ка. Наиболее впечатляющие данные, касающиеся возмож­ности независимого действия каждого полушария, получе­ны в результате исследований, проведенных над людьми, у которых хирургически была нарушена связь между двумя полушариями. Ряд медиков убеждены, что в результате подобной операции у человека появляется два независи­мых, слабо связанных между собой сознания. Гадзаннига в своей книге пишет: “...в других случаях, когда воля и на­мерение одного полушария (обычно это было левое пол­ушарие) могли возобладать над всей двигательно-моторной системой, антагонистическое поведение между двумя половинами тела удерживались на минимальном уровне.. Пациент 1, однако, часто обнаруживал, что в то время, как одна его рука тянула штаны вверх, другая пыталась спу­стить их вниз. Однажды он схватил жену левой рукой и начал ее с силой трясти, одновременно пытаясь правой ру­кой помочь ей справиться с воинствующей левой рукой.” (Gazzaniga, oo- eit, o.o. 106-107).

Мы заметили, что билатеральность характерна для большинства инконгруэнтностей наших пациентов; слова, произносимые пациентом, конгруэнтны пара-сообщени­ям, выражаемым правой половиной тела пациента, напро­тив, левая половина (если пациент праворукий) выдает набор пара-сообщений, инконгруэнтных как по. отноше­нию к вербальному пара-сообщению, так и к сообщениям противоположной (правой) половины тела. Например, до­вольно часто встречается инконгруэнтность, которую мы называем “удавленником”: слова пациента и сообщения правой стороны тела конгруэнтны, между тем, как левая рука пациента сжимает горло пациента, препятствуя сво­бодному прохождению воздуха через него. Внимательно присматриваясь к пара-сообщениям, передаваемым слова­ми и правой половиной тела пациента и сравнивая их с пара-сообщениями левой половины тела, психотерапевт получает возможность постоянно тренироваться в своих умениях обнаруживать инконгруэнтности (6).

Завершая наше описание фазы 1, связанной с иденти­фикацией инконгруэнтности пациента, предлагаем вам се­рию упражнений. Эти упражнения помогут вам развить способность замечать инкопгруэнтности в коммуникации, что является важной компонентой квалификации психоте­рапевта.

УПРАЖНЕНИЯ

Развитие способностей замечать инконгруэнтности

Визуально

При пробуждении по утрам на вас буквально обруши­вается поток зрительной информации. Большая часть этой информации не имеет отношения к людям. Это упражне­ние должно помочь вам в развитии способности к визуаль­ной идентификации инконгруэнтных пара-сообщений. В начале каждого дня перед выходом из дома позаботьтесь о том, чтобы обеспечить себе в течение дня тридцатиминут­ный период, когда вы могли бы потренироваться в разви­тии способности к идентификации инконгруэнтных сооб­щений, воспринимаемых зрением. Выберите конкретное время и место — место должно давать вам возможность наблюдать за разговаривающими между собой людьми и при этом самому не участвовать в разговоре. Наблюдать предпочтительно на расстоянии от полутора до шести мет­ров. Для этих целей хорошо подходят такие места, как кафе, рестораны, аэропорт или парк.

Этап 1. Прибыв на выбранное место, отыщите удобное место, выньте записную книжку в глубоко вдохните. Вы­берите человека для наблюдения и наблюдайте его с пол­ным вниманием в течение 10 минут. Не обращайте внима­ния на звуки, особенно звуки, исходящие от человека, за которым вы наблюдаете. В записной книжке у вас должен быть список визуальных контрольных пунктов, приведен­ных в конце данного упражнения. Начните с сознательно­го и системного рассмотрения каждого из трех первых пунктов, приведенных в контрольном списке. Не спешите, обстоятельно проверяйте один за другим каждый из ука­занных пунктов, проверяя на конгруэнтность пара-сообщения, поступающие по каждому из упомянутых в вашем списке выходных каналов.

Когда вы заметите, что проверка пара-сообщений, свя­занных с тремя первыми пунктами вашего контрольного списка не составляет для вас труда, увеличивайте число контрольных пунктов до тех пор, пока не охватите весь список. По истечении 10 минут выберите для наблюдения другого человека и проведите наблюдение согласно опи­санному способу. Сравните результаты наблюдения за этими тремя индивидами.

Этап 2. После ежедневного выполнения упражнения, описанного в этапе 1 в течение недели, или после того, как вы обнаружите, что можете легко справиться с заданием, попытайтесь сделать следующее. Снова выберите время и место для выполнения упражнения, соблюдая требования, сформулированные для этапа 1. Выберите человека для наблюдения, но на этот раз прорабатывайте контрольный список для каждой половины тела отдельно. То есть, если вы, например, наблюдаете за руками, то сопоставьте меж­ду собой пара-сообщения, передаваемые положением и движениями правой руки с пара-сообщениями, передавае­мыми положением и движением левой руки.

Затем сопоставьте множество пара-сообщений, посту­пающих от всех контрольных точек по одной половине те­ла данного человека с множеством пара-сообщений, посту­пающих от второй половины тела. Уделите этому первые 15 минут. В течение остальных 15 минут наблюдайте за другим человеком, но на этот раз не применяйте контроль­ного списка. Устремите свой взгляд на какую-нибудь точ­ку, расположенную примерно в полутора метрах сбоку (не важно, какого) от наблюдаемого человека (отыщите ка­кой-либо объект, на котором можно было бы сосредоточить взгляд). Обратите внимание на то, что, сосредоточив свой взгляд описанным способом, вы сможете более точно, чем при обычном наблюдении, регистрировать движения паци­ента. Особое внимание обращайте на плавность (или ее отсутствие) в движениях человека, присмотритесь, дово­дит ли он каждое движение до конца или же обрубает их. Конгруэнтны ли движения одной половины тела с движе­ниями другой. Уделите данному типу наблюдения 5 минут. В течение оставшихся 10 минут просто наблюдайте за сво­им субъектом, не обращаясь к специально подготовленно­му контрольному списку и, отмечая для себя, какие части тела, которые особенно выразительны и, следовательно, особенно должны быть важными для идентификации инконгруэнтности. Вы обнаружите, что некоторые части тела наблюдаемого человека движутся в унисон, как если бы они были жестко соединены друг с другом, в то время, как другие движутся независимо друг от друга.

Практикуйтесь в этом упражнении в течение недели, или до тех пор, пока не почувствуете, что можете легко выполнять его.

Контрольный список для наблюдения за визуальными пара-сообщениями

1. Руки индивида.

2. Движение индивида.

3. Ноги и ступни ног индивида.

4. Паттерны фиксаций при движении глаз.

5. Взаимосвязь: голова/шея/плечи.

6. Выражение лица, особенно брови, рот и лицевые мышцы.

Аудиально

По утрам на вас обрушивается нe только визуальная, но и аудиальная информация. Предлагаемое упражнение должно помочь вам в развитии навыков идентификации инконгруэнтных пара-сообщений с помощью слуха. Как и в первом упражнении в начале каждого дня до выхода из дома, предусмотрите период длиной 30 минут для трени­ровки этого нового умения. Выберите для этой цели конк­ретное время и место. Расположение этого места должно позволять вам сидеть достаточно близко (от 1,5 до 3 мет­ров, в зависимости от уровня шума, от наблюдаемого объ­екта), чтобы иметь возможность четко слышать голос его. Для этой цели подходят те же места, что и для визуальной практики.

Прибыв на выбранное место, отыщите удобное место, выньте блокнот и карандаш и сделайте глубокий вдох. Вы­берите человека, которого вы будете слушать и слушайте все, что он говорит, полностью отдавшись этому занятию, а чтобы это было легче сделать, либо отключите зрение, либо остановите взгляд на каком-нибудь однородном не­подвижном объекте, например, на стене без украшений. Отстранитесь от всего, что вступает на визуальный вход­ной канал, и сосредоточьте свое внимание целиком на вы­бранном вами человеке. В блокноте у вас должен быть спи­сок аудио-различий, которым вы должны уделить свое внимание. Проработайте три первых пункта этого списка однозначно и системно, принимая во внимание каждый из них поочередно. Затем попарно сравните их между собой, стремясь определить, являются ли поступающие по соот­ветствующим каналам сообщения конгруэнтными или же нет. Если вы обнаружите, что легко можете судить о конг­руэнтности этих пара-сообщений, увеличивайте число применяемых контрольных пунктов до тех пор, пока не станете применять их все. Отведите на это 10 минут из 30. Повторите это упражнение, наблюдая за другими людьми. Сравните паттерны конгруэнтности, характеризующие пара-сообщения людей, за которыми вы вели наблюдение.

Контрольный список для наблюдения за аудиальными пара-сообщениями

1. Тон голоса наблюдаемого человека.

2. Темп речи.

3. Слова, словосочетания и предложения, произноси­мые наблюдаемым субъектом

4. Громкость разговора.

5. Интонационные модели, характеризующие речь данного субъекта.

Визуально и аудиально

Первоначально подготовку проведите в соответствии с указаниями для двух предыдущих упражнений — выбери­те место и время и выделите по 30 минут ежедневно в течение недели для выполнения этого упражнения. Это упражнение поможет вам натренироваться сравнивать па­ра-сообщения в различных модальностях на наличие инконгруэнтности или ее отсутствие. Расположитесь таким образом, чтобы иметь возможность одновременно видеть и слышать выбранного вами для наблюдения субъекта. На­чните с проверки на конгруэнтность по трем первым пунк­там вашего визуального контрольного списка. Затем подо­бным же образом проверьте три первых пункта аудиального списка, и наконец, сопоставьте между собой визуальные и аудиальные пара-сообщения. Увеличивайте число пара-сообщений по каждому списку до тех пор, пока не охватите весь список. Слушайте и наблюдайте за тремя индивида­ми, уделяя каждому из них по 10 минут. Сравните между собой паттерны конгруэнтности каждого из этих людей. После того, как это будет удаваться вам без труда, начните обращать особое внимание на паттерны конгруэнтности/инконгруэнтности в соответствии с указаниями в раз­деле “Случай III — Анатомическая основа инконгруэнтности”. Говоря конкретнее, отмечайте для себя паттерны конгруэнтности/инкон­груэнтности для прагматического использования вербальных пара-сообщений, выражаемых позами в движениями той половины тела наблюдаемого индивида, которая контролируется в первую очередь до­минантным полушарием головного мозга.

 

ФАЗА 2: Сортировка инконгруэнтностей пациента

Когда пациент предъявляет психотерапевту множест­во инконгруэнтных пара-сообщений, он в буквальном смысле вручает ему множество выборов, касающихся воз­можных способов помощи в деле изменения и роста. Каж­дое пара-сообщение — это как бы заявление психотерапев­ту о том, что у пациента имеется определенный ресурс, который психотерапевт может употребить в процессе роста пациента. Считая каждое пара-сообщение пациента ва­лидной репрезентацией пациента, психотерапевт берет и использует ресурсы пациента таким образом, что ему не приходится судить о том, что именно является для пациен­та предпочтительным, или о том, какие именно из проти­воречивых пара-сообщений представляют собой истинную репрезентацию пациента 5). Начиная с этого момента, то есть, с момента, когда инконгруэнтности в коммуникации пациента определены, психотерапевт приступает к актив­ному преобразованию инконгруэнтностей пациента в опознаваемые, полностью выраженные части. Один из важнейших выборов, совершаемых здесь психотерапев­том, состоит в решении, касающемся того, в каком количе­стве и какие именно части пациента он поможет пациенту интегрировать. Нам в нашей практике случалось работать одновременно с двумя и более (до 20) частями, подлежа­щими интеграции.

 

Полярности

Чаще других применяется метод сортировки инконгру­энтностей пациента на две части. Для обозначения этой ситуации, ввиду ее распространенности, придуман специ­альный термин. Когда инконгруэнтные пара-сообщения рассортированы для дальнейшей психотерапевтической работы на две части, мы называем эти части полярностя­ми. При умелом исполнении работа над полярностями дает чрезвычайно впечатляющие в психотерапевтическом от­ношении результаты, суть которых — глубокое и устойчи­вое изменение пациента. Секвенциальная (последовательная) инконгруэнтность

Симультантная (одновременная) инконгруэнтность

Пара-сообщение А Пара-сообщение Б

Пара-сообщение Н

Полярности

 

Пара-сообщение А

Пара-сообщение А

 

Пара-сообщение Ж

Пара-сообщение Н

 

 

Сортировку инконгруэнтностей на полярности можно рекомендовать в качестве отличной психотерапевтической техники, позволяющей, наряду с прочим, уловить смысл поведения пациента. Эффективная работа с полярностями выступает в процессе подготовки а тренировки психотера­певтов в качестве необходимого этапа, предшествующего переходу к одновременной работе с более чем двумя иден­тифицированными частями пациента. А в предлагаемом ниже описании фаз 2 и 3 мы полностью сосредоточимся на ситуации с двумя частями, то есть на случае с полярностями. Замечания, высказываемые нами по ходу обсуждения, действительны (только) для одновременной работы с боль­шим числом частей. Более конкретно, вопрос о том, как следует работать в случае, когда число частей больше 2, мы рассмотрим в конце раздела, посвященного рассмотре­нию фаз 2 и 3.

Сортировка инконгруэнтностей по полярностям

Итак, психотерапевт готов помочь пациенту рассорти­ровать инконгруэнтности по полярностям. Вначале он вы­бирает одно из пара-сообщений, предъявленных ему паци­ентом. Предположим, что мы работаем со случаем, опи­санным выше в качестве примера. Идентифицированные нами ранее сообщения (поступающие от мужчины) суть:

Напряженное тело (пара-сообщение А) Поверхностное, неровное дыхание (пара-сообщение Б) Левая рука с прямым указательным пальцем (пара-со­общение В)

Правая рука раскрытой ладонью вверх на коленях (па­ра-сообщение Г)

Грубый пронзительный голос (пара-сообщение Д) Стремительный темп речи (пара-сообщение Е) Слова: “Я делаю все, что могу, чтобы помочь ей; я так люблю ее” (пара-сообщение Ж)

Мы имеем здесь набор несогласующихся между собой пара-сообщений, следовательно, данный пациент инконгруэнтен. На данном этапе психотерапевт не интерпрети­рует пара-сообщения, он лишь отмечает, что не все они между собой согласуются. Некоторые из пара-сообщений, тем не менее, согласуются друг с другом. Например:

Группа 1

Левая рука с прямым указательным пальцем

Грубый пронзительный голос

Стремительный темп речи

 

Группа 2

Правая рука раскрытой ладонью вверх на коленях

Слова: “Я делаю все, что могу, чтобы помочь ей, а так люблю ее”

Пара-сообщения, входящие в группу 1, согласуются между собой. Сказанное относится также к пара-сообщениям группы 2. В то же время пара-сообщения одной груп­пы не согласуются с пара-сообщениями другой (Пара-сообщения, не включенные в список группы 1 и группы 2, согласуются с пара-сообщениями любой группы). Опыт выражения смешанных чувств по отношению к жене у данного пациента, по-видимому, достаточно продолжительный, поэтому он в большинстве случаев совершенно не осознает инконгруэнтностей, характерных для его манеры общаться. Психотерапевт выбирает одну из групп пара-со­общений, согласующихся между собой, и включает в про­цесс помощи пациенту, направленной на то, чтобы нау­чить пациента полно выражать одну из своих полярностей. 'Предположим, что психотерапевт предпочел начать с паpa-сообщений группы 2. Он устанавливает два пустых стула друг напротив друга и предлагает пациенту сесть на один из стульев и повторить то, что он только что сказал. Пациент повторяет собственные слова, а психотерапевт внимательно слушает его и пристально наблюдает за ним. I. Его задача — научить пациента совершенно конгруэнтной коммуникации, применяя для этого в качестве руководства пара-сообщения группы 2. Другими словами, когда пациент повторяет сказанное им ранее, психотерапевт выступает в роли режиссера, натаскивающего своего пациента, обеспечивающего обратную связь, который с помощью своих рук в буквальном смысле слова формирует тело пациента, подсказывает ему нужный тон речи и ее темп до тех пор, пока по всем выходным каналам пациента не начнут поступать одинаковые (конгруэнтные) пара-сообще­ния. Затем он предлагает пациенту занять стул напротив, .Оставив позади только что выраженные им чувства и мысли. Психотерапевт придает пациенту позу и жесты, которые он идентифицировал в качестве пара-сообщений груп­пы 1. Оформив пациента таким образом, психотерапевт предлагает ему сказать что-нибудь, что подходит для него, в данный момент речи, произнося это в быстром темпе и грубым пронзительным голосом. Отталкиваясь от собственного умения обнаруживать инконгруэнтности, психотерапевт изменяет части коммуникативного поведения пациента (его пара-сообщения), несогласующиеся с пара-сообщениями группы 1. Другими словами, теперь в качестве руководства применяются пара-сообщения группы 1. Цель же при этом остается прежней — добиться конгруэнтности всех прочих пара-сообщений пациента с упомянутыми паpa-сообщениями группы А. В данном случае он стремится к тому, чтобы вторая полярность также была выражена полно и конгруэнтно. Как правило, психотерапевту прихо­дится неоднократно пересаживать пациента с одного стула на другой {то есть из одной полярности в другую). Прежде чем пациент научится выражать себя конгруэнтно в обоих положениях.

Чего, собственно, достигает психотерапевт и пациент, когда пациент научается выражать себя конгруэнтно в каждой полярности? Один из возможных ответов на этот вопрос, полезность которого доказана во время семинаров по подготовке психотерапевтов, состоит в утверждении, что пациент перешел от выражения симультанной инкон­груэнтности к выражению секвенциальной инконгруэнтности. В начале сеанса пациент был зажат и чувствовал замешательство. Его коммуникация была инконгруэнтна, он одновременно выражал не согласующиеся между собой части самого себя. Теперь пациент может выражать себя конгруэнтно в любой момент времени, в любой временной точке. Хотя он по-прежнему инконгруэнтен, если во вни­мание принять некоторый период времени. Таким обра­зом, вместо ситуации симультанной (то есть одновремен­ной) ин конгруэнтности мы имеем ситуацию секвенциаль­ной инконгруэнтности, или, другими словами — чередование полярностей. Достижением этой цели завер­шается вторая фаза работы над инконгруэнтностью. Опи­сывая работу психотерапевта по сортировке инконгруэнтностей на полярности, мы пока лишь утверждали, не дока­зывали, что он работает с пациентом, помогая ему общаться конгруэнтно в каждой полярности, помогая ему совершенствовать выражение в каждой полярности после­довательно, одна за другой.

Ниже мы даем описание ряда эксплицитных техник, с помощью которых психотерапевт способен помочь пациен­ту перейти от симультанной инконгруэнтности к чередова­нию полярностей. Мы рассмотрим три конкретных пробле­мы, постоянно возникающие в связи с сортировкой инконгруэнтностей на полярности:

I. Каким образом рассортировать инконгруэнтности по полярностям — какие именно техники эффективны в ка­честве средства для перехода от набора инконгруэнтных пара-сообщений к полярностям;

2. Как помочь пациенту полностью выразить каждую ? полярность;

3. Каким образом конкретно можно определить, что отсортированные полярности готовы для интеграции.

Пространственная сортировка

В вышеописанном примере применялась техника, ставшая популярной благодаря покойному Фрицу Перлсу ;— техника “пустых стульев”. В описанном примере психо­терапевт использовал два стула в качестве мест, которые у пациента могут ассоциироваться с каждой из полярностей. Эта методика “пустых стульев” — всего лишь один из по­тенциально бесконечного множества способов сортировки инконгруэнтностей на полярности, основываясь на пространственной сортировке (сортировка в пространстве). Каждый из вас, обратившись к собственному воображению, может придумать ту или иную вариацию на тему техники “пустых стульев”. В основе ее лежит принцип:

стремясь помочь пациенту рассортировать пара-сообще­ния на полярности, следует применять разные пространст­венные положения, каждое из которых привязано к той или иной полярности — на два раздельных рисунка на ковре, две разные стороны в дверном проеме и т.д. Здесь го­рдится любое решение. Наиболее полезным в этой технике является то, что она помогает как психотерапевту, так и пациенту знать, где, в каком месте находится каждая пара-сообщение. Отметим также, что пространственная сор­тировка всегда активно вовлекает кинестетическую систе­му пациента, поскольку пациент должен физически пере­мещаться из одного пространственного положения в другое. Это действительное кинестетическое изменение ( в особенности, когда оно сопровождается советом психотерапевта оставить при переходе в другое положение все чувства и мысли (одной полярности) выраженные в данном пространственном положении), конгруэнтно изменению, которому пациент учится, поскольку оно позволяет сначала выразить одну полярность, а затем — другую, причем в интервале между полярностями инконгруэнтные пара-сообщения отсутствуют.

 

Сортировка посредством фантазирования

Второй полезный способ, с помощью которого инконгруэнтности можно организовать в полярности — это сорти­ровка посредством фантазирования. Особенно эффективен этот способ с пациентами, у которых ведущей репрезента­тивной системой является визуальная система. Обратимся еще раз к просмотренному примеру. Предположим, что, обнаружив группировки пара-сообщений, психотерапевт решает использовать в качестве руководства группу 2: он дает пациенту указание закрыть глаза и визуально пред­ставить себя стоящим на одном колене с вытянутыми впе­ред руками ладонями вверх. После того, как пациент подаст знак, что сформулировал устойчивый ясный сфокуси­рованный образ самого себя, психотерапевт начинает добавлять другие пара-сообщения, но в той же самой ре­презентативной системе (визуальной), а затем и в других репрезентативных системах — пара-сообщения, конгруэн­тные пара-сообщения группы 2, уже включенным в образ. Терапевт может, например, сказать:

Наблюдая за тем, как движутся ваши губы, услышьте слова: “Я делаю для нее все, что могу, я так люблю ее”.

Затем пациент сообщает терапевту обо всем образе в целом, а психотерапевт проверяет его коммуникацию на наличие инконгруэнтных сообщений. Добившись конгру­энтности данного образа, психотерапевт начинает рабо­тать с пациентом над второй зрительной фантазией. На этот раз — это конгруэнтный образ противоположной по­лярности, который основан на пара-сообщениях, включен­ных в группу 1. Обычно психотерапевту приходится не­сколько раз предлагать пациенту переключаться с одного образа на другой, до тех пор, пока каждый из них не станет конгруэнтным. Этот способ сортировки дает пациенту до­ступ к визуальным и аудиальным репрезентациям полярностей, которые при пространственной сортировке оказы­ваются недостаточными, достижимыми 8).

Психодраматическая сортировка

Третья техника, дающая хорошие результаты при сор­тировке, — это так называемая психодраматическая сор­тировка. В этом случае пациент по указаниям психотера­певта выбирает из группы двух человек для исполнения

собственных полярностей. С помощью психотерапевта па­циент инструктирует сначала одного, а затем другого, под­готавливая их для исполнения своих полярностей. Психо­терапевт может, например, добиваться, чтобы один из чле­нов группы взял на себя все сообщения группы 2, а другой — все сообщения из группы 1. Затем пациент и психотера­певт работают с каждым из отобранных членов группы, добиваясь от каждого из них полностью выраженной конгруэнтной полярности. Этот способ сортировки позволяет пациенту испытать собственные полярности как визуаль­но, так и аудиально. В процессе инструктажа членов груп­пы с целью правильного исполнения полярностей (то есть, чтобы их исполнение согласовывалось с моделью пациен­та) психотерапевт предлагает пациенту изобразить снача­ла одну, а затем — другую полярность. В результате этого у пациента появляется возможность испытать собственные полярности кинестетически, а кроме того, обеспечить пра­вильное исполнение полярностей членам его группы. Тех­ника психодраматической сортировки — это отличное средство подготовки, помогающее психотерапевту обнару­живать, рассортировывать и воспроизводить пара-сообще­ния, предъявленные пациентом.

Сортировка по репрезентативным системам

Четвертая чрезвычайно сильная техника, помогающая пациенту рассортировать свои инконгруэнтности на по­лярности — это сортировка по репрезентативным систе­мам. Один из наиболее распространенных способов, при-. меняемых людьми, чтобы сохранить у себя противоречивые модели мира, которые лежат в основе инконгруэнтностей, а следовательно, и полярностей, состоит в том, что противоречивые части их моделей (или модели) представлены в различных репрезентативных си­стемах. Этот принцип может эффективно применяться в сортировочной фазе работы над инконгруэнтностями па­циентов. Например, психотерапевт может предложить па­циенту занять один из пустых стульев и, применяя в каче­стве отправной точки пара-сообщения группы 2, обратить­ся к нему с просьбой рассказать о всех чувствах (внутренних телесных физических ощущениях — кинестетическая репрезентативная система), касающихся его жены. Особое внимание в данном случае психотерапевт уделяет применяемым предикатам, предлагая пациенту применять для описания своих чувств кинестетические предикаты. После того, как пациент закончил описание своих чувств, терапевт предлагает ему пересесть в другой стул и рассказать об образах и зрительных восприятиях, связанных с его опытом общения с женой. Тут пациент по просьбе терапевта должен стараться обходиться в своем рассказе визуальными предикатами. Один из конкретных способов применения этой техники состоит в том, чтобы связать ее с инсценизацией недавнего неудовлетворитель­ного опыта, связанного с женой. Пациент рассказывает о всех физических ощущениях, испытанных им. Затем он рассказывает о всех образах: сообщает визуальную инфор­мацию относительно данного опыта. В ходе наших семина­ров мы поощряем применение этой техники вместе с тех­никой, описываемой ниже — техникой сортировки по Сейтер категориям — так как это дает результаты, поразительные по своей эффективности.

Сортировка по категориям Вирджинии Сейтер

Применяя технику сортировки по категории В.Сейтер, психотерапевт просто-напросто распределяет имеющиеся пара-сообщения по трем категориям, к которым они при­надлежат:

Группа I                 Группа 2

Левая рука с прямым

указательным пальцем

Грубый пронзительный голос

Стремительный темп речи

Категория 2 по Сейтер-Бламер (обвинительство)

 

Правая рука раскрытой ладонью вверх лежит на колене

Слова: “Я делаю все, что могу, чтобы помочь ей, я так люблю ее”.

Категория 1 по Сейтер-Плакатер (задабривание)

Одновременное применение двух этих техник сорти­ровки во всех случаях обеспечивает сортировку инконгруэнтностей на полярности, создавая основу для глубокой интеграции я роста пациента. Мы много раз замечали для себя определенные паттерны соответствий между репрезентативными системами пациентов и их принадлежно­стью к той или иной категории В.Сейтер. С точки зрения частотности и эффективности они распределяются следу­ющим образом:

Визуальная Визуальная Аудиальная Кин естетическая

Полярность                      и по репрезентативным системам Кинестетическая

Аудиальная                                          Честное слово, не знаю как тут

Кинестетическая                              точно расположить

Кинестетическая

Бламер 2 Бламер 2 Компьютер 3 Плакатер 1

Полярности по категориям В.Сейтер Плакатер 1

Компьютер 3 Плакатер 1 Плакатер 1

Взаимодействие этих двух принципов в значительной мере обусловливает действенность комбинированного при­менения двух описанных техник. Наиболее полезным вы­водом из имеющегося у нас опыта является тот, что следу­ющие категории Сейтер постоянно встречаются в сочета­нии со следующими репрезентативными системами.

Репрезентативная система Кинестетическая Визуальная Аудиальная

Сейтер-категория Плакатер 1 Бламер 2 Компьютер 3

 

Зная об этих соответствиях, психотерапевты получают в свое распоряжение чрезвычайно мощный организующий принцип, который помогает им рассортировать инконгруэнтности на полярности. Любому пациенту, который в сво­их жестах, позах и синтаксисе предстает как представи­тель Сейтер-категории 1 — плакатер (например, группа II), психотерапевт может рекомендовать употребление кинестетических предикатов; в случае же, когда поза, жесты и т.д. образуют полярность, соответствующую Сейтер-ка­тегории 2, психотерапевт наиболее эффективно поможет пациенту на этой фазе сортировки, если порекомендует употреблять предикаты, связанные со зрительной репрезентативной системой. Из опыта известно, что наиболее часто встречающейся комбинацией омывается такое рас­щепление полярностей, при которой одна полярность — это Сейтер-категория 1 (плакатер) с кинестетической ре­презентативной системой, а вторая полярность — это Сей­тер-категория 2 (бламер) с визуальной репрезентативной системой. Имеется достаточно сведений, особенно нейро-физиологического порядка, которые указывают на то, что если кинестетическая репрезентативная система представ­лена в обоих полушариях головного мозга, то две осталь­ные репрезентативные системы — визуальная и аудиальная — являются специальностью одного какого-то пол­ушария. Конкретно говоря, языковая часть аудиальной репрезентативной системы локализована в так называе­мом доминантном полушарии головного мозга, а визуаль­ная репрезентативная система в недоминантном полуша­рии 10).

Каждое из расщеплений полярностей по репрезента­тивным системам, обнаружившие свою полезность в пси­хотерапевтической практике, подтверждает наш вывод о том, что инконгруэнтности чрезвычайно эффективно мож­но рассортировать на полярности, репрезентативные сис­темы которых расположены в разных полушариях голо­вного мозга. Это помогает нам понять чрезвычайную эффективность подхода, в котором сортировка по репрезентативным системам сочетается с сортировкой по категориям В.Сейтер.

Мы описали пять техник общего характера, которые психотерапевт может применять, чтобы помочь пациенту рассортировать полярности. Три первых — пространствен­ная сортировка, сортировка фантазированием и психодраматическая сортировка — легко могут сочетаться с двумя последними — сортировка по репрезентативным системам и сортировка по категориям Сейтер. Например, применяя технику пространственной сортировки, психотерапевт мо­жет обращаться к принципам сортировки по репрезента­тивным системам и по категориям Сейтер. Психотерапевт должен внимательно следить, используя свой слух и зре­ние, за тем, чтобы пространственно рассортированные по­лярности были связаны с различными репрезентативными системами и категориями Сейтер. Кроме того, три первых техники также могут сочетаться одна с другой. Например, в описании примеров применения техники сортировки с помощью фантазирования мы отмечали, что ее преимущество заключается в том, что она позволяет предъявлять пациенту визуальные и аудиальные репрезентации его по­лярностей, так как это невозможно в случае пространст­венной сортировки. Отметим, однако, что, применяя метод пространственной сортировки, в которой применяются два стула, психотерапевт, предлагая пациенту пересесть с од­ного стула на другой, обычно предлагает ему также проиг­рывать собственную полярность с помощью фантазирова­ния средствами визуальной и аудиальной репрезентатив­ных систем. Так что преимущества обеих методик естественным образом сочетаются между собой. Фактически, это стандартная процедура, активно применяемая на­ми на наших семинарах. Мы бы хотели подчеркнуть, что описанные нами примеры рассматривались нами в качест­ве первоначального руководства к действию, и мы реко­мендуем вам, чтобы вы относились к нам только как к руководству. С их помощью мы демонстрировали прин­цип, суть которого состоит в преобразовании одновремен­ных инконгруэнтностей в полярности, каждая из которых в своем выражении конгруэнтна. Мы хотели бы подтолк­нуть вас к созданию новых живых и оригинальных спосо­бов помощи пациентам во второй фазе работы — в ФАЗЕ превращения инконгруэнтностей в ресурсы непрекращаю­щегося роста пациента в качестве живых людей.

ВЫРАЖЕНИЕ ПОЛЯРНОСТЕЙ

Обратимся к рассмотрению конкретных способов по­мощи пациентам в совершенном выражении каждой из по­лярностей. В связи с разбором примера уже говорилось, что один из эффективных способов достичь этой цели за­ключается в том, что психотерапевт действует подобно ре­жиссеру в театре или кино. Исполняя эту роль, он приме­няет свои способности обнаруживать инконгруэнтности и умение обучать пациента, стремящегося к конгруэнтному самовыражению. Добиваясь своей цели, психотерапевт требует от пациента, чтобы тот представил ему каждую из своих полярностей совершенно конгруэнтно. Нередко пси­хотерапевт сам демонстрирует конгруэнтное представле­ние полярности, которого он добивается от пациента, яв­ляясь, таким образом, моделью для пациента. Наряду с этим подходом, скопированным с режиссера кино или театра, имеются целый ряд других способов достижения по­ставленной цели.

Один из способов помочь пациенту полностью выра­зить каждую из своих полярностей предполагает обраще­ние к техникам Метамодели, описанным в “СТРУКТУРЕ МАГИИ I”. Согласно этим техникам, психотерапевт обра­щает внимание на форму языковой репрезентации паци­ента, требуя от него восстановления всех опущений (час­тей предложения, которые оказались опущенными) и кон­кретизации глагола (чтобы описание процессов позволяли бы как пациенту, так и психотерапевту восстановить связь языковой репрезентации пациента с его опытом). Затем психотерапевт использует остальные различения Метамодели, что представляет в его распоряжение метод дости­жения завершенности каждой из полярностей пациента.

Согласно нашему опыту одна из трудностей при оказа­нии помощи пациентам в полном выражении каждого из наборов пара-сообщений в качестве конгруэнтных полярностей состоит в том, что часто пациент способен в совер­шенстве выразить одну из своих полярностей (ту, которая у него выражена более полно), но испытывает значитель­ные трудности, когда пытается полностью развить другую полярность, выраженную у него в меньшей степени. В этом случае можно применить обходной маневр, неодно­кратно доказавший свою эффективность при обучении па­циента полному выражению более слабых полярностей.

Мы называем этот прием “проигрыванием полярно­стей”. Имеется два варианта этого приема: первый вариант — это когда психотерапевт дает пациенту четкие указания продолжать исполнять более полно выраженную поляр­ность; фактически, психотерапевт требует от пациента, чтобы тот исполнял эту полярность в настолько преувели­ченной форме гиперболизированной, насколько психоте­рапевту позволяет его смелость и изобретательность, когда он помогает пациенту в ее создании. Этот ход со стороны психотерапевта с неизбежностью приводит к ряду положи­тельных результатов. Во-первых, психотерапевт полно­стью принимает поведение пациента и использует его. Фактически, он рекомендует пациенту продолжать делать то, что он и без того уже делает. Отметим, что пациент здесь оказывается в положении, где он может выбрать одну из двух возможностей:

(А) — Согласиться с указаниями психотерапевта и на­чать исполнять то, что он уже делает, в гиперболизирован­ной форме.

(Б) — Не согласиться с указаниями психотерапевта исполнять то, что он уже делает в гиперболизированной форме.

Если пациент выбирает вариант (А), указание психо­терапевта воспринимается им в качестве законного. Обыч­но проблема, возникающая в данной ситуации, анализиру­ется как проблема контроля. Эта тема подробно и развер­нуто рассмотрена в работах Хейли (см. например, его книгу “Стратегия психотерапии”). Обычно, когда методи­ка проигрывания полярностей только вводилась в ходе на­ших Семинаров, особую озабоченность участников семи­нара вызывало то, что эта методика воспринимается ими в качестве особой техники манипулирования. На наш взгляд, здесь речь идет, в первую очередь не о контроле. Мы считаем, что этот прием представляет собой такое ис­пользование ограничений модели пациента, которое помо­гает пациенту выразить ранее подавляемые части самого себя и принять их. Утверждать же, что проблема здесь сво­дится к контролю, — значит соглашаться с такой моделью мира, согласно которой один человек может контролиро­вать, посредством манипулирования, другого человека.

Мы подробно обсуждали эту тему в “Структуре магии I” в связи с проблемой семантической неправильности (см. особенно главы 3 и 4.) Здесь же мы хотели указать лишь на то, что характеризовать этот ход как контроль за поведе­нием пациента — значит недооценивать способность паци­ента к усвоению новых способов реагирования и не верить в его огромный потенциал к интеграции множества частей самого себя. Одним из результатов того, что пациент со­глашается с указаниями психотерапевта и начинает ис­полнять свою полярность в гиперболизированной форме, является то, что довольно быстро пациент переключается в другую полярность.

Другими словами, в результате гиперболизированного исполнения более полно выраженной полярности пациен­та у него возникает противоположная полярность 11). В различных формах психотерапии эта общая тактика про­игрывания полярностей известна под разными названия­ми.

Например, в гештальт-терапии это — “хождение по кругу” (“Гештальт психотерапия сегодня”: сборник ста­тей, составитель Джек Фагин). Психотерапевт предлагает пациенту проигрывать свою более развитую полярность с каждым из членов группы до тех пор, пока эта полярность не изменится на противоположную. Контекст “брифинг-психотерапия” (смотри описание нескольких случаев в книге Вацлавика II, Уикленда Ж.,Фиша Р., “Изменение”) — эту методику назначают пациенту довольно часто в ка­честве домашнего задания. Милтон Эриксон применяет ча­сто эту методику в качестве первого этапа своей работы. Например, работая с пациентом, страдающим от ожире­ния, который заявляет, что хотел бы скинуть лишний вес, Эриксон обычно начинает с того, что предписывает ему увеличить вес. Как объясняет сам Эриксон, этот ход осно­ван на предположении, что пациент способен контролиро­вать собственный вес, что выполнение задания по увеличе­нию веса равносильно принятию на себя ответственности в данной конкретной области его поведения, которую он раньше оценивал в качестве неподвластной ему (см. сбор­ник работ “Продвинутые методики гипноза в психотера­пии, составитель Дж.Хейли.)

Если пациент решил отклонить указание психотера­певта, он выбрал вариант (Б) — обычный реакцией в этом случае является смена полярностей. Таким образом, неза­висимо от того, выбирает пациент А или Б, его менее выра­женная полярность начинает проявлять себя, инициируя в итоге процесса роста и изменения.

Еще один вариант проигрывания полярностей — это исполнение полярности самим психотерапевтом. Цель это­го хода состоит в том, чтобы помочь пациенту в полном выражении более слабой из его полярностей в качестве подготовительного этапа на пути к интеграции. В данном случае работает тот же принцип полярностей, так как пси­хотерапевт стремится помочь пациенту в репрезентации менее полно выраженной полярности, он исполняет более полно выраженную полярность. Например, психотерапевт принимает положение тела, совершает движения, исполь­зует свой тон голоса, темп речи, характерные особенности синтаксиса, употребляет соответствующие репрезентатив­ной системе предикаты и т.д., то есть сообщения, которые поступают по входным каналам пациента, характеризую­щие его наиболее полно выраженную полярность. Самым главным в данном маневре является то, что психотерапевт должен представить пациенту его собственную полярность с большей конгруэнтностью и напором, чем это делает па­циент, когда он сам представляет данную полярность. Как свидетельствует опыт, результат часто появляется немед­ленно и в крайне резкой форме. В ответ на действие психо­терапевта пациент выражает свою, которая была у него выражена в меньшей степени. Психотерапевт продолжает играть первую полярность в преувеличенной форме до тех пор, пока пациент с такой же силой не начнет выражать свою противоположную полярность. Пациент редко осоз­нает преднамеренность со стороны психотерапевта в этих действиях. Более того, даже если пациент прекрасно пони­мает, что психотерапевт всего лишь играет полярность, он (до достижения интеграции) будет реагировать противопо­ложной полярностью до тех пор, пока психотерапевт будет выражать более сильную полярность.

Теперь рассмотрим процессом, с помощью которого психотерапевт определяет, что пациент успешно рассорти­ровал свои полярности, сделав это таким образом, который допускает возможность значимой интеграции. Так как об­щая цель фазы 2 работы над инконгруэнтностью состоит в том, чтобы симультанную инконгруэнтность превратить в секвенциальную, психотерапевт использует все свои вход­ные каналы — он использует свое тело, прикасаясь к паци­енту, проверяя распределение мышечных напряжений, он использует свои глаза, внимательно следя за всеми пара-сообщениями, предъявляемыми положением тела пациен­та и его жестами, он пользуется слухом, проникновенно прислушиваясь к тону голоса, обращая внимание на темп речи и предикаты, отражающее ведущую репрезентатив­ную систему — все это для того, чтобы убедиться, что па­циент, когда он выражает сначала одну, а затем другую из своих полярностей, полностью конгруэнтен в своем обще­нии. И ничто, насколько мы разбираемся в этом деле, не может заменить психотерапевту ясности слухового и зри­тельного восприятия и чуткости тела. которыми он пользу­ется для проверки пациента на конгруэнтность коммуни­кативного поведения. Работая на семинарах по подготовке психотерапевтов, мы обнаружили, что для оценки резуль­татов фазы 2 над инконгруэнтностью весьма эффективны две очень конкретные операции контрольной проверки. Можно считать, что инконгруэнтности пациента адекват­но рассортированы и можно начинать их интеграцию, если соблюдаются все три следующие условия:

1 — каждая из полярностей устойчиво связана с репре­зентативной системой, отличающейся от репрезентатив­ной системы другой полярности.

2 — каждая из полярностей устойчиво связана с Сейтер-категорией, отличающейся от Сейтер-категории дру­гой полярности.

3 — репрезентативная система и Сейтер-категория каждой полярности сочетаются друг с другом, как указано ниже:

репрезентативная          система Сейтер-категория

визуальная                   2         кинестетическая             1        аудиальная         3

Когда эти все условия соблюдены, психотерапевт пере­ходит к интеграции полярностей — третьей фазе работы над инконгруэнтностью.

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ

ИНКОНГРУЭНТНОСТЕЙ НА ЧАСТИ (больше двух)

Насколько нам известно, существует только одна тех­ника рассортировки инконгруэнтностей, предъявленных пациентом, на части, число которых больше двух. Это “дружеская встреча частей” — техника Вирджинии Сейтер. Мы применяем ее в своей работе и считаем, что это отличный и эффективный метод.

В “дружеской встрече” частей в полной мере применя­ется техника психодрамы. Обращаясь к технике проекции (состоящей в том, чтобы, например, отобрать имена ряда известных людей, не важно, действительно существующих или существовавших или вымышленных, к которым паци­ент испытывает особо яркие чувства притяжения или от­вращения, а затем наделить каждого прилагательным, ко­торое наилучшим способом описывает его с точки зрения пациента), психотерапевт может помочь пациенту ото­брать из группы несколько человек в качестве исполните­лей каждой из выделенных частей и проинструктировать их. После этого члены группы взаимодействуют между со­бой в контексте дружеской встречи или приема и т.п., при­чем каждый из них выступает как бы только в одном изме­рении, как, например, если кто-нибудь из членов группы, участвующих в “дружеской встрече”, взялся бы сыграть роль, охарактеризованную как “гневный”, то этот человек (после того, как пациент проинструктировал его относи­тельно конкретных способов выражения гнева) будет вы­давать гневное сообщение через каждый выходной канал в

каждом пара-сообщении, в каждом контакте с другими ча­стями. Пациент обычно находится в том месте, чтобы ви­деть и слышать все, что совершает каждая из его частей. Как правило, пациент видит и слышит такие действия, со­вершаемые своими частями, которые до сих пор происхо­дили с ним только в воображении, в то же время он наблю­дает поведение, которое случалось у него, когда он имел дело с другими на людях. Обычно, после того, как пациент идентифицировал (сделал своими собственными) все свои части, во взаимодействии частей происходит определен­ный, мобилизирующий их всех кризис. В итоге кризиса некоторые из частей преобразуются в другие, связанные с ними способности и ресурсы, а все они вместе научатся сотрудничать друг с другом. Заключительный этап “дру­жеской встречи” частей состоит в том, что пациент прини­мает каждую из своих частей в качестве некоторого ресур­са — это фаза интеграции.

Помогая пациенту идентифицировать с помощью тех­ники проекции части или ресурсы, которыми он располага­ет, мы обнаружили, что желательно, чтобы пациент подо­брал равное число мужских и женских хорошо известных персонажей. Обычно мы называем пациенту много персо­нажей, число которых вдвое меньше числа персонажей, с которыми мы предлагаем работать. После того, как паци­ент подберет прилагательные для выбранных лиц, мы об­ращаемся к нему с просьбой назвать нам прилагательное, значение которого прямо противоположно значению вы­бранного прилагательного, и так с каждым прилагатель­ным, последовательна одно за другим. Фактически, он подыскивает прилагательные, описывающие такую часть самого себя, которая в модели его мира максимальна инконгруэнтна с уже описанной частью. С помощью такого подхода мы одновременно идентифицируем так называе­мые хорошие и плохие части, так и уравновешиваем их по отношению к модели мира пациента. Это соответствует фазе 1 работы с полярностями, описанной нами выше. Та часть “дружеской встречи”, частей, в которой пациент с помощью психотерапевта инструктирует каждого из буду­щих исполнителей частей, в наибольшей степени связана со второй фазой работы с полярностями, также описанной выше. Тут мы обычно просим человека проинструктиро­вать человека, исполняющего какую-либо конкретную часть, например, гнев, стать в этот момент гневным. С помощью техник, направленной фантазии или инсценизации (см. Структура магии I. гл.6) мы помогаем пациенту в буквальном смысле этого слова четко показать тому, кто будет играть гневную часть, каким образом ее следует иг­рать. В то время, как пациент показывает исполнителю, как быть гневным, мы применяем свое умение выявлять инконгруэнтные пара-сообщения, стремясь помочь паци­енту добиться максимальной конгруэнтности в выражении гнева. В данном случае применяются техники, используе­мые при обучении пациента максимальной конгруэнтно­сти общения, например, принятие на себя роли режиссера, проверку употребления предикатов, характеризующих ре­презентативную систему на непротиворечивость, и т.д. После того, как пациент конгруэнтно выразил свою гнев­ную часть, мы просим исполнителя этой части скопировать все пара-сообщения — положение тела, движения, тон го­лоса. Теперь пусть сам пациент выступает в роли режиссе­ра. Его задача состоит в том, чтобы придать исполнителю гневной части нужное положение тела, движения, тон го­лоса и т.д., которые в его восприятии наиболее конгруэнт­но выражают его гневную часть.

После того, как первый набор прилагательных распре­делен между людьми, а они получили инструкции от паци­ента о том, как конкретно следует исполнять эти части, мы, как уже говорилось, просим пациента узнать, назвать для каждого из них прилагательных первой группы прилагательное, представляющее собой противоположность. После этого мы опять просим пациента выбрать для ис­пользования этой части кого-либо из членов группы. Здесь хорошие результаты дает такой прием. В то время, как пациент начинает давать указания людям, каждый из ко­торых будет играть каждую из полярных противоположно­стей, человек, исполняющий исходное прилагательное, выходит вперед и начинает взаимодействовать с пациен­том. В результате (независимо от того, понял пациент этот маневр или нет) пациент быстро становится максимально конгруэнтен в выражении полярной противоположности и становится отличной моделью для исполнителя этого при­лагательного. Психотерапевт может и сам сыграть поляр­ное прилагательное, не привлекая для этого исполнителя данного прилагательного. С началом встречи пациент с по­мощью психотерапевта начинает работать над тем, чтобы исполнители максимально конгруэнтно исполняли назна­ченную роль.

Принципы, сформулированные нами для работы с полярностями, работают и в случае “встречи частей”. Стра­тегия психотерапевта состоит в том, чтобы помочь пациен­ту рассортировать его инконгруэнтности на несколько час­тей. Некоторые из этих частей полярно противоположны друг другу, что поможет психотерапевту четко проверить, хорошо ли рассортированы полярности. Проверить, напри­мер, что две полярные противоположности не используют­ся одной и той же репрезентативной системой. Основная задача психотерапевта в этой работе состоит в том, чтобы рассортировать противоречивые и симультанно-инконгруэнтно выраженные модели мира на части, каждая из кото­рых конгруэнтна. Это готовит основу фазы 3 — Фазы ин­теграции, в которой пациент может использовать эти инконгруэнтности в качестве ресурсов, способных помочь ему отыскать свой путь в мире и обеспечить дальнейший рост. В этом процессе психотерапевт помогает пациенту трансформировать противоречивые части самого себя — части, являющиеся в прошлом источником боли и страда­ния, неудовлетворенности, части, которые своим противо­борством мешали ему получить то, к чему он так стремил­ся — ресурсы, которые теперь он может употреблять на то, чтобы создать себе насыщенную, гармонизированную, полную волнений жизнь, превратив страдание в основу для роста.

 

ФАЗА 3: Интеграция инконгруэнтностей пациента

После того, как с помощью психотерапевта пациент рассортировал свои полярности, начинается фаза интегра­ции. Теперь глобальная стратегия психотерапевта состоит в том, чтобы помочь пациенту скоординировать свои по­лярности таким образом, чтобы они стали ресурсами паци­ента, а не источником его боли и неудовлетворенности. Иначе сформулировать эту глобальную стратегию можно, так, что психотерапевт в своей работе с пациентом стре­мится помочь последнему занять мета-позицию по отно­шению к своим полярностям (или частям, если работа ве­дется с большим, чем два, числом частей пациента). Счи­тается, что индивид занял по отношению к своим полярностям (частям) мета-позицию, когда он располага­ет выбором по отношению к своему поведению (неважно, осознанный это выбор или нет), то есть он способен выби­рать: вести ли себя способом, характерным для одной из полярностей (частей) или для другой, причем поведение в обеих полярностях мягкое и уравновешенное, ни одна из полярностей не прерывает другую, причем обе полярности пациент выражает в уместных обстоятельствах и конгру­энтно. Интеграционную фазу работы с инконгруэнтностью мы делим на две части — контакт и интеграцию.

 

Контакт между полярностями

До настоящего момента работа с инконгруэнтностью у психотерапевта и пациента была направлена на то, чтобы преобразовать набор симультанных инконгруэнтных пара-сообщений в последовательность конгруэнтных полярно­стей (частей), предъявляемых секвенциально. Теперь эти полярности четко отграничены друг от друга — они связа­ны с двумя различными репрезентативными системами.

Вне зависимости от того, какой из названных вариан­тов психотерапевт выбирает а данный момент времени, он начинает с того, что с особым вниманием относится как к своему собственному употреблению предикатов, так и к употреблению предикатов пациента. Если, например, психотерапевт решил начать работу над достижением контак­та в случае полярности “визуальный бламер” (категория по В. Сейтер 2) с развития способности пациента репрезен­тировать свой опыт кинестетически — вступить в сопри­косновение со своими чувствами и ощущениями — он на­меренно переходит от употребляемых им предикатов, таких как, например “видеть”, “следить”, “ясный”, которые предполагают визуальную репрезентативную систему, к таким предикатам, как “чувствовать”, “ощущать”, “чувст­вительный”, “восприимчивый”, предполагающим кинесте­тическую репрезентативную систему. Кроме того, психо­терапевт внимательно выслушивает ответы пациента на свои вопросы, стремясь определить, перешел ли пациент в своем употреблении на предикаты, согласующиеся с его предикатами. Ниже мы даем два примера того, как психо­терапевт осуществляет выбор, касающийся репрезента­тивных систем, и начинает процесс создания контакта между полярностями.

 

Пример 1

Психотерапевт рассортировал инконгруэнтности па­циента на две полярности, применяя с этой целью методи­ку простых стульев по Перлсу. Одна из полярностей паци­ента — бламер, визуальная полярность, а другая — плакатер, кинестетическая полярность. Пациентка, женщина по имени Беатрис, занимает стул визуальной полярности бламера и конгруэнтно выражает свой гнев.

Психотерапевт:...Да, и скажите ей точно, что вы види­те, глядя на нее, когда она сидит там и плачет.

Беатрис: Да-а-а, я понимаю...Я внимательно слежу за собой... все время ты шляешься где-нибудь и плачешь от жалости к самой себе. А в глазах у тебя столько воды, где тебе видеть, что ты делаешь.

Психотерапевт: А теперь, Беатрис, пересядем на дру­гой стул (положение тела и место пациентки меняется).

Беатрис: (переходит на другой стул, положение тела, жесты и тон голоса у нее сдвигаются в сторону пара-сооб­щений, образующих конгруэнтного плакатера): О-о-о, (тихо плачет)...мне так плохо...у меня так ноет в желудке, я хочу только, чтобы меня оставили в покое (продолжает плакать).

Психотерапевт: (отметив про себя, что Беатрис выра­жает каждую полярность конгруэнтно, что полярности рассортированы таким образом, что репрезентативные си­стемы и Сейтер-категории не налагаются друг на друга, он решает использовать репрезентативную систему, отсутст­вующую у каждой из полярностей для того, чтобы помочь полярностям вступить в контакт, а именно — аудиальную систему). Беатрис, вы слышали, что она (указывает на стул бламера, визуальной полярности, который в данный момент пуст) сказала вам?

Беатрис: Что..? Что она сказала? (глядя на стул). Да, я полагаю...

Психотерапевт: Скажите мне, что она сказала?

Беатрис: О-о-о...Я не уверена. Я думаю, что не слыша­ла ее.

Психотерапевт: Ну, что же, Беатрис, тогда спросите ее, что она вам сказала. Обратитесь к ней по имени.

Беатрис: Беатрис, что вы мне сказали?

Психотерапевт: Пересели! (Беатрис пересаживается на другой стул, причем положение ее тела и остальные выходные каналы смещаются в полярность бламера). От­вечай же, Беатрис!

Беатрис: Отвечать? На что отвечать?

Психотерапевт: Вы слышали, что она вам сказала?

Беатрис: Нет, но она всегда...

Психотерапевт: (перебивая Беатрис) Спросите ее, что она сказала.

Беатрис: Так, что ты... (перебивая себя) А-а-а помню.

Психотерапевт: Что?

Беатрис: Она спросила меня, что я сказала ей.

Психотерапевт: Отвечайте же.

Беатрис: Ты все время плачешь и жалеешь себя.

Психотерапевт: Поменяли стул, Беатрис (Беатрис пе­ресаживается). Теперь вы слышали, что она сказала?

Беатрис: Да, она сказала, что я все время только плачу и жалею себя.

Психотерапевт: Да, а теперь ответьте ей.

Психотерапевт продолжает работать с Беатрис, убеж­даясь каждый раз, когда она переходит с одного стула на другой, что она точно услышала то, что ей сказала другая полярность, и только после этого разрешал ей отвечать. Таким образом, обе полярности начинают вступать в кон­такт друг с другом, рассказывая друг другу о своих нуждах и потребностях, учатся общаться и сотрудничать друг с другом, становятся подлинными ресурсами для Беатрис, а не источником боли и неудовлетворенности жизнью.

 

Пример 2

Марк, молодой человек, примерно 25 лет, участник ра­боты одной из наших психотерапевтических групп, рабо­тал с одним из наших психотерапевтов над сортировкой своих инконгруэнтностей на кинестетическую полярность плакатера и визуальную полярность — бламера. Чтобы по­лярности могли вступать в контакт друг с другом, психоте­рапевт решает дать в распоряжение каждой полярности репрезентативную систему противоположной полярности.

Марк: (в кинестетической позиции плакатера) Я так хочу чувствовать себя хорошо, а я так хочу расслабиться... Психотерапевт: Марк, сделайте глубокий вдох, от­киньтесь на спинку стула и расслабьте мышцы шеи и гру­ди: одновременно внимательно всматривайтесь туда, на тот стул, говорите, кого вы там видите, на том стуле?

(Марк подчиняется требованиям психотерапевта, смот­рит). Так, что же видите там?

Марк:: Так, мне плохо видно. Я...О-o-o, порядок, да-да, я вижу одного типа, он тычет в меня пальцем и орет.

Психотерапевт: Да, и каким вам кажется его лицо, когда он делает все это на ваших глазах?

Марк: Он выглядит сердитым...О-о-о...Напряжен­ным...вы знаете, у него такой вид, будто он чем-то недово­лен.

Психотерапевт: Поменяем стулья, Марк.

Марк: (переходит на визуальный стул бламера и соот­ветственно изменяет положение своего тела) Он (показы­вая на первый стул) просто плюет на меня... Он никогда...

Психотерапевт: (перебивая Марка) Марк, глядя на не­го, что вы чувствуете, какие у вас ощущения в теле?

Марк: Чувствовать в теле? что?..

Психотерапевт: Да, Марк, что вы сейчас в этот момент ощущаете в своем теле?

Марк:...Ну, я вообще не знаю...я не уверен, что я чув­ствую.

Психотерапевт: Ну, а теперь пусть глаза у вас закро­ются. Осознайте свое тело. (Марк поступает соответствую­щим образом.) Теперь скажите, Марк, что вы заметили в своем теле?

Марк: Ух! У меня такое напряжение в плечах, желудок винтом в животе... в глазах жжет (он начинает медленно плакать).

Продолжая работать с Марком, психотерапевт систе­матически переключается с одного набора предикатов на другой, следя за тем, чтобы Марк тоже переключал преди­каты, так, что в итоге Марк тоже начинает видеть и ощу­щать в обоих положениях. Таким образом, полярности Марка тоже начинают вступать в контакт, что представля­ет собой значительный сдвиг к тому, чтобы Марк занял по отношению к своим полярностям мета-позицию.

 

Полная выраженность полярностей во время контакта

Установив репрезентативную систему, в которой по­лярности пациента могут вступать в контакт, психотера­певт направляет свои дальнейшие усилия на то, чтобы обеспечить полную выраженность каждой полярности по отношению друг к другу. Наиболее всесторонним способом

помощи, направленной на то, чтобы каждая полярность пациента выразила себя вербальными средствами, — при­менять технику Метамодели, описанной в “Структуре ма­гии I”. Другими словами, психотерапевт проверяет все вербальные выражения пациента на психотерапевтиче­скую правильность — ни в одном из утверждений какой-либо полярности не должно быть опущений, номинализаций, неконкретных глаголов, все имена должны распола­гать референтными индексами и т.д. Кроме стандартных примеров Метамодели, имеется два специальных приема, которые обнаруживают свою эффективность в контексте работы с полярностями.

Во-первых, в стандартной Метамодели, когда поляр­ность дает утверждение, включающее в свой состав мо­дальный оператор необходимости или невозможности (см. “Структуру магии!”, гл. 3,4), как то, например, имеет мес­то в следующих предложениях:

Пациент: Я не могу принять помощи. Для меня невоз­можно просить что-либо для самого себя.

Психотерапевт может поставить под вопрос, спросив:

Что не дает вам принять помощь?

В контексте работы с полярностями рекомендуем видо­изменить вышеприведенные вопросы следующим образом:

Каким образом он (указывая на другую полярность) не дает вам принять помощь?

Каким образом он (указывая на другую полярность) не дает вам просить чего-либо для самого себя?

Здесь вопрос психотерапевта основан на предположе­нии, что получить пациенту то, чего ему хочется, мешает именно противоположная полярность. Это помогает паци­енту сосредоточить все свое внимание на процессе, посред­ством которого полярности перебивают друг друга, обра­зуя, таким образом, основу для инконгруэнтности пациен­та, его боль и неудовлетворенность жизнью.

Второе изменение стандартной модели применительно к контексту работы с полярностями заключается в том, что в вопросы, формулируемые в соответствии с требованиями Метамодели, вводятся предикаты, соответствующие при­меняемой репрезентативной системе. Например, (исполь­зуя те же примеры):

Пациент: Я не могу принять помощи. Для меня невоз­можно просить что-либо для себя самого.

Психотерапевт, работая со зрительной полярностью, может ответить примерно таким образом: Что, вы видите., не дает вам принять помощь? Что, вы видите, не дает вам просить что-либо для себя?

Видоизменяя вопросы Метамодели таким образом, чтобы в них применялись предикаты, согласующиеся с (полярностями) предикатами репрезентативной системы, применяемой с полярностью пациента, психотерапевт по­могает этой полярности в деле более полного понимания и реагирования 12).

Естественно, что психотерапевт может применять оба описанных приема — то есть каждая из этих полярностей считает, что другая полярность — это нечто, мешающее ей получить то, чего ей хочется. При этом в вопросы, постро­енные согласно Метамодели, встраиваются предикаты, со­ответствующие применяемой репрезентативной системе. Так, например, обращаясь к уже рассмотренным приме­рам:

Пациент: Я не могу принять помощи. Для меня невоз­можно просить что-либо для самого себя.

Психотерапевт может ответить: Каким образом, как вы видите, он не дает вам принять помощь? Каким образом он, как вы видите, не дает вам просить что-либо для самого себя?

В дополнение к вопросам Метамодели мы разработали серию вопросов для работы с полярностями, которые, как свидетельствует наш опыт, очень действенно помогают полярностям установить опыт контакта между собой. Цель этих вопросов — убедиться, что каждая полярность выра­жает собственные потребности прямо и достаточно конк­ретно для того, чтобы как сам психотерапевт, так и другая полярность поняли, чего именно хочет другая полярность.

 

ВОПРОСЫ ДЛЯ РАБОТЫ С ПОЛЯРНОСТЯМИ

Что конкретно вы хотите для себя самого? (вы видите, слышите, чувствуете),

Каким образом он (указывая на другую полярность) не дает вам получить то, что вы хотите для себя самого?

Видите, слышите, чувствуете ли вы, каким-либо обра­зом. что он (другая полярность) как-то может быть вам полезен?

Что случилось бы, если бы он (другая полярность) со­всем ушел от вас'¹ Какая польза была бы вам от этого?

Видите, слышите, чувствуете ли вы, чего он (другая полярность) хочет?

Видите, слышите, чувствуете ли вы, что вы оба (обе полярности) могли бы получить то, чего вы хотите?

Задавая каждой полярности эту серию вопросов в соче­тании со стандартными вопросами Метамодели, психоте­рапевт добивается полного выражения каждой полярно­сти. Когда полярность отвечает на каждый из поставлен­ных ей вопросов, ответ ее представляет собой набор пара-сообщений, который психотерапевт проверяет на конгруэнтность. Кроме того, психотерапевт проверяет вер­бальные пара-сообщения на психотерапевтическую пра­вильность.

Если в качестве системы, в которой обе полярности вступит в контакт друг с другом, психотерапевт решил ис­пользовать аудиальную репрезентативную систему, мы посоветуем ему вместе того, чтобы задавать полярностям вопросы Метамодели и вопросы работы с полярностями. попросить одну из полярностей рассказать другой о том, чего ей не хватает, чего она хочет.

Например, вместо следующих обменов репликами:

(1) Пациент: Я хочу для себя разные веши. Психотерапевт: Какие вещи конкретно?

(2) Пациент: Я не могу принять помощи. Психотерапевт: Каким образом вы видите (слышите, чувствуете), что он (другая полярность) не дает вам при­нять помощь?

(3) Пациент: Для меня невозможно просить чего-либо для себя самого.

Психотерапевт: Каким образам вы видите, слышите, чувствуете, что он (другая полярность) не дает вам попро­сить чего-либо для себя самого?

Психотерапевт дает полярности указание разговари­вать, обращаясь не к самому психотерапевту, а к другой полярности, как, например, в следующих примерах:

(1) Пациент: Я хочу для себя разные вещи. Психотерапевт: Скажите ему конкретно, что именно вы хотите для себя.

(2) Пациент: Я не могу принять помощи. Психотерапевт: Скажите ему конкретно, каким обра­зом, вы визите, слышите, чувствуете, что он не дает вам

принять помощи.

(3) Пациент: Для меня невозможно просить чего-либо для себя самого.

Психотерапевт: Скажите ему, каким образом вы види­те, слышите, чувствуете, что он конкретно не дает вам просить чего-либо для себя.

В вышеприведенном примере (1) видно, как для созда­ния контакта между полярностями психотерапевт разви­вает аудиальную репрезентативную систему пациента. В подобных случаях, помогая пациенту отвечать на эти воп­росы (предназначенные специально для работы с полярностью), целесообразно показать ему, чтобы он дал другой полярности нужный ответ. При этом, как и в примере (1), психотерапевт с помощью проверки должен будет убедить­ся, что полярность, которой предстоит отвечать, действи­тельно слышала вопрос или утверждение, и лишь затем разрешить дать ответ.

Как показывает опыт, в большинстве случаев система­тическое применение этих техник установления контакта между полярностями — выбор репрезентативных систем, вопросы, предлагаемые Метамоделью (и приспособленные для работы с полярностями), и специальные вопросы для работы с полярностями — приводят к тому, что полярности полностью выражают себя и заключают между собой со­глашение или контракт. В ходе наших семинаров мы раз­работали ряд приемов, которые нужны для того, чтобы убедиться, что соглашение или контракт достаточно прочны и способны привести к интеграции этих ранее противо­речивых и конфликтующих частей пациента.

Проверка контакта на прочность

После того, как полярности пациента полностью изжи­ли себя друг перед другом и заключили контракт, задача психотерапевта заключается в том, чтобы помочь поляр­ностям придти к такому соглашению, которое позволило бы им, превратившись в ресурсы пациента, согласованно работать друг с другом.

Очень часто полярности заключают между собой проч­ный контракт, который служит впоследствии основой для их согласованных действий, стоит только заставить сопри­коснуться между собой. Если это не происходит само со­бой, психотерапевт сам может вмешаться в этот процесс:

(1) определить конкретно, в каком пункте между ними возник конфликт;

(2) заставить их решить, каким наиболее выигрышным способом они смогут применить умения друг друга и как именно, в тех областях поведения, где ранее они конфлик­товали друг с другом;

(3) договорившись о знаках-подсказках, по которым каждая из полярностей может подать сигнал о помощи в подобных стрессовых ситуациях.

Систематическое применение самим психотерапевтом техник установления контакта между полярностями, опи­санными нами выше, позволит ему быстро определить, в каких именно областях поведения эти полярности вступа­ют в конфликт, а также понять, каким образом они могут придти к координации собственных усилий. Так как у каждой полярности есть умения, которых нет у другой по­лярности (например, когда мы имеем дело с визуальной и кинестетической полярностями, одной из полярностей можно поручить наблюдение за тем, что в стрессовой ситу­ации можно видеть, а другой — за тем, что можно чувство­вать), суть решения заключается в том, чтобы каждая из полярностей получила такие задания, которые согласуют­ся с ее конкретными специфическими возможностями.

Третий этап проверки контакта на прочность, то есть установление знаков-подсказок сигналов между полярно­стями, следует прокомментировать более подробно. На случай, когда под влиянием стресса одна из полярностей начинает вести себя таким образом, что между двумя по­лярностями может вспыхнуть конфликт, весьма полезно, чтобы полярности имели в своем распоряжении сигналы для оповещения друг друга, что эта угроза начала осуще­ствляться. Такие сигналы помогают полярностям скоорди­нировать свои умения так, чтобы конфликт между ними не возник. Например, психотерапевт, работающий с пациен­ткой, поляризованной как визуальный бламер против кинестетического плакатера, при установлении наводящих знаков, располагает следующими возможностями для вы­бора:

Психотерапевт: (обращаясь к Марго в кинестетической полярности) И что именно вы осознаете в данный момент, Марго?

Марго: О-о, я так взволнована. Я понимаю теперь, как мы (две полярности) можем работать вместе. Когда я вдруг начинаю чувствовать себя скованной и не понимаю, что происходит, она (другая полярность) может помочь мне осмотреться вокруг и увидеть, как обстоят дела, так что моя скованность пропадает.

Психотерапевт: Да, а теперь поменяем места. Марго (Марго занимает другой стул). А теперь. Марго, что вы осознаете теперь?

Марго: Мне действительно ясно, как это теперь будет работать. Я действительно могу видеть, каким образом она (другая полярность) может быть полезна мне. Я терпеть не могу, когда тупею, когда становлюсь бесчувственной — поэтому, когда я вижу, что это начинается, она может по­мочь мне не отупеть.

Психотерапевт: (начиная устанавливать знаки-под­сказки) Прекрасно! Единственно, чего я не могу понять, так это то, как конкретно вы можете сообщить ей, что нуждаетесь в ее помощи?

Марго:...Что? Я не понимаю.

Психотерапевт: Каким образом, почувствовав, что вы тупеете, вы сможете сообщить ей, что вам нужна помощь?

Марго: Ну, я не уверена... Психотерапевт: Марго, что именно вы осознаете в самом начале, когда начинаете ста­новиться бесчувственной, тупеть?

Марго: (с прерывающимся дыханием) Я... я перестаю дышать... вроде... вот как сейчас — я становлюсь бесчувст­венной. .

Психотерапевт: Отлично. Ну, а если именно это и ис­пользовать как сигнал для вашей другой части, чтобы она помогла вам не стать бесчувственной.

Марго: Да, мне кажется я понимаю. Как только дыха­ние у меня начнет останавливаться, я изо всех сил вздохну и попрошу мою вторую часть помочь мне.

Достижение мета-позиции

Последняя и наиболее важная область работы над инконгруэнтностью состоит в том, чтобы помочь пациенту занять мета-позицию по отношению к собственным поляр­ностям. Это значит, что вы, будучи психотерапевтом, стремясь довести свою работу до конца и получить устой­чивые результаты, помимо установления контакта между двумя полярностями, должны будете сделать что-то еще. Для того, чтобы пациент перекодировал свои полярности и рассортировал пара-сообщения так, чтобы обеспечить по­стоянные изменения, а значит, подлинную мета-позицию, может понадобиться положительный контакт и интегра­ция, хотя это и не всегда необходимо.

После того, как полярности сначала правильно рассор­тированы, максимально отделены одна от другой; а затем вступили во взаимодействие в одной и той же репрезента­тивной системе, психотерапевт готов начать интеграцию. Для достижения интеграции, а значит мета-позиции, необходимо, чтобы два или более комплекса репрезентации вашего пациента, контакт между которыми был осуществ­лен в одной и той же репрезентативной системе, получили бы некоторый толчок к самореорганизации в новую еди­ную репрезентацию, в которую бы входили все пара-сообщения обоих наборов репрезентаций и которая бы была больше, чем сумма, составленная из двух упомянутых вы­боров. Например, если у пациента имеется две полярности (А и Б), причем из А следует не Б, и из Б следует не А, это значит, что они представляют собой взаимоисключающую репрезентацию для одной и той же территории. В этом случае мета-позицией была бы не репрезентация полярно­сти А + полярность Б. В качестве мета-позиции выступало бы, скорее, множество плюс или минус А Б, равное некото­рой репрезентации (X), которая бы располагала всем по­тенциалом А и Б, а также не А и не Б и всем богатством выборов, являющихся следствием множества комбинаций внутри полярностей и между ними.

Рассмотрим в качестве примера случай с Денисом, предъявившим психотерапевту в высшей степени инконгруэнтное сообщение о своем взаимодействии с другими, заявив просто-напросто, что он хочет, чтобы другие люби­ли его. Это сообщение было рассортировано на полярно­сти, одна из которых была кинестетическим плакатером, который чувствовал, что он должен делать то, чего от него ждут другие, иначе он нехороший человек, и никто не бу­дет его любить, а другая — визуальным бламером, видев­шим, как другие люди помыкают им, жестоки к нему и не заслуживают с его стороны доброго отношения. Две эти репрезентации представляют собой противоречивые карты для одной и той же территории, в результате чего поведе­ние субъекта заходит в тупик, а ласковые слова имеют металлический призвук. Полярности Дениса были введе­ны в соприкосновение друг с другом в его визуальной ре­презентативной системе (в фантазии: очах ума): психоте­рапевт предложил ему создать два стоящих рядом образа самого себя, один из них — та часть, которая, как чувство­вал Денис, должна заискивать перед другими (плакатер), а другая — та часть Дениса, которая видела, как люди им помыкают. Ему было сказано следить за тем, как две эти, части бранятся между собой, и рассказывать как протекает между ними взаимодействие, пользуясь для этого как ви­зуальной, так и аудиальной репрезентативными система­ми. Таким образом, Денис одновременно репрезентировал обе свои полярности, визуальную и аудиальную, а сам на­ходился при этом в положении наблюдателя.

Репрезентация кинестети­ческого плакатера

Денис видит

Репрезентация визуаль­ного бламера

Хотя одновременная репрезентация была получена в той же системе, что и контакт между полярностями, этого еще не было достаточно для полного достижения мета-по­зиции. Дениса попросили высказаться о достоинствах обе­их полярностей, а затем спросили, не хотел бы он попробовать нечто, что. по-видимому, окажется для него новым. Он ответил согласием. Тогда ему сказали:

“Денис, сейчас, когда вы продолжаете сидеть с закры­тыми глазами, я бы хотел, чтобы вы легко протянули впе­ред обе руки и ухватили оба этих образа по одному за каж­дую руку. Правильно (Денис протягивает руки вперед; теперь медленно подталкивайте их навстречу друг другу, друг в друга, в один образ, следя внимательно за тем, как два эти образа становятся одним (Денис медленно сводя их вместе, задыхаясь все больше и больше па мере того, как его руки сближаются между собой). Теперь, что вы видите?

Денис: Это я, но другой.

Психотерапевт: Каким образом? В каком смысле? Денис: Я выгляжу сильным, но без низости, Психотерапевт: Что-нибудь еще?

Денис: Да, он может быть мягким и заботиться о лю­дях, но... Да, он не слабый и не слащавый.” Психотерапевт: Вы видите образ самого себя, обладающего одновременно всеми этими качествами? Денис: Да (вздыхает). Психотерапевт: Вам нравится то, что вы видите?

Денис: Да.

Психотерапевт: Хотели бы вы сделать это частью само­го себя, и обладать всеми этими способностями в качестве собственных ресурсов? Денис: Конечно.

Психотерапевт: Хорошо. Тогда, продолжая мягко удерживать в руках этот образ себя самого и внимательно глядя на него, медленно втолкните этот образ в самого се­бя. Вот так (Денис медленно приближает руки к собствен­ному телу). Пусть теперь это войдет внутрь, станет вашей частью, вашим настоящим ресурсом (Денис кладет руки на грудь, глубоко дыша при этом, лицо его оживает, он громко вздыхает). Как вы себя чувствуете после того, как это стало вашей частью?

Денис: Все в моей груди звенит, какой-то звон в груди. Психотерапевт: Пусть все это разольется по всему те­лу. И так действительно станет вашей частью.

Посредством описанного процесса Денис достигает ме­та-позиции: он визуально перекодировал свои полярности в (визуальную репрезентацию) единую репрезентацию. Психотерапевт проверил свою работу, проигрывая поляр­ности Дениса, но Денис уже перестал быть инконгруэнтным: так, где раньше он впадал в ярость, теперь он только смеялся. Отсутствие напряженности мышц лица я смех служили верным знаком того, что он достиг мета-позиции и интеграции данного набора полярностей.

Перекодировка полярностей может осуществляться в любой репрезентативной системе путем одновременной репрезентации полярностей с последующей организацией их в последующую единую репрезентацию. Даже в случае встречи частей, описанные выше пара-сообщениями, репрезентированные различными людьми, оказываются в конце встреча объединены в единую группу. После чего выполняется короткий ритуал, завершающийся одновре­менным кинестетическим подавлением: пациент становит­ся в центр круга, образованного людьми, исполняющими его части и каждая часть кладет ему руку на плеча, объяв­ляя репрезентируемую им способность; наконец, рука каждой части касается его, и он конгруэнтно заявляет о своем принятии их всех.

Таким образам, конечная стратегия интеграции полярностей представлена, во-первых, контактом полярно­стей в одной репрезентативной системе и, во-вторых, пе­рекодировкой полярностей в единую репрезентацию. Та­ким образом достигается мета-позиция и интеграция.

 

 Мета-тактика работы с инконгруэнтностью

Когда человек инконгруэнтен в своем поведении, это значит, что он располагает несколькими моделями своего мира. Для психотерапевта эта информация очень важна. Немедленное признание инконгруэнтности пациента и ис­пользование ее в качестве основы и изменения в направле­ниях, желанных для пациента, представляют собой мощ­ный инструмент психотерапевтического вмешательства. Так как инконгруэнтные пара-сообщения свидетельству­ют о наличии в пациенте противоречивых моделей мира, I. общая задача психотерапевта состоит в том, чтобы помочь пациенту 8 создании новой модели мира, в которой две ранее конфликтующие модели будут работать легко и ко­ординирование взаимодействовать друг с другом, предоставляя в распоряжение пациента все богатство выборов, имеющихся в обеих предыдущих моделях. Другими словами, психотерапевт работает над тем, чтобы помочь пациенту занять мета-позицию, то есть создать карту мира, включающую в себя обе ранее противоречащие друг другу, модели. Таким образом, у пациента в этой области появляется новое желанное для него поле возможных выборов. Чтобы легче было организовать собственный опыт, процесс оказания помощи пациенту в достижении мета-позиций можно разбить на три фазы:

   (1) Идентификация инконгруэнтности (противоречи­вых сообщений).

(2) Сортировка пара-сообщений

(3) Интеграция рассортированных пара-сообщений Иначе процесс оказания помощи пациенту в достижении мета-позиции можно описать в терминах изменения коммуникации пациента во времени. Тут мы также научились различать три фазы этого процесса:

1. Коммуникация пациента инконгруэнтна — он стре­мится симультанно предъявлять пара-сообщения, исходящие от нескольких несовместимых между собой моделей.

2. Коммуникация пациента конгруэнтна в каждый момент времени: он пытается предъявлять пара-сообщения в нескольких несовместимых моделей мира секвенциально.

3. Коммуникация пациента конгруэнтна как симультативно, так и секвенциально. Он занял мета-позицию и в итоге располагает единой координированной картой, кото­рой он руководствуется в своем поведении.

Таким образом, процесс достижения мета-позиций представляет собой глобальную стратегию работы с инконгруэнтностями пациента, в результате которой источник боли и скованности превращается в ресурсы роста энергии и жизненной силы. Исходя из предложенного выше анали­за процесса, достижения мета-позиции за три фазы, мы опишем последовательно одну фазу за другой — мета-тактику работы с инконгруэнтностью.

 

МЕТА-ТАКТИКА ДЛЯ ФАЗЫ I

В первой фазе задача психотерапевта состоит в том, чтобы идентифицировать ин конгруэнтность в коммуника­ции пациента. Мета-тактика фазы 1 описывается следую­щим образом:

 

МЕТА-ТАКТИКА ДЛЯ ФАЗЫ

(инконгруэнтность)

Сравнить пара-сообщения:

Здесь психотерапевт пользуется всеми своими вход­ными каналами, отличая то, что он видит, от того, что он слышит, ) от того, что он чувствует. Осуществляя вначале различение информации, поступающей к нему через каж­дый из имеющихся у него входных каналов, психотерапевт выполняет несколько вещей. Теперь он гарантирован от инконгрузнтности в своей собственной коммуникации в ответ на инконгруэнтность пациента. Он избегает опасно­сти поддаться чувству подавленности, ощутить на себе груз чужих переживаний (распространенный результат визуально-кинестетической и аудиально-кинестетической инконгруэнтностей коммуникации), сохраняя свободу для творческих действий. Кроме того, проводя эти наличия, он создаст основу для сравнения пара-сообщений, предъявля­емых ему пациентом, и проверки коммуникации пациента на инконгруэнтность.

МЕТА -ТАКТИКА 2 ДЛЯ ФАЗЫ 1 (инконгруэнтность)

НО — Пациент в разговоре с психотерапевтом часто произносит утверждения, в которых заявляет о том, что ему чего-то хочется. Это утверждение общей формы:

хочу желаю хотел бы

иметь сделать

Я

 

Психотерапевт может ускорить процесс идентифика­ции инконгруэнтностей в пациенте, если, услышав утвер­ждение этой общей формы, он наклонится к пациенту и скажет: " ...но...

Пациент продолжит первоначально начатое утвержде­ние и выскажет вторую половину предложения (часть сле­дующего после слова “но”). Полученный таким образом вербальный материал может использоваться психотера­певтом в соответствии с подробными указаниями “Струк­туры магии Ь. В данном контексте важно то, что, когда пациент заканчивает это предложение, его пара-сообще­ния радикальным образом смещены по сравнению с теми пара-сообщениями, которые он предъявил в первой поло­вине предложения. В результате психотерапевт располага­ет набором противоречивых пара-сообщений, которые можно использовать в качестве отправной точки процесса изменения.

МЕТА-ТАКТИКА 3 ДЛЯ ФАЗЫ 1 (инконгруэнтность) Мета-вопрос

Эта тактика обычно применяется после того, как паци­ент выразил по отношению к какой-либо части своего опы­та какое-либо сильное чувство. Например: Я просто впа­даю в бешенство из-за того, что она не обращает внимания на то. что я говорю! Тут психотерапевт наклоняется к пациенту говорит:

...а что вы чувствуете относительно чувства бешенства по этому поводу?

Ответ пациента на этот вопрос дает в распоряжение психотерапевта вербальный материал, который следует проверить согласно Метамодели на психотерапевтиче­скую правильность.

С точки зрения целей, рассматриваемых в данном кон­тексте, важнее то, что набор пара-сообщений, предъявляе­мых пациентом при ответе на этот вопрос, можно сравнить с набором пара-сообщений, предъявляемых им при произ­несении первого утверждения.

 

МЕТА-ТАКТИКА 4 ДЛЯ ФАЗЫ 1

Проверка пара-сообщений правой и левой половины тела

Один из важнейших способов распознавания инконгруэнтностей в коммуникации пациента основывается на том обстоятельстве, что каждое из двух полушарий голо­вного мозга человека контролирует свою половину тела (противоположную), Проверяя визуально на инконгруэнтность лицо пациента (например, на размер глаз и их рас­положение на соответствующей половине лица, форму губ, мышечный тонус и т.п.), положение рук и их движе­ние, психотерапевт обнаружит инконгруэнтности в пара-сообщениях, выражаемых двумя половинами тела. Аудиально психотерапевт может сопоставить в речи пациента тон голоса и его синтаксис высказывания. Эти различия позволяют психотерапевту выявить инконгруэнтности.

Четыре вышеописанные фазы 1 не исчерпывают собой всех техник, которыми мы в качестве психотерапевта мо­жем воспользоваться в своей работе по оказанию людям помощи. Мы надеемся, что они послужат вам лишь отправ­ной точкой, исходя из которой вы сможете разрабатывать собственные способы быстрой и эффективной работы с людьми, приходящими к вам за помощью, стремящимися сделать свою жизнь богаче, наполнять ее новой энергией. МЕТА-ТАКТИКА ДЛЯ ФАЗЫ 2.

В фазе 2 задача психотерапевта состоит в том, чтобы рассортировать противоречивые пара-сообщения пациента на полностью выраженные конгруэнтные части или по­лярности. Другими словами, одновременно выраженные противоречивые модели мира, идентифицированные им в коммуникации пациента, следует преобразовать в две (или II в случае частей) полностью представленные части, которые выражены конгруэнтно одновременно и инконгруэнтно последовательно.

 

МЕТА-ТАКТИКА 1 ДЛЯ ФАЗЫ 2

(инконгруэнтность) Режиссер театра или кино

Здесь психотерапевт использует все свои входные ка­налы для репрезентации пара-сообщений, предъявляемых пациентом — стремясь добиться от пациента максимально убедительного исполнения, то есть исполнения, в котором все выходные каналы пациента выражают одни и те же или непротиворечивые пара-сообщения — он работает как ре­жиссер театра или кино.

 

МЕТА -ТАКТИКА 2 ДЛЯ ФАЗЫ 2

(инконгруэнтность) Пространственная сортировка

Идентифицировать полярности, выражающие проти­воречивые модели мира пациента, с тем, чтобы психотера­певт располагал одной из полярностей на одном стуле, а второй — на другом. Это помогает как пациенту, так и психотерапевту отделить друг от друга различные поведе­ния, подходящие для различных частей пациента. МЕТА-ТАКТИКА 3 ДЛЯ ФАЗЫ 2

( инконгруэнтность)

Сортировка с помощью фантазирования Чтобы помочь пациенту в полном выражении своих полярностей, психотерапевт обычно применяет технику Направленной Фантазии (см. “Структуру магии I” гл.6). Предлагая пациенту описывать одну за другой воображае­мые визуальные репрезентации каждой из полярностей, психотерапевт получает возможность проверять на инконгруэнтность как описанные характеристики вымышленно­го образа, так и пара-сообщения, предъявляемые пациен­том во время в процессе своих вымыслов.

 

МЕТА-ТАКТИКА 4 ДЛЯ ФАЗЫ 2

(инконгруэнтность) Психо-драматическая сортировка Идентифицировав полярности, с которыми он намерен работать, психотерапевт выбирает двух членов группы для исполнения этих полярностей. Это значит, что каждый из членов группы берет на себя представление всех пара-со­общений, конгруэнтных в представляемой им полярности. Обычно психотерапевт поручает пациенту роль режиссе­ра, который инструктирует каждого из членов группы о том, как можно наиболее убедительно (конгруэнтно) ис­полнить свою роль.

 

МЕТА -ТАКТИКА 5 ДЛЯ ФАЗЫ 2

(инконгруэнтность)

Сортировка по репрезентативным системам Во время последовательного во времени выражения па­циентом каждой из своих полярностей психотерапевт об­ращает внимание на предикаты, позволяющие идентифи­цировать различные репрезентативные системы. Системно изменяя свои собственные предикаты в соответствии со способом выражения каждой из полярностей, психотера­певт может ускорить отделение друг от друга полярностей по четко различным репрезентативным системам, что яв­ляется одним из условии правильной сортировки, предше­ствующей началу фазы интеграции.

 

МЕТА -ТАКТИКА 6 ДЛЯ ФАЗЫ 2

(инконгруэнтность) Сортировка по категориям В.Сейтер Психотерапевт проводит специальную проверку, стре­мясь к тому, чтобы с каждой из полярностей пациента была связана особая категория В.Сейтер. Одна из характер­ных особенностей хорошей сортировки, которая предшест­вует интеграции, — это отсутствие наложения Сейтер-категории одной на другую.

Представляя читателю эти мета-тактики, применяе­мые нами на фазе 2, мы не стремились дать полный список всех методик, которые, по нашему мнению, полезны и эф­фективны для устранения тупиковых ситуаций в поведе­нии пациента. Рекомендуем вам самим разрабатывать но­вые приемы в дополнение к тем, что описаны нами выше.

Существует и еще один способ применения принципов мета-техники в данной фазе, который доказал свою цен­ность в психотерапевтической практике. Если рассмот­реть, что представляет собой результат, полученный при использовании каждой из четырех начальных мета-техник данной фазы, то мы увидим, что он состоит в том, что пациент оказывается рассортирован на две отдельные кон­груэнтные полярности. Две последних мета-техники мож­но считать условиями, налагаемыми на две полярности, рассортированные посредством первых четырех мета-тех­ник, причем рассматривать эти две техники следует в свя­зи друг с другом (Например, категорию Бламера вместе с репрезентативной системой, а не Бламера вместе с кине­стетической репрезентативной системой). В совокупности они определяют два условия, которых достаточно для того, чтобы пациент благодаря им в результате интеграции за­нял мота-позицию. Конкретно, психотерапевт знает, что фазу 2 можно считать завершенной, как только два этих условия по отношению к коммуникации оказываются со­блюдены, то есть как только каждая из полярностей паци­ента: а) конгруэнтно выражена последовательно во време­ни;

б) сортировка по репрезентативным системам и Сейтер-категориям удовлетворяет требованиям правильности:

Репрезентативная система визуальная кинестетическая аудиальная

Сейтер-категория Бламер 2 Плакатер 1 Компьютер 3

 

МЕТА-ТАКТИКА ДЛЯ ФАЗЫ 3

В фазе 3 условия психотерапевта направлены на то, чтобы помочь пациенту преобразовать секвенциально инконгруэнтные полярности в одну объединенную модель,

дающую в распоряжение пациента все богатство выборов, к которому он стремился в данной области своего Поведе­ния. Именно в этой фазе пациент занимает мета-позицию. МЕТА -ТАКТИКА I ДЛЯ ФАЗЫ 3 (инконгруэнтность) Контакт

Здесь психотерапевт стремится к созданию контакта между двумя хорошо выраженными и хорошо отсортиро­ванными полярностями. После всего, поскольку одно из условий правильной сортировки в фазе 2 состоит в том, что полярности должны иметь разные репрезентативные сис­темы, психотерапевт выбирает такую репрезентативную систему или системы, в которой полярности под влиянием пациента могут вступать во взаимный контакт.

Во-вторых, для того, чтобы полярности пациента всту­пили в контакт, они должны быть представлены одновре­менно. Здесь определенное влияние будет оказывать то, каким именно образом осуществлялась сортировка в фазе 2. Если, например, применялась психодраматическая сор­тировка, то контакт между полярностями может осуществ­ляться либо в аудиальной, либо в визуальной репрезента­тивной системе. Если при сортировке психотерапевт пред­почел не использовать других людей (в случае, например, пространственной сортировки), аудиальную репрезента­тивную систему применять было бы нецелесообразно, по­скольку она характеризуется временной протяженностью, лучшие результаты дает в подобных случаях визуальная система репрезентаций (воображаемых, внутренних, на­глядных образов). Это второе условие — одновременность или симультанность — определяется относительно приме­няемой единицы измерения времени. Несомненно, что когда-нибудь в будущем в результате нейрофизиологических исследований удастся получить данные относительно оптимального времени ” терминах периодов невосприим­чивости. В своей работе над полярностями Перле, напри­мер, иногда помогал пациенту добиться интеграции, за­ставляя его быстро переходить с одного стула на другой и обратно, то есть быстро чередуя полярности. Предельным случаем этой техники является одновременная репрезентация.

МЕТА-ТЕХНИКА 2  ДЛЯ ФАЗЫ З

(инконгруэнтность)

Перекодирование

После того, как полярности пациента вступили в кон­такт. во взаимный контакт в одной и той же симультанной репрезентативной системе (или репрезентативных сис­тем), типичной для его полярности, психотерапевт на­правляет свои усилия на то, чтобы помочь пациенту в пе­рекодировании двух различных репрезентаций в одну. Здесь стоит применить особый набор вопросов для работы с полярностями, интеграцию вымышленных зрительных ре­презентаций. Богатство конкретных способов перекоди­ровки. которые психотерапевт может предложить своему пациенту для употребления, ограничено, естественно, творческими возможностями конкретного психотерапевта. Формальная особенность этих способов заключается в том, что все они сводятся к созданию пациентом, опираясь на собственный опыт, единственной объединенной карты, ко­торая бы направляла его поведение, давая ему возможно­сти выбора, которые он стремился получить от своих ранее конфликтующих полярностей.

Мы надеемся, что неполный список мета-тактик, реко­мендуемых нами для применения в работе по трансформа­ции инконгруэнтностей пациента из источника боли, неу­довлетворенности жизнью и скованности в основу роста, энергии и изменения, подтолкнет каждого их тех, кто стремится помочь людям в их беде, к разработке новых эффективных мета-тактик, конгруэнтных с вашим собст­венным стилем, умениями и ресурсами.

ПРИМЕЧАНИЯ К ЧАСТИ II

1.Возможно, вы сможете идентифицировать этот пат­терн, основываясь на впечатлениях детства, когда, сорвав­шись, родитель кричит на ребенка, чтобы тот говорил ти­ше. Сообщение в этом случае будет:

“Делай, что я говорю, а не что делаю”.

2. Число выходных каналов, а значит и сообщений, поступающих по выходным каналам, будет варьироваться в зависимости от конкретного пациента. Теоретически число сообщений, которые индивид может выдавать одно­временно, детерминировано числом групп мышц, которые данный индивид способен контролировать независимо друг от друга. По опыту известно, что психотерапевту нет необ­ходимости стараться проверить каждый из выходных кана­лов. Мы, например, разработали конкретные способы про­верки на согласованность и несогласованность между оп­ределенными группами этик выходных каналов, используя для этой цели двойственную всем людям особенность нейрофизиологической организации, заключаю­щуюся в том, что каждое из полушарий головного мозга контролирует противолежащую сторону тела. Речь об этих принципах пойдет в этой же части книги несколько позже.

3. Это. как нам кажется, больше соответствует духу творчества Рассела. Для того. чтобы некоторый объект был мета-объектом по отношению к какому-либо другому объек­ту — например, множество всех множеств было мета-множе­ством по отношению к множеству стульев, так как последнее множество оказывается членом первого, но не наоборот, не­обходимо, чтобы мета-объект включал объект, по отноше­нию к которому он является мета — , в свою область, в слу­чае одновременного порождения пара-сообщений ни одно из них не включает в себя никакого другого, какой бы смысл глагола “включать” из тех, что могут помочь нам организо­вать ваш психотерапевтический опыт более эффективным способом, мы не взяли. Изложение Расселом идей, имеющих отношение к Теории Логических Типов, содержится в томе I (Введение, главы ) 1, 12, 20) и в томе II (“Предварительное изложение” “Principia Mathematical).

4. Так как репрезентативная система может содержать в себе одновременно более одного сообщения, и действи­тельно содержит их, логически вполне возможно, что сооб­щение и одно из относящихся к нему мета-сообщений мо­гут быть представлены одновременно. Но, поскольку мы, выступая в качестве психотерапевтов, можем идентифи­цировать одновременно только одно сообщение, поступаю­щее по тому или иному каналу репрезентативной системы индивида, эта логическая возможность не сказывается ви­димым образом ни на коммуникации, ни на психотерапии.

5. Целиком принимая поведение пациента, психотера­певт предотвращает возникновение в пациентах реакции “сопротивления” и, оказывая пациенту помощь, в процес­се изменения в полной мере использует имеющиеся у па­циента и пригодные для этой цели навыки и умения. Реко­мендуем вам познакомиться с отличной работой Милтона Эриксона, в которой подробно описаны примеры полного использования поведения пациента во всех его деталях:

(Advanced Tehniques of Hipnosis and Therapy I J. Holey ed Grune and Siraiton. 1967; Bandler R., Grinder J. Patterns of Hipnotic Techniques of Milton Н. Erickson, M.F. 1975).

6. Более подробная и тщательно разработанная модель идентификации и использования поведения пациента, ос­новывающаяся на полушарных асимметриях, описана на­ми в работе “Patterns of the Hypnotic Tehniques of Milton Erickson — M.P. 1975) Это одна из областей прямого пере­сечения психотерапии и гипноза.

7. Внимательно наблюдая за пациентом в процессе со­здания им образа, психотерапевт получает в свое распоря­жение отличный источник подсказок для пациентов, каса­ющихся того, что еще следует ввести в его образ. Так, если, строя свой образ, пациент закусывает губу, причем закусывание губы представляет собой пара-сообщение, конгруэнтное с пара-сообщениями, имеющимися в образе, психотерапевту остается лишь подсказать пациенту вклю­чить пара-сообщение закусывания губы в свой образ. Это поможет пациенту построить конгруэнтно воображаемую полярность.

8. Отметим, что в приведенном примере у пациента отсутствуют сопутствующие кинестетические репрезента­ции полярностей. Мы заметили для себя, что, создавая зрительные и слуховые вымышленные образы, пациенты часто изменяют положение тела, а жесты лучше согласу­ются с их описаниями в воображаемых репрезентациях. Мы решили не поощрять этого, а почему мы так решили, объясняется в части III “Нечеткие функции”.

9. Сейтер-категория 4, “иррелевантный, выступающий не по делу”, представляет собой обычно быструю последо­вательность других Сейтер-категорий, так что данный ин­дивид общается инконгруэнтно как симультанно, так и секвенциально. Поэтому Сейтер-категория 4, будучи сама ин конгруэнтной, бесполезна в качестве принципа рассор­тировки инконгруэнтностей на полярности.

10. Особенно мы рекомендуем вам сборник статей Heinisperic Function in the Human Brain (Dimond and Beaumont, ed.N-V, John B. Willey and Sons, 1974).

11. Термин “противоположная полярность” мы приме­няем для идентификации комплекса пара-сообщений, кон­ституирующих такие модели мира пациента, которые в максимальной степени противоречат исходной полярно­сти. Какое именно множество пара-сообщений представ­ляет собой полярную противоположность той или иной конкретной полярности, зависит от конкретного человека, от его конкретной модели мира. Способы, посредством ко­торых полярности сменяют друг друга, служат важным ин­дикатором для понимания способов моделирования мира пациентом. К рассмотрению этого вопроса мы вернемся в другой работе.

12. Обобщить и распространить на вопросы Метамодели.

 

Часть III

НЕЧЕТКИЕ ФУНКЦИИ

В данном разделе мы хотели бы сосредоточить ваше внимание на одном из самых важных, на наш взгляд, аспектов Метамодели, представленной в “Структуре ма­гии I”; на семантической неправильности. Две основные формы семантической неправильности, описанные в “Структуре магии I”, — это:

 

Причина-следствие

Джордж заставил Мэри весить сорок фунтов.

Ты сердишь меня.

Она вызывает во мне чувство подавленности.

 

Чтение мыслей

Я знаю, о чем ты думаешь.

Она не любит меня.

Все меня ненавидят.

Он думает, что я — урод.

Чтобы освежить память, напомним кратко об этих формах. Семантическая неправильность причина-следст­вие — это такая ситуация, когда референтный индекс от­ветственности располагается вне говорящего. Ты сердишь меня.

У говорящего Х нет выбора, быть или не быть серди­тым, так как Y рассердил его, заставил быть сердитым. Итак, утверждение вроде:

“Y каузативный глагол Х почувствовать какую-либо эмоцию” считается семантически неправильным. В пред­ложениях подобного типа описывается, фактически, ситу­ация, когда одно лицо совершает какое-либо действие, а другое реагирует, испытывая те или иные чувства. Суть здесь в том, что, хотя два события происходят одно после другого, необходимой связи между действиями первого ли­ца и реакцией на него второго — нет. Следовательно, в предложениях подобного типа утверждается модель, в ко­торой пациент приписывает ответственность за свои эмо­ции не подконтрольным ему людям и силам. Сам акт не причиняет эмоции, эмоция — это реакция, порожденная моделью, в которой пациент не берет на себя ответствен­ность за то, что он сам мог бы контролировать.

Задача психотерапевта состоит в том, чтобы так или ина­че поставить модель пациента под вопрос, так, чтобы помочь пациенту взять ответственность за свои реакции на себя.

В последующем изложении мы предполагаем более тщательно исследовать это явление, рассмотрев различ­ные виды опыта, которые, как правило, лежат в основе этой формы репрезентации.

Чтение мыслей представляет собой любую ситуацию, когда одно лицо Х утверждает, что знает мысли и чувства другого лица Y.

Я знаю, что она несчастлива

— это один из примеров, иллюстрирующий это явле­ние.

Способ постановки обоих типов этой семантической не­правильности под вопрос, принятый в Метамодели, лучше всего суммируется процессуальным вопросом “как?”. В главе 3 “Структуры магии I” мы следующим образом описали пси­хотерапевтическую задачу, возникающую при работе с се­мантической неправильностью Причина-Следствие.

Утверждение пациента:

(а) Мой муж жутко злит меня.

(б) Мой муж несчастлив.

Задача психотерапевта, состоящая в том, чтобы по­мочь пациенту представить семантически неправильные репрезентации, имеет два очень важных измерения. Во-первых, надо понять, каким образом создаются семантиче­ски правильные репрезентации, а во-вторых, помочь па­циенту изменить процесс, посредством которого они созда­ют семантически неправильные репрезентации.

 

СЕМАНТИЧЕСКАЯ НЕПРАВИЛЬНОСТЬ И НЕЧЕТКИЕ ФУНКЦИИ

Причина-Следствие

Многие исследователи детской психологии указывали на то, что дети неспособны отличать себя от окружающего мира. Они не выработали в себе механизма, который бы позволял им как опускать поступающие сигналы из внеш­него мира, так и различать стимулы, поступающие из внешнего мира, от стимулов, источник которых располага­ется в их собственном теле. Сенсорные стимулы, поступающие по каждому из входных каналов, репрезентируются в новорожденном кинестетическими репрезентациями. Ес­ли, например, вы создадите вблизи ребенка громкий звук, ребенок заплачет, причем не только от самого шума, но и от того, что он репрезентировал этот шум, как телесное ощущение (Ребенок, как, впрочем, и большинство взрос­лых, вздрогнет). Таким образом, ведущие процессы репре­зентации у ребенка заключаются в том, что он берет ин­формацию, поступающую к нему по всем входным кана­лам, и репрезентирует эту сенсорную информацию как телесное ощущение. Ребенок видит, как вы улыбаетесь, и чувствует себя хорошо; он видит, как у вас на лице появля­ется насмешливая ехидная улыбка, и чувствует себя пло­хо. Кто-то незнакомый улыбается, его большое лицо мед­ленно приближается к ребенку: ребенок чувствует страх и плачет.

Таким образом, под нечеткой функцией мы имеем в виду любое моделирование, в котором участвует какая-ли­бо репрезентативная система и какой-либо входной или выходной канал, причем модальность вводного или выход­ного канала отличается от модальности репрезентативной системы, вместе с которой он применяется. В традицион­ной психофизике этому термину — “нечеткая функция” — наиболее точно соответствует термин “синестезия”. Как будет показано в данном разделе, нечеткие функции не представляют собой ничего плохого, ненормального или болезненного, поэтому в результате эффективной психо­терапии вовсе не должно быть устранения этих функций. Скорее, следует понять, что эти функции могут представ­лять собой основу как творческой деятельности человека, так и источник его страдания и боли. Как подсказывает опыт, в результате эффективной психотерапии у пациента должен появиться выбор: работать ему с нечеткими функциями или, наоборот, с четкими.

Из сказанного психотерапевт должен сделать два вы­вода. Во-первых, множество случаев так называемого импритинга, случающегося с детьми младшего возраста, явля­ется результатом того, что родители и другие люди не су­мели с должным вниманием отнестись к этим характерным для детей видео-кинестетическим, аудио-кинестетиче­ским и кино-кинестетическим процессам, которые вопреки намерениям взрослого, могут привести к возникнове­нию у детей травматических, связанных со страхом пере­живаний.

Во-вторых, надо понять, что физическая основа этих переживаний репрезентацией создается в нас, когда мы находимся в раннем детском возрасте. Эти схемы, подо­бные схемам ЭВМ, не растворяются в нас по мере того, как мы становимся взрослыми. У многих взрослых использу­ются те же процессы репрезентации, когда они видят кровь и чувствуют слабость, слышат резкий обвинительный ток голоса и чувствуют страх. Особенно часто эти процессы происходят во время стрессов. Стресс по самому своему определению (англ.— давление, БАРС. т.2,стр. 554 — Прим. перев.) — это телесное ощущение, являющееся ре­зультатом какого-либо множества событий, источник ко­торых располагается либо внутри организма, либо вне его. Мы не хотим сказать, что эта форма репрезентации плоха, неверна или неполезна, мы просто указываем на одну очень часто встречающуюся составную часть опыта, свя­занного с переживанием стресса. Когда пациент произносит семантически неправильное предложение, утвержде­ние, такое как:

Мой отец заставляет меня сердиться, чувствовать себя сердитым.

Мой отец сердит меня.

Мы в ответ спрашиваем его, каким образом конкретно он это делает. Ответ пациента почти неизбежно будет представлять собой описание чего-либо такого, что он ви­дел или слышал (или то и другое), причем источником виденного и слышанного был отец. Пациент, высказываю­щий семантически неправильное утверждение формы Причина-Следствие, либо видит-чувствует, либо слышит-чувствует, либо одновременно и то и другое. Поэтому, ког­да наш пациент описывает свою репрезентацию опыта:

Когда мой отец смотрит на меня таким образом (кри­вит лицо), я сержусь (досл. — я чувствую сердитым), он фактически описывает свой опыт видения-чувствования. Таким образом, когда мы говорили, ссылаясь на “Структу­ру магии I”, что реакция пациента порождена его моделью мира, что ощущаемая в результате эмоция — это реакция основывающаяся на модели этого пациента, и что в репрезентации Причина-Следствие референтный индекс ответ­ственности возлагается на мир, — мы фактически описы­вали результат функционирования неконтролируемых схем видения-чувствования или слышания-чувствования.

Когда мы говорим, что эти пациенты не берут на себя ответственности за эмоции, которые они могли бы контро­лировать, мы тем самым не утверждаем, что каждый дол­жен быть всегда рассудочным и рациональным. Мы хотим, скорее, сказать, что люди могут располагать выборами от­носительно того, когда и где применять процессы видения-чувствования и слышания-чувствования 2).

 

Чтение мыслей

Чтение мыслей оказывается часто результатом перево­рачивания обращения (reversal) процесса, связанного с се­мантической неправильностью Причина-Следствие. Па­циент воспринимает информацию через визуальные или аудиальные каналы и представляет ее как телесные ощу­щения — кинестетическую репрезентацию. В случае чте­ния мыслей мы обнаруживаем, что пациент берет свои те­лесные ощущения — свою кинестетическую репрезента­цию — и искажает информацию, поступающую к нему извне аудиально и визуально, таким образом, что она со­гласуется с его телесными ощущениями. Пусть, например, пациент подавлен и чувствует свою никчемность во взаи­моотношениях с человеком, который для него очень много значит. Этот человек, совершенно не подозревая о чувст­вах нашего пациента, приходит домой, сильно устав после рабочего дня. Она входит в комнату, где находится наш пациент, едва машет рукой и тяжело вздыхает. Основыва­ясь на своих чувствах подавленности и никчемности, па­циент истолковывает самый слабый жест и тяжелый вздох, как реакцию на его присутствие в комнате, и, обращаясь к психотерапевту, заявляет:

Вы видите, я же говорил вам, что она думает, будто я совсем никудышный, как она вздохнула?

Мы наблюдаем в данном случае пример того, как паци­ент читает мысли своей подруги — он интерпретирует (или, пользуясь классическими психологическими терминами, — проецирует) определенные аналоговые сообще­ния своей подруги (слабый взмах рукой и вздох) в качестве визуальной и аудиальной информации о том, что подруга считает, что он ни на что не годен, ибо это чувство он сам испытывает в данный момент.

Таким образом, пациент искажает воспринимаемые им визуальные и аудиальные части информации таким об­разом, чтобы она согласовывалась с его чувствами. Способ, посредством которого каждый из нас искажает информа­цию, которую мы получаем визуально и аудиально, не случаен. Напротив, эта информация искажается таким об­разом, чтобы она максимально соответствовала тому, как мы чувствуем себя в данный момент времени. Другими словами, мы эксплуатируем наши схемы чувствования-ви­дения и чувствования-слышания 3).

 

Что же делать?

Случается, что люди, приходящие к нам как к психо­терапевтам и стремящиеся получить помощь в беде, ока­зываются во власти своих схем, связанных с нечеткими функциями, вроде схемы “вижу-чувствую”, “слышу- чув­ствую и т.д. Результатом этих нечетких функций является семантическая неправильность.

Причина-Следствие Чтение мыслей

 

вижу-чувствую или слышу-чувствую чувствую-вижу или чувствую-слышу.

Или, если представить эти два процесса наглядно, мы имеем:

Семантическая неправильность Причина-Следствие         Чтение мыслей Визуальные и аудиальные  Визуальные и аудиальные входные каналы пациента  входные каналы пациента

 

Кинестетическая репрезентация

Кинестетическая репрезентация

 

Результатом неконтролируемых нечетких функций, связанных с семантической неправильностью Причина-Следствие, оказывается во-первых, то, что у пациента в буквальном смысле нет выбора, относящегося к его спосо­бу чувствования, а во-вторых, он утрачивает контакт (в буквальном смысле) с собственным кинестетическим опы­том, потому что основу его чувств образует информация, воспринимаемая им визуально и аудиально, а не то, что он в данный момент испытывает кинестетически. С другой стороны, результатом неконтролируемых нечетких функ­ций, связанных с Чтением Мыслей, является то, что паци­ент искажает свои входные каналы: он создает опережаю­щую обратную связь или подпитку предстоящего опыта (forward feedback), о чем шла речь в “Структуре магии I”, и оказывается в ловушке самоосуществляющихся проро­честв, трудно поддающихся изменению и лишающих его возможности непосредственно воспринимать мир и людей.

Многие из психотерапевтов, которых мы обучали рас­познавать это явление, сомневались в нем даже больше, чем в возможности идентифицировать репрезентативные системы по употребляемым предикатам английского язы­ка. Теперь мы обратимся к работе Пауля Бах-И-Риты, чтобы показать вам, что схемы нечетких функций не толь­ко существуют, но и могут быть как большим благом, так и основой семантически неправильных репрезентаций.

Исследования Бах-И-Риты относятся к области сен­сорной субституции. Вместе со всеми сотрудниками он раз­работал устройство, осуществляющее перевод визуальной входной информации в кинестетическое ощущение, стре­мясь предоставить слепым некоторые из ресурсов, имею­щихся в распоряжении зрячих. Слепые, обученные поль­зоваться этим устройством, способны довольно умело пользоваться информацией, имеющейся в распоряжении зрячих- Группа Бах-И-Риты разработала, кроме того, еще одно устройство, переводящее аудиальные входные сигна­лы в кинестетические ощущения. В своей книге “Механиз­мы мозга в сенсорной субституции” (1965) он пишет не только об успешной реализации задуманного, но и о нейрологических механизмах, положенных в основу предло­женных разработок.

“Действительно, сообщалось, что зрительные реакции появляются сначала в соматической (кинестетической) коре, а лишь затем в специфической зрительной коре (Krendler Ceigrel, Stoica and Sotrisen, 1963).

Подобным же образом, те реакции на тактильную сти­муляцию обнаруживаются в чрезвычайно разнообразных областях коры, включающих “специфическую” соматосенсорную кору, ассоциативные области и даже зрительную кору (Murata, Kramerand Bach-I-Rita, 1965).

В исследовании первичных кортикальных зрительных клеток у кошек (Murata et al 1965) было показано, что даже клетки были полисенсорными, причем примерно 37 процентов этих клеток реагировали на аудиальную, 46 процентов — на тактильную стимуляцию, а 70 процентов реагировали на применяемые нами зрительные стимулы. Большая часть единиц, реагирующих на аудиальную и ви­зуальную стимуляцию, реагировали также и на тактиль­ную стимуляцию... Эти результаты показывают, что зри­тельная кора (кора, считающаяся наиболее специализиро­ванной из областей сенсорной проекции) получает наряду со зрительными сигналами входные сигналы из других сен­сорных модель-гостей, что свидетельствует о том, что, по крайней мере, некоторые из клеток, находящиеся в этой области, играют ассоциативную или интегративную роль.

Бах-И-Рита не только доказывает существование пе­рекрестных связей между различными схемами, но и нахо­дит способы их использования, как для слепых, так и для глухих. Значимость этих схем для психотерапии, возмож­но, не вполне ясна читателю, поэтому вернемся к обсужде­нию вопроса семантической неправильности.

Применяя технику направленной фантазии, то есть предлагая пациентам закрыть глаза и представить в вооб­ражении образы того, что описывает психотерапевт, он фактически просит пациента пользоваться нечеткой функ­цией: а именно — взять слова и аудиальные сигналы в качестве входного (канала) сигнала и создавать по ним визуальные репрезентации. Когда пациент с ведущей визуальной репрезентативной системой говорит:

Я вижу, что вы говорите, он часто создает себе картину из слов психотерапевта. Как говорилось в части I, убедить­ся в этом можно, просто спросив у ваших друзей и знако­мых, услышав от них подобные высказывания. Это также нечеткие функции. Этот тип активности назван термином “нечеткая функция” не потому, что это, якобы, плохая активность — на самом деле, как об этом свидетельствуют результаты Бах-И-Риты применения направленной фан­тазии в психотерапии, — она может явить собой фантасти­ческий ресурс. Название “нечеткая функция” дано этому конкретному способу моделирования потому, что многие люди не сознают ни наличия данного явления, ни возмож­ностей контролировать эти способы создания репрезента­ций. Как часто нам приходилось слышать, как одни люди упрекают других за то, что у них нечеткая функция отли­чается от собственной. Так, например, однажды авторы - читали цикл лекций в одном из колледжей. Перед самым началом одна студентка упрекала своего друга за то, что он, якобы, лишен способности чувствовать. Она считала его бесчувственным, потому, что ему не было плохо, когда на занятиях по биологии он проводил анатомирование кошки (он не вижу-чувствовал). Он, в свою очередь, обви­нял ее в отсутствии чуткости за то, что она не посочувство­вала ему, когда он сказал, как глубоко обидело ее обвине­ние в бесчувственности (она не была слышу-чувствующей) . Этот межличностный конфликт и был предметом и сосредоточением нашей лекции, пока обе стороны не поня­ли, наконец, что ни одна из этих карт ни была правильным способом репрезентировать мир, напротив, каждая из них состояла, фактически, из тех именно различий, которые мы постепенно начинаем принимать во внимание и ценить в других людях. Оба спорщика узнали, кроме того, что-то новое для себя относительно имеющихся у него возможно­стей выбора того или иного способа поведения (способа репрезентировать мир). Мы помогли этой студентке усво­ить вижу-видение и вижу-чувствование, так что у нее поя­вилась возможность пройти курс по биологии, а также вы­полнять множество других задач, которые оказались бы для нее слишком тяжелыми, располагай она только воз­можностью вижу-чувствования. Многие участники наших семинаров, научившись пользоваться всеми нашими вход­ными каналами и репрезентативными системами, множе­ством различных способов, высоко оценили приобретен­ные ими умения и возможности выбора. Например, многие психотерапевты, слушая рассказы пациентов о своих про­блемах и различных мучениях этих людей, испытывают сильное страдание. Само по себе это свойство не недоста­ток: фактически, оно может быть очень большим достоин­ством. Но некоторые психотерапевты, участвовавшие в ра­боте нашего семинара, рассказывали, как у них возникает чувство страдания, боли и подавленности, доходящее до такой степени, что они практически уже не способны оказать им какую-либо помощь. Когда схемы вижу-чувствую и слышу-чувствую выходят из под контроля и психотера­певт или пациент не имеют возможности выбора, резуль­таты могут быть совершенно разрушительными. Мы счита­ем, что все может закончиться так называемыми соматическими заболеваниями.

В будущем мы планируем исследовать, какие конкрет­но различия каждой сенсорной системы (например, для зрения: цвет, форма, интенсивность, яркость и т.д.) могут отображаться на какую репрезентативную систему и ка­кие при этом получаются результаты как в поведенческом, так и в психологическом аспектах. Мы думаем, что опреде­ленные сочетания нечетких функций в случае их жесткого употребления могут приводить к конкретным психосома­тическим заболеваниям. В настоящее же время обратимся к рассмотрению, как нечеткие функции могут быть ис­пользованы в психотерапии.

Невозможно переоценить важность понимания нечет­ких функций и работы с ними. Когда психотерапевты впервые сталкиваются с этим подходом к описанию чело­веческого поведения, они часто удивляются : “Прекрасно, но с какой стороны это касается меня? Как я-то мог приме­нить все это?” На этот вопрос есть несколько ответов.

Первый ответ: “Необходимо понять, что люди, обра­щающиеся к психотерапевту, — это не больные, свихнув­шиеся с ума, порочные или дурные люди, это люди, совер­шающие выбор из возможностей, имеющихся в их модели мира. Возьмем для примера Марту. Это молодая женщина 28 лет была осуждена за избиение собственного ребенка. Она была опозорена не только в глазах судей, родителей и друзей, но, и что самое главное, в собственных глазах. С ней работали несколько клиницистов, много раз беседовал с ней ее священник. И тем не менее, она не доверяла самой себе, она не нравилась самой себе. Однажды она пришла на семинар, проводившийся под руководством авторов этой книги. Ее не приглашали, и она выказывала смущение и стеснительность, в то же время помощь ей была жизненно необходима. Когда мы спросили ее, 'как она попала к нам, она извинилась и сказала, что сейчас уйдет. Почти одно­временно оба мы спросили ее, чего бы она хотела. Она сразу же начала плакать и рассказала нам свою историю.

Она рассказала о раннем замужестве, ребенке, мальчике, которого она очень любила, и в то же время жестоко изби­вала, что сама же обратилась к властям, единственно, что­бы не потерять сына и получить “законное наказание”. Она рассказывала:

“Я чувствую, что на пределе. Я не вижу, как бы я могла чувствовать по-другому. Я просто теряю контроль и не могу остановить себя. Я не вижу, где выход, чтобы чув­ствовать себя по-другому. Иногда, когда я вижу сына, я чувствую в себе такую гордость, но только он скажет что-нибудь не так, я чувствую такой гнев, я начинаю ругать его, а потом он как-нибудь посмотрит на меня — я даже не знаю — я завожусь все больше и больше, пока не ударю его, а потом... Я просто не знаю, что случилось, я теряю контроль и бью его, как если бы сошла с ума”.

Авторы немедленно опознали некоторые привычные паттерны, хотя нам еще не приходилось работать с женщи­ной, которая избивает своего ребенка. Мы услышали нео­бычное употребление предикатов.

Я не вижу, как бы я смогла чувствовать по-другому.

Это один из наиболее четких примеров предикатов ви­дения-чувствования. Кроме того, она высказывала такие утверждения:

Мой сын казался теплым. Судья показался мне холод­ным человеком. Я не вижу, с какого конца взяться за свои проблемы. Ясно, что это било тяжело для меня.

Во всех вышеприведенных утверждениях присутствует пересечение предикатов, связанных с кинестетической ре­презентацией визуального входного сигнала. Эта женщина была вижучувствователем. Мы приступили к исследова­нию ее модели мира с помощью Метамодели. Мы внима­тельно наблюдали за ней, прислушивались к ее речи, стре­мясь понять, каким образом вижу-чувствующая нечеткая функция этой женщины вызвала такой результат, как из­биение ребенка, ведь у большинства людей такого не про­исходит. По мере того, как мы выявляли полную репрезен­тацию или модель опыта, процесс, благодаря которому это происходило, раскрывался перед нами. Важные парамет­ры. которые мы постепенно установили (в терминах ин­формации, которую мы изложили до сих пор в этом томе и в томе I) можно представить следующим образом. Глав­ным входным каналом этой женщины был визуальный канал. Фактически, она сталкивалась с большими трудностя­ми коммуникации, так как не слышала многих из обра­щенных к ней вопросов и просила вас повторять их по мно­го раз. Она легко понимала вещи, только если в них приме­нялись кинестетические предикаты: ее ведущей репрезентативной системой была кинестетическая систе­ма. Большую часть времени она плакатировала (от терми­на “плакатор” в системе В.Сейтер), употребляла в своей речи много номинализаций. Главный выходной канал при общении у нее был, по-видимому, кинестетический, она легко пользовалась жестами, при ответе она пользовалась различными выражениями лица: улыбалась или хмури­лась. Иногда мы спрашивали ее, какие чувства она испы­тывает по отношению к чему-либо. Вербальные ответы произносились ее скрипучим, голосом, причем словами она отвечала только после того, как мы начинали требовать от нее именно вербальных ответов. Когда мы просили описать еще раз, как она начала бить своего сына, то, по ее описа­нию, получалось, что ее действия во многом совпадали с действиями ее сына (хотя мы не имели возможности убе­диться в этом).

Таким образом, вопрос о том, как эта молодая женщи­на вдруг стала человеком, избивающим собственного ре­бенка, оставался пока без ответа. Тем не менее, мы уже располагали определенной информацией, которую можно было бы представить следующим образом (см. таблицу, МАРТА I).

Визуальная информация, поступающая на вход, репрезентатирована как телесные ощущения, номинализированное вижу-чувствование, выраженное кинестетиче­ски как плакатирование. Постепенно мы начали подходить к пониманию того, посредством какого процесса эта жен­щина пришла к насильственному поведению. Если вы при­помните, что говорилось в разделе о проигрывании полярностей, вы вспомните, что проигрывание одной полярно­сти выявляет другую непроигрываемую полярность, в случае этой женщины такой полярностью является блаймирование (от термина “бламер” в системе В.Сейтер), ко­торое также выражалось кинестетически (как правило, блаймирование выступает как противоположная позиция плакатированию). Более того, кинестетическое блаймиро­вание в его наиболее ярко выраженной форме есть наси­лие. Один из авторов сыграл полярность, которую играла Марта. Он начал более конгруэнтно, чем получалось у нее самой. Он обеспечил также согласование тона голоса, ко­торый она, по-видимому, не замечала. Затем он скопиро­вал ее плакатирующую позу, попросив ее же тоном не быть такой строгой к самой себе. По-видимому, тон голоса она не услышала, но, пристально глядя на него, она снача­ла скосила глаза в сторону, сжала руки в кулаки, начала водить ими вверх и вниз. Затем отведя взгляд до предела в сторону, она резко разволновалась, взорвалась, начала что-то невнятно, но пронзительно выкрикивать и, прибли­жаясь к насмешнику, с силой размахивала кулаками.

Отвлекшись от Марты на момент, посмотрим, что мы имеем в результате вмешательства.

Иногда Марта таким образом изменяла некоторые ас­пекты того, как репрезентирует она свой мир, что у нее появлялась возможность совершения актов насилия. Когда она с криками приближалась к нам, мы заметили, что в качестве входного канала у нее по-прежнему выступает визуальный, а в качестве репрезентативной системы — ки­нестетическая система. Кроме того, из ее речи исчезли но­минализаций, щеки покрылись румянцем, и впервые за вес время нашего общения с нею она начала дышать глубо­ко. Семантическая неправильность Причина-Следствие сохранялась, но пациентка уже не плакатировала. Скорее, она начала с силой блаймировать, причем основным вы­ходным каналом у нее был кинестетический канал (см. схему МАРТА 2 в таблице).

Результатом этого процесса репрезентации было физи­ческое насилие. Рассмотрим, каким образом возникает этот результат. Обычно визуальная информация у Марты поступала внутрь и репрезентировалась в качестве телес­ных ощущений, которые в номинализаций представлены как не-движсние. (Номинализация — это процесс, посред­ством которого глагол естественного языка превращается в событие или вещь, “овеществляется”). Номинализация ки­нестетической репрезентации — это движение, застывшее в виде положения тела. Так как один из авторов начал играть полярность Марты, она вижу-почувствовала свою собственную полярность. В результате она была деноминизирована следующим образом: контуром обратной био­связи она почувствовала, что именно она делала со своим собственным телом, так как психотерапевт представлял ей в этот момент зеркальное отражение се самой, поэтому, когда она увидела-почувствовала его. то она почувствова­ла и то, что происходило в ее собственном теле. Кроме того, психотерапевт сыграл ее доминирующую полярность более конгруэнтно, поэтому она ответила тем, что начала выдавать пара-сообщения, связанные с менее сильно выра­женной полярностью — бламированием. В результате про­исходит кинестетическая деноминализация — сообщения Бламера выдаются кинестетически, что и представляет со­бой прямое насилие. Рассмотрим еще раз ситуацию Мар­ты. Она жестко вижу-чувствует, ругает своего сына жест­ким голосом, скрипучим голосом, причем сама не осознает качество своего голоса. Ребенок у нее слышу-чувствует, и в ответ плакатирует, как это произошло с одним из авто­ров, причем в ответ на это у нее происходит деноминализация и взрыв кинестетического блаймирования она бьет сына, становящегося в ответ еще более плакативным. Такая реакция только усиливает токи, проходящие по схеме вижу-чувствую Марты, в результате происходит нараста­ние насильственных действий, которые контролировать Марта не может, не располагая для этого необходимыми ресурсами.

Здесь, рискуя создать впечатление излишней скрупу­лезности, мы бы хотели отвлечься от Марты на некоторое время, чтобы подготовить вас к пониманию последующего изложения. Прежде чем продолжать обсуждение ее слу­чая, мы бы хотели уяснить с вами две вещи. Первая — это теория разрушения паттерна. По опыту мы знаем о том, как важно помочь пациенту разрушить паттерны эскала­ции, особенно паттерны эскалации кинестетического вы­ражения гнева. Многие психотерапевты признают опас­ность неконтролируемой эскалации кинестетического вы­ражения гнева, нарастания этого процесса. Чтобы нарушить паттерн нарастающего усилия насилия, они ли­бо прибегают к лекарственным средствам, либо связывают пациента. Мы считаем такое решение совершенно неудов­летворительным. Лекарства не разрушат паттернов вижу-чувствования и слышу-чувствования таким образом, кото­рый бы давал пациенту новые способы репрезентировать мир и общаться в будущем. Кроме того, лекарства и ремни не помогают интегрировать в единое целое обе ценные части человеческого существа. Они помогают лишь подав­лять одну из полярностей, как это Марта делала всю жизнь. Но до тех пор, пока она будет продолжать вижу-чувствовать, когда-нибудь в будущем она обязательно взорвется, причем весь цикл будет повторяться вновь и вновь.

Пичкай пациентов лекарствами и связывая их, мы не принимаем в расчет удивительных способностей человека к усвоению новых способов взаимодействия с миром и его репрезентациями. Но самое главное в том, что в подходах данного типа не используется вся та динамическая жизненная сила, которая представлена взрывом такой приро­ды, а ее можно обратить на пользу, превратив в источник интегративного опыта. Мы не собираемся обрушиваться с упреками на психотерапевтов, применяющих подобные методы, Мы понимаем, что каждый психотерапевт выбирает лучшее решение из имеющихся у него в наличии оп­ределенных инструментов и умений. Мы понимаем, что психотерапия — молодая область деятельности, что нам еще предстоит много узнать о громадном потенциале, ко­торым располагает человек, потенциале, который позво­ляет ему учиться и расти, перестраивать процессы, посред­ством которых он репрезентирует и сообщает свой опыт. Нам еще много предстоит узнать о способностях людей из­меняться при наличии соответствующих ресурсов. Мы уве­рены, что некоторые психотерапевты, осознавшие природу этого выбора, обратились к полярно противоположному решению традиционной психотерапии, позволяя своему пациенту доходить в своем взрыве до полного исчерпания физических сил, потому что они считают это гневным вы­ражением своих чувств. Пациент может разрядиться от них навсегда. К сожалению, как об этом свидетельствует наш опыт, все это не разрушает схему вижу-чувствую и слышу-чувствую и не помогает интегрировать или пере­воспитывать пациентов так, чтобы они сумели по-новому представлять или сообщать свой опыт. Хотя это, возмож­но, лучше для пациента, чем лекарства, эффекты которых нам не известны, тем не менее, фундаментальный паттерн остается неизменным. Какими же другими возможностями располагают психотерапевты в подобных ситуациях?

Мы хотим подсказать психотерапевтам попытаться ис­пробовать другую альтернативу — прервать взрыв гнева таким образом, который позволит пациенту применить для себя разряжаемую в процессе взрыва динамическую

энергию, жизненную силу, и тем самым интегрировать вы­ражаемые пара вообще ни я — использовать эту энергию, чтобы разрушить схему вижу-чувствую и слышу-чувст­вую таким способом, который создает пациентам новые выборы, отличающиеся устойчивостью и позволяющие им организовывать свой опыт по-другому. Конечно, легче та­кое заявить, чем осуществить на деле, хотя и это не так трудно, как могло бы показаться на первый взгляд. Рас­смотрим нашу проблему по этапам.

Вход­ной канал	Репрез. систе­ма	Выход­ной канал		Катего­рия по Сейтер	Семанти­ческая неправиль­ность ОДИН Причина-Следствие		Наруше­ние по Метамодели		Результат Инконгруэнтная неустойчивая система
Полярное
V	К	К		1
		г		ПОЛЯРН	СТЬ ДВА Причина-Следствие				Конгруэнтное насилие
V	К	К		2

 

Во-первых, в рассматриваемом случае мы имеем дело с вижу-чувствующим пациентом. Ее взрыв явился резуль­татом того, что психотерапевт начал проигрывать поляр­ности, чтобы прервать паттерн эскалации, психотерапевт имеет в своем распоряжении ряд возможностей. Он может начать играть обратную полярность. Это потребует от пси­хотерапевта максимальной конгруэнтности, ибо он должен представить себя в качестве более сильного Бламера, чем сама пациентка. Психотерапевт может, кроме того, потре­бовать от пациентки, чтобы та закрыла глаза, отсекая тем самым схему вижу-чувствую. Трудность, связанная с этим ходом, состоит в том, что пациентка может создать визу­альный образ в собственном сознании, а этот визуальный образ будет переведен в кинестетическую репрезентацию. Чтобы предупредить эту опасность (пациент) психотера­певт должен постоянно требовать от пациентки, чтобы та глубоко дышала. Он может также, применив какой-нибудь конгруэнтный способ, потребовать от нее, чтобы она пере­ключила репрезентативные системы и сдвинула то, что она чувствует кинестетически, в визуальную репрезента­цию. На схеме наглядно показано, что происходило, когда психотерапевт играл полярность.

Если вы сравните две приведенные на этой схеме ре­презентации, вы заметите, что оба этих выбора, или карты мира, производят впечатление довольно неудовлетвори­тельных способов представления опыта Марты, но не толь­ко это. Они к тому же представляют собой (по критериям, описанным в части второй данной книги) плохо отсортиро­ванные и плохо отделение друг от друга полярности. Что­бы процесс интеграции у Марты мог начаться, она должна иметь большие возможности выбора, касающегося ее опы­та. В описываемый момент времени она может репрезенти­ровать свой опыт мира только в виде чувств. Психотера­певтическая цель N1 состоит в том, чтобы создать опыт, который бы позволил Марте использовать какую-либо еще из имеющихся у нее репрезентативных систем. Цель N2 будет состоять в том, чтобы эта репрезентативная система выдавала свой материал через выходной канал, позволяю­щий ей безопасным способом осуществлять деноминализацию себя самой.

Когда Марта, крича и размахивая кулаками, прибли­жалась к нам, мы оба одновременно твердо и конгруэнтно прервали ее взрыв, когда он начал доходить до степени неистовства, потребовав от нес тоном Бламера прекратить все это, закрыть глаза и сделать так, чтобы то, что она чувствует, оформилось в ее воображении в визуальный об­раз. Она приостановилась, как если бы была ошеломлена. Мы с силой и еще более конгруэнтно повторяли свое требо­вание. Глаза у нее закрылись, и она начала щуриться. Психотерапевт: Что вы сейчас чувствуете? Марта: (с визгом) Ничего (голос ее начал слабеть). К черту...

Психотерапевт: Смотрите лучше, пока не увидите! Марта: Я не могу. Я не могу (с плачем в голосе, но руки по-прежнему сжаты в кулаки).

Психотерапевт: (он сказал ей дышать глубоко, она подчинилась, так что напряжение в ее теле должно было выйти из нее, как визуальный образ. Голос его становится мягче, он уговаривал ее до тех пор, пока, наконец, выра­жение ее лица слегка изменилось). Ну, а теперь что вы видите?

Марта: Да, я не могу сказать, что это...  это как в тумане... Психотерапевт: Вздохни глубже, пусть картина прояс­нится, смотри внимательнее, пусть она станет четче.

Марта: (начинает всхлипывать). Дерьмо...о-о-о, дерь­мо (она начинает сжимать руки в кулаки, похоже, припа­док возобновляется).

Психотерапевт: Нет, сейчас не надо вмешиваться, пусть идет как идет и просто смотрите. Вы слишком долго избегали этого, слишком часто испытали боли, потерпите на этот раз немного, и вы поймете (мягким голосом).

Марта: (громко плача) Мой ребенок, о-о-о, мой ребе­нок... (рыдает).

Психотерапевт: Расскажите мне, что вы видите, опи­шите свой образ как можно более ясно.

марта: Он кажется таким испуганным, ему так плохо... (расплакалась, но начинает сжимать руки в кулаки).

Психотерапевт: Нет, просто смотрите и наблюдайте и описывайте. Хотя бы только однажды. Вы слишком долго тянули на себе этот груз. Просто смотрите на то, что вы видите и описывайте это мне.

Здесь Марта начала описывать своего сына, каким ис­пуганным он ей кажется, каким жалким. Она непрерывно всхлипывала при этом.

м	Вход	Репрезентативная Система	Выход	Позиция Сейтер			Семанти­ческая непра­вильность	Наиболее частое на­рушение правиль­
А								ности ло
Р								Мета-
Т								модели
	Визуаль­ный	Кинесте­тическая	Кинесте-тическая	Плакати-рование			Номина- лиэация	Причина-Следствие
	V	К	К	К			Norn	С-Е
М А	Входной канал		Выход	Катего­рия по Сейтер			Семанти­ческая непра­	Наруше­ние по Мета-
Р Т							вильность	модели
А
II	Визуаль­ный		Кинесте­тическая	Блайми-рование			Деноми- нализация	Причина-Следствие
	V	К	К	2			Norn	С-Е

 

Это лишь начало, но довольно часто, как свидетельст­вует наш опыт, психотерапевты здесь останавливаются и позволяют всей этой энергия исчерпать себя. Мы стреми­лись оказать Марте более действенную помощь. У Марты произошло обращение процесса: теперь она берет кинесте­тические репрезентации и создает по ним визуальные об­разы. Вижу-чувствующий цикл, по крайней мере, пре­рван, временно прерван.

Марта начала процесс изменения. После этого мы по­пытались рассортировать входные каналы в соответствии со связанными с ними репрезентативными системами. Осуществляя это, мы предлагали Марте наблюдать образ своего ребенка, мы придавали ее телу положение, из кото­рого она ранее плакатировала. Манипулируя ее телом, мы просили ее внимательно смотреть на образ в своем вообра­жении. Этот образ изменялся. Сначала это ее напугало, но мы успокоили ее. Она описала, как она видит себя, по ее словам, она казалась сердитой и мерзкой. По ее описанию у нее было злое лицо и напряженный взгляд.

Психотерапевт: Глядя на эту часть себя, посмотрите на нее пристально и скажите ей, как вы себя чувствуете при ее виде, постарайтесь, чтобы картина была яркой, и вни­мательно смотрите ей в лицо, высказывая ей все это.

Эта просьба основывалась на допущении, что пациент­ка будет выражать свои кинестетические ощущения вербально, удерживая одновременно визуальную репрезента­цию.

Марта: Пожалуйста, не заставляйте меня...

Психотерапевт: (перебивая ее) Скажите ей, что вы чувствуете, когда видите ее в своем воображении.

Марта: Я чувствую себя испуганной (Я боюсь).

Психотерапевт: Скажите ей конкретно.

Марта: Ты...

Психотерапевт: Следите за ней, за ее лицом' Что вы видите?... Как она выглядит?

Марта: Видно, что ей противно.

Психотерапевт: Как конкретно?

Марта: Она насупила брови, мотает головой из сторо­ны в сторону (Марта мотает головой, не соглашаясь)-

Психотерапевт: Опишите, что вы видите. А этого не надо (психотерапевт прекращает движение головы у Мар­ты). Она продолжает мотать головой?

Марта: Да.

Психотерапевт: Вы смотрите на нее, слушаете, что она говорит?

Марта: Я ничего не слышу...

Психотерапевт: Слушайте внимательно, вниматель­нее.' Ну, как, слышите? Вы видите, как у нее движутся губы? И что же она говорит вам при этом?

Марта: (склонив голову, как бы прислушиваясь к сло­вам, она глупо ухмыляется).

Психотерапевт: Что она вам сказала? Марта: (Хихикая) Что я дура набитая, чтобы переста­ла ныть и защищалась.

Психотерапевт: Что здесь смешного? Марта: Ну, это я, но слова те же самые, что у моей матери, она все время мне это говорила (хихикание пере­ходит в всхлипывание). Я поклялась, что никогда не буду походить на нее. К черту, все! (по-прежнему и тихо, и невнятно).

Психотерапевт: Ну, а теперь, Марта, внимательнее смотри на нее. Смотри и скажи ей, что ты не похожа на нее. Внимательно смотри на нее и слушай все это время. Скажи: “Марта...”

Марта: Марта, я не похожа на тебя. Я.-.я.-.ям-м-м хо­рошо отношусь к людям, и вообще мягкая, добрая, не оби­жаю их...

Психотерапевт: Вы смотрите на нее, что она вам гово­рит? Внимательно слушайте.

Марта: ...Она говорит, что я слишком слабая и что лю­ди пользуются этим.

Психотерапевт: Как она выглядит, когда говорит все это?

Марта: Теперь она не кажется злой, она кажется оза­боченной, похоже, беспокоится за меня.

Психотерапевт: Скажи ей, что ты волнуешься за нее, беспокоишься за нее. Смотри при этом и слушай.

Марта: Ты...Э-э-э...я тревожусь за тебя. Ты обижаешь людей, появляешься так неожиданно, так подло... а потом опять остаешься одна. Даже я борюсь с тобой, чтобы ты не высовывалась.

Психотерапевт: Теперь слушай внимательно, как ни­когда, и хорошенько следи за ней.

Марта: (улыбаясь с озабоченным выражением лица) Она выглядит отважной, понимаете, что я хочу сказать. Она говорит, что ей это по плечу... )

Психотерапевт: Какие чувства вы испытываете к ней теперь, глядя на нее?

Марта: Да, это пожалуй впервые, чтобы, ..ну-у-у... она мне хоть сколько-нибудь нравилась.

Психотерапевт: Внимательно смотри на нее и спроси, что конкретно она хочет.

Марта: (перебивая его) Чего ты хочешь? Она хочет, чтобы я позволила ей помочь мне выпрямиться, чтобы ...м-м-м, чтобы ей не выходить из себя. Она хочет, чтобы я поняла, что мне вовсе не обязательно быть такой размаз­ней и хлюпиком.

Психотерапевт; Тебе бы этого хотелось? (Марта кивает головой в знак согласия). Скажи ей, скажи ей.

Марта: Я чувствую, что ты нужна мне не вся сразу, но мне действительно надо быть смелее и сильнее. Надо.

Психотерапевт: Скажи ей, чего ты хочешь для себя. Смотри на нее и скажи ей, что ты хочешь для себя.

Марта: Я хочу от тебя...ну-у...хорошее, но я хочу быть доброй и не обижать никого... физически, и не терять пол­ностью власть над собой, ты понимаешь?

Психотерапевт: Марта, вот теперь вы видите, как она улыбается, сильная и смелая, она не стремится подчинить вас себе, она знает, что вы можете вместить в себя и ее силу, и свою нежность, и то и другое необходимо вам, пусть ваши руки подымутся, протяните их вперед, медлен­но и глядя ей в лицо (Марта по-прежнему с закрытыми глазами. Она поднимает руки и хватает что-то невидимое в воздухе примерно в 40 сантиметрах от тела). Теперь, медленно глядя на неб, ощущая себя саму, медленно потяните ее на себя... медленно...пока не почувствуете, как она вошла в вас и стала частью вас, и стала видеть то, что вы видите, и чувствовать то, что вы чувствуете. Вот и все. (Марта медленно притягивает руки к телу, пока они, наконец, не касаются груди. Тут она глубоко вздыхает, делает один вздох, еще один, тело ее расслабляется, она улыбает­ся). Что вы чувствуете, чувствуя, что она стала вашей час­тью?

Марта: Я чувствую, что в груди немного покалывает, какой-то звон... хорошее чувства... но...

Психотерапевт: Пускай это расходится во все стороны, пока не заполнит вас целиком. Ну, а пока это происходит, что вы чувствуете?

Марта: Бобби (ее сын). Мне не хватает его... Психотерапевт: Как вы себя чувствуете? Марта: Все еще слегка пощипывает и покалывает, но теперь по всему телу.

Психотерапевт: Теперь, Марта, откройте глаза, мед­ленно ощутите свое тело, всматриваясь в то, что вы види­те, ощущая себя...медленно...вот так... скажите, чтобы ви­дите?

Марта: Я вижу людей... Они такие яркие... Я хочу ска­зать, краски, цвета такие яркие, я вижу вас (обращаясь к одному из нас).

Психотерапевт: Как вы чувствуете себя, глядя на ме­ня?

Марта: Все еще покалывает. Хорошее чувство. Я так расслабилась, но в то же время я такая бодрая. Хорошо себя чувствую.

Психотерапевт: Марта, нередко результат кажется прекрасным, но не всегда он такой на самом деле. Можно проверить вас?

Марта: Что? Нет-нет, я все слышала. Как? Психотерапевт: Может быть плохо. Вы мне доверяете? Марта: Да (в смущении откидывает голову назад, но по-прежнему вся сияющая и с улыбкой на лице, глубоко дыша).

Психотерапевт: (Здесь психотерапевт начинает проиг­рывать ту же полярность, которая вызвала столь сильную реакцию, образ обращаясь к Марте в стойке плакатера и упрашивая ее (скрипучим голосом) не относиться к себе так строго.

Марта: Марта весело хохочет, а затем с улыбкой смот­рит на психиатра и шутливым тоном произносит: “Вы со­вершенно невыносимы. Вам определенно нужна помощь”.

Хотя никто из нас с Мартой больше не встречался и хотя в ней имеется множество частей, которые только вы­играли в результате терапевтического вмешательства, этот случай может служить примером того, как велики способности людей к изменению. Дважды она звонила нам по телефону, первый раз, чтобы сообщить, что жива и здо­рова, и чувствует себя хорошо.

Она была счастлива и стремилась начать новую жизнь. Второй раз она позвонила нам через полгода и радостно сообщила нам, что сын ее снова с ней, поблагодарила нас за те два часа, которые мы ей уделили, и пообещала нам купить нашу книгу. Мы не утверждаем, что пациенту до­статочно одного единственного сеанса психотерапии, мы хотели бы лишь показать, как много может произойти за очень короткий промежуток времени, если мы, психотера­певты, принимаем в расчет способность пациента к росту и изменению при наличии необходимых для этого ресурсов. Самое же важное: мы бы хотели, чтобы вы поняли то, как они будут представлять свой мир, в особенности, если у них выработаны жесткие паттерны нечетких функций.

Вернемся теперь к Марте и посмотрим, чему мы можем научиться на примере данного сеанса психотерапии. В по­следнем изменении, обсуждаемом нами выше, Марта ре­презентировала мир с помощью следующего процесса (см. таблицу, строка 1).

Когда психотерапевт придал телу Марты положение, когда она оказалась в позе плакатера, единственная возмож­ность изменения была связана с содержанием ее визуального канала, визуальной репрезентации —-она как бы оказалась на месте своего сына (см. ту же схему, строка 2). Это такой процесс репрезентации, который деноминализировать уже не опасно. Психотерапевт помогает пациентке в деноминализации, переводя движения, действие и процесс в визуаль­ную репрезентацию, одновременно он работает над создани­ем кинестетической репрезентативной системы. В итоге он рассортировывает инконгруэнтности Марты на две конгру­энтных модели мира (см. строки 3 и 4). Затем эти полярности были интегрированы одновременно как в визуальной, так и в кинестетической репрезентативной системах. Результат представлен строками 5 и 6.

Хотя во многих аспектах жизни Марты остались непра­вильные репрезентации, тем не менее у нее появилась новая референтная структура вижу-видеиия и чувствую-чувство-вания, происходящих одновременно. Это сильна поможет ей в разных ситуациях, когда она решит употребить в дело усво­енное ею в течение этого занятия. Можно ли требовать боль­шего от пары часов да случайной встречи.

Вышеописанный случай с Мартой не представляет со­бой ничего исключительного Мы обнаружили, что нечет­кие функции в основе болезненных и неадекватных стратегий взаимодействия с миром у многих наших пациентов. В случае садизма, например, это схемы вижу-чувствую, в некоторых визуальный канал входной, информация, воз­никающая при виде боли другого существа, репрезентиро­валась, как кинестетическое ощущение наслаждения. В нашей практике встречались пациенты, у которых астма возникла от того, что их вижу-чувствующая, слышу-чувствующая репрезентация агрессии, направленной на них со стороны других лиц, хранилась в их собственных телах (преимущественно в шее и горле).

	Входной	Репрезен­	Выходкой	Катего­	Семанти­	Наруше­
	канал	тативная	Кана-п	рия по	ческая	нии по
		система		Сейтер	непра­	Мета-
					вильность	модели
1	К	V	А	1	M.R	Ф
2	К	V	Л	!	M.R	Ф
3	К	К	А	1	M.R	Del
			Внешний -	Внешний
4	А	V	А	2	СЕ	Del
			Внутренний
5	К	к	К
6	V	V	V

 

Ценность работы с нечеткими функциями состоит в том, что в итоге мы можем предоставить нашим пациентам выбирать, когда и где им следует применять эти нечеткие функции — что само по себе представляет большой потен­циал для психотерапии. Это, однако, не единственный вы­игрыш от понимания этих процессов. Очень часто в ходе психотерапии именно тогда, когда часто что-то начинает происходить, пациент как бы теряет способность слышать и видеть, или то и другое. Иногда его охватывает какое-то возбуждение, которое останавливает его продвижение вперед, в развитии и росте новых возможностей. Мы убе­дились на практике, что часто для того, чтобы обратить эти задержки, необходимо всего лишь обратить внимание и из­менить позу наших пациентов. Мы обнаружили, что не­четкие функции часто тесно связаны с различными поло­жениями тела. Положения эти могут варьироваться в за­висимости от того или иного пациента, однако в каждом случае они довольно наглядны. В ситуациях напряженно­сти, в стрессовых ситуациях некоторые пациенты задира­ют подбородки, другие выставляют их вперед, третьи под­ымают плечи, четвертые начинают щуриться и т.д. Все это типичные явления. Результат во всех случаях один — та­кие особенности помогают идентифицировать функцию. Мы обнаружили, что иногда достаточно лишь вернуть тело . пациента в прежнее, более расслабленное положение или попросить его начать часто дышать — и психотерапевтический сеанс возвращается на путь, который куда-то ведет. Иногда такой маневр может вызвать очень сильную реак­цию со стороны пациента. Если пациент видит-чувствует сильное чувство и пытается отсечь эту эмоцию, вытягивая и напрягая шею, то, когда мы возвращаем его в прежнее положение, он прямо соприкасается с чувствами, явивши­мися для него источником больших жизненных трудно­стей.

В этой области имеются очень интересные результаты.

Джеральд Шухман и Эрнст Дж.Берджи публиковали в 1971 году статью, в которой отмечали, что положение нижней челюсти оказывает сильное воздействие на слух. Изменяя положение нижней челюстной кости, можно увеличить чувствительность к тональным сигналам. Напри­мер, пороговую чувствительность удавалось увеличить в среднем в 1,5 дБ. Для психотерапевта из сказанного ясно, что, изменяя положение нижней челюсти пациента, он мо­жет улучшить его способность слышать. Обращая при­стальное внимание на положение нижней челюсти пациента, психотерапевт может определить, когда он нас слы­шит, а когда — нет.

Альтшуллер и Комалли сообщали о результатах, касающихся взаимосвязи между наклоном тела и способностью к локализации источника звука. Исследований такого рода произведено множество.

Знакомясь с подобными результатами, мы, психотерапевты, должны пытаться каждый по-новому взглянуть на собственный опыт. Вот, попробуйте, например, такое: попросите кого-нибудь, чтобы он вам о чем-нибудь рассказал. Когда разговор не требует от вас ответа, попытайтесь изменить положение нижней челюсти, обращая внимание : на то, как это отразится на вашей способности слышать.

Всем нам довелось испытать чувство, что голос собеседни­ка как бы затихает. Но обращали ли вы когда-нибудь вни­мание на то, каким образом вы изменили положение собст­венного тела, чтобы придти к такому результату? Тут име­ется возможность узнать что-либо новое не только о самом себе, но и том, как ваши пациенты используют различные позы для того, чтобы регулировать слух- Вы можете испы­тать различные сочетания движения головы справа нале­во, наклонив тело, поднимания плеч — в общем самые разные сочетания, какие только придут вам в голову. Вы бы могли испытать, например, позу одного из ваших паци­ентов, который как вам кажется, прекрасно вас слышит, и посмотреть, как изменение позы повлияло на ваш слух.

Изменение способности слышать будет представлено в ваших пациентах в акцентировании ситуации стрессов или при обсуждении проблем с эмоциональным зарядом. В этих ситуациях многое может дать ваше вмешательство. Вы можете помочь им сохранить правильное дыхание, об­рести такое положение тела, которое позволит им хорошо вас слышать. Однажды Вирджиния Сейтер заметила одно­му из своих пациентов: “Легко испытывать подавленность, придавливая собственный взгляд к земле”. Рекомендуем вам испытать в течение часа, какова жизнь с постоянно устремленным в землю взглядом, и вы убедитесь в истин­ности ее слов. Имеется множество приемов создания хоро­шего настроения с помощью изменения положения тела, которыми мы пользуемся в своей работе. О них мы подроб­но и точнее расскажем в одной из своих следующих книг. Большую часть этих методик вы можете обнаружить при желании сами, занявшись исследованием на самом себе, как это делаем мы. Люди, привыкшие постоянно щурить­ся, жалуются, что у них большие трудности со зрением (слухом). Часто они просто заявляют: “Я не вижу, что вы говорите”.

 

РЕЗЮМЕ ЧАСТИ III

Нечеткие функции — это процессы представления ми­ра, лежащие в основе Семантической неправильности в тех случаях, когда у наших пациентов отсутствует выбор того, что они видят-чувствуют, слышат-чувствуют и т.д. Так как семантическая неправильность — это источник

сильного страдания, которое мы видим и слышим в нашей психотерапевтической деятельности, мы бы хотели пред­ставить в свободном виде возможности нечетких функций и их результаты.

Вход	Репрезен­тация	Тип семантической неправильности
Визуальный	Кинестети­ческая	” Причина-Следствие (Вы делаете меня печаль­ным) (Вы печалите меня)
Аудиальный	Кинестети­ческая	= Причина-Следствие = С.Е. (пример тот же)
Кинестети­ческий	Визуальная	= Чтение мыслей (Я не могу видеть, когда он боится)
Кинестети­ческий	Аудиальная	=МК (Я знаю, что он думает)
Визуальный	Аудиальная	=MR
Аудиальный	Визуальная	=MR
Все функции, связанные с чтением мыслей		м LR Утраченный Перформатив (Он знает, что это неверно)

 

ПРИМЕЧАНИЕ К ЧАСТИ III

1. В первом томе “Структуры магии” мы идентифици­ровали три типа семантической неправильности:

Причина-Следствие

Чтение мыслей

Утраченный Перформатив

В качестве примеров третьего типа (Утраченный Пер­форматив) можно привести следующие предложения:

Все курильщики ненормальные.

Это верно, что без денег нету счастья.

Хорошие девочки мальчиков не бьют.

В случае Утраченного Перформатива человек исходит из предположения, что его модель мира и есть сам мир, или, по крайней мере, она должна быть моделью любого другого человека. По сути это нарушение связано с неспособностью отличить карту от территории. Как говорилось в “Структуре магии I”, — это явление представляет собой частный случаи опущения, когда опускается перформативный глагол, в котором выражено отличие карты от тер­ритории. Семантическую неправильность, связанную с Утратой Перформатива, можно рассматривать также как особый случай чтения мыслей, когда говорящий распрост­раняет свою модель мира не только на того человека, с которым он разговаривает, но и на весь мир: как это имеет место в предложении: вам, должно быть, скучно слушать о моих проблемах. Скучно слушать, как люди рассказывают о своих проблемах.

2. Здесь мы называем и обсуждаем только две наиболее распространенные нечеткие функции, инициируемые сти­мулами, находящимися вне пациента, испытывающего это явление. Мы сталкиваемся, однако, и с другими логиче­скими возможностями, а именно:

а) когда пациент репрезентирует аудиальную инфор­мацию, воспринятую им визуально. Например, пациент наблюдает другого человека, который машет рукой, напо­миная жест, напоминающий по смыслу “пошел вон”, и од­новременно издает какой-то звук, но не в словах. В этом случае пациент может впоследствии утверждать, что слы­шал, как этот другой человек заявил ему: “Пошел вон”! (Это пример нечеткой функции вижу-слышу).

. б) когда пациент воспринимает информацию, поступа­ющую по аудиальному каналу, и репрезентирует ее визу­ально. Например, один человек слышит, как другой кри­чит: “Вон с дороги, не мешай!”, и одновременно бросает свой свитер на стул, находящийся между ними. В этом случае первый человек утверждает, что второй бросил в него свитером. Это пример нечеткой функции не вижу-слышу, а слышу-вижу.

3. В данном случае мы также упоминаем и обсуждаем лишь две наиболее распространенные нечеткие функции, связанные с семантической неправильностью Чтение Мыслей. Мы встречали и другие логически возможные случаи, например:

а) когда пациент берет информацию, которую он хра­нил визуально и искажает материал, поступающий через его аудиальный канал, чтобы тот согласовывался с уже

имеющимся визуальным материалом. Например, люди, согласно своему собственному образу самих себя, никчем­ны и некудышны, склонны слышать в похвалах других вы­ражение иронии или сарказма, то есть здесь мы имеем вижу-слышание;

б) когда пациент берет информацию, хранящуюся у него аудиально, и так искажает информацию, поступаю­щую через визуальный вход, чтобы она согласовывалась с аудиальной. Например, человек, который, как известно нашей пациентке, всегда относился к ней с иронией. Оба они стоят с другими членами группы, и пациентка при этом описывает какой-то случай, который с ней произо­шел, рассказывая этот в общем-то забавный случай (слу­шатели смеются, слушая рассказ), она замечает улыбку на лице этого человека. Она интерпретирует эту поступаю­щую к ней информацию так, чтобы она согласовывалась с ее прежней аудиальной информацией, хранящейся в ее па­мяти. Она истолковывает эту улыбку как ироническую, насмешливую по отношению к ее нынешнему поведению, в отличие от того, что он проявляет удовольствие, слушая ее рассказ. Это пример слышу-видения.

Часть IV

ПСИХОТЕРАПИЯ СЕМЬИ НЕЖНЫЙ ЦВЕТОК

Если работая с семьей в целом, мы всего лишь создали для них возможность по-настоящему взглянуть друг на друга, действительно прикоснуться друг к другу, прислушаться друг к другу, этого уже достаточно, чтобы маятник пошел в другую сторону, в сторону нового начала.

(В.Сеитер (р.б1, Ch. IV Inlervenlion for Congeuence in Aclping Families to Change- Ed. by Tiffanyetal)

Любой цветок — чудесное произведение жизни. Мы можем посадить в землю семя, мы можем помочь процессу роста, но не способны создать живой цветок. Мы можем , скрещивать их между собой, пересаживать, возделывать, опекать цветы, но не можем создать ни одного цветка с самого начала, если он уже не содержит в себе жизни, если он сделан всего лишь из бумаги или ткани. Другая особен­ность цветов и прочих растений в том, что лучше всего они растут в родной среде обитания. Они могут расти и в дру­гих местах, но для того, чтобы они были крепкими и могли полностью реализовать свои внутренние возможности, как у себя на родине, требуется положить гораздо больше уси­лий. Но иногда даже в своей родной среде обитания, кото­рая могла бы позволить им достаточно полное развитие жизненного цикла, цветок чахнет, на нем видны лишь оди­ночные бутоны. Иногда эти дикие цветы оказываются в таком положении, что им тесно друг с другом, они теснят друг друга, начинают болеть и гибнуть. Своего полного роста и расцвета достигают лишь в том случае, когда за ними умело ухаживают в их родной среде, когда у них достаточно пространства и роста. Мы полагаем, что этот процесс, описанный нами для цветов, во многом похож на то, что происходит с людьми. В предлагаемой главе, посвя­щенной психотерапии семьи, мы хотим доказать эту мысль.

Психотерапия семьи — это, пожалуй, самая трудная форма психотерапии, в ней труднее всего стать настоящим

мастером. В то же время, это, вероятно, наиболее благо­родное и обогащающее явление в психотерапии, если заниматься этим делом с умением и любовью.

 

Общая стратегия: как помочь семье изменить себя

Техники, занимающие в психотерапии семьи важное место, сами по себе не отличаются от методов индивиду­альной психотерапии. Их особенность в том, что они иначе организованы и объединены между собой. Это значит, что хотя в качестве ключевых принципов по-прежнему высту­пают вопросы по Метамодели, репрезентативной систе­мы, полярности, они организованы иначе и по-иному применяются на практике. Эти принципы реорганизованы вокруг семьи как системы. Понимать семью, как систем­ную единицу — с точки зрения психотерапии — значит применять в работе с ней такую глобальную стратегию, как если бы семья была единым живым организмом, а каж­дый из ее членов — ее существенной частью и ресурсом, играя, следовательно, решающую роль в достижении удов­летворительного поведения всего организма как целого. Значит, поведение всех частей или членов живого организма будет одинаково влиять на всех членов семья — противоречивые или непротиворечивые части одного человека, модели мира одного человека будут сказываться на его поведении я его способности адекватно действовать в различных ситуациях. Из всего сказанного для психотерапии семьи вытекает следующий вывод: подобно тому, как противоречивые пара-сообщения создают инконгруэнтность, подавляя способность к адек­ватному поведении, вызывают страдание и безнадежность в одном человеке, точно так же противоречивые модели мира в одном семейном организме могут породить хаос, привести к возникновению правил, создающих застой и невозможность движения так, что в конечном итоге члены семьи не могут установить друг с другом такие связи, кото­рые бы были плодотворны для всех членов семьи.

В чем же состоят конкретные различия между индиви­дуальной и семейной терапией, психотерапией? Индиви­дуальная психотерапия описывалась в общих чертах в двух томах “Структуры магии” как процесс, в котором с помощью различении Метамодели, репрезентированных систем, вопросов, связанных с инконгруэнтностью у пациента, выявляется часть его модели мирз, которая так или иначе была обеднена, в результате этого обеднения модели мира пациент не имел возможности выбора, он был неспо­собен справиться со своими проблемами и получать от жизни то, что хотел и мог бы от вес получить. Выявив эту часть модели и определив предпосылки, из которых строи­лась репрезентация пациента, психотерапевт получает возможность вонять его поведение. В результате психоте­рапевт мог выбрать одну из множества возможностей даль­нейшего поведения. В “Структуре магии I” говорилось, что, каким бы странным ни было, причудливым и совер­шенно непонятным не казалось поведение человека, не следует думать, что он порочен, болен или психически ненормален. Так и в семейной терапии мы не считаем, что причиной трудностей в семье является кто-либо из .ее чле­нов, и ни одного из членов семьи мы не выделяем в качест­ве плохого больного или психически неполноценного чело­века. Мы всходим из убеждения, что в семейном организме как в целом, в этой системе имеется некоторая часть об­щей модели мира, и эта часть обеднена в, следовательно, мешает плодотворному развитию процессов в данной семье.

Одно из наиболее резких отличий психотерапии в семье от индивидуальной психотерапии состоит в том, что паттерны поведения, которые в контексте индивидуальной психотерапии поначалу кажутся психотерапевту странны­ми, производят впечатление гораздо большей осмысленно­сти в контексте психотерапии семьи. Семья сама по себе представляет собой один из самых важных контекстов, к содержанию которого пациент вынужден адаптироваться, поэтому особенности поведения, кажущиеся странными в отсутствие других членов семьи, в контексте семейных паттернов становятся гораздо более понятными. Другими словами: психотерапевт получает доступ к наиболее важ­ным контекстам данного индивида — контекст, содержа­ние которого более чем какое-либо другое способствовало формированию генерализаций в его модели мира и жизни. Это, разумеется, оказывает значительное влияние на вы­бор психотерапевтом тех или иных психотерапевтических техник. Возьмем, например, технику инсценизации. Од­ной из ценных черт данной техники является то, что пси­хотерапевт может видеть и слышать, каким образом его пациент моделирует собственный опыт. Предлагая пациенту пережить заново ту или иную ситуацию (опыт про­шлого), а затем сравнивая способность пациента осмыс­лить этот опыт со способностью психотерапевта осмыслить тo же, последний располагает отличным примером того, какие виды процессов моделирования пациент, как прави­ло, применяет, конструируя модель своего опыта. Приме­няя технику инсценизации в индивидуальной психотера­пии, он получает возможность идентифицировать конк­ретные способы применения пациентом трех универсалий моделирования, ведущих к успеху, или, напротив, к неу­даче в решении жизненных проблем. Применяя технику инсценизации в индивидуальной психотерапии, психоте­рапевт получает возможность обнаружить, что пациент систематически не воспринимает того материала, который другие участники инсценизации предъявляют аудиально, он просто не слышит того, что ему говорят. В контексте же семейной психотерапии у него нет необходимости пола­гаться на воссоздание какой-либо сцены из прошлого, по­тому что он имеет дела с действительным процессом ком­муникации, разворачивающимся у него на глазах. Он на­блюдает процесс, лежащий в основе моделирования, осуществленного пациентом здесь и сейчас.

Внимательно присматриваясь к процессу коммуника­ции, к наличию инконгруэнтности в коммуникации между различными членами семьи или ее отсутствием, к система­тическому избежанию или использованию определенных типов сообщений — а значит, с помощью вопросов опреде­ляя для себя, что из этого процесса общения осознается каждым членом семьи, психотерапевт может выявить опу­щения, искажения, генерализации, препятствующие чле­нам семьи достичь взаимодействия комфорта, к которому они стремятся.

Второе резкое различие психотерапии семьи от инди­видуальной психотерапии заключается в том, что в по­следней индивид, каким бы инконгруэнтным и расщеплен­ным он ни был, какое бы множество различных частей он не выражал, как бы ни противоречили эти части одна дру­гой, этот индивид пребывает в одном и том же теле, В психотерапии семьи участвуют несколько индивидов, за­нимающих разные тела, а это значит, что имеется возмож­ность, что в результате вмешательства терапии семейная система изменится таким образом, что ее члены решат рас­творить семью как организм. В последующем изложении мы будем исходить из допущения, что распад семьи — это наименее приемлемое решение или исход для психотера­певта. В индивидуальной психотерапии подобных дилемм не возникает.

Допущение, что распад семьи — это наименее прием­лемый исход психотерапии, налагает на психотерапевта определенные ограничения. Во-первых, мы рекомендуем первым делом выяснить у членов семьи, какие цели ставят они сами перед собой. Это позволяет психотерапевту ре­шить, стоит ли пытаться работать с этой семьей, стремясь достигнуть преследуемых ею целей, оставаясь в рамках ограничений, налагаемых спецификой психотерапии семьи. Психотерапевт может, например, решить, что не хочет работать в рамках семейной терапии с соответствую­щими ограничениями, и может вместо этого предложить поработать с отдельными членами семьи в условиях инди­видуальной психотерапии 1).

Итак, исходя из допущения, что распад семейной сис­темы — наименее желательный исход, попытаемся конк­ретно определить, в чем именно заключается своеобразие поведения психотерапевта в рамках психотерапии семьи и в отличие от индивидуальной. В нашей работе нам всегда, в любой семье, и любой семейной паре удавалось выявить конкретную форму семантической неправильности, изве­стной как семантическая неправильность Причина-След­ствие: ситуацию, когда один из членов семьи представляет другого члена семьи в качестве причины того, что первый член семьи испытывает какое-то чувство или эмоцию. На­пример, такие высказывания, как: Мой муж заставляет меня чувствовать себя чудесно всегда, когда он смотрит на меня таким образом.

Стоит моему мужу посмотреть на меня вот так, у меня на душе так чудесно. или:

Она сильно огорчает меня, когда совсем не слушает меня.

В обоих процитированных случаях человек, произнес­ший предложения, принимает такую репрезентацию соб­ственного опыта, согласно которой его чувства определены действиями другого человека. Отобразившись на мир гово­рящего, языковая репрезентация семантической неправильности Причина-Следствие транслируется в конкрет­ные схемы “вижу-чувствую” или “слышу-чувствую”, о чем говорилось в части III данного тома. Таким образом, один из путей сохранения семейных отношений состоит в сохранении положительных нечетких функций, которые ценятся очень высоко. Так как основное ограничение, на­лагаемое на психотерапию семьи, состоит в том, чтобы со­хранить семью как организм, поскольку психотерапевт, если начинает работать над разрушением семантической неправильности Причина-Следствие или нечетких функ­ций, лежащих в ее основе, — он начинает подрывать са­мые основы семейной системы. Здесь-то происходит основ­ное различие семейной психотерапии от индивидуальной. В индивидуальной — положительную ценность представ­ляет собой разрушение, постановка под вопрос всех и вся­ческих выражений семантической неправильности Причи­на-Следствие, другое дело — семейная терапия, когда пси­хотерапевт должен принять сознательное решение о том, к чему может привести разрушение семантической непра­вильности Причина-Следствие с точки зрения сохранения семейной системы. Чуткость, проявляемая психотерапев­том при отборе решений, конкретных отношений Причи­на-Следствие, с которыми он будет работать эксплицитно, лежит в основе быстрой и эффективной психотерапии семьи. Ниже мы подскажем основные ориентиры, которые могут помочь психотерапевту принимать действенные ме­ры и решения относительно того, какие формы семантиче­ской неправильности Причина-Следствие он может поста­вить под вопрос с пользой для дела.

С учетом своеобразия семейной психотерапии тера­певт применяет известный трехэтапный процесс, пользу­ясь которым, он помогает семье в ее процессе изменения и роста:

(1) Определение того, к чему семья стремится как це­лое, так и того, какими ресурсами она в данный момент времени располагает для этого.

(2) Развитие семейной системы от ее нынешнего состо­яния к ее желанному состоянию.

(3) Интеграция новых возможностей выбора и паттер­нов взаимодействия, созданных в семьей психотерапевтом в ходе психотерапевтических сеансов.

Эти три этапа параллельны трем этапам работы с инконгруэнтностью, которые были названы нами: Иденти­фикация инконгруэнтностей. Сортировка инконгруэнтностей на полярности и Интеграция инконгруэнтностей. По мере изложения принципов семейной психотерапии эти параллели будут все более очевидны.

 

ИДЕНТИФИКАЦИЯ НЫНЕШНЕГО СОСТОЯНИЯ СЕМЬИ И ЕЕ ЖЕЛАЕМОГО СОСТОЯНИЯ

В любой форме психотерапии психотерапевт выступа­ет всегда в качестве модели коммуникации. Начиная рабо­ту с какой-то семьей, особенно важно и полезно, как пока­зывает наша практика, прямо определить цели психотера­певтической работы. Конкретно, мы обнаружили, что большую пользу приносит прямое обращение к членам семьи с просьбой сказать, что он хочет иметь в результате психотерапевтических сеансов. Это можно осуществить с помощью любого из следующих вопросов:

Что вы надеетесь получить для себя и для своей семьи в результате психотерапевтических занятий?

Каким образом вы хотели бы изменить себя и свою семью?

Что вы хотите для себя и своей семьи?

Если бы вы могли изменить себя и свою семью, как вам хочется, чтобы она изменилась (какие изменения вы бы осуществили)?

Какие различия возникали бы в вас и в вашей семье, если бы вы изменились самым желанным для вас образом?

В ответ на любой из этих вопросов психотерапевт пол­учит, разумеется, поверхностную структуру английского языка - ПС, которую можно проверить на соответствие всем требованиям психотерапевтической правильности. Кроме того, при ответе каждый из членов семьи будут нео­сознанно выбирать определенные предикаты, которые под­скажут внимательному психотерапевту, какими репрезен­тативными системами он пользуется. Здесь можно обра­титься к различениям Метамодели, что дает психотерапевту возможность ясной коммуникации с каж­дым из членов семьи с самого начала, уже при уяснении как для самого себя, так и для членов семьи согласованных целей психотерапевтической работы. Результатом этой работы будет ряд психотерапевтических целей, в отноше­нии которых имеется взаимное согласие всех сторон. Они определяют то состояние жизни, к которому стремится семья, которого она хочет достичь в конечном итоге.

Работая с семьей над уяснением психотерапевтиче­ских целей, психотерапевт одновременно внимательно смотрит и слушает, отмечая для себя, как различные чле­ны семьи выражают себя, как они через свое восприятие выражают свои надежды, опасения и нужды. Мы обнару­жили, что полезно в качестве естественной и неотъемле­мой части этого процесса обращаться к различным членам с просьбой рассказать, каким образом они переживают, испытывают процесс психотерапии в его развитии. Попро­сив их сделать это, а затем внимательно наблюдая их реак­ции, мы можем узнать об используемых ими принципах моделирования, с помощью которых они строят модель своего опыта. В качестве примера мы приведем несколько небольших отрывков разговоров, происходящих на на­чальных этапах психотерапевтического процесса.

Психотерапевт: А вы, Бэтти, как жена и мать, какие надежды вы питаете для самой себя и для своей семьи? Какие изменения вы хотели бы ввести? Что вы хотели бы изменить?

Бэтти: Знаете, я вижу в семье столько обидного и горь­кого... Я не могу ни на секунду расслабиться. Вот, посмот­рите только на моего мужа, как он сидит и не обращает на меня внимания, и так все время.

Психотерапевт: Откуда вы знаете. Бэтти, что ваш муж Джим не обращает на вас внимания?

Бэтти: Что вы хотите сказать, говоря: “Откуда вы зна­ете, что он не обращает на меня внимание?” Да любому ясно, что он... Он даже не взглянул на меня, пока я разго­вариваю. Я даже...

Обратите внимание, что даже в этих нескольких стро­ках психотерапевт может уже установить ряд важных пат­тернов. Бэтти употребляет, главным образом, визуальные предикаты (видеть, смотреть, ясно, взглянуть), кванторы общности (никогда, всегда, любой, ни разу, все время), визуальный материал, поступающий на вход, лежит в ос­нове Чтения Мыслей (сложная эквивалентность: “Он не обращает на меня внимание” = “Он даже не взглянул на меня”). Употребление как визуальных предикатов, так и кванторов общности (синтаксический коррелят Сейтер-категории 2 — блзмер) вписывается в распространенный паттерн, который обсуждался нами ” части II данного то­ма, а именно: конгруэнтное сочетание позиции Бламера с употреблением визуальных предикатов.

Психотерапевт: (перебивая) Подождите, Бэтти. Хочу спросить вас, Джим. Вы сейчас не обращаете внимание на Бэтти?

Джим: Нет, я все слышал, что она сказала. Психотерапевт: Послушайте, Джим, что вы испытыва­ли, когда вы слышали, как она говорит то, что она сказала?

Джим: Она часто говорит мне, что я никудышный, так что я привык, что-ли, вы понимаете, я просто...

Психотерапевт: Минуточку, Джим. Что на самом деле вы слышали из сказанного Бэтти?

Джим: M-м-м-м...я...ну, я не могу вспомнить точно, какими словами она говорила, но голос у нее был по-насто­ящему сердитый. Вы знаете, я слышал такой голос от нее столько раз, что я понял суть...

Еще несколько строк, и внимательный психотерапевт может извлечь из них еще один паттерн. Обратите внима­ние, что Джим употребляет большое число аудиальных предикатов (слышал, сказала, голос), но не может вспом­нить слова: по-видимому, он реагирует на тон голоса гово­рящей Бэтти. Кроме того, его слова подтверждают, что этот обмен репликами — блаймированием Бэтти — хоро­шо известный ему паттерн. Обратите внимание, что он также применяет сложную эквивалентность (“Голос у нее по-настоящему сердитый” = “Она говорит, что я никудыш­ный”) , лежащую в основе Чтения Мыслей. Один из посто­янно встречающихся паттернов, позволяющих отличать семьи, относительно открытые для изменения и роста от относительно закрытых семей — это то, в какой мере чле­ны семьи пользуются обратной связью, а не калибровкой (см. статью Бейтсона, т.2, стр. 9) в коммуникации друг с другом. Другими словами, если каждый раз, когда Джим слышит от Бэтти сердитый голос, он “знает”, что она гово­рит ему, что он никудышный муж, или, если всякий раз, когда Бэтти видит, что Джим не смотрит на нее, когда она ему что-то говорит, и “знает”, что он не обращает на нее внимания, — это значит, что каждый из членов семьи в определенном смысле откалиброван по отношению к сооб­щениям другой стороны, а значит, у них отсутствуют хоро­шо разработанные каналы, по которым они могли бы за­просить и получить сообщения по обратной связи. То есть, вместо того, чтобы просто спросить Джима, слушает ли он ее и собирается ли ей отвечать (просьба об обратной свя­зи) , Бэтти делает допущение, основанное на обратной связи в виде нечеткой функции — Чтение Мыслей, что, так как он не смотрит на нее — следовательно, он не обращает на нее внимания.

Как правило, если бы Джим сказал, что он был внима­телен к ней, Бэтти будет отрицать это: она настолько откалибрована на частную аналоговую коммуникацию с Джи­мом по признаку, смотрит он на нее или нет, что даже прямое утверждение противоположного не окажет на это никакого влияния. Бэтти и Джим располагают набором привычек, образующих в совокупности откалиброванную коммуникацию, оставляющую мало места для изменений.

Джоан: Я хочу ответить, но чувствую страх, я...

-Психотерапевт: Страх чего?

Джоан: Понимаете, я...я не знаю, должна ли я, могу ли я говорить об этом...мама всегда...

Джойс: (перебивая ее) Ну, конечно, моя дорогая. По­жалуйста, выражай свои мысли свободно (все это грубым, резким голосом, и при этом указательный палец правой руки направлен на Джоан, ее дочь).

Джоан: Я наверное, еще подожду... Мне сейчас как-то неудобно.

Психотерапевт: Макс (поворачиваясь к отцу), что вы испытали сейчас, во время разговора между вашей женой и дочерью?

Макс: Да, да-да, я даже не понимаю, что ты от нас хочешь, Джоан. Ты что-то начинаешь, мать подбадривает тебя, а ты берешь и останавливаешься. Ты все время изво­дишь нас такими шутками.

В этом небольшом отрывке, обратившись к отцу-мужу с просьбой описать свое восприятие коммуникации между женой и дочерью, психотерапевт узнает в итоге, что для него (Макса) сообщение, предъявленное женой (аналого­вое бламирование и инконгруэнтное вербальное сообще­ние) репрезентировано только вербальной частью. Факти­чески, он обвиняет Джоан (“Ты все время изводишь нас такими шутками”) в том, что она реагировала на аналого­вые части сообщения, предъявленного нам матерью. Упот­ребление местоимений множественного числа (мы, нас) указывает психотерапевту, каким образом отец восприни­мает и представляет себе расстановку сил в системе “семья”.

Примеров подобного типа можно было бы привести еще множество. Суть их проста и заключается в том, чтобы в ходе начальной стадии психотерапевт стремился одно­временно понять, как то, какое состояние семья стремится достигнуть, так и то, в каком состоянии семья находится в данный момент времени. Наиболее крупные паттерны коммуникации между членами семьи можно использовать для организации самой коммуникации, расположив их в следующих намерениях:

(а) репрезентативная система каждого из членов семьи;

(б) Сейтер-категория каждого из членов семьи;

(в) постоянно повторяющиеся паттерны инконгруэнтности в коммуникации каждого члена семьи;

(г) главный входной канал для получения информации у каждого члена семьи;

(д) главные выходные каналы самовыражения у каж­дого члена семьи;

(с) вид и степень развития семантической неправиль­ности у каждого члена семьи.

Как об этом уже говорилось в предыдущих разделах, этой информации достаточно для того, чтобы терапевт мог представить себе непротиворечивое представление о на­стоящем состоянии семьи и каждого из членов семьи. Те­перь же мы рассмотрим, как эти паттерны, соединяясь друг с другом, образуют систему или организацию “семья”. Прежде чем приступить к описанию и обсуждению иных свойств семьи, необходимо понять процесс, благодаря ко­торому люди объединяются в пары и образуют семьи. На­зовем это Принципом Спаривания.

 

ПРИНЦИП СПАРИВАНИЯ

Мы много раз замечали, что распределение репрезен­тативных систем и Сейтер-категорий в семейных системах и в полярностях оказывается одним и тем же. Конкретно, в части II этой книги, мы указали, что наиболее часто встре­чающейся и наиболее эффективной сортировкой инконгруэнтностей по полярностям является сортировка, в ре­зультате которой формируются две полярности: одна — это визуальная Сейтер-категория 2, а другая — кинестети­ческая Сейтер-категория 1. Параллельно этому в контек­сте пар и семейных систем чаще других встречается такое распределение репрезентативных систем и Сейтер-катего­рий, при котором один из членов родительской пары пред­ставляет собой Сейтер-категорию 2, а другой — кинесте­тическую Сейтер-категорию 1. Ограничим себя на некото­рое время обсуждением минимальной системы семьи — парой супругов. Нам этот конгруэнтный паттерн распределения репрезентативных систем и Сейтер-категорий вполне понятен. Конкретно: рассмотрим мета-так­тику для работы с инконгруэнтностью при проигрывании полярностей. Психотерапевт хочет выявить более слабую из двух полярностей, рассматривая ее как этап на пути к интеграции. Обозначим две полярности символами П1 и П2. Предположим теперь, что полярность, обозначенная как П1 — это наиболее сильная из двух полярностей. Для того, чтобы возбудить более слабую П2, психотерапевт иг­рает не ее, а П1 — более сильную, ту, которую пациент сам в данный момент проявляет.

Когда психотерапевт играет П1 с большей силой, чем пациент, пациент переключается на другую полярность и начинает играть П2, Фактически, как мы уже говорили, если психотерапевт не соблюдает принципа полярностей и пытается убедить пациента, предлагая ему советы таким образом, что тот начинает воспринимать его в качестве исполнителя своей более слабой полярности, пациент вскоре обнаруживает, что вынужден играть противопо­ложную полярность, и, как правило, не берет на себя от­ветственность за другую полярность. Никогда не выражает ее полностью и, значит, не может интегрировать ее.

Рассмотрим теперь принцип полярности в контексте спаривания и образования устойчивых пара-отношений. Пусть мы имеем гипотетического субъекта мужского пола с именем Джим. У него стандартная часто встречающаяся и “конгруэнтность: у него две модели мира, которые в не­которых областях поведения вступают в конфликт, но не настолько сильно, чтобы лишить его полностью способно­сти к действию. Одна из этих моделей кинестетический плакате? (Сейтер-категория 1 — назовем ее CD, а другая — визуальный Бламер (Сейтер-категория 2 — назовем ее С2). У Сэма наиболее развита полярность (Джим = Сэм) С1. Однажды, находясь в кинестетической модели, он встречается с женщиной по имени Луиза. У Луизы также наиболее часто встречающееся расщепление полярностей:

одна полярность — более сильная — визуальная и блаймирующая, назовем ее Л1, а другая — кинестетическая и

плакатирующая, назовем ее Л2. Когда эти два человека, оба желающих только добра, вступают в контакт друг с другом, мы имеем следующую ситуацию:

Луиза

Л1 (визуальная/блаймирующая)

Л2 (кинестетическая / плакатирующая)

Сэм

С1

(кинестетическая / плакатирующая)

С2 (визуальная /блаймирующая)

v Конкретно, когда эти два человека вступают в кон­такт, они следующим образом воспринимают доминирую­щие полярности друг друга:

Луиза                   Сэм

Л1                             CI (визуальная/блаймирующая)    (кинестетическая/ппакатирующая)

Основываясь на принципе полярности, мы можем предсказать исход" этой встречи: то есть каждый их двух партнеров воспринимается другим партнером, как испол­нитель его слабой полярности.

Л1-=С2       и     Л2-С2

Переводя это наглядное представление в слова, мы от­мечаем, что, поскольку каждый из двух исполняет слабую полярность другого, мы имеем ситуацию, аналогичную с психотерапевтом, который не сумел принять в расчет принципа полярностей и начал нечаянно исполнять более слабую полярность пациента. В результате пациент оказы­вается замкнутым в своей доминирующей полярности, он не может полностью выразить свою более слабую поляр­ность, а значит, неспособен интегрировать их в одно целое. Фактически, пациент попадает в зависимость от психоте­рапевта, ему необходимо, чтобы психотерапевт продолжал играть его более слабую полярность 2). В контексте пар­ных отношений результатом оказывается чрезвычайно ус­тойчивая система: каждый из членов семьи зависит друг от друга, испытывая потребность в том, чтобы тот играл его собственную слабо выраженную полярность. Мы не утвер­ждаем, что принцип полярностей — это единственный принцип, основываясь на котором, люди сходятся друг с другом и образуют устойчивые отношения, просто этот принцип многое объясняет в нашей работе с супружескими парами и семьями. Продолжим рассмотрение нашего гипотетического примера. Предположим, что при прочих рав­ных условиях Луиза и Сзм испытывают друг к другу чувст­во привязанности и решают образовать традиционную семью. У них появляется ребенок, назовем его Джим. Джим подрастает, он видит и слышит своих родителей, и, как это происходит с большинством детей, берет их в каче­стве модели для собственного роста и развития. Но здесь Джим сталкивается с одной трудностью. В ряде отношений его родители противоречат друг другу — они обладают та­кими моделями организации собственного поведение, ко­торые не согласуются между собой: одна из этих моделей визуальная и блаимирующая, а другая — кинестетиче­ская, плакатирующан. Наблюдая за тем, как родители ве­дут себя в стрессовых ситуациях и как они отвечают на различные требования жизни, видим, что Джим обладает большим набором возможных выборов, определяющих формирование собственно его модели мира (естественно, это происходит у него неосознанно). Плохо то, что эти выборы противоречат один другому. Каким же образом юный Джим может решить свою проблему? Вряд ли можно рассчитывать на то, что он возьмет модели, стратегии, ре­ализуемые его родителями, и интегрирует их. Ведь его ро­дители не смогли справиться с этой задачей, обладая пред­полагаемым преимуществом возраста и образования. Наи­более вероятен исход, при котором Джим отождествит себя с одним из родителей более, чем с другим, и возьмет его модель мира в качестве доминирующей или более полно выраженной полярности. Разумеется, будучи любящим сыном, Джим захочет как-то показать, что он любит и ува­жает и другого родителя. Он может сделать это, взяв мо­дель другого родителя в качестве менее полно выраженной полярности, противоположной полярности.

Луиза                    Сэм

Л1                              С1 (визуальна я/блаймирующая)     (кинестетическая/плакатирующая)

Джим

Дж. 1 (кинестетическая / плакатирующая) Дж.2 (визуальна я/блаймирующая)

Теперь нам осталось построить еще одну семью, в ко­торой имеется дочь Мэри, между родителями идет выше­описанная игра полярностей, а Мэри в этой игре делает следующие выборы:

Мэри

Ml (визуальная/блаймирующая) М2 (кинестетическая/плакатирующая),

и мы располагаем новой основой для нового цикла спа­ривания полярностей. Имеются и другие возможные исхо­ды для этих паттернов. Например, если в исходной паре Луиза и Сэм располагают относительно уравновешенными полярностями, то есть полярностями, выраженными в рав­ной степени, они, скорее всего, займутся в терминологии В. Сейтер игрой Йо-Йо. Когда, например, Луиза выражает свою полярность JI1 (визуальная/блаймирующая), Сэм со­ответственно выражает свою главную полярность С1 (ки­нестетическую/ плакатирующую). Предположим теперь, что Луиза резко переключается в свою вторую полярность Л2 (кинестетическая/плакатирующая), тогда возникает следующая ситуация:

Луиза                   Сэм

Л2                       С2

(кинестетическая/плакатирующая) (кинестетическая / плакатирующая)

С точки зрения принципа полярности, Луиза делает здесь ход, который в контексте психотерапии называется Мета-тактикой, она играет полярность Сэма. Если она в своем переходе в другую полярность достаточно конгруэн­тна, Сэм, согласно принципу полярности перейдет в свою вторую полярность, обеспечивая тем самым устойчивую систему. В этом случае мы имеем:

Луиза                  Сэм

Л2                              С2 (кинестетическая/плакатирующая)    (визуальная/блеймирующая)

Как показывает опыт, этот паттерн Йо-Йо выглядит в каждой семье по-своему, так что один завершенный цикл (в данном случае, когда Луиза и Сэм возвращаются в свои полярности) может занимать от 30 секунд до нескольких месяцев и даже лет. Этот тип перескакивания из одной полярности в другую является по Сейтер одним из возмож­ных “Па” семейного балета в стрессовых ситуациях. Люди, находящиеся во власти подобных “Па”, редко осознают, что их поведение подчиняется определенным закономер­ностям.

Рассмотрим теперь, какое влияние сцены подобного типа могут оказать на юного Джима, предполагая, естест­венно, что балет Сэма и Луизы достаточно устойчив, что­бы иметь детей. В этом случае у Джима возникает замеша­тельство, он оказывается озадаченным и не знает, какой ему сделать выбор, чтобы выразить свою любовь и уваже­ние к родителем. Таких выборов у него несколько. Один из наиболее неудачных — это смешать полярности так, чтобы в результате он всегда будет максимально инконгруэнтен:

Луиза                   Сэм

Л1                                С1 (визуальная/блаймирующая)     (1синестетичссх“я/11л“катиру“о“п”д)

Л2                              С2 (кинестетическая/плакатирующая)     (визуальная/блаймирующая)

Джим

Дж.1 (Виэуальная/плакатирующая) Дж.2 (кинестетическая/блаймирующая)

Обратите внимание на вторую полярность Джима — Дж.2 Это сочетание представляет собой часть описания Марты, женщины, которая не могла владеть собой и изби­вала собственного ребенка. О ней говорилось в предыду­щей части данной книги. Более того, так как Джим посто­янно инконгруэнтен в своем общении, то и другие, обща­ясь с ним, также будут инконгруэнтны, так что мир явит себя Джиму в чрезвычайно своеобразном виде.

Другая распространенная реакция детей на ситуацию, с которой столкнулся Джим, — это решить, что истинная информация о мире и обитающих в нем людях передается только по одному входному каналу. Джим может, напри­мер, решить, что когда он должен определить, как реаги­ровать на действия одного из своих родителей, находяще­гося в состоянии перехода из одной полярности в другую, а значит, выражающего одновременно обе полярности (на­пример, визуальную и блаймирующую полярность он вы­ражает аналоговым образом с помощью изменений поло­жения тела и жестов, а кинестетическую и плакатирую­щую полярность — вербально), то он может решить, что принимать и отвечать следует только на такие сообщения,

которые он, Джим, воспринимает визуально. Поэтому он начинает процесс отключения одного из первичных вход­ных каналов — одного из путей, которым он соприкасается с миром и другими людьми. Это невосполнимая утрата. Бейтсон со своими сотрудниками исследовали особый тип выборов, с которым сталкивается Джим в описываемом на­ми примере —случай, когда ребенок делает лучший выбор в своей модели в тот момент времени, когда он должен сделать хоть какой-то выбор, чтобы просто выжить — этот выбор — шизофрения. По-видимому, шизофрения пред­ставляет собой вполне правдоподобный выбор для детей и взрослых в юношеском возрасте, постоянно сталкиваю­щихся с максимально инконгруэнтной коммуникацией та­кого примерно рода, с каким столкнулись бы дети Джима, если бы он пришел к вышеописанному решению и нашел бы себе в жены женщину, которая проявляла бы те же плохо оформленные полярности.

Из сказанного следует, что члены семьи, в особенности родители, будут стремиться избегать пересечения репре­зентативных систем и наложения Сейтер-категорий, кото­рые подробно обсуждались в части II (инконгруэнтность). Работая с семейными системами, как опытный, так и начинающий психотерапевт неизбежно столкнется с этим мощным организующим принципом. Так, один из паттернов более высокого порядка, в котором постоянно будет оформляться вышеизложенная информация, пред­ставляет собой максимальное разделение репрезентатив­ных систем и Сейтер-категорий.

Второй паттерн более высокого уровня, с которым мы постоянно сталкиваемся в семейных отношениях, связан с такой разновидностью отношений между приемлемыми для членов семьи выходными каналами, или способами выражения, и входными каналами, или способами получе­ния информации, которые они обычно применяют. По­нять, как это работает, можно, рассмотрев, какие разно­видности опыта каждый из членов семьи надеется пол­учить от других членов семьи. На начальных этапах психотерапевтической работы с семьей, когда терапевт спрашивает у членов семьи, чего каждый из них ждет от психотерапии и чего он хочет от нее получить, он слышит в ответ обычно ряд номинализаций. Среди них, например, такие: признание, привязанность, тепло, любовь, поддер­жка, свобода, поощрение и т.д. Каждую из этих номинализаций можно поставить под вопрос, пользуясь для этого техникой Метамодели. В результате деноминализации происходит рассогласование вводных и выходных кана­лов, связывающих между собой различных членов семьи. неудовлетворенных тем, что они получают друг от друга в настоящее время. Приведем отрывок разговора, происхо­дящего на начальном этапе сеанса психотерапии:

Психотерапевт: Итак, Джордж (десятилетний маль­чик) , я выслушал уже всех, кроме тебя. Теперь скажи мне:

чего ты хочешь?

Джордж: Я хочу уважения.

Мать (отец); (широко улыбаясь) Да, вот в это я верю.

Джордж: (взрываясь) ВИДИТЕ! Вот об этом я и говорю — я не чувствую уважения ни от кого в этой семье.

Психотерапевт: Подожди, Джордж, ты говоришь слишком сердитым голосом. Можешь ли ты объяснить мне, что именно с тобой случилось?

Джордж: Я..Я...да ничего. Все равно вы ничего не пой­мете.

Психотерапевт: Вполне возможно, но испытай меня. Связано ли то, как ты ответил, с тем, с чем-либо, что сде­лал твой отец?

——Джордж. Я просил уважения, (указывая пальцем на своего отца) громко смеется, насмехаясь надо мной.

Мать: Это неправда, я не...

Психотерапевт: Мать, помолчите минуточку (повора­чивается к Джорджу). Джордж, скажи мне четко, что с тобой только что произошло?

Джордж; Я просил об уважении, а мой отец начал на­смехаться надо мной — как раз наоборот.

Психотерапевт: Скажи мне, Джордж, как конкретно ты бы узнал, что твой отец тебя уважает?

Джордж: Он бы не стал смеяться надо мной. Он бы смотрел на меня, когда я говорю что-нибудь, и относился бы к этому серьезно.

Психотерапевт: Джордж, я хочу сказать тебе об одной вещи, которую я заметил раньше, и мог видеть прямо сей­час. Посмотри на лицо отца.

Джордж: Ну, и что дальше?

Психотерапевт: Кажется ли он тебе серьезным? Выгля­дит ли он так, как если бы он понимал тебя в данный момент всерьез — выглядит ли он так, как если бы он уважал тебя за то, что ты сейчас говоришь и делаешь?

Джордж: Да, вы знаете, похоже на это.

Психотерапевт: Спроси его, Джордж.

Джордж: Что...спросить его - Папа, ты меня уважа­ешь? Принимаешь ли ты меня всерьез?

Матт: Да, сынок...(мягким голосом). Я сейчас прини­маю тебя всерьез. Я уважаю то, что ты говоришь и дела­ешь.

Джордж: (тихо плачет) Да, теперь я чувствую, что это так.

Психотерапевт: У меня такое чувство, Джордж, что Матт хочет сказать еще что-то. Отнесешься ли ты к нему (показывая на Матта) серьезна. Выслушаешь ли его?

Джордж: Конечно...

Матт: Да...пожалуй, у меня действительно есть что сказать. Минуту назад, когда ты впервые сказал, что хо­чешь уважения, Джордж, я улыбнулся и ответил: “Да, я в это верю”, но ты наверное, увидел только улыбку, а не услышал то, что я сказал ( со слезами на глазах), а потом, когда ты рассердился, я вдруг вспомнил, что никогда не верил, что мой отец меня уважает. Я благодарен (обраща­ясь к психотерапевту), что вы помогли мне разобраться в этом деле с Джорджем.

Психотерапевт: Это верно. Сообщение, которое восп­ринято не так, как вы имели в виду — это уже не сообще­ние.

А есть ли какой-нибудь другой способ, которым вы бы могли показать Джорджу, что вы любите его, что он дорог вам? Кроме слов о том, что вы его уважаете?

Матт: Хм...что-нибудь кроме слов, я не знаю...

Психотерапевт: У меня еще одна догадка... Возможно, в вашей семье такое правило, может быть, вы для себя взяли за правило, усвоив его в семье своего отца, что муж­чины в семье не касаются друг друга, чтобы выразить лю­бовь и привязанность. Улавливаете, что я имею в виду?

Матт: M-м-м...я думаю...я уж так привык... Психотерапевт: Возможно, наступила пора попытать­ся иначе общаться с сыном.

Матт: (сначала неловко и медленно, а затем мягче и быстрее он подходит к Джорджу и крепко прижимает его к себе).

В вышеприведенном транскрипте мы читаем, как пси­хотерапевт начинает работать с одним из членов семьи, с Джорджем, который воспринимает и признает только часть коммуникации отца — улыбку, — и не замечает его вербальной фразы: “Да, я верю”. По-видимому, в этот мо­мент у него работала только визуальная входная система. Психотерапевт помогал Джорджу деноминализировать “уважение”, конкретизировав то, как бы он сумел узнать, что отец уважает его. В соответствии с тем, что только что происходило, Джордж определяет это как процесс, в ре­зультате которого он (Джордж) воспринимает визуальный входной материал (он будет смотреть на меня, когда я...). Здесь психотерапевт начинает работать над тем, чтобы предоставить Джорджу больше возможностей получить требуемую обратную связь — он добивается этого, превра­щая Джорджа в активного участника коммуникации, предлагая ему самому спросить у отца, что бы тот мог отве­тить вербально. Это открывает для Джорджа новый выход­ной канал одновременно с новым входным каналом (аудио-вербальный). Наконец, психотерапевт обращает внимание на замеченное ям в семейной системе правило, ограничивающее возможности некоторых членов семьи об­щаться между собой. В итоге Матт и Джордж усваивают новый способ самовыражения, открывая новые входные и выходные каналы, посредством которых могут устанавли­вать между собой контакт.

Очень полезно, организуя опыт того, что происходит во время семейной терапии, рассматривать правила в ка­честве ограничений, налагаемых членами семейной систе­мы как на самих себя, так и на других членов семьи. Если один из членов семьи заявляет, что ему нужно больше вни­мания, чем он получает от какого-либо другого члена, кон­груэнтного члена семьи, деноминализация слова “внима­ние” позволяет, как правило, обнаружить, что входные ка­налы, которые он применяет для обнаружения внимания, не способны обнаружить сообщения, поступившие по той выходной системе, которую другой член семьи применяет, стараясь сообщить о своем внимании.

Пусть, например, один из членов семьи проявляет свое внимание к другому члену семьи тем, что внимательно слушает его. Но в то же время не встречается с ним взгля­дом. Первый член считает, что он получит полное внима­ние лишь в том случае, если, разговаривая с кем-либо, он имеет полный визуальный контакт. В случае, если каналы не пересекаются, в процессе коммуникации возникает вза­имная неудовлетворенность.

При таком подходе обнаруживается, что многие из правил, действующие в той или иной семье — это ограни­чения, накладывающиеся на входные и выходные каналы при коммуникации. Среди них опущения налагают особо сильные ограничения — отказ от целого канала как средст­ва выражения или как средства установления контакта. Как правило, мы обнаруживали в конце анализа, что в основе всех этих ограничений, налагаемых на использова­ние тех или иных входных и выходных каналов, лежат нечеткие функции — как, например, в случае Матта и Джорджа — это распространенный отрицательный опыт вижу-чувствования, испытываемый многими мужчинами, когда они вступают в близкий физический контакт. Дру­гая распространенная нечеткая функция, имеющая место во многих семьях — это схемы вижу-чувствую, имеющие место при аудиальном выражении гнева с криком или воп­лями. Многие с удивлением обнаруживают, что они могут кричать и вопить, выражая этим свой гнев физически без­опасным способом, и в результате никто из членов семьи не умирает от этого и не отказывается после этого разгова­ривать с ним. В первой фазе психотерапии семьи психоте­рапевт настраивается на определение двух вещей:

1. Цели (желаемого состояния), которых семья стре­мится достичь.

2. Определения состояния семьи в настоящее время

(гештальт).

Первое психотерапевт может установить с помощью Метамодели, наблюдая, как члены семьи пытаются опре­делить, в чем именно заключаются их цели и желания. Психотерапевт, одновременно воспринимая (ушами и гла­зами) аудиально и визуально, стремится воссоздать и по­нять структуру системы в действии. Здесь он может пус­тить в дело все свои навыки, необходимость которых пре­вращает психотерапию в столь ответственное и важное по отношению к психотерапевту занятие, для того, чтобы по­нять с точки зрения достижения состояния, желательного и нужного для данной семейной системы. Он претендует на то, чтобы понять возможности и ресурсы, с одной стороны, и блокировки — с другой. Развитая способность психотера­певта замечать конгруэнтность и инконгруэнтность, идентифицировать репрезентативные системы, его чуткость и внимание отрицательных и положительных сторон семан­тической неправильности Причина-Следствие (и нечетких функций, лежащих в ее основе) — все это необходимо для адекватной сцепки семейной организации и выбора шагов для ее изменения. Особенно важны паттерны высокого уровня, связанные с принципом полярности и реализую­щиеся в первичном принципе Спаривания. Также важны превращения правил в ограничения на входные и выход­ные каналы при выражении определенных классов сообще­ний в семейной организации.

Выявляя эти паттерны взаимодействия в семье, психо­терапевт проводит сравнения и сопоставления между на­стоящим состоянием организации семьи и желаемым. Здесь способности терапевта к решительным и эффектив­ным действиям, ускоряющим процесс изменения, зависят от ясного понимания им разницы между этими двумя состояниями, и того, какие приняты в семье правила ограни­чения, налагаемые на применение репрезентативных сис­тем и вытекающие из принципа Спаривания, а в особенно­сти,   какую  Семантическую - Неправильность Причина-Следствие (схемы нечетких функций) следует изменить, чтобы помочь измениться семье и придти к же­лаемому состоянию.

 

КАК РАЗВИТЬ СЕМЕЙНУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ (систему)

После того, как психотерапевт идентифицировал, выя­вил паттерны взаимодействия (правила) в семье, сравнил их с желаемой референтной структурой семьи (желания­ми), он готов перейти ко второй фазе сеанса психотерапии, то есть обеспечить такое развитие организации, чтобы на­личие правил в ней не препятствовало нуждам отдельных членов семьи. Замкнутые системы создаются людьми, со­вершающими в своей модели лучшие из имеющихся выбо­ров. Людьми, которые применяют процессы моделирова­ния лучшими из известных им способов. К сожалению, они часто применяют ошибочный паттерн, принимая карту территории за саму территорию. В результате у них возни­кают рецепты репрезентации, ведущие к возникновению правил о том, каким образом каждый член семьи должен действовать (выходные каналы), думать (репрезентатив­ные системы), и что они должны сознавать (вводные кана­лы). Разрыв между нуждами и потребностями членов семьи и принятии в данной семье паттернами коммуника­ции и правилами — все это результат процесса моделиро­вания каждого из членов семьи.

Для того, чтобы добиться в психотерапии семьи дейст­венных результатов, необходимо ввести изменения в про­цессы того, как именно члены семьи создают свои модели (создают репрезентации), так и в сами правила. Необходи­мые составные части этого изменения представлены в “Структуре магии I”, так и в других частях “Структуры магии II”. Однако в психотерапии семьи они должны при­меняться с особой деликатностью, иначе организация семьи может быть нарушена и она перестанет существо­вать в качестве единой системы. Ни одного из членов семьи нельзя оставить наедине со старым набором правил, и ни один из членов семьи не должен оказаться в положении без правил, когда его правила разрушены. Результатом от­чуждения одного из членов семьи, вызванного одним из названных способов, может быть распад семьи (развод, разделение, открытая враждебность или что-то хуже то­го). От психотерапевта требуется чрезвычайная осторож­ность и деликатность в процессе развязывания этого узла. Несколько простых принципов могут облегчить эту зада­чу. Общая стратегия работы над развитием отношений семьи состоит в том, чтобы применять процессы моделиро­вания таким образом, чтобы пределы семейной системы в итоге вмешательства психотерапевта были расширены.

1. Восстановление опущенного материала — совершен­но необходимый шаг. Вопросы, построенные в соответст­вии с рекомендациями Метамодели, помогут добиться на­иболее полных языковых сообщений, а значит, и репрезен­тации для слушающих членов семьи. Важным шагом является введение новых входных и выходных каналов. Аналогично, важное место занимает также введение но­вых репрезентативных систем, ибо именно они дают лю­дям возможность общаться новыми способами, понятными для других людей.

2. Значительную часть работы по развитию семейной системы (организации необходимо посвятить устранению искажений). Деноминализация в вербальных сообщениях может быть достигнута с помощью техник Метамодели.

Важную роль в этом играет замена ярлыков, переход из одной репрезентативной системы в другую, доступ к тому, что хранится в памяти.

3. В качестве необходимых шагов выступает также разрушение генерализации с помощью приемов мета-модели, сравнение моделей и стратегий различных членов системы (организации) и в особенности работа над устра­нением семантической неправильности Чтение Мыслей.

4. Эффективная помощь в развитии семейной органи­зации оказывает обращение к мета-позиционным перехо­дам. Они могут применяться как для того, чтобы обучить членов семьи более эффективным формам коммуникации, так и для того, чтобы изменить паттерны вижу-чувствования и слышу-чувствования, приводящие к возникновению жестких правил.

Если психотерапевт сумеет развить семейную органи­зацию таким образом, чтобы обратная связь не была откалибрована у всех членов семьи, тогда могут возникнуть новые паттерны поведения за счет возникновения у членов семьи более богатых репрезентаций общего для них и еди­ного для них мира семьи. Для этого, однако, потребуется, чтобы члены семьи усвоили, что карта — это не террито­рия, по крайней мере, в некоторых областях их жизни. Для этого, как правило, недостаточно лишь высказать эту мысль, поэтому основные условия психотерапевта имеют смысл направить на создание такого опыта для членов семьи, чтобы они поняли, что это неотвратимая и неопро­вержимая и к тому же приятная действительность. Само их появление у психотерапевта является следствием того, что в данной семье люди живут, страдая, испытывая чувст­во безнадежности, они хотят иметь больше того, что име­ют, и при этом они не уверены, что у них есть ресурсы для достижения своих желаний. По-настоящему квалифици­рованный психотерапевт не может ограничиться решени­ем сиюминутных проблем. Он может претендовать на то, чтобы сам поиск решения стал для всех членов семьи при­ятным и интересным испытанием, создающим такие стра­тегии поведения, которые можно распространить и на дру­гие области семейной жизни. Он может создать ситуации и возможности для того, чтобы каждый член семьи научился и овладел стратегией других членов и сам пользовался у них уважением. Идеальным результатом семейной психо­терапии является создание открытой системы, порождающей новые паттерны взаимодействия с миром, в основе которого лежит сенсорная обратная связь.

Рассмотрим теперь одно интервью с семьей в контексте семейной терапии и наполним конкретным содержанием вышеизложенные принципы. Мы приведем пример перво­го разговора психотерапевта с данной семьей. Она состоит из четырех человек:

Сэмюэл А. отец—муж   41 учитель средней школы Джил А.   жена — мать  38 кассир банка Холли А.   сестра—дочь 16 Томас А.   брат — сын    15

Эта семья согласилась участвовать в работе одного из семинаров по демонстрации методов семейной терапии. В качестве психотерапевта выступает один из авторов книги. До этого члены семьи дважды встречались с другим психо­терапевтом, который описал их автору, как совершенно невозможную группу, неспособную к совместным действи­ям. Он даже сомневался, что они действительно хотят, чтобы им помогли, пока не предложил участвовать в пока­зательном сеансе. Когда они согласились, это сильно уди­вило его. Он предупредил обоих авторов, что возможно, это не слишком удачный выбор для демонстрации, потому что они, похоже, не очень-то настроены на сотрудничест­во. Мы выбрали этот транскрипт потому, что на его приме­ре хорошо видно, как легко благие намерения могут быть интерпретированы противоположным образом. По просьбе автора никакой другой информации о членах семьи ему до показательного сеанса не сообщали. Вся семья вошла в комнату: мать, затем отец, ведя за руки детей. Они заняли четыре приготовленных для них стула:

сын

отец

 

мать

дочь

 

Затем вошел психотерапевт. Комментатор представил присутствующих друг другу- Психотерапевт: Я очень бла­годарен вам за то, что вы смогли придти сюда и присутст­вовать здесь со мной. Я хотел бы также поблагодарить вас за то. что вы настолько открыты, что разрешили наблюда­ющим нас участвовать в нашем совместном опыте, чтобы они смогли чему-нибудь научиться. Я также надеюсь, что все вы (обращаясь к семье) также узнаете что-нибудь но­вое для себя. Для начала я хотел бы попытаться узнать, что именно может представлять собой это новое. Давайте начнем с вас, Сэмюэл. Что вы хотели бы получить за то время, которое мы проведем здесь вместе? Что, вы надее­тесь , может сегодня произойти?

Сэмюэл: Я, м-м-м. Я не знаю, что произойдет Психотерапевт: Я полагаю, что вы правы, я тоже не знаю. Но что, вы надеетесь, может произойти?

Сэмюэл: А-а-а... Сначала мы пошли к доктору П. Из-за Холли. У нее, можно сказать, неприятности и нам посове­товали, чтобы мы пошли к нему. Мы знаем, она расстроена и ведет себя нервно. И ее мать очень расстроена.

Психотерапевт: Позвольте мне перебить вас, Сэмюэл, я слышу вы говорите, что Холли что-то сделала, а я не знаю, что именно. Я также слышу по вашим словам, что и для Джил с этим связана какая-то боль. Мне бы хотелось знать две вещи: конкретно, какие неприятности у Холли, и второе — самое главное — чтобы вы точно сказали, чего вы хотите для себя сегодня.

Сэмюэл: У нее неприятности в школе. Она огрызалась учителям и...

Джил: (перебивая) Она проходит через какую-то ста­дию неповиновения, и она не видит, насколько это серьез­но. Она всякими способами показывает, какой она может быть независимой и она просто не видит, что она всем нам делает, и...

Психотерапевт: Минуточку, Джил. Я хочу, чтобы вы рассказали мне об этом. Сначала мне бы хотелось закон­чить с Сэмюэлом. Хорошо?

Джил; Да, пожалуйста.

Сэмюэл: Спасибо (язвительно) Я...я думаю, что хотел бы, чтобы все как-то улеглось. Да, я хотел бы, чтобы Джил и Холли перестали хватать друг друга за глотку. Они по­стоянно пререкаются, пререкаются, пререкаются, а дела все хуже и хуже!

Джил: Знаешь, если ты...

Психотерапевт: Джил...

Джил: Все в порядке, я жду.

Холли: Ты теперь...

Психотерапевт: Закончили. Мы находимся здесь всего несколько минут, а я \:“с нижу и слышу, что вы доставляете друг другу боль. Я бы очень хотел видеть, Джил и Хол­ли, нельзя ли вам найти какой-нибудь способ, чтобы обеим вам стало лучше? Но сначала, я хочу узнать о разных ве­щах от каждой из вас. Согласны ли вы дать и позволить каждому члену семьи говорить, независимо от того, что он скажет, так, чтобы каждый из вас, когда подойдет его оче­редь. то мог высказаться без перебивания (все утвердительно кивают головой). Спасибо. Сэмюэл?

Сэмюэл: Вот в этом-то, действительно, все и дело (до­словное это. действительно корка (нечто твердoе) этого, англ. в тексте выделено в качестве предиката, указываю­щего на кинестетическую репрезентативную систему Сэмюэла — Прим. перев.1. Я так раздражаюсь, когда они начинают эту свою возню, Я хочу, чтобы это прекрати­лось; наконец.

Психотерапевт: Сзмюэл, сеть что-нибудь, чего бы хо­тели для себя по-настоящему, какая-нибудь проблема, на­дежда?

Сэмюэл: Да, я хотел бы, чтобы эти схватки между ни­ми прекратились, я хотел бы также больше любви ( — этим словом в английском языке обозначается не романтиче­ская любовь — а теплая привязанность, любовь, выражаю­щаяся в заботе друг о друге, во внимании друг к другу — Прим. перев.). Она, знаете, ведет себя совсем по-другому, не так, как было раньше.

Психотерапевт: Джил, что, как вы надеетесь, может произойти здесь? На какие изменения вы надеетесь?

Джил: Я надеюсь, что как-нибудь удастся прояснить, что происходит с Холли, пока она не совершила по-настоя­щему большой ошибки.

Психотерапевт: Какие вещи, как вам кажется, надо прояснить с Холли?

Джил: Поведение Холли. Психотерапевт: Какое поведение конкретно? Джил: Она...” общем две вещи. Она должна выказы­вать уважение и выказывать чувство ответственности.

Психотерапевт: Джил, можете вы сказать, каким обра­зом Холли должна была бы, по вашему мнению, выказы­вать уважение к вам?

Джил: Она не подчиняется мне, слишком поздно воз­вращается домой и не помогает мне наводить порядок дома и в других делах по хозяйству. Мы оба работаем, и она

должна мне помогать по дому, проявлять ответственность. Ее комната выглядит как свинарник...

Психотерапевт: Вы видели, когда-нибудь свинарник, Джил?

Джил: В общем, нет, но вы понимаете, что я имею в виду?

Психотерапевт: Я бы предпочел услышать, потому что мне нелегко представить, что вся ее комната покрыта дерь­мом и объедками кукурузных початков (все смеются). Джил, я вижу и слышу, что вы сильно озабочены по поводу Холли, и что вам, может быть, нужна какая-то помощь и от нее. Я бы хотел отыскать способ, чтобы у вас все это было. Посмотрим, что же происходит? Поговорим с Холли.

В том же духе психотерапевт поговорил с Холли и То­мом. Холли хотела от своей матери свободы, она называла ее занудой и тираном. Она хотела бы также “увидеть”, что ее мать слезла с шеи палы. Томас заявил, что он ничего не хочет. А сюда пришел, потому что мать притащила его с собой, но вообще, хорошо бы, чтобы прекратились эти воп­ли я ругань. Он сказал: “Иногда у меня такое чувство, что в доме идет настоящая война и все колотят друг друга”. Когда психотерапевт спросил его, чего он хочет для себя самого, он сказал кратко: “Покоя”.

В вышеуказанном транскрипте содержится, несмотря на то, что часть его опущена, достаточно информации для того, чтобы заметить некоторые паттерны поведения чле­нов семьи, которые помогут изменить нынешнее положе­ние в лучшую сторону. Начнем с ведущих репрезентатив­ных систем.

Сэмюэл, в первую очередь, кине-Плакатер, Джил — видео-Бламер, Холли — видео-Бламер, Томас — кине-Плакатер. В результате возникает устойчивая жесткая се­мейная система. Уже в первые минуты сеанса члены семьи начали быстро выдавать такие реакции, которые можно расценить, как неприличное поведение. Можно сказать, что они не склонны к сотрудничеству, но это не совсем точно. Совсем наоборот, они реагировали именно таким образом, который давал именно ту информацию, которая необходима для того, чтобы психотерапия была полезной и эффективной. Согласовывая свои предикаты с предиката­ми пациентов, психотерапевт сумел извлечь из них довольно много информации (например, обращаясь к Джил, он употреблял всегда в своих вопросах такие визуальные предикаты, как “ясно показать” и т.д.). Сеанс длился два с половиной часа. Письменные записи этого составляют око­ло 160 страниц. Поэтому мы можем предъявить лишь небольшие отрывки из него. Эти отрывки мы приводим, стре­мясь на их примере показать, как происходит работа по развитию семейных систем.

В течение первых 35 минут удалось выявить следую­щие паттерны. Сэмьюэл “чувствовал”, что Джил не прояв­ляет к нему внимания. Он желал от нее любви, теплоты и ласки, кроме того, он хотел бы, чтобы каждый в его семье лучше ощущал (а англ. тексте был в соприкосновении, в контакте) нужды других. Он чувствовал, кроме того, что жена не уважает его желаний. Она продолжает работать, несмотря на его просьбу уволиться, чтобы быть дома с семьей и заботиться о доме. Он чувствовал, что она не должна расхаживать без него по барам. Джил “смотрела” на это совсем иначе. Она считала, что ее муж слишком ревнив, и “не видит”, как это глупо. Она хотела бы, чтобы он был построже с Холли. Она сказала, что он просто “не видит”, что происходит у него под носом, кроме того, она заявила, что “ясно, что Холли должна сформироваться”, и что “Холли должна больше всего походить на своего бра­та”. Холли считала, что “отец должен быть покруче с Джил”. “Он позволяет ей помыкать всеми вокруг, но я сле­жу, чтобы со мной этого не было”. “Я показываю ей, что со мной это не пройдет, только не со мной”. Томасу “было тошно, когда они все время воюют”. Ему хочется убежать и спрятаться где-нибудь.

Рассмотрим теперь референтную структуру, к которой стремятся члены семьи, и посмотрим! как должно происхо­дить развитие, чтобы эта семья смогла бы отыскать какие-либо новые, более удовлетворительные возможности выбора.

Для того, чтобы члены этой семьи могли бы достигнуть желаемых целей, потребуются определенные изменения. Чтобы Джил и Холли смогли бы установить какие-либо связи друг с другом, чтобы Джил прояснила для себя “об­раз” Холли и наоборот, им необходимо будет узнать два существенных отличия их карты от территории. Во-пер­вых, на пути к желанному результату стоит инконгруэнтность их коммуникации друг с другом. Так, например, со­общение Джил о том, что она озабочена судьбой Холли, выдается тоном Бламера, тоном, имеющим критическое звучание, который звучит обвиняюще, а не озабоченно.

Слова Джил не согласуются с тоном ее голоса и жестами. Инконгруэнтная коммуникация стала правилом в этой семье при обмене сообщениями, даже когда Сэмюэл гово­рил, что он хотел бы от своей жены больше теплоты и нежности, в тоне его голоса и словах не было согласия. Они содержали в себе разные сообщения, которые Джил интер­претировала как придирки в свой адрес. Коммуникации в этой семье, по-видимому, всегда связаны с риском. Любое высказывание непременно оказывалось осуждением кого-нибудь из членов семьи. Все они откалиброваны на пол­учение плохих сообщений, поэтому каждое сообщение всегда воспринималось как плохое. Все члены этой семьи верили в свою способность читать мысли других. Любое превратное толкование превращалось затем в слышу-чувство. Членам семьи предстояло научиться коммуницировать как свои собственные сообщения, так и воспринимать сообщения других членов семьи. Во-вторых, с действиями всех членов семьи связывались те или иные конкретные значения (вижу-чувствования), которые следовало изме­нить, чтобы у членов семьи появилось больше возможно­стей для общения. Неверно истолковывая действия Джил, Холли тут же принимала защитные шаги. Холли тоже при­нимала карту за территорию и откалибровала соответст­венно свое .визуальное восприятие. Во время сеанса Джил протянула руку Холли, стремясь, как показалось психоте­рапевту, к большей близости, и пытаясь развить кинесте­тический вход. Холли отдернула руку и обвинила свою мать, что она хотела взять ее за руку, чтобы доказать ей, что она еще маленькая девочка. Правила данной семьи можно представить таким образом:

Не слушай, все равно ничего хорошего не услышишь.

Не трудись говорить приятное, все равно никто не ус­лышит.

Не проси ничего, потому что не следует быть эгоистич­ным, да к тому же все равно ничего не получится.

Не прикасайся к другому, если кто-нибудь смотрит (они вижу-чувствуют, особенно мать).

Будь сильным, а то тебя будут обижать.

Эти правила выработаны людьми, которые вовсе не стремятся причинять боль друг другу. Их создали люди, делавшие лучшие из имеющихся у них выборов, среди на-

личных конкретных паттернов инконгруэнтной коммуни­кации и нечетких функций.

Следующее извлечение относится к той части сеанса, когда шла работа над развитием системы. Мы приводим его, чтобы показать, как при работе над развитием систе­мы могут применяться все техники, описанные в обоих то­мах “Структуры магии”.

Психотерапевт: Что именно вы хотите для Холли, Джил? Что бы вы хотели изменить в ваших отношениях с ней?

Джил: (требовательным голосом) Я хочу только, чтобы она была счастлива, и хочу показать ей, как не совершить ошибки, которые совершала сама. Я хочу, чтобы она увиде­ла, что я из всех сил стараюсь сделать это.

Психотерапевт: Когда вы говорите, Джил, я могу пове­рить, что вы действительно желаете Холли добра, но все это вы произносите резко, хотя говорите вы о том, что хотите помочь ей стать для нее более близким человеком. Вот я и думаю, что Холли слышит в ваших словах нечто вроде: “Ты все делаешь не так, все время не так, как надо. Ты не видишь, как я стараюсь для тебя” (передергивая, обвиняющим тоном Блаймера, сопровождая все это смеш­ными жестами). Именно это вы, наверное, слышите, когда мать говорит что-нибудь в этом роде? (к Холлли).

Холли: Да, она всегда заявляет, что лучше всех знает, что каждому нужно.

Психотерапевт: Это, должно быть адская работа: сле­дить за миллионами, за делами миллионов людей, обитаю­щих в этом мире. Она действительно заявляет, что знает, что будет лучше для каждого, или только для вас? Холли: Да, для многих.

Психотерапевт: Джил, вы поняли, что Холли поняла ваши слова не как сообщение о ваших попытках помочь ей, а скорее, как придирки и упрек? Джил: Значит...

Психотерапевт: Хотели бы вы найти новый способ, чтобы сообщить ей о своем желании помочь ей и попросить у нее прощения?

Джил: Хотела бы.

Психотерапевт: Холли, вы слышали, ваша мать сказа­ла, что хотела бы найти новый способ общаться с вами, поэтому я думаю, что, может быть, и вы хотели бы найти что-то новое в общении с ней?

Холли: Я думаю, что она просто хочет найти такой способ приказывать мне сделать то, сделать это. чтобы я непременно делала, что она говорит.

Психотерапевт: Вы думаете, что это действительно так?

Холли: Да.

Психотерапевт: Хотите узнать, верно ли это?

Холли: Да.

Психотерапевт: Спросите ее, пожалуйста. Я думаю, что все вы в этой семье тратите уйму времени на догадки о том, что именно другие имеют в виду. Кроме того, я ду­маю, что эти догадки чаще всего неверны. Давайте разбе­ремся с ними. Спросите же ее.

В приведенном отрывке можно выделить два интерес­ных паттерна. Во-первых, в своем комментарии по поводу инконгруэнтности в коммуникации Джил психотерапевт стремится показать Джил, что ее сообщение воспринима­ется не так, как она бы этого хотела (это открывает воз­можности начать поиск более удачных способов коммуни­кации и подсказать одновременно, что именно представля­ют собой эти наиболее удачные способы. В данном случае это аудиальная обратная связь вместо калибровка). Во-вторых, психотерапевт прямо ставит под вопрос семанти­ческую неправильность Чтение Мыслей, что имело место, а затем подсказывает новую альтернативу — взять и про­сто спросить. Это, кроме того, первый шаг к развитию но­вой репрезентативной системы, общей для Джил и Холли.

Холли: Ты просто хочешь найти способ заставить меня делать что-то?

Джил: Нет, я просто хочу оставаться в стороне. Я так беспокоюсь за тебя.

Психотерапевт: Что вы слышали, Холли?

Холли: Она все думает, что я сама о себе не могу поза­ботиться.

Психотерапевт Джил, сказали ли вы, или может быть подумали, что Холи не может позаботиться о самой себе?

Джил: Нет, я этого не говорила...Я ...я...думаю, что она может, но...

Психотерапевт: Но, что?

Джил: Но ведь ей только 16.

Психотерапевт: Только 1б?

Это хороший пример того, как может проходить срав­нение моделей. На следующем шаге психотерапевта про­должается развитие этой темы. Здесь он предлагает двум визуальным пациенткам использовать свою ведущую ре­презентативную систему, чтобы дальше сравнивать модели.

Психотерапевт: Джил и Холли, давайте испытаем одну вещь, посмотрим, нельзя ли как-то прояснить все это? Так, Холли, закроите глаза и представьте себе образ мате­ри, а вы, Джил, представьте себе образ Холли. Смотрите на него внимательно, не открывая глаз. Что вы видите, Холли? Что вы видите, Джил?

Джил: Моя девочка, одета как куколка и...

Холли: Ты все время видишь во мне маленькую девоч­ку.

Психотерапевт: Холли, закрой глаза. Подожди чуть-чуть, и посмотрим, что произойдет. Холли, что вы видите?

Холли: Маму. Она тычет в меня пальцем, у нее недо­вольное лицо, она снова сердится.

Психотерапевт: А теперь, пока вы стоите с закрытыми глазами, я хочу рассказать вам о том, что я вижу, и что я  слышу. Я вижу Холли в 15 лет становится взрослой. Но я слышу, Джил, что вы продолжаете представлять себе Холли такой, какой она была когда-то. Я вижу также Джил, она мать, она старается найти путь к дочери. А вы, Холли, вы представляете ее себе чудовищем, которое стремится только проследить за каждым вашим шагом. Я думаю, что вы просто не знаете друг друга. От­кройте глаза и познакомьтесь друг с другом. На самом деле; может быть “первые за много-много лет”.

Джил: Да-да, конечно.

Психотерапевт: Холли, я вижу, вы удивлены? Холли, может быть это что-то новое для вас?

Холли: Я не думаю, что мы... (начинает тихо всхлипы­вать) .

Психотерапевт: Что вы не думаете?

Холли: Что она...

Психотерапевт: Спросите ее.

Холли: Можешь ты действительно видеть во мне чело­века, к...

Джил: Да, но мыс страшно.

Психотерапевт: Можете вы сказать, что именно страш­но, Джил?

Джил: Ты становишься взрослой, и я боюсь потерять тебя.

Психотерапевт: Нельзя потерять, чего не имеешь. Уве­рены ли в том, что сейчас она ваша?

Джил: Нет, но я хочу этого.

После того, как эти двое узнали, что их модели друг от друга устарели, они могут начать поиск новых способов общения. Они начали понимать, что Чтение Мыслей нала­гает ограничения и воздвигает стены между ними. С помощью психотерапевта они продолжили работу над установлением нового договора о том, как они будут взаимо­действовать, осваивая приемы контрольного общения.

Следующий отрывок был записан примерно через 20 минут, когда психотерапевт изменил центр внимание, пе­рейдя от Джил и Холли к Джил и Сэмюэлу. Психотерапевт спросил Джил, не хочет ли она теперь, когда она нашла новый способ коммуникации с Холли, найти какие-нибудь новые решения в коммуникации Сэмюэлз.

Джил: {глядя на Сэмюэла и отвечая на вопрос психоте­рапевта) Я хочу, чтобы ты не следил за мной, не спраши­вал постоянно, где я была и с кем встречалась, и чтобы не пытался заставить меня бросить работу.

Сэмюэл: Я уже кончил с этим. Ты уже так истаскалась, что...

Джил: Ну давай, давай, смотри на меня такими глаза­ми, задавай мне вопросы...

Сэмюэл: Дерьмо. Ты воображаешь... Психотерапевт; Подождите минуточку, вы уже уходи­те от разговора. Что именно вы хотите от Джил?

Сэмюэл: Я бы хотел, чтобы она была более любящей и ласковой, и...

Психотерапевт: Помедленнее, пожалуйста. Более лю­бящей и ласковой каким образом?

Сэмюэл: Я хочу, чтобы она целовала меня, а она всегда говорит мне: “Не здесь, не сейчас, дети смотрят...”

Психотерапевт: Джил, вы ясно представляете себе, о чем говорит Сэмюэл?

Джил: Думаю, что да. Он хочет лапать и тискать меня. Я думаю, что когда мы одни, то с этим все в порядке, но не на глазах у детей.

Психотерапевт: А что, как вам кажется, может про­изойти, если дети увидят, как вы и Сэмюэл проявляете друг к другу любовь и нежность?

Джил: Н-н-н-у... (пауза)...им было бы неудобно. Психотерапевт: Откуда вы это знаете? ' Джил: Я вижу, когда он делает это, вижу их лица. Психотерапевт: Вы опять строите догадки. Может быть, вы просто убедитесь, так ли это? Джил: Я не знаю.

Психотерапевт: Если вы не знаете, возьмите и узнайте. Джил: Холли, правильно я сказала? Холли: Нет, мае не нравится, когда я вижу, как ты отталкиваешь его. Я думаю, ты его не любишь, Джил: О-о-о...

Томас: Да, и я всегда думал, что ты не любишь папу. Иногда просто тошно, когда ты...

Психотерапевт: Похоже, здесь вы тоже ошиблись, Джил. Что-нибудь еще мешает вам с большей теплотой относиться к Сэмюэлу?

Джил: (вздыхает) Да, я думаю, да. Я чувствую, он да­вит на меня.

Психотерапевт: Каким образом? Джил: Он сует нос в мою жизнь и... Сэмюэл: Я полагаю, мы женаты.

Психотерапевт: Сэмюэл, значит ли, по-вашему, что если вы женаты, то не может бить никаких секретов, ника­ких личных дел?

Сэмюэл: Нет, у нее куча таких дел, но когда я пытаюсь включиться в них, она заявляет, что я влезаю в ее про­странство.

Психотерапевт: Джил, я слышу, что говорит Сэмюэл, поправьте, пожалуйста, если я скажу не так... Сэмюэл, поправьте пожалуйста, если я скажу не так... Сэмюэл го­ворит, что видит, что вы много чего-то делаете без него, и он не видит, чтобы вы что-то делали вместе с ним. Все это выглядит так, как если бы он не был вам нужен. А всякий раз, когда он проявляет интерес к вашим делам, вам ка­жется, что он шпионит за вами.

Джил: Нет, я вижу, что он все время спрашивает меня, где я была, что я делала, кого видела...

Психотерапевт: Подождите, Джил. Пытались ли вы намеренно следить за делами Холли?

Джил: Нет, не намеренно, я хочу сказать, что...

Психотерапевт: Возможно, что это аналогичный при­мер того же самого, только на этот раз это вы сами, Джил, чувствуете, что на вас посягают?

Джил: Я думаю, что это возможно.

Психотерапевт: Может быть, вы думаете, что это бо­лее, чем возможно?

Джил: Да.

Психотерапевт: Сэмюэл, посягаете ли вы на простран­ство Джил? Или просто добиваетесь внимания?

Сэмюэл: Я просто хочу от нее внимания.

Психотерапевт: Джил, понимаете ли вы что-нибудь в делах, когда от кого-то ждешь внимания и не получаешь его? Знаете ли вы, как отчаянно можно стараться, а ваши сообщения могут быть поняты неверно? Не это ли у вас произошло с Холли?

Джил: Думаю, именно так.

Психотерапевт: Придвиньте, пожалуйста, ваши стулья ближе друг к другу. Вот так.

В вышеприведенном отрывке есть ряд интересных пат­тернов;

1. Способ, с помощью которого психотерапевт осуще­ствляет перевод с одной репрезентативной системы на дру­гую. Он берет кинестетические предикаты Сэмюэла и пе­редает его сообщение Джил, пользуясь визуальными пре­дикатами. Это помогает им обоим получить нужную для них информацию, что в ином случае было бы невозможно. В то же время этот прием помогает прямо поставить под вопрос Чтение Мыслей.

2. Способ, с помощью которого психотерапевт меняет название проблемы, существующей между Джил и Сэмюэлом, стремясь показать, что с формальной стороны эта проблема совпадает с проблемой, существующей между Джил я Холли. Поскольку у Джил подобный опыт уже имеется, она может переключиться с референтных индек­сов опыта Сэмюэла на свои собственные, обеспечивая при этом связь, которая в ином случае была бы невозможна.

3. Психотерапевт выступает в качестве модели того, как это сообщение можно коммуницировать конгруэнтно, что позволяет получить требуемую референтную структу­ру. В итоге Сэмюэл занимает мета-позицию по отношению к собственной коммуникации. Во-первых, это происходит потому, что он видит, как неверно поняты его попытки.

Во-вторых, он видит и слышит, как обе его полярности коммуницируются конгруэнтно (например, психотерапев­та), что приводит к пониманию с его стороны. В итоге у него появляются новые выборы, касающиеся того, каким образом передавать свои сообщения Джил, и появляются новые возможности воспринять их.

Психотерапевт: Теперь, я хотел бы уделить несколько минут на то, чтобы попытаться увидеть, смогу ли я нау­чить вас как-то понимать друг друга. Я хочу научить вас видеть друг друга и слышать такими, какие вы есть на самом деле. Джил, не хотите ли начать? Возьмитесь за руки, глядите прямо в глаза друг другу, а вы, Джил, проси­те у Сэмюэла то, чего вы хотели бы для себя, чего вы хотите для себя так, как надо, по вашему мнению, чтобы Сэмюэл мог действительно услышать вас. А вы, Сэмюэл, просто слушайте.

Джил: Пожалуйста, позволь мне иметь собственное пространство и не огорчайся из-за того, не ехидничай и не смотри на меня по-всякому.

Психотерапевт: Сэмюэл, я слышу, что Джил хочет пространства, оно у нее уже есть, но она хочет иметь его по-новому, так, чтобы она чувствовала, что это не прино­сит зла. Она хочет, чтобы вы уловили мысль, что у нее внутри возникает тяжелое чувство, когда она получает от вас вербальные и невербальные сообщения о том, что вы не одобряете ни ее саму, ни то, что она делает. Вы понимаете это?

Сэмюэл: Я думаю, что понимаю, но она ничего не оста­вила для меня. Она (указывает на Джил)...Мне ты ничего не оставила. Я чувствую, что меня все время отталкивают.

Психотерапевт: Джил, можете ли вы представить себе, что значит для Сэмюэла видеть, как вы отдельно от него развлекаетесь приятными для вас делами, и видеть в то же время, что вы не делаете с ним того, что ему хочется?

Сэмюэл: И я не хочу чувствовать, что делаю что-то не то, когда интересуюсь тем, что ты делаешь.

Психотерапевт: Вам известно, Джил, что возможно та­кое, когда вы проявляете интерес к другому человеку, а этот человек думает, что вы вторгаетесь в его пространст­во?

Джил: Да.

Психотерапевт: Я думаю, что ты, Сэмюэл, говорите о том, что вам хочется, чтобы Джил с одобрением относи­лась к тому, что вы делаете, верно? Сэмюэл: Что?

Психотерапевт: Я сказал, что мне послышалось (в англ. более естественная конструкция дословно: мне зву­чит) (психотерапевт пытается подключить Джил и Сэмюэ­ла к аудиальной, репрезентативной системам), что вы хо­тите, чтобы Джил одобряла вашу любовь и привязанность, одобряла вас в качестве близкого человека, точно так же, как вы, Джил, хотите, чтобы Сэмюэл с одобрением отно­сился к тому, как вы сами проводите время, и что вы рабо­таете. И точно так же вы, Джил, хотите, чтобы Холли с одобрением встречала ваш интерес к ней. Все так, не прав­да ли?

Сэмюэл: Я никогда не смотрел на это таким образом. Психотерапевт: Что же, возможно, это для вас новое понимание происходящего. А вы что скажете, Джил? Джил: Я думаю, вы правы.

Психотерапевт: Возьмитесь, пожалуйста, за руки, за­кройте глаза. А теперь я хотел бы, чтобы вспомнили то время, когда вы, Джил, впервые решили, что вот он, тот человек, которого вы искали, и когда вы, Сэмюэл, решили для себя в первый раз, что Джил — это та девушка, кото­рая вам нужна. А теперь, не говоря ни слова, откройте глаза и взгляните, не стоит ли этот человек и эта девушка прямо перед вами? Сколько лет прошло, вы узнали что-то новое. Что вы видите, Джил?

Джил: Я чувствую, что смотрела на него в последний раз очень давно.

Психотерапевт: Джил, обещайте мне, что вы не забу­дете в будущем смотреть на Сэмюэла так именно так, и, что если это понадобится, вы просто сядете, как сидите сейчас, даже в самый разгар ссоры и посмотрите на него так, как только что посмотрели. Джил: Я постараюсь. Сэмюэл: Можно мне будет напомнить? Джил: Мне бы хотелось этого.

В вышеприведенном отрывке содержатся дополнитель­ные паттерны, представляющие ценность для развития се­мейной системы.

1. Психотерапевт переименовывает нереализованные потребности членов семьи и таким образом, что в конце оказывается, что это одни и те же потребности. Это очень легко, если принять во внимание, что они представляют собой результат одного и того же набора правил и одной и той же системы.

2. В результате этого Сэмюэл “увидел” происходящее по-новому. Он строит новую репрезентативную систему. Был получен доступ к воспоминаниям, связанным с чувст­вами. Цель этого в том, чтобы помочь Джил восстановить кинестетические репрезентации, которые она чувствовала по отношению к Сэмюэлу в иной период жизни. Оба они начали наводить мосты, соединяющие их друг с другом. У них появляются общие репрезентативные системы. Мень­ше всего применяется аудиальная репрезентация, но именно она предлагает наиболее обширные РЕСУРСЫ для развития связей. Кроме того, разрабатываются новые входные каналы. В прошлом аудиальный вход в этой семье не принимался во внимание. Теперь он становится дейст­венным способом получения и оценивания информации. Так как ни один из членов семьи не должен оставаться без внимания, психотерапевт обращается к наведению мостов для Томаса, который изумленно смотрел и слушал все про­исходящее.

Психотерапевт: Я не забыл о вас, Томас. Или может быть, лучше Том?

Том: Том. Я никогда не видел их такими.

Психотерапевт: Какими такими, Том?

Том: Такими хорошими по отношению друг к другу. Долго ли так будет?

Психотерапевт: Вы не хотите узнать об этом? Спросите кого-нибудь из них.

Том: Мама, теперь у нас так и будет всегда?

Джил: Не всегда, сынок, но по большей части. Нам еще много чему надо учиться, чтобы так было всегда. Тебе по­нятно это?

Том: Конечно. Никто не может быть хорошим все вре­мя, это слишком трудно.

Психотерапевт: Есть здесь кто-нибудь, с кем бы тебе хотелось почувствовать себя ближе?

Том: С каждым, наверное.

Психотерапевт: Хорошо, потому, что в вашей семье я заметил одну вещь. Все очень мало прикасаются друг к другу. У вас у всех, должно быть, возникло тактильное голодание. Каждому ведь нужно, чтобы кто-то его обни­мал, ласкал и прочее в этом же духе. Вы позволите пока­зать вам одну вещь, которая, я думаю, пригодится вам всем? Это простая вещь. Вирджиния Сейтер, у которой а учился, когда работал с семьями, применяет ее, чтобы по­мочь им привыкнуть чаще прикасаться друг к другу. Хоти­те вы узнать ее?

Сеанс окончился тем, что все члены семьи обнялись кучей. Психотерапевт просил всех делать это каждый день, хотя бы однажды. Для обзора того нового, что уда­лось узнать за сеанс, каждый из членов семьи сказал о том, чему он научился. Все ушли, попрощавшись с психотера­певтом. После того, как все ушли, на стуле обнаружился небольшой пакет с листком бумаги. “Еще раз спасибо”, — было написано на нем.

МЕТА-ТАКТИКА РАБОТЫ НАД РАЗВИТИЕМ СЕМЕЙНОЙ СИСТЕМЫ

В последнем разделе мы показали на примере, как ве­дется работа по развитию семейной системы. Теперь мы опишем вам ряд техник для достижения этой цели. Напо­минаем вам при этом, что общая стратегия в результате применения этих техник нарушаться не должна. Это зна­чит, что при работе над семейной системой предполагает­ся, что после сравнения взаимоотношений между входны­ми и выходными каналами и вытекающих из них нечетких функций семейные правила сравниваются с референтной структурой, придти к которой желают члены семьи. Для развития системы потребуется, во-первых, изменить обла­сти моделей членов семьи, которые так или иначе обедне­ны и препятствуют развитию желаемой референтной сис­темы, структуры. Члены семьи должны усвоить, что их карта — это не территория, что лучше внести изменения, чем соблюдать правила, мешающие им. Осуществить это можно следующими способами:

Сравнение моделей

1. Применение вопросов Метамодели для того, чтобы выявить полную репрезентацию модели мира пациента и каждого члена семьи. Это дает возможность каждому в максимальной степени использовать аудиальный вход и одновременно получить информацию, необходимую для изменения.

2. Мета-комментарий относительно инконгруэнт-ностей в коммуникации. Я “слышу”, как вы сообщаете об “озабоченности”, но ваш голос звучит сердито, и выгляди­те вы сердито. Подобные комментарии могут помочь члену семьи понять, каким образом его сообщение неверно тол­куется людьми, что они сначала неверно понимали пол­ученные сообщения.

3. Разрушение Чтение Мыслей — наиболее сущест­венная часть развития семейной системы. Она позволяет пациентам развить аудиальную обратную связь, в то же время создавая у них опыт, показывающий им, насколько все-таки их карта — это не территория.

Перестановка репрезентаций

1. Переключение репрезентативной системы на дру­гую дает человеку возможность описать свой опыт (что было бы неприемлемо для него в его репрезентативной си­стеме) приемлемым для него образом.

2. Переименование состоит из двух частей. Во-первых, переименование любого поведения, обладающего отрица­тельным вижу-чувствованием с помощью описания пол­ной функции: это позволяет сделать неприемлемое прием­лемым.

Психотерапевт: Каким образом конкретно она сердит вас?

Муж: Она всегда пилит меня, чтобы я был с ней дома.

Психотерапевт: Вы не осознаете то, что она пилит вас, свидетельствует как раз о том, что она по-настоящему привязана к вам. Если бы ничего не значили для нее, она бы не пилила вас. Фактически она сообщает вам, как вы нужны ей. Верно?

Жена: Пожалуй, да.

Психотерапевт: Поэтому, когда она пилит вас, у вас есть выбор: ответить ей, как вы привыкли, или же оценить, как она вас ценит, и тогда, ее пиление будет для вас сооб­щением о любви.

Вторая форма переименования — это приравнивание, как показано в транскрипте о Джил, Холли, Сэмюэле и Томасе. Джил поняла, что ее требования заслуживали того же одобрения, как и требования Сэмюэла.

3. Сдвиг (референтный) референтных индексов про­ходит в тех случаях, когда один из членов семьи понимает отрицательный опыт другого члена, представив себе, что с этой проблемой он столкнулся сам.

4. Доступ к воспоминаниям — это техника, которая применяется для выявления положительных нечетких функций и восстановления их внутри семейной системы.

5. Перевод из одной репрезентативной системы в другую позволяет разным членам семьи лучше понять друг друга, репрезентации друг друга, и в то же время этот пример дает им модель, позволяющую развить им новые способы аудиального поведения.

Переход в мета-позицию

1. Такие мета-вопросы, как: Что вы чувствуете по по­воду того, что чувствует X? позволяют членам семьи выра­жать обе полярности и дают слушающим членам семьи больше информации, которая раньше не воспринималась ими, поскольку не была выражена аудиально.

Муж; Я сержусь из-за того (Доел. “Я чувствую серди­тым”...)

Психотерапевт: А как вы себя чувствуете из-за того, что сердитесь? (Доел. “Чувствуете сердитым на свою жену?)

Муж: Мне это не нравится.

Психотерапевт: Вы знали, X, что М не нравится сердиться на вас?

2. Ваяние (изготовление скульптур) — техника, при которой членов семьи располагают физически в такие по­ложения по отношению друг к другу, в которых представ­лены формальные характеристики их коммуникации (см. Сейтер,1973).

3. Психотерапевт в качестве модели дает референтную структуру, которая необходима пациентам для того, чтобы испытать эффективную и конгруэнтную коммуникацию, результатом которой является номинализация искомой ре­ферентной структуры.

4. Добавление какой-то новой репрезентативной сис­темы или входного и выходного канала — это чрезвычай­но желательная деятельность. Легче всего добиться этого, создавая задачи, для исполнения которых их надо исполь­зовать.

Все вышеперечисленные техники представляют собой движитель развития семейной системы. Дополнительная литература указана в библиографическом указателе “Структуры магии I”.

ИНТЕГРАЦИЯ НОВЫХ ВЫБОРОВ И ПАТТЕРНОВ — КОНСОЛИДАЦИЯ МЕТА-ПОЗИЦИИ

Цель психотерапии семьи состоит в том, чтобы помочь семейной системе пройти путь развития от состояния, в котором она находится во время первой встречи с психоте­рапевтом, к состоянию, которое они сами определили в качестве желаемого. Работая над развитием семейной сис­темы, психотерапевт старается двигаться со скоростью, не превышающей способность всех членов семьи реагировать на это. С системной точки зрения, а также исходя из необ­ходимости добиться при работе с семьей максимально бла­готворного эффекта, цель психотерапевта состоит в том, чтобы помочь семье эволюционировать из нынешнего со­стояния в направлении состояния, которое было определено в качестве желаемого, при этом он должен позаботиться о том, чтобы изменить паттерны поведения в проблемных ситуациях так, чтобы в случае иных возмущений, которые первоначально не были выделены членами семьи, но спо­собны проявиться в будущем, семья сумела бы сама пре­одолеть творческие трудности. Говоря системным языком, речь в данном случае идет о морфогенезе. Характерным образцом морфогенетической системы является открытая система — система, которая реагирует на изменения окру­жающей среды и способна глубоко и творчески приспособ­ляться к возникающим нарушениям и возмущениям.

Хотя открытая система представляет собой желанный результат семейной терапии, это — труд недостижимая цель. Кроме того, психотерапия проводится в действитель­ном мире с характерными для него временными ограниче­ниями, в рамках которых находится как семья, так и сам психотерапевт. В соответствии с принципом, предписыва­ющим работать с семьей, как с организмом, психотерапевт должен применять комплекс техник и приемов, которые помогут семье в период между сеансами закрепить достиг­нутый результат, иначе семья добьется лишь ограничен­ных результатов, которые далеки от идеала совершенно открытой системы, члены которой обладают максимально возможным числом возможных выборов. Так, например, по окончании каждого сеанса семья возвращается к себе домой и справляется со своими сложностями по возможно­сти наилучшим способом до следующего сеанса, заранее назначенного психотерапевтом. Чтобы обеспечить поддер­жание целостности семьи в период между двумя сеансами, психотерапевт может использовать ряд следующих тех­ник. Общим для все них является то, что каждая из них имеет целью помочь членам семьи все время помнить, что у них имеются новые выборы, новые паттерны поведения, разработанные ими вместе с психотерапевтом в ходе пси­хотерапевтического сеанса. Эти техники можно распреде­лить по двум общим категориям.

I. Домашние задания — упражнения, с помощью кото­рых члены семьи могут тренироваться в осуществлении своих выборов и умений.

2 . Сигналы — эффективное средство перехвата ста­рых, деструктивных паттернов в случае, если бы они вновь начали утверждаться в коммуникации между членами семьи.

Основное назначение домашних заданий в том, чтобы обеспечить членам семьи возможность практического при­менения новых выборов и умений. Из опыта мы знаем, что чаще всего они связаны с упражнениями б использовании новых вводных каналов и выводных каналов. Например, в семье, где члены семьи подчиняются правилу, при котором прикосновение членов семьи друг к другу воспринимается как негативное вижу-чувствование, полезно было упраж­няться в новых выборах и паттернах, проводя по расписа­нию массаж, в котором участвуют все члены семьи. Или, к примеру, в семье, в которой вербальная коммуникация полностью отсутствовала, каждый должен будет в течение конкретного периода времени рассказывать другим о том, что с ним недавно случилось или о своих конкретных инте­ресах. Для того, чтобы домашнее задание давало макси­мальный эффект, в нем должны применяться именно пат­терны, которые были изучены в ходе психиатрического сеанса, кроме того, в них должны предусматриваться запланированные случаи, позволяющие каждому из чле­нов семьи поупражняться именно в тех новых выборах, которые были им разработаны в ходе психотерапевтиче­ских сеансов. Здесь сама семья — лучший судья того, как лучше включить эти новые изменения в течение их жизни в качестве семьи. Доверяя семье создание этих новых домаш­них заданий, психотерапевт уже одним этим добивается то­го, чтобы семья на самом деле выполняла домашние задания. И чтобы зги задания хорошо соответствовали внепсихоте­рапевтическому контексту. Кроме того, процесс придумыва­ния упражнений и принятия решений о том, каким образом применять их — это отличный опыт, в котором различные члены семьи начинают оценивать как свои собственные уме­ния, так и умения и способности других.

Вторая категория техник, которая должна помочь семье закрепить мета-позицию, это сигналы перехвата. Когда семья обращается к психотерапевту, чтобы он помог изменить неудовлетворительные паттерны взаимодейст­вия, то, как правило, паттерны, уже разработанные члена­ми семьи, так сильны, что стоит одному из членов семьи вернуться к первоначальному способу поведения, как в не­го может оказаться втянутой вся семья. В итоге результа­ты, достигнутые ранее, частично утрачиваются. Чтобы этого не произошло, психотерапевты разработали ряд зна­ков и сигналов, которые позволяют членам семьи заме­чать, что начинается старый неудовлетворительный пат­терн коммуникации, и сообщить об этом другим членам семьи. К данному случаю относятся все соображения, опи­санные в части II по работе с инконгруэнтностью в разделе о сигналах полярности. Мы особенно высоко оцениваем кинестетические знаки. Они, похоже, работают особенно

хорошо в тек случаях, когда необходимо оказать противо­действие паттернам, связанным с нечеткими функциями, в основе которых лежит семантическая неправильность Причина-Следствие, поскольку типичной нечеткой функ­цией здесь оказывается вижу-чувствование и слышу-чувствование. кинестетические знаки улавливаются особенно легко. Фактически, в нашей работе над изменением нечет­ких функций мы даем серию постепенно изменяющихся сигналов, в которой начальным сигналом является кине­стетический сигнал, а последующие сигналы адресованы близкой репрезентивной системе. В случае, например, вижу-чувствующей схемы в качестве начального знака мо­жет выступать резкое прерывание дыхания, изменения вдоха на выдох, и наоборот. В качестве конечного знака может выступать визуальный входной сигнал. Таким обра­зом, члены семьи усваивают, разумеется, вижу-видение, что само по-себе очень ценно.

Другим эффективным сигналом, особенно в семьях, где есть младшие дети, которые хуже других членов семьи владеют вербализациями, оказывается ваяние. Ваяние — это форма мета-комментария, не требующая вербальных навыков. Лицо, передающее сигнал, пользуется в ней раз­личными положениями тела, а человек, принимающий его — визуальными входными каналами.

Как и в случае домашних заданий, вся семья должна по возможности активнее участвовать в придумывании и выработке умения воспринимать сигналы перехвата.

В случае этих знаков особенно важно принимать в рас­чет наиболее надежный входной канал и выходной, имею­щиеся в распоряжении членов семьи.

ПРИМЕЧАНИЯ К ЧАСТИ IV

1. Как показывает опыт, в некоторых обстоятельствах распад семьи может оказаться наиболее благоприятным исходом для членов семьи с точки зрения их способности изменяться и расти — то есть наиболее, а не наименее приемлемым исходом. Один из таких случаев, который легко понять читателю, — это ситуация с семейной систе­мой, в которой участвует выявленный пациент — шизофреник, ведущий борьбу за освобождение от паттернов се­мейной коммуникации, в ловушке которой он оказался.

2. Это, на наш взгляд, фундаментальный паттерн тра­диционного психотерапевтического явления переноса и контр-переноса.

3. Р-Д. Лэйн (The Politics of the Family and Other Essays, Vintage Books 1972) дает интересное рассуждение по поводу правил и мета-правил. Насколько я мог опреде­лить, его мета-правила представляют собой основу для фактической блокады целого входного или выходного ка­нала. Например, какой-либо человек начинает с правила:

Не замечай (визуально) инконгруэнтности

Спустя некоторое время его поведение согласуется уже с мета-правилом:

Не замечай, что не замечаешь (визуально) инконгруэнтности.

 

Ч а с т ь V

ФОРМАЛЬНАЯ НОТАЦИЯ

В “Структуре магии I” мы предоставили внима­нию читателей эксплицитную вербальную модель, пред­назначенную для применения в психотерапии. Назначе­ние этой модели в том, чтобы научить психотерапевта тому, как надо слушать форму Поверхностной Структуры пациента и отвечать на нее. Содержание высказываний пациента может варьироваться до бесконечности. Форма же, употребляемая пациентом, дает терапевту возмож­ность отвечать, систематически применяя паттерн, помо­гающий пациенту изменяться. Конкретно говоря, реаги­руя соответствующим образом на форму ПС пациента, психотерапевт быстро начинает понимать модель мира па­циента, видит обедняющие эту модель ограничения и про­цессы моделирования, которые пациент обычно применяет для построения своих моделей. Слушая речь пациента и отвечая ему в терминах различий, введенных в Метамодели, психотерапевт получает возможность установить, ка­кие именно техники он будет применять, помогая пациен­ту изменяться.

В описанной нами “Структуре магии I” Метамодели имеют ряд полезных различении. Как уже говорилось в данном томе, сами эти различения объединяются естест­венным образом в группы или мета-паттерны различении Метамодели. Мы убавились на опыте проведения психоте­рапевтической работы и семинаров по обучению психоте­рапевтов, что различения Метамодели целесообразно раз­делить на три класса:

(а) Сбор информации; (б) Идентификация ограниче­ний в модели пациента; (в) Определение, какие именно техники следует использовать для изменения.

ФУНКЦИИ

С формальной стороны функции — это правила ассо­циации, или же правила, задающие связь между одним членом или несколькими членами группы (которая назы­вается областью определения) и членами другой группы (область изменения). Рассмотрим в качестве примера са­мой обычной функции материнскую функцию. Материн­скую функцию можно представить себе как правило ассо­циации, задающее по отношению к любому человеку, кто именно является его матерью. Обратим внимание на то, что сюда входит два множества людей, а именно:

Множество I — множество всех людей Множество II — множество всех матерей

и правило ассоциации, определяющее, какое именно лицо какую мать имеет. Обратившись к общепринятой за­писи функций, имеем:

(à) f (множество I) -*• (Множество II) или

(б) f (Множество I, Множество II)

Словами эти наглядные представления можно выра­зить следующим образом:

(а) Функция f ассоциирует (отображает) членов мно­жества I с (на) членами Множества II.

(б) Функция f задает упорядоченные пары, первый член которой принадлежит Множеству I, а второй член — Множеству II.

Отметим, что в оба множества, связь между которыми задается функцией, могут входить одни и те же члены. В данном примере члены Множества II оказываются также членами Множества I, при этом все мужские члены Мно­жества I членами Множества II не являются.

Функциональная нотация представляет собой удобный способ визуальной репрезентации регулярностей, присут­ствующих в нашем опыте. Если известно, что, имея дело с какой-нибудь ситуацией, которая постоянно случалась в нашем опыте, мы каждый раз в прошлом совершали тот или иной акт, так что ситуация изменялась, превращаясь в какую-либо новую ситуацию, — мы, как правило, форму­лируем правило ассоциации или функцию, описывающую эту регулярность, чтобы сообщить ее другим:

АКТ (ситуация I) -*• (ситуация 2) или

АКТ (ситуация 1, ситуация 2)

Для этого необходимо только, чтобы мы правильно ус­тановили, каких множеств касается данная регулярность и способ, посредством которого члены одного множества свя­заны с членами другого множества. Один из способов пред­ставления процесса изменения в психотерапии, происхо­дящего на высшем уровне образования повторяющихся ре­гулярностей (паттернов) — это: Психотерапевт (состояние пациента) -*• (Состояние пациента)

Мы уже обращались к понятию функции в нашей рабо­те, например, в Метамодели. Для того, чтобы представить их теперь в визуальной нотации здесь, нам необходимо эксплицитно определить, какие множества отображаются в какие.

Обратимся к примеру. Пусть пациент заявил нам:

I'm scared

Я боюсь (Я напуган)

Эта ПС — результат языкового процесса, который на­зывается выводом. А выводы — это одна из главных обла­стей исследования в трансформационной лингвистике. Речь идет о взаимосвязи между полными языковыми ре­презентациями — множеством Глубинных Структур — и выраженными языковыми предложениями — множеством Поверхностных Структур. Обращаясь к принятому спосо­бу функциональной нотации

Трансформацион­ный синтаксис или: Трансформацион­ный синтаксис

(Глубинные      (Поверхностные структуры) —    структуры) (Глубинные Структуры, Поверхностные структуры)

Возвращаясь к конкретной ПС “Я боюсь”, мы утверж­даем, что существует ГС, с которой связана эта ПС, а именно: SCFRE (Someone/ thing, me) Пугать (кого-ни­будь/что-нибудь)

Пусть символ изображает языковый процесс опуще­ния, в этом случае весь процесс, в котором участвовал па­циент, можно представить:

D.Scare (Someone/something, me) (ПУГАТЬ/кого-ни­будь/вещь, меня/) (Я напуган. Я боюсь) или D. SCARE (Someone/something, me I'm scared) (ПУГАТЬ/кого-нибудь/вещь, меня/, Я боюсь)

Как уже говорилось, функциональная нотация — это способ наглядной репрезентации регулярности нашего опыта. Для ее применения требуется суметь установить, какие именно множества рассматриваются, а также прави­ла соответствия или функцию, связывающую членов одно­го множества с членами другого. Поскольку эта система обозначения формальна, она не зависит от содержания. Фактически, множества функций сами могут образовы­вать множества, которые ассоциируются по тем же прави­лам соответствия. Изучая взаимосвязи между множества­ми функций, математики особо выделили одну взаимо­связь. Речь идет об обратных функциях. В данном случае мы начнем также с примера:

(1)

Рассмотрим теперь все способы, какими вы могли бы повернуть (вращать) этот треугольник в двух измерениях. Вы могли бы повернуть его, например, так:

(II)

В

А

 

Предположим теперь, что мы повернули исходный тре­угольник на 180 градусов по часовой стрелке. В результате имеем:

(III)

Или, применяя функциональную нотацию (вращение, поворот),

А

Применяя функциональную нотацию, приведенную нами выше:

Rr-120         (I) -” (Ш)

Вернемся к исходному треугольнику (I) и рассмотрим результат поворота на 240 градусов против часовой стрел­ки. Можно видеть, что результат RI-240 идентичен Rr-120. Таким образом, ~R и R-i это обратные функции.

Или же, в символической форме,

R 1 - 240 это f,

тогда Rr- 120 это f.

Из этих примеров видите, что следствие из некоторых функций может быть обращено другими функциями. В этом случае первая функция считается обратной функ­цией по отношению к первой. Описанное явление случает­ся и в психотерапевтическом контексте.

Вернемся теперь к проблеме использования Метамодели психотерапевтом. Обратимся к уже цитированному примеру ПС:

I'm scared

Я напуган (Я боюсь)

Услышав от пациента эту ПС, психотерапевт в соот­ветствии с методом постановки вопросов по Метамодели спрашивает:

Напуган кем/чем?

Боитесь кого-чего?

Обратите внимание на то, что в качестве входного сиг­нала психотерапевт берет ПС, в которой имеется опуще­ние, и ставит вопрос, относящийся к опущенной части. Этот процесс можно представить иначе, заявив, что воп­рос, поставленный в соответствия с Метамоделью,— это требование, обращенное к пациенту выполнить обратную операцию. Символически это можно представить следую­щим образом:

d (I'm scared) (scare (someone/thing, me)

(Я напуган) -” (ПУГАТЬ кого-нибудь/что-нибудь, ме­ня)

и сообщить терапевту о полученном результате.

Сбор информации

Чтобы эффективно помочь пациенту, психотерапевт должен понять модель пациента и процессы моделирова­ния, применяемые пациентом для организации собствен­ного опыта. Первое множество вопросов или способов усомниться в сказанном, основывающихся на Метамодели и на форме ПС пациента, связано со следующими различениями Метамодели:

Опущение

Отсутствие референтного индекса

Неконкретные глаголы

Номинализации

формальная особенность установления связи между каждым из этих различении и соответствующими вопроса­ми Метамодели состоит в том, что вопрос представляет собой нечто, обратное нарушенному различению обнару­женному различению по Метамодели.

Обратимся, например, к опущению. Когда психотера­певт обнаруживает, например, репрезентацию в форме ПС, в состав которой входит словосочетание без референт­ного индекса, — то есть в результате моделирования паци­ента при переходе от Референтной Структуры к Глубин­ной Структуре произошла утрата референтного индекса, вопрос, рекомендуемый Метамоделью, представляет со­бой, фактически, требование выполнить обратный процесс моделирования. Так, например:

Пациент: Люди пугают меня (Я боюсь людей).

Психотерапевт: Кто конкретно пугает вас? (Кого конк­ретно вы боитесь?)

или же в символической форме:

- Пациент (г) -* Психотерапевт/Пациент (г)

Два остальных различения и связанные с ними вопро­сы, по Метамодели, также обратные, для них имеется па­раллельный символический способ представления:

Неконкретные глаголы

Пациент: Мой отец пугает меня. Пациент (V)

Психотерапевт: Как конкретно он пугает вас?

Психотерапевт/Пациент (V)

 

Номинализации

Пациент: Я хочу уважения. Пациент (п)

Психотерапевт: От кого вы хотите, чтобы он уважал вас?

Психотерапевт/Пациент (п)

Таким образом, в первой фазе психотерапевтической работы — сбор информации — реакция психотерапевта, согласно формальной генерализации, состоит в том, чтобы потребовать от пациента, чтобы он выполнил обратную операцию языкового моделирования. Пусть греческий символ представляет класс, состоящий из четырех разли­чении Метамодели, заданных стволами: d, г, v, n.

Тогда эту генерализацию можно отобразить следую­щим образом:

Пациент:

Психотерапевт/Пациент (-¹ )

В рамках этой группы два других имеющихся отноше­ния, на которые мы бы хотели показать. Во-первых, про­цессы г и v и связанные с ними вопросы Метамодели г¹ и v-¹ представляют собой тождественные процессы за исклю­чением области (множества вещей, к которым они отно­сятся) , над которой определены. Процесс отображает име­на с референтными индексами в имена без референтных индексов, а в процессе гну отображается трансформация более или менее конкретных глаголов в менее конкретные глаголы. Процессы г* и v-¹ осуществляют обратные отобра­жения:

г¹ (именное сочетание без референтного индекса) (именное сочетание с референтным индексом).

v-' (относительно неконкретный глагол) (относитель­но более конкретный глагол).

Таким образом, в область функции г и г¹ входят имен­ные словосочетания, а в область v и v"' глаголы.

Другими словами, г и v — это сложные функции, кото­рые разлагаются на два первых процесс + категориальный сдвиг. В ходе процесса номинализации происходит сдвиг лингвистической репрезентации с репрезентацией преди­ката в именную репрезентацию из процессуальной репре­зентации в событийную репрезентацию. Таким образом, пациент переходит от репрезентации Глубинной Структу­ры к репрезентации в виде Поверхностной Структуры.

The frustration wovies, me Пациент (п)

 

ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА = S

(Фрустрация беспокоит мена)

Психотерапевт в ответ спрашивает согласно Метамодели:

Whose frustrating whom worries you?

Чье фрустатирование (кого) беспокоит вас?

то есть Психотерапевт/Пациент (п ¹)

Один из паттернов научения, который мы снова и сно­ва замечали во время наших семинаров, состоит в том, что люди, изучающие Метамодель, имеют тенденцию зацик­ливаться. Часто они описывают этот опыт: “Ходишь и хо­дишь по кругу, и никуда не приходишь”. Зацикливание происходит, когда психотерапевт не выходит за рамки пат­тернов первого уровня в процессах d, г, v и п и в обратных процессах (обратных паттернах) г ' ,п -¹.

Читатель отметит для себя, что такое часто происходит и на других уровнях структуры. При работе с полярно­стью, например, если психотерапевт играет противопо­ложную полярность, то есть обратную полярность на уров­не образования паттернов, пациент оказывается замкнут в доминирующую полярность или полярность, обратную по­лярности, исполняемой психотерапевтом.

Чтобы разорвать порочный круг, психотерапевт разви­вает в себе способность слышать и ставит под вопрос разли­чения, характерные для следующей фазы.

ИДЕНТИФИКАЦИЯ ОГРАНИЧЕНИЙ МОДЕЛИ МИРА

Во второй фазе психотерапии наиболее полезны разли­чия Метамодели, предназначенные для идентификации границ модели, применяемой пациентом для организации своего текущего опыта. Конкретно в их число входят:

Модальные операторы

Семантическая неправильность

Причина-Следствие

Чтение Мыслей

Утраченный Перформатив

Когда пациент употребляет ПС, в состав которых вхо­дит модальный оператор возможности или необходимости, он в буквальном смысле задает пределы своей модели. Его коммуникация представляет собой прямую языковую репрезентацию той части его модели, в которой выборы неадекватны или просто отсутствуют. Обратим внимание на то, что Метамодельные вопросы-вызовы, относящиеся к модальным операторам, — это просьба, обращенная к па­циенту восстановить опущение более высокого уровня, эти вопросы основаны на допущении о наличии семантически неправильного процесса моделирования Причина-Следствие.

Например: Пациент: Я не мог уехать из дома.

Психотерапевт: А что случилось бы, если бы вы уехали из дома? или Психотерапевт: Что не позволяет вам уехать из дома?

В первой реакции психотерапевта по Метамодели ут­верждение пациента рассматривается в качестве причины чего-либо, поэтому пациента просят конкретизировать, какое следствие возникает, если он сделает то, что, как он утверждает, сделать невозможно. Во втором случае утвер­ждение пациента воспринимается как Следствие, и паци­ента просят конкретно указать, в чем причина этой пред­полагаемой невозможности. В обоих случаях утверждение воспринимается психотерапевтом как часть семантически неправильного отношения Причина-Следствие (как Х или Y нижеследующей формы):

Х причиняет Y

а от пациента требуется, чтобы он восстановил матери­ал, опущенный при отображении Референтной Структуры в Глубинной Структуре. Таким образом, паттерны d и d-¹ встречаются на этом более высоком уровне образования паттернов. В первой фазе d и d-¹ — это процессы, происхо­дящие между ГС и ПС. Здесь же, в фазе 2 процессы осуще­ствляются между Референтной и Глубинной Структурами.

Ответ пациента на вопросы, поставленные по Метамодели и обращенные к модальным операторам, представля­ют собой, как правило, одну из форм семантической не­правильности. Так как вопросы психотерапевта предлага­ют семантически неправильное отношение Причина-Следствие, ответ пациента будет как минимум семантически неправилен именно в этом конкретном отно­шении. Кроме того, пациент может реагировать и другими формами семантической неправильности.

 

Чтение Мыслей

Я знаю, что моему отцу будет плохо, если я уеду из дома (дословно: ...отец будет испытывать плохие чувст­ва...будет чувствовать себя плохо (в эмоциональном отно­шении).

 

Утраченный Перформатив”

Было бы неправильно уехать из дома. Уехать из дома было бы неправильно.

На этом уровне структуры Метамодельный вопрос-вы­зов чтению мыслей — это : V'' Психотерапевт: Как конк­ретно вы знаете, что ваш отец...?

На первом уровне образования паттернов Метамодельный вопрос-вызов на утраченный перформатив — это d^-1, то есть операция, обратная опущению, которое осуще­ствляется между ГС и ПС (поскольку языковая репрезен­тация опущения перформатива — это процесс, совершаю­щийся между ГС и ПС). Если пациент произносит в ответ семантически неправильное утверждение Причина-След­ствие, вроде: My father's feeling bad stops me from leaving home

(Плохие чувства моего отца останавливают меня от отъезда из дома) или (от отъезда из дома меня останавли­вает то, что это вызовет плохие чувства у моего отца).

Тогда можно применить обычный Метамодельный вопрос-вызов. Обратившись к пациенту с просьбой конкре­тизировать процесс, посредством которого осуществляется эта Причинно-Следственная связь.

Для понимания глобальной стратегии важнее, однако, тот факт, что две основные формы семантической непра­вильности — Причина-Следствие и Чтение Мыслей — это языковые репрезентации нечетких функций, которые в настоящий момент пациентом не контролируются. То есть появление модальных операторов и успешное применение процессов d ' ,r' ,v' ,n-¹ на уровне 1 (между ГС и ПС) и на уровне 2 (между Референтной и Глубинной Структурами) сигнализирует психотерапевту, что пришло время перехо­дить в третью фазу выбора методов оказания помощи па­циенту в его изменении.

 

Выбор техники изменения

Теперь психотерапевт готов приступить к выбору тех­ник для оказания помощи пациенту в его изменении. В двух первых фазах он установил, какие части модели па­циента обеднены, а затем он выявил пределы модели паци­ента. Подвергая эти пределы сомнению, психотерапевт идентифицирует основной семантический неправильный процесс моделирования, участвующий в организации этой части модели пациента. Выбор и осуществление эффек­тивной техники изменения — главная задача психотерапевта на этой фазе. Чтобы выбор оказался удачным, пси­хотерапевт может построить так называемое мгновенное описание пациента. Под мгновенным описанием мы име­ем в виду такое представление пациента, в котором содер­жится минимальный объем информации, необходимой психотерапевту, чтобы выбрать и осуществить эффектив­ную технику изменения. Основываясь на собственном опыте, мы разработали “шестерку.” (six-turple) — вектор с шестью позициями для информации. Каждая из этих шес­ти позиций, или переменных, имеет различные возмож­ные значения, входящие в область изменения переменно. Полный вектор представляет собой мгновенное описание пациента и содержит в себе информацию, достаточную для выбора и применения техники изменения.

Представим этот вектор следующим образом:

I,R,J,S,F,M

где:

1 — переменная,, охватывающая входной канал, ис­пользуемый пациентом для этой проблемы;

R — переменная, охватывающая ведущую Репрезента­тивную систему пациента для этой проблемы;

О — переменная, охватывающая выходной канал, ис­пользуемый пациентом для этой проблемы;

S — переменная, охватывающая Сейтер-категорию па­циента, реализующаяся в условиях стресса в случае воз­никновения данной проблемы;

F — переменная, охватывающая тип семантической неправильности, используемой пациентом для данной проблемы;

М — наиболее часто встречающееся нарушение, каса­ющееся различении Метамодели в случае данной пробле­мы.

Ниже следует список шести переменных и связанных с ними областей изменения:

I=V (визуальная), К (кинестетическая), А (аудиальная), D (дискретная)

R = V (визуальная), К (кинестетическая), А (аудиальная),D (дискретная)

О = V (визуальная), К (кинестетическая), А (аудиальная), D (дискретная)

S •= 1 (плакате?), 2 (блаймер), 3 (сверх-рассудочный), 4 (разбросанный)

F = СЕ (причина-следствие), МР (чтение мыслей), LP (утраченный перформатив)

М = d (опущение), v (неконкретный глагол), г (отсут­ствие референтного индекса), п (номинализация)

Рассмотрим, к примеру, следующее:

Майкл рассказывает психотерапевту, что не справля­ется с заданиями в колледже. Вначале он жалобным голо­сом заявляет, что “чувствует себя задавленным объемом работы”. Школа разрушает в нем чувство уверенности в себе. “Я пытался жаловаться преподавателям на несовер­шенство образовательной системы, но они лишь снисходи­тельно выслушивали меня. А я чувствую себя только хуже, когда стараюсь объяснить им, и это выражение сочувствия на лице, и то, как они огорчены за меня — мне просто тошно в животе”.

Рассказывая о себе, Майкл жестикулировал: движение пальцем, как бы грозя ребенку, удары кулаком по ручке кресла.

Мгновенное описание Майкла можно было бы пол­учить с помощью следующего процесса:

I=V R=K

Главный входной канал Ведущая репрезент. система

S = 2   Главная Сейтер-категория F-CE Главная семанти­ческая неправиль­ность

Визуальный Кинестети­ческая Блаймер Причина-Следствие

Он видел объем рабо­ты и выражение сочувст­вия и огорчения. Чувствовал себя за­давленным, чувство­вал себя только хуже, тошнит в животе. Грозящие движения пальцем, резкий тон голоса, жалобы пре­подавателям. Рефе­рентный индекс от­ветственности. Работа вызывает в нем чувство подав­ленности. Преподава­тели вызывают чувст­во тошноты. Школа разрушает в нем чув­ство уверенности в са­мом себе.

 

М •- N Главное нарушение по Метамодели О =• Д Главный выходной

Номинали-зация Дискретный

Школа, чувство уве­ренности в самом се­бе, совершенство сис­темы образования. Выражение сочувст­вия, огорчения. Манера разговора — жалоба

 

Таким образом, получившееся в итоге главное уравне­ние, или мгновенное описание, можно было бы предста­вить следующим образом:

Майкл—(V, К, Д, 2, СЕ, N)

общая форма вектора:

{I, R, О, S. F, М)

Возникает вопрос, как эта репрезентация может быть как полезным умением, так и инструментом для психоте­рапевта. Точнее говоря, какое множество условий способ­но помочь терапевту сформулировать стратегию эффек­тивной психотерапии, или же в качестве комплекса усло­вий, предсказывающих необходимость применения той или иной техники для получения определенного правиль­ного результата психотерапии. Здесь понятие правильно­сти становится бесценным инструментом.

Как вы, должно быть помните по частям II и III, для того, чтобы произошла интеграция, чтобы начался рост, необходимо правильно рассортировать полярности. Вы по­мните также, по разделу о нечетких функциях, что непра­вильные уравнения приводили к отсутствию выбора и, значит, к невозможности справиться с жизненными труд­ностями. Вышеприведенное уравнение Майкла (мгновен­ное описание) — неправильное. Визуальная информация репрезентирована кинестетически нечеткой функцией, которая причиняет ему боль, не позволяя получить от жизни то, чего ему хочется. Для того, чтобы, основываясь на этом описании, построить стратегию психотерапии, мы должны сначала очертить для себя ограничения, налагае­мые требованиями правильности.

 

Ограничения, налагаемые требованиями психотерапевтической правильности

В данном разделе описываются формальные ограниче­ния, налагаемые на правильную психотерапию. Однако мы не стремимся здесь ни к исчерпывающему, ни к слож­ному изложению. Мы понимаем, что большинство психо­терапевтов не располагают солидной подготовкой в слож­ных разделах логики или теории групп, поэтому наше из­ложение будет достаточно низкого уровня сложности. В нем будут даны лишь наиболее существенные паттерны эффективной психотерапии. Хотя итогом наших усилий в данном случае является простейшая система формальной записи, адаптированная для психотерапии, мы полагаем, что она окажется для серьезных практиков хорошим инст­рументом, разработанным применительно к уровню, на котором они смогут понимать и применять ее в качестве инструмента для одновременного установления диагноза и лечения пациентов, которым они помогают обрести в жиз­ни более богатый выбор.

Чтобы построить удобную систему формальной записи в психотерапии, мы, разумеется, должны уметь записы­вать инконгруэнтности и полярности, как мы это делали в разделе о нечетких функциях. Поэтому сейчас мы можем ввести в нашу систему двойные гнезда, каждое их которых репрезентирует особое множество пара-сообщений. Мгновенное описание A (I, R, J, S, F, М) Мгновенное описание В (I, R, О, S, F, М) Это дает нам возможность построить два уровня огра­ничений на правильную психотерапию. Во-первых, для взаимосвязи между 5членами одного множества, и во-вто­рых, для взаимосвязи между множествами мгновенных описаний. Ниже представлены два множества необходи­мых условий правильности для правильного мгновенного психотерапевтического описания. Установив последнее, мы можем перейти к построению правил вывода, транс­формирующих неправильные описания в правильные. Это дает в наше распоряжение не только эксплицитные страте­гии психотерапии, но и удобный способ, позволяющий нам определить, когда задача психотерапии нами осуществле­на и когда именно произошло изменение. Психотерапевт, применяющий этот инструмент, сумеет, наконец, изба­виться от мучительного вопроса о том, удалось ли ему во­обще что-либо сделать, что, как мы знаем по опыту, тяж­ким бременем лежит на большинстве психотерапевтов, с которыми нам. приходилось встречаться.

I. Мгновенное описание хорошо оформлено, когда:

(I, R, —, —, —, —) где i не равно j то есть, когда система, применяемая данным лицом для репрезентации собственного опыта, — это система, ко­торая наиболее естественно связана с входным каналом, через который воспринята поступающая информация, на­пример, в качестве входного канала и в качестве репрезен­тативной системы. Оно оформлено плохо, когда:

(I, R, —, —, —, —) где i равно j

В сущности, в этом условии утверждается, что нечет­кие функции правильными не считаются. Конкретно, на­пример, любое описание, в котором визуальная информа­ция репрезентирована одновременно кинестетически, — это неправильное описание.

Мгновенные описания, приведенные в левой колонке, неправильные, а в правой колонке — правильные:

(V, К, -, -, -, -) (А, К, —, —, —, —) (А, , —, —, —, —) (W, К, А, -, -, -)

(V, V, -. -, -, -)

.  l"!  А,  ———  ,   ———,  ———,   ———)

(К, К, —, —, —, —)

(Д,Д,-,-,-,-).

2. Мгновенное описание хорошо оформлено, когда:

(-,R,-,S,-,-), где i в j имеют следующие парные значения:

Все другие парные значения считаются в психотерапии неправильными.

3. Мгновенное описание хорошо оформлено, когда:

(—, —, О, S, —, —) где парные значения i и j не совпадают с нижеприведенными:

Отметим, что все прочие взаимоотношения не являют­ся необходимым образом правильными — они могут быть неправильными по отношению к значениям других пере­менных в шестифакторном векторе. Например, парные значения переменных и создаваемые мгновенным описа­нием

(—, —1 "-i —1 —)

правильны согласно нашему условию правильности 3. Однако, если значение параметра М есть, это мгновенное описание — неправильное. Другими словами, хотя пара К для параметров О и - является правильной, тройка (трех­член) (—, —, К, —, п) ~ неправильная.

Понятно, что тремя представленными выше условиями правильности для шестифакторного вектора условия пра­вильности не исчерпываются. Мы предложили их вашему вниманию в качестве примера того, каким образом можно разработать полную модель множества неправильных мгновенных описаний. Условия правильности для пар мгновенных описаний

Ниже мы показываем на двух примерах, как выполня­ется перевод техник, описанных в данном томе в формаль­ной записи, стремясь показать способ, позволяющий t)-факторный вектор в качестве вспомогательного средства для организации опыта психотерапевта. Множества мгно­венных описаний очень ценны при работе с полярностями в индивидуальной психотерапии, а также в контексте пси­хотерапии семьи. В первом случае (индивидуальной пси­хотерапии) б-факторный вектор позволяет определить по­нятие конгруэнтности и неконгруэнтности. Мы определя­ем функцию Q для множеств значений параметров параметра Q таким образом, что:

Q (Oi) = значение сообщения, поступающего по вход­ному каналу Oi.

Имея функцию Q и мгновенное описание, инконгруэнтность можно определить, как такое положение, когда зна­чение параметра О таково, что Q (Oi) не равно Q (0i), где “не равно” значит “противо­речит чему-либо” для одного и того же индивида записано более одного раза.

Другими словами, если у нас имеется репрезентация в виде 6-факторного вектора для одного и того же индивида

/        rui l           •1Г"

(—. —, [ Oi). —, —, —Л-

или, что одно и то же:

Q (Oi) * Q (Oi) (-,-,0i,-,-,-) С' (-,-,0j,-,-,-) С' где Q (Oi) ^ Q (Oj)

тогда индивид, обозначенный через Q, инконгруэнтен. Если О и О представлены одновременно, вышеприведен­ные репрезентации в виде 6-факторного вектора позволя­ют установить симультанную, или одновременную инконгруэнтность. Подобный случай подробно рассматривался в

начале части II. Пациент предъявляет более одного сооб­щения, причем они не согласуются, не сочетаются друг с другом. Если вышеприведенные шестифакторные с репре­зентации относятся к одному и тому же пациенту в два различных моменты времени психотерапевтического сеан­са, речь идет о секвенциальной инконгруэнтности. Напри­мер, во второй фазе работы с инконгруэнтностью у паци­ента будет иметься выбор мгновенных описаний, удовлет­воряющих следующему условию:

Q (Oi) ^ Q (Oj), для всех i и j

На языке б-факторного вектора конгруэнтность — это условие, имеющее место при:

Q(Oi)=Q(Oj)=,...,Q(Ok)=„..Q(On),

для одного и того же пациента, в один и тот же момент времени.

Мы можем обобщить этот процесс по отношению к дру­гим параметрам и дать формальное описание момента, когда психотерапевт может считать фазу II работы над ин­конгруэнтностью законченной и уверенно переходить к следующей фазе III — фазе интеграции.

Пара (множество) мгновенных описаний правильна в смысле окончания фазы II работы над инконгруэнтностью, когда каждый из 6 векторов удовлетворяет вышеприведен­ным условиям правильности, и:

(-,R,0,S,-,-)C-

(-,R,0,S,-,-)C-,

где R к R и Q (Oj) * Q (0j') и Sk ?s S- для всех i, j и k

Из этого условия правильности видно, что фаза работы с инконгруэнтностью закончена тогда, когда достигнуто максимальное разделение репрезентативных систем, вы­ходных сообщений и Сейтер-категорий.

В качестве второго примера рассмотрим технику про­игрывания полярностей. Предположим, психотерапевт за­метил, что пациент предъявляет ему инконгруэнтные со­общения. То есть предположим, что пациент предъявляет ему мгновенное описание:

t-.V,{°'oJ,-,-)

где О (Oj) *Q(Oj).

Предположим далее, что психотерапевт установил, что согласуется с , выступающей в качестве значения пе­ременной репрезентативной системы, а согласуется с I в качестве значений переменной и . Психотерапевт решает играть полярность, как описано в части II дайной книги. В разрабатываемой здесь формальной системе записи психо­терапевт строит свое собственное мгновенное описание та­ким образом, чтобы оно было сильнее, напористее, чем мгновенное описание пациента. В данном конкретном слу­чае у него есть выбор:

(—, К, О, I, —, —) или (—, V, О, 2, —, —)

Так как пациент уже предъявляет психотерапевту мгновенное описание, которое ближе ко второму мгновен­ному описанию, приведенному выше, психотерапевта ин­тересуют конкретные способы, с помощью которых паци­ент предъявит ему недоминирующую полярность. Поэтому психотерапевт начинает играть доминирующую поляр­ность пациента, добиваясь тем самым перехода пациента в другую полярность. Таким образом, психотерапевт на­страивает себя на то, чтобы предъявить пациенту опыт:

(-,V,0,2,-,-)

Реагируя на сдвиг, происшедший в психотерапевте, пациент переходит в недоминантную полярность на основе сообщения Q (О ). Таким образом, психотерапевт получа­ет представление об обоих полярностях пациента, с кото­рыми ему предстоит работать, чтобы помочь пациенту осу­ществить нужные изменения, к которым тот сам стремит­ся.

В качестве второго примера рассмотрим, как 6-вектор можно с пользой применить в психотерапии семьи. Одна из важнейших проверок, проводимых психотерапевтом в контексте работы с семьей, помогает ему установить, спо­собны ли члены семьи обмениваться сообщениями, выра­жающими оценку друг друга (наличие обратной связи).

Пользуясь терминологией, разрабатываемой нами в данной главе, психотерапевт стремится к тому, чтобы га­рантировать, что у членов семьи мгновенные описания та­ковы, что между входными и выходными каналами членов семьи имеются достаточно большие пересечения (наложе­ния), позволяющие им передавать и получать эти оценоч­ные сообщения (обратную связь).

Таким образом, один из способов использования пси­хотерапевтом подхода, основанного на применении 6-век-тора, состоит в том, чтобы оценить с его помощью правиль­ность всей семейной системы. Например, следующее мно­жество мгновенных описаний описывает семейную систему, в которой невозможна коммуникация между чле­нами 2 и 4, что представляет собой неправильное множест­во мгновенных описаний в аспекте коммуникативных воз­можностей семьи:

(V,V,X,-,-,-)C1

(К, К, Д,-,-,-) С2

(А, К, К,—,—,—) СЗ

(У,К,Д,-,-,-)С4

Обратите внимание на то, что в этой семейной системе член семьи С занимает с точки зрения коммуникации цен­тральное положение. У каждого из других членов семьи в качестве главного выходного канала выступает дискретная выходная система (язык), а кроме того, так как у члена семьи СЗ в качестве основной выходной системы выступа­ет кинестетическая система (К), он может общаться с чле­ном семьи С2 кинестетически (например, прикосновения­ми) , а с членами семьи С 1 и С4 с помощью движений тела (у С2 выходная система К), так как оба они обладают спо­собностью видеть эти телесные сообщения (у них у обоих главной входной системой является визуальная).

 

ФУНКЦИИ СЛЕДУЮЩЕГО СОСТОЯНИЯ

Как уже говорилось в начале данной части, процесс изменения, происходящий в ходе психотерапии в наиболее общем виде, можно представить так:

психотерапевт (состояние пациента) (состояние паци­ента)

Хотя это представление точное, для нас, практиков ис­кусства психотерапии и изменения, он никакой ценности не представляет. Будучи слишком общим, оно ничего не дает нам для организации и ориентированна нашего пове­дения в психотерапевтическом контексте.

Говоря о таких понятиях, как модели мира, а также об опасностях, связанных с утратой Перформатива, мы по­стоянно подчеркиваем, что ценность любой репрезентации (математической, словесной и т.д.) должна соотноситься с ее употреблением. В нашем контексте главное — не то, точны ли, истинны ли построенные модели, важнее для нас то, полезны ли они в нашей работе с пациентами, которым мы хотим помочь обрести большую свободу выбора в тех областях своего поведения, в которых они бы хотели обла­дать более богатыми возможностями. Полезны ли они, как источник более богатых выборов для нас самих, стремя­щихся к эффективной и динамичной психотерапии.

Кроме того, как уже говорилось, чтобы применять функциональную систему записи с пользой для дела, необ­ходимо, чтобы мы могли идентифицировать:

(1) множество связанных между собой (ассоциируе­мых) опытов (Область определения и область изменения).

(2) регулярности, характеризующие способ ассоциа­ции этих множеств (функцию, правило соответствия, или правила ассоциации, связывающее эти множества между собой).

Одно из наиболее полезных понятий заимствовано на­ми из математики в той ее части, которая известна, как теория Автоматов, Теория Абстрактных Машин. Эта об­ласть математики тесно связана с современной лингвисти­ческой теорией. Нозм Хомский, основатель современной трансформационной лингвистики, разработал несколько фундаментальных доказательств теории автоматов. Поня­тие, которое мы собираемся ввести, неявно присутствует в том, что уже сказано в данной части — это понятие назы­вается функцией следующего доказательства.

Функции следующего состояния — это, по сути, еще один способ описывать функцию. Говоря просто, если мы имеем некоторое состояние мира и некоторое действие, ре­зультатом этого явится некое другое состояние мира. Так и в случае уже введенной нами функциональной записи, си­стема записи функции следующего состояния требует лишь, чтобы мы могли задать:

(а) множество переменных, которые адекватно, с точ­ки зрения будущих целей применения модели, описывают исходное состояние мира (или ту часть мира, которую мы хотим моделировать) — Область Определения Функции — и множество переменных, которые адекватно описывают множество возможных итоговых состояний мира — ОБ­ЛАСТЬ ИЗМЕНЕНИЯ ФУНКЦИИ.

(б) множество переменных, которые адекватно описы­вают множество актов, которые мы стремимся понять и модель которых строим — ФУНКЦИЮ или ПРАВИЛО АССОЦИАЦИИ, связывающие множества.

б-факторный вектор, предложенный нами в данной ра­боте, — это первое приближение к множеству перемен­ных, которые послужат основой для адекватного описания формальной модели психотерапевтического изменения. К счастью, в качестве адекватного дескриптивного словаря как для области определения, так и для области изменения функций следующего состояния выступает то же самое множество переменных, которое доказало свою эффективность как в нашей психотерапевтической работе, так и в нашей работе по построению эксплицитных моделей мощ­ных психотерапевтических ходов известных психотера­певтов Вирджинии Сейтер и Милтона Эриксона (см. Patterns of the Hipnotic Techniques of Milton H. Erichson M.D. Bondlerand Brinder, 1975) M.P.

Вводя понятие мгновенного описания, мы отмечали, что каждый из шести переменных располагает небольшим числом возможных значений, так как число возможных значений невелико, 6-векторы выступают в качестве чрез­вычайно эффективной и мощной модели как в нашей собственной психотерапевтической работе, так и в нашей пре­подавательской работе на семинарах по подготовке психо­терапевтов. Они дают возможность людям, готовящим себя к профессии психотерапевта таким способом органи­зовать свой опыт в сложной среде безостановочного непосредственно психотерапевтического взаимодействия с па­циентами, который позволит им помочь своим пациентам добиться быстрого, прочного удовлетворительного измене­ния. Теперь, применяя предложенную нами систему функ­циональной записи, мы можем конкретизировать макси­мальную общую репрезентацию изменения, происходяще­го в результате психотерапии следующим образом:

f О, R, О, S, I-F, М) С -” (I, R, О, S, I-F, М) С

где перечисленные переменные 6-векторы охватывают всю ранее определенную область изменения значений, и f — это функция следующего состояния и подстрочный знак С указывает, что 6-вектор — это мгновенное состояние пациента.

Таким образом, на нашей модели искусство психотера­певтического изменения основано на изменениях в челове­ке, которые могут адекватно описываться средствами сло­варя шестифакторного вектора.

Множество шестифакторных векторов, которые могут иметь место в области изменения функции f, — это собст­венное подмножество множества всех логически возмож­ных комбинаций значений переменных, входящих в б-вектор. Другими словами, результат психотерапевтической встречи ограничен определенными векторами или мгно­венными описаниями пациента. Это один из способов вы­ражения мысли, что в психотерапии вовсе не всякое изме­нение считается успешным исходом, а скорее, только оп­ределенные его разновидности. Исполнение условий правильности 6-вектора — это конкретный способ, позво­ляющий сформулировать ограничения, налагаемые на множество всех конкретных, всех возможных мгновенных описаний, чтобы установить среди них приемлемые исхо­ды (или следующие состояния). Например, согласно на­шей модели, следующее мгновенное описание пациента после психотерапевтического вмешательства неприемлемо и неправильно:

(-,—,К,2,-.—)

Другими словами, пациент, который по данному мгно­венному описанию оказывается блаймером с кинестетиче­ской выходной системой в рамках нашей модели, не счита­ется правильным результатом психотерапевтической ра­боты. Таким образом, предлагаемую нами модель, а также область изменения функции можно далее конкретизиро­вать:

f (I. R, О, S, I-F, М) -*• (Y), где Y — это множество приемлемых б-векторов, задаваемое условиями правиль­ности для мгновенных описаний.

Рассмотрим теперь область определенной функции. В традиционных медицинских и психотерапевтических мо­делях область определения психотерапевтической функ­ции — это множество синдромов, паттернов, симптомов или основания диагноза. Если диагноз в психотерапии и обладает какой-либо ценностью, то лишь постольку, по­скольку в  нем идентифицируются часто встречающиеся мгновенные описания пациентов, обращающихся за помощью, и в то же самое время определяется множество подходящих и эффективных маневров и способов со сторо­ны вмешательства психотерапевта или доктора. Разраба­тывая данную модель, мы имели в виду оба эти критерия. В настоящее время мы никак не ограничиваем область оп­ределения функции во множестве всех б-векторов. Из 6-векторов нет таких известных нам логических возможно­стей, которые бы не могли осуществиться. Мы уже говори­ли в различных местах данной книги, что имеются часто встречающиеся неправильные 6-векторы. Одна из наибо­лее распространенных неправильных комбинаций, напри­мер, такова:

(I, R, —-, —, С, Е, —), где i ^ j (то есть где пациент, которому принадлежит этот б-вектор, имеет нечеткую функцию — опыт, поступающий к нему через один вход­ной канал, он репрезентирует средствами репрезентатив­ной системы, которая с этим каналом не связана).

Подсказанная нами мета-тактика состоит в том, чтобы помочь пациенту разрушить нечеткую функцию, предо­ставив ему возможность выбирать между:

(li, Rj, —, —,—, —) где i = j, и нечеткой функцией, написанной нами выше. Отметим, что в нашем последнем рассуждении мы нашли процесс задания множества психотерапевтических функций — класса, представленного в нашей нотации сим­волом f. В качестве полного определения f должна выступать формализация эффективных психотерапевтических маневров и вмешательств, направленных на эффективное Психотерапевтическое изменение. Применяя понятие функции следующего состояния:

f — есть множество функций, такое, что f(X) - Y, где

Х — это множество всех возможных 6-векторов, Y — множество правильных б-векторов. i Другими словами, f есть любое психотерапевтическое  вмешательство, любое действие со стороны психотерапевта, результатом которого является мгновенное описание следующего состояния, которое удовлетворяет условиям

Правильности для б-векторов. Вопросы-вызовы, разработанные нами в Метамодели в первом томе “Структуры магии I”, — это эксплицитный и адекватный набор психоте­рапевтических вмешательств на вербальном уровне. По поношению к множеству всех возможных вербальных высказываний пациента (Поверхностных Структур пациентов) они определяют любое соответствующее вербальное (Вмешательство со стороны психотерапевта. Эти вербальные вмешательства чисто формальны, то есть независимы от содержания. На уровне структуры 6-вектора разработанная нами мета-тактика работает так же, как вопросы-вызовы Метамодели работают на вербальном уровне. Рассмотрим, например, множество мета-тактик для работы с пациентом с инконгруэнтной коммуника­цией. Предположим, что мгновенное описание пациента выглядит следующим образом:

^ (-,К.-,2.-,-)С

Задача психотерапевта состоит в том, чтобы рассортировать эту симультанную инконгруэнтность (одновременно обратив ее в секвенциальную (последовательную) конгруэнтность. Другими словами, преобразовать вышеприведенный 6-вектор в пару 6-векторов, каждый из которых правильный.

.Применяя термины, введенные в этой части книги, где говорится об инконгруэнтности, психотерапевт должен рассортировать пара-сообщения на две конгруэнтные по­лярности. В соответствующем месте мы приводили список мета-тактик, позволяющих получать правильный сорт. Возьмем мета-тактику i — режиссер театра и кино. Здесь психотерапевт применяет вербальные указания и кинесте­тические инструкции (придавая телу пациента более конг­руэнтную позу). В данном случае значение — это множе­ство вербальных и кинестетических входных сигналов, идущих от психотерапевта к пациенту. Другой способ пси­хотерапевтического вмешательства — применить технику проигрывания полярностей (описанную в главе об инконг­руэнтности). Имея дело с вышеприведенным 6-вектором, психотерапевт может выбрать такой способ организации своих выходных каналов, которые по силе превосходят од­ну из полярностей, частично проявляемую пациентом и представленную в вышеприведенном б-векторе. Напри­мер, психотерапевт может предъявить пациенту следую­щий б-вектор:

( —, V, —, 2, —, —) t, где t — психотерапевт. Результатом тою, что психотерапевт таким конкрет­ным образом играет избранную полярность, является пе­реход пациента в противоположную полярность, частично представленную в исходном 6-вскторе:

(-, К,-,!,-,-) С

Пользуясь предложенной нами системой записи функ­ции следующего состояния, всю эту часть психотерапевти­ческого вмешательства, в котором психотерапевт устанав­ливает и рассортировывает инконгруэнтные сообщения па­циента, можно представить следующим образом:

(-, V,-, 2,-,-) т. | (-, К.-, 2,-,-) С (-* (-,К,-,1,-.-)

В этом переводе одной из техник психотерапевта в формальную систему записи иллюстрируется одно важное обстоятельство — а именно: что словарь, адекватный для описания множества психотерапевтических вмеша­тельств, множества f, будет включать в себя словарь, вы­ступающий в качестве словаря для области определения и области изменения множества функций f.

Полная формализация психотерапии для каждого чле­на множества логически возможных б-векторов (то есть области определения функции) должна была бы задавать множество маневров или вмешательства (множество f) и конкретный результат, или следующее состояние пациента (ограниченное множество психотерапевтически пра­вильных б-векторов), являющегося результатом операции каждого из членов f, определенных в качестве подходящих для начального состояния, предъявляемого пациентом. Полная формализация психотерапевтического изменения — это такая область исследований, в которой должны уча­ствовать психотерапевты в ходе своей текущей работы. Для того, чтобы полученная в итоге формальная модель была действительно полезна, она должна явиться итогом действительного опыта работы с процессом изменения лю­дей в контексте психотерапевтической практики. Наша цель в данном разделе “Структуры магии II” заключалась в том, чтобы создать системы записи со словарем, способ­ным помочь психотерапевтам организовать и сообщать свой опыт таким способом, который бы прямо помогал им совершенствоваться в своем психотерапевтическом мас­терстве и помог бы в конечном итоге заработать полную формальную модель изменения, способную адекватным образом удовлетворить нужды людей, приходящих к ним, психотерапевтам, за помощью. В следующем разделе мы приводим пример эффективного психотерапевтического изменения, в ходе которого психотерапевт применяет не­сколько мета-тактик, описанных нами выше, и осуществ­ляет формализацию терапевтического сеанса с помощью системы формальной записи, представленной нами в дан­ной книге. Надеемся, что это послужит руководством и первым шагом на пути к построению полной формальной модели психотерапевтического изменения.

Пример применения системы формальной записи в качестве инструмента психотерапии Ниже дано формальное представление части полного психотерапевтического сеанса. Цель его состоит в том, чтобы помочь вам адаптировать эту систему для собствен­ной работы, будь то клиническая, исследовательская или теоретическая работа. Мы хотим показать, каким образом эту формальную систему записи можно использовать как инструмент, позволяющий поставить диагноз и одновре­менно дающий в руки психотерапевта стратегию, которой он руководствуется в ходе психотерапии, к какой бы пси­хотерапевтической школе он не принадлежал, и которая помогает ему разработать эффективный план оказания по­мощи своим пациентам в изменении, приводящем к появ­лению у пациента желанных возможностей.

Том был направлен к нам для психотерапевтической работы и помощи чиновником управления по надзору за несовершеннолетними. Он — “малолетний преступник”, отбывший срок в исправительном учреждении за избиение своей сестры и вообще любого, кто ему подвернется под руку, и с кем он может справиться. Странно то что по поводу своих действий он испытывает раскаяние, но про­должает воровать, драться, после чего просит прощения. К нам его привели наши друзья — психотерапевты, которые рады всякой возможности испытать нас на каком-либо невозможном случае”. Мы, однако, также отнеслись к этому, как к прекрасной возможности продемонстрировать друзь­ям ценность формальной системы записи (по поводу кото­рой они просто фыркали) и в то же время, если сможем, помочь Тому. Мы спросили Тома, согласен ли он участво­вать в публичном психотерапевтическом сеансе. Он согла­сился и вообще произвел впечатление человека, полного решимости справиться со своими “проблемами”. В начале сеанса Том рассказал авторам о том, что, по его мнению, ему следовало изменить в себе- Пока он говорил, мы мелом на доске записали мгновенное описание

1.(У,К,Д,2.СЕ,-)С

Установив, что это неправильное описание, один из нас обратил внимание присутствующих психотерапевтов на то, что переменные R и S имели значение К и 2 соответ­ственно, а переменные I и R имели значения V и К соответ­ственно, и сказал, что имеется выбор: либо применить об­ратную функцию, предполагающую постановку вопросов Метамодели, либо разрабатывать новые репрезентатив­ные системы. Выбрано было второе решение — тактика функции следующего состояния, известная как проигры­вание полярностей. Для этого он взял часть описания Тома и применил его по отношению к Тому в качестве следующего состояния.

2. ( -, -, Д, 2. -, -) t [(V, К, Д, 2, СЕ, -) С], где Д означает языковой входной канал психотерапев­та, сигнал психотерапевта, применяющего визуальные предикаты.

В результате этого его описание изменилось, приобре­тя вид:

3. (У,К.Д, I,MR,V) С

Теперь, имея два мгновенных описания, авторы объяс­нили, каким образом, основываясь на этих двух описани­ях, можно делать выбор между прямым созданием новых репрезентативных систем (структур) и применением функций Мета-модели. Можно было бы создать двойную связь. Имелось множество возможных решений, но наиболее оче­видное состояло в том, чтобы рассортировать множество векторов на полярности, применяя для этой цели любую из описанных в данном томе методик. Мы решили использо­вать пространственную сортировку полярностей, так как ведущей репрезентативной системой у него была кинесте­тическая система, а в этих случаях особенно эффективна пространственная сортировка. Стулья были расположены друг напротив друга, согласно гештальт-подходу, для про­верки правильности сорта пара-сообщений и максималь­ного отделения полярностей друг от друга, принципы сор­тировки по Сейтер-категориям и по предикатам, отражаю­щим применение той или иной репрезентативной системы. В результате сортировки были получены две секвенциаль­ные (последовательные) выраженные полярности:

0/,У,Д,2,СЕ,-) и  (У,К,Д,1,МР,-),

гдеО(Д) 0(Д)

Закончив сортировку полярностей на две четко отде­ленные одна от другой полярности, мы объяснили присут­ствующим ряд возможностей, возникающих на переходе к третьей фазе работы с полярностями, — фазе интеграции. Здесь обе полярности должны быть отражены в одну и ту же репрезентативную систему. Разумеется, это можно осуществить несколькими способами в нескольких репре­зентативных системах. Однако, какая бы техника не при­менялась, формальные характеристики функции следую­щего состояния, которую следует применить, чтобы обес­печить это отображение, остаются одними и теми же. Сама формальная запись этой функции способна подсказать ряд различных подходов.

Например, так как:

(-.V.-.-,-,-)

и

(-, К,-,-,-.-),

мы могли бы отобрать для работы в третьей фазе неис­пользованную репрезентативную систему. В данном слу­чае мы уделили некоторое время на то, чтобы дать обозре­ние происходящего процесса, и показали наблюдателям некоторые стратегии выбора техники, которая лучше дру­гих подходит для отображения полярностей в репрезента­тивную систему, в которой между ними будет установлен контакт, и для перевода пациента в мета-позицию. Мы рассуждали в общих чертах так, что, поскольку ведущей репрезентативной системой Тома является кинестетиче­ская система (К), а его способность к восприятию визуаль­ной информации развита плохо, постольку отображение V создает определенные трудности. Отображение в К выпол­нить было бы легко. Однако выбор другой репрезентатив­ной системы обеспечил бы развитие у Тома нового способа репрезентации опыта. Мы считаем, что если входной ка­нал не перекрыт полностью, то информация, поступающая по этому каналу, репрезентируется в связанной с ним сис­теме (associated), пусть даже' она никак не связана ни с полярностями, ни с проблемами, над которыми мы непос­редственно в данной ситуации работаем.

Так как наиболее правильная функция в психотера­пии — это функция, в результате которой появляется кон­груэнтное мгновенное описание или вектор, мы предложи­ли испытать так называемую сложную интеграцию (интег­рацию, которая не ограничивается тем, что решает проблему, связанную с одним паттерном неправильного взаимодействия, а открывает перед пациентом множество каналов роста и потенциала). Мы применяем с этой целью простую стратегию: отобразить полярности Тома в К, од­новременно через Д и А, в результате чего появляется одновременная репрезентация, то есть мета-позиция. Одно­временная репрезентация в К может вызывать довольно неприятные чувства. Если вы сами вижу-чувствуете или слышу-чувствуете, то могли заметить это, наблюдая, как бранятся между собой в ходе психотерапевтического сеан­са муж и жена. В целях драматического доказательства (Прим. перев.: здесь авторы играют на двойном значений слова dramatic в англ. языке: 1 — драматический — имею­щий отношение к театру, 2 — драматический — обладаю­щий большой силой убедительности). (Мы оба в душе ко­медианты и понимаем, что лишь драматические доказа­тельства способны подвинуть клиницистов на преодоление трудностей, связанных с усвоением новых техник и новых способов подхода к психотерапии), каждый из нас решил сыграть одну из полярностей Тома, как если бы мы были частями его самого. Причем, сделать это одновременно а с большим напором, чем тот, на который способен он сам.

Спокойным тоном мы объяснили ему следующее:

Психотерапевт: Том, ты понимаешь, что в тебе живут две такие части: одна из них сидит на этом стуле, она злится, кричит и вопит. Она хочет, чтобы ты умел постоять за самого себя, не позволяя другим помыкать тобой. Она ви­дит, как с -гобой происходят разные вещи, ей эти вещи не нравятся, она говорит тебе, чтобы ты дрался, не был раз­мазней, маменьким сынком... Ведь так?

Том: Да.

Психотерапевт: Есть в тебе и другая часть, вот та, ко­торая иногда боится, чувствует, что людей обижать плохо, дурно говорить им всякие гадости и оскорблять их. Она просит тебя извиниться, быть хорошим, чтобы люди тебя любили, верно?

Том: Да, у меня есть обе части, и они дерутся друг с другом, ведут себя, как я, когда сидел на этих двух стуль­ях, только все это у меня в голове, пока у меня, наконец, не кончается терпение. Тогда я делаю что-нибудь не то, и снова у меня неприятности. Причем, я с самого начала знаю, как следует себя вести, и мне так и говорят: ты же знаешь, как себя вести. Но я никак не могу справиться с этим вот (указывает на стул блаймер-полярность) — и бац! Тут появляется этот (указывает на стул плакатер-полярности) и говорит мне: “Извинись”, обзывается (обрати­те внимание на сдвиг в употреблении предикатов), и все думают, что у меня с головой что-то не в порядке.

Психотерапевт: Все у тебя с головой в порядке, Том, и я думаю, что нам удастся помочь тебе в этом деле, если ты сумеешь выдержать нечто необычное, немножко страш­ное, Джон будет играть твою часть, которая сердится, а я — ту, которая приказывает тебе извиниться и быть хоро­шим мальчиком. Будешь играть с нами? Обещаешь остать­ся с нами до конца?

Том: Конечно, если вы думаете, это поможет.

Психотерапевт: Хорошо.

Оба автора без предупреждения, застав Тома врасп­лох, начали ругаться, как это делал сам Том, когда его полярности были сначала пространственно, а затем и в прочих отношениях максимально рассортированы в пра­вильную пару векторов.

Том

(—,—,Д,2,СЕ,У)Джон ( —, —, Дк, MR, V) Ричард

Авторы гипертрофировали этот процесс, оба они одно­временно требовали от Тома, чтобы он слушал их, уступал их требованиям, не обращая внимания на другого.

Суть происходящего состояла в том, что Том оказы­вался в мета-позиции, в которой он воспринимал одновре­менно обе свои полярности через каждый входной канал, соответствующей полярности и через связанную с этим ка­налом репрезентативную систему.

Теперь контакт между полярностями и мета-позицией был обеспечен. Результатом этого явилась реакция сооб­щения — чисто аудиального — поступающего по соответ­ствующему выходному каналу: пронзительный вопль и ди­скретное: “Да заткнитесь, вы!” На следующем этапе пред­стояло осуществить окончательную перекодировку и интеграцию.

Авторы начали настойчиво требовать от Тома, чтобы он контролировал их в качестве своих частей, грозя, что иначе они возобновят одновременную игру обеих полярностей, добиваясь от него, чтобы он выслушивал каждого из них и, заняв господствующее место, контролирующее по­ложение, опосредовал коммуникацию между ними, чтобы признавал ресурсы каждого из них, чтобы сам строил жиз­неспособную структуру, в которой у каждой части будет свобода самовыражения, признавая тем самым, что они обе необходимы ему для равновесия.

Таким образом, превратив их из источника своих .не­взгод в ресурсы, позволяющие ему дальше жить, справля­ясь со своими трудностями (Прим. перев.: Обратите вни­мание на форму слов source (источник) и resource (ре­сурс), оба слова произвольны, заимствованы из французского языка и произвольны от латинского слова surgere — подниматься. В слове resource префикс re указы­вает на повторное действие. Таким образом, resource неяв­но имеет смысл “источник нового подъема, вставания на ноги”). После вербальной перекодировки каждой части ав­торы перешли к интеграции, которая проходила в кинесте­тической системе Тома. Для этого его попросили взять от каждого из нас определенные способности в каждую руку, затем осторожно сплести кисти своих рук друг с другом и сделать так, чтобы взятые способности разошлись по всему телу, глазам и т.д. Разумеется перекодировка происходит не снаружи, в руках пациента, однако данный кинестети­ческий акт сопровождается в нейрологическом аспекте по­строенной новой карты для территории, для которой рань­ше существовало две противоречивые карты. Полученные в итоге векторы представляют собой набор мгновенных на­правлений, выборов Тома:

(V, V, Д, 2, СЕ,-) С

(К, К, К, I, MR, -) С

(А,Д,Д,-,-,-) С

Хотя это мгновенное описание не совсем правильное, тем не менее изменения, происшедшие в Томе за один се­анс, довольно существенные. Они были очевидны присут­ствующим на сеансе. Он послужил адекватным примером того, как система формальной записи помогает прояснить, что именно происходит в процессе психотерапии, высту­пая в то же время в качестве ориентира, помогающего пси­хотерапевту строить свои собственные техники и страте­гии оказания помощи своим пациентам в процессе их из­менения.

 

ЭПИЛОГ

В двух томах “Структуры магии” мы попытались в три мере, в которой нам позволяют наши познания и умения, показать некоторые из множества паттернов, свойствен­ных психотерапевтам, какой бы школе они не принадле­жали. Мы никоим образом не намеревались пустить в жизнь новую школу психотерапии. Мы хотели вместо это­го положить начало новому способу обсуждения психоте­рапии, чтобы сходство и подобие различных школ, по-раз­ному подходящих к тому, чтобы изменения стали понятны всем. Наше намерение заключалось не в том, чтобы пока­зать, что какой-либо конкретный подход к психотерапии так или иначе более эффективен по сравнению с любым другим подходом, а в том, чтобы показать, что вес формы психотерапии помогают пациентам измениться. Поэтому вопрос отныне не в том, какой подход наилучший, а в том, как получается, что могут работать вес подходы, несмотря на то, что они кажутся такими разными.

Ответ, предложенный нами в этих двух томах, в основе своей прост. Все техники каждой из форм психотерапии представляют собой техники, оказывающие влияние на процессы репрезентации, представления, создания моде­лей мира у пациента. В той мере, в какой эти техники вызывают изменения в том, как пациент моделирует мир, они эффективны в качестве помощи в изменении. При из­менении у пациента модели мира, изменяется его восприя­тие, а значит, и поведение. Процессы, благодаря которым происходит обеднение модели мира того или иного челове­ка, совпадают с процессами, с помощью которых эту мо­дель можно сделать более богатой, — это процессы опуще­ния, искажения и генерализации. Все формы психотера­пии, все техники различных форм психотерапии — фактически все учение — можно понять в терминах про­цессов репрезентации, или представления.

Нам всегда казалось странным то, что в техниках пси­хотерапии настолько точно отражается расстройство пси­хики, встречающееся у постоянных обитателей психиат­рических заведений. Техника возрастной регрессии, тех­ника диссоциации, например, техника сортировки, описанная нами во второй части данного тома, техники гештальт-терапии, проективные техники психотерапии искусством...лист может продолжаться до бесконечности. Представляя в различных сочетаниях компоненты различ­ных психотерапий, по сути дела, выступая в роли психоте­рапевта, мы применяем формальные паттерны, характер­ные для психотического и шизофренического поведения, чтобы помочь нашим пациентам расти и изменяться так, чтобы это делало их жизнь более богатой.

Все это наводит на мысль, что Рональд Леин прав, ког­да он описывает шизофрению как естественный процесс изменения. Роль психотерапевта больше напоминает роль проводника, который использует естественные процессы, уже постоянно работающие в людях. Мы обнаружили в нашем опыте, что поведение психотиков и шизофреников отличается чрезвычайно высокой степенью повторяемости — создастся впечатление, как если бы они застряли в од­ном паттерне, который им суждено прогонять раз за разом.

Нередко нам приходила мысль о том, что, возможно, они живут в повторяющемся сне, который вынуждены смот­реть вновь и вновь, отыскивая разрешение какого-то неза­вершенного паттерна.

Нам приходила мысль о том, что так называемые “пси­хические больные” люди представляют собой всего лишь гипертрофированный пример того, как проходит жизнь большинства людей, что и упрятали их — убрали с глаз долой — потому, что они являются символом однообраз­ной, лишенной движения и цвета жизни, в которой живут большинство нормальных людей. В определенном смысле цель движения, направленного на раскрытие потенциала, человеческого потенциала, состояла именно в том, чтобы предоставить психологию в распоряжение всех, чтобы всем можно было быть более счастливыми и творческими людьми, Фриц Перлз однажды заметил: “Человек живет в состоянии пониженной жизненности. Хотя в общем он не испытывает глубокого страдания, ему мало известно о по­длинно творческой жизни”.

Помня все это, мы хотим, чтобы вы думали о “Струк­туре магии” так, как думаем мы сами: мы представляем ее себе не только в качестве книги об изменении личности, но как первую книгу о творческой и порождающей личности.

Наконец, мы хотели бы напомнить вам, тем. кто про­читал обе книги “Структуры магии”, что это всего лишь способ рассуждения о ней.